Текст книги "Пушкин и Пеле. Истории из спортивного закулисья"

Крановщик из Лихтенштейна

О погибшем в 2006 году прекрасном человеке, отличном тренере Евгении Мефодьевиче Кучеревском, футболисты, работавшие под его началом, и коллеги, с которыми он вместе трудился в днепропетровском «Днепре», всегда вспоминают с теплотой, как о старшем товарище, рядом с которым им всегда было спокойно и за которого они всегда вставали горой. Игроки могли его попросить отменить утреннюю тренировку, он шел навстречу, потому что знал: когда они выйдут на вечернюю, то будут размазывать друг друга по сеткам, ограждавшим тренировочное поле.

«Рядом с Мефодьичем, – вспоминает Алексей Чередник, – мы чувствовали себя абсолютно раскрепощенно. В Бордо как-то после матча был банкет. Мы сидели за столиками в огромном шатре, потихоньку пили вино, и у Мефодьича закончились сигареты. Он спокойненько так к нам подошел: „Ребята, выручайте: сигареты закончились!“ Ну, кто-то протянул ему пачку, а товарищ из Москвы, представлявший КГБ и сопровождавший нас во Франции, увидев картину, как игроки дают тренеру закурить, чуть под стол не сполз».

«Перед матчем с „Гамбургом“, – поведал Руслан Ротань, – он дал нам самую, наверное, короткую установку в истории футбола. Сказал всего лишь несколько слов: „Загоните этих фрицев за Бранденбургские ворота!“ Так и получилось».

«Запомнилась, – рассказывает Евгений Яровенко, – поездка в Италию. Добирались туда через Москву и Германию. В Москве сидели полтора дня. Нарушили тогда немного режим, а по приезде у нас была встреча в Ватикане с Папой Римским. Мефодьич утром построил нас, посмотрел на наши лица и произнес: „Елки-палки! Папа увидит ваши лица и с ума сойдет! Быстро все в сауну!“»

«Мефодьич, – говорит Валерий Городов, – был узнаваем. Вспоминаю, как мы играли в Лихтенштейне на Кубок УЕФА с „Вадуцем“. После вечерней тренировки мы, тренеры, решили прогуляться, посмотреть городок. Вдруг откуда-то сверху крик: „Мефодьич, привет!“ Поднимаем голову – на строительном кране сидит обыкновенный мужик. Мефодьич его спрашивает: „Ну что, ты как?“ – „Да вот, приехал подзаработать“. Поговорили так они несколько минут, потом идем дальше, я и спрашиваю: „А кто это такой?“ – „Да откуда я знаю?“»

«Мефодьич, – вспоминает Андрей Сидельников, – использовал каждую ситуацию для того, чтобы сплотить коллектив. Однажды, после того как мы выиграли две важные игры у киевского „Динамо“ и московского „Локомотива“ – команд, которые на тот момент входили в первую пятерку чемпионата, он дал нам три выходных. Мы должны были поехать в Керчь и сыграть там пару товарищеских игр с керченским „Океаном“ и еще с одной крымской командой – „халтурки“ для заработка. Он и говорит в раздевалке: „Полетите в Керчь, отдохнете там“. Я сижу и говорю: „Что значит „полетите“? А вы?“ – „А я здоровье поберегу, потому что еще пожить хочу“.»

Если он говорил без подколок, это был уже не Кучеревский. В Италии, помню, заходим в ресторан пообедать, а там на столах стоит вино – обычная картина для итальянской действительности, когда спагетти запивается вином. Так он, увидев все это, распорядился вино убрать, а нам объяснил: «Я ж вас только через неделю найду, если вы дорветесь до него».

Шифровка в центр

Как-то в 60-е годы киевское «Динамо» отправилось на товарищеские матчи в Египет. С командой, как постоянно практиковалось в те времена, поехал офицер КГБ в должности заместителя руководителя делегации – присматривать за футболистами и тренерами. И оказался он, как вспоминают игроки, жуткой занудой – под каждой кроватью шпиона видел. Виктор Александрович Маслов, главный тренер, брился однажды в своем гостиничном номере. Вошел чекист, попросил Маслова подойти к окну, под которым находилось кафе на открытом воздухе, и, показывая указательным пальцем куда-то в пространство, сказал: «Не нравятся мне, Виктор Александрович, во-он те двое, что сидят за крайним столиком – видите? Впечатление такое, что они нас пасут». Маслов изобразил на лице сверхозабоченность, что настроило собеседника на еще более доверительный лад, и чекист продолжил: «Значит, делаем так. Я сейчас выйду из отеля и перейду речку по мосту, а вы, Виктор Александрович, внимательно проследите, как поведут себя те двое». Ушел. И через десять минут – Маслов аккурат успел закончить с бритьем, так ни разу к окну и не приблизившись, – вернулся и спрашивает: «Ну, что?» – «Очень похоже, что ваши опасения были не напрасны, – вымолвил Дед, с трудом сохраняя серьезность. – Замечено: как только вы начали свой переход через мостик, так оба субъекта сразу же поднялись из-за столика. Один, надо полагать, старший, вставил вилку в задницу второму и что-то начал передавать. Наверное, шифровку в Центр…»

Шифровка в центр-2

А вот как выглядит эта история в трактовке Андрея Бибы, велико – лепного полузащитника киевлян:

– Как-то мы ездили в турне по Африке. После всех матчей, за несколько часов до отлета домой, сидели в ресторане на 13-м этаже одной из египетских гостиниц. В те времена, как известно, с командой всегда ездил работник КГБ. Его представляли в качестве второго тренера клуба, хотя все отлично знали, кто есть кто. И вот сидим мы, ужинаем, а рядом за столиком расположились две старушки и так тихо-мирно беседуют. Однако наш кагэбист заподозрил что-то неладное. Подходит к Маслову и говорит: «Виктор Александрович, давайте сделаем так: сейчас я выйду, а вы понаблюдаете за этими старушенциями и расскажете, что они делали». Маслов одобрительно кивнул, и наш «детектив» ушел. Бродил он по мосту через Нил, а река-то эта широкая – мост в несколько километров. В общем, возвратился он только минут через сорок пять. За это время Дед, как Маслова прозвали футболисты, успел уже выпить пару рюмок, расслабиться и, вполне естественно, о дурацкой просьбе кагэбиста забыл. Поэтому, услышав простой вопрос: «Ну, как?» – тренер долго не мог понять, что же имеется в виду. И только через пару минут до Деда дошло. Он стер улыбку с лица и с неподражаемой серьезностью произнес: «Когда вы ушли, одна из женщин вставила себе вилку в ухо и стала что-то передавать, по всей видимости, в ЦРУ…»

«Привет, коллега!»

Большое количество баек и историй сопровождало тренерский путь Евгения Филипповича Лемешко, известного украинского вратаря, несколько сезонов отыгравшего в киевском «Динамо». Футболисты харьковского «Металлиста», работавшие в клубе во времена Лемешко, вспоминают, как однажды они проиграли на своем поле «Спартаку» с разгромным счетом 0:7. Было это в середине 80-х годов. Болельщики после игры разбили автобус команды, но он все равно оставался в рабочем состоянии, на нем сразу после жестокого поражения и отправились на тренировочную базу. По пути Евгения Филипповича невозможно было остановить. Он не самым, стоит заметить, деликатным образом высказывался о действиях команды в целом и каждого игрока в частности. На форварда Юрия Бондаренко просто насел: «Ты – держиморда! Сиськокит». Над новым словом, услышанным впервые, игроки было захихикали, но под гневным взглядом Лемешко моментально умолкли.

Автобус остановился возле светофора, а рядом, такое вот совпадение, притормаживает ассенизаторская машина. Лемешко говорит водителю командного автобуса: «Саня, открой-ка дверь». Саня открыл. Евгений Филиппович высунул голову из автобуса и окликнул шофера ассенизаторского грузовичка: «Привет, коллега!» Тот хмуро посмотрел на незнакомца: «Какой я тебе на х… коллега?» – «Ну как же, – говорит Лемешко, – ты гов. о возишь и (показывая рукой вовнутрь автобуса) я».

Вадим Никонов, великолепный форвард «Торпедо», рассказывал, как он на заре карьеры отыграл за торпедовский дубль, который тренировал тогда Владимир Иванович Горохов, тот самый, благодаря которому в московском футболе появился Никита Симонян, против московского «Динамо». В составе динамовском выступали многие футболисты основы. Первый тайм торпедовцы провели ужасно. «Сидим, – говорит Никонов, – в раздевалке, ждем, когда придет тренер и начнет нагоняй давать. Минута проходит, вторая… Минут через пять влетает в раздевалку Горохов и прямиком к нам – ко мне и моему напарнику по нападению: „Вы думаете, вы двое футболисты? Вы – ассенизаторы!“ У меня тогда образования было всего ничего, откуда я мог знать, что это слово означает. Сижу и думаю: „Интересно, кто это? Хорошим словом он меня назвать не мог, поскольку я действительно отыграл погано. Плохим, наверное, назвал, но вот только что это значит?“ Горохов тем временем спиной к нам повернулся и еще кому-то „втыкает“. Потом – снова к нам: „Что, не знаете, кто такие ассенизаторы? Тогда я вам проще скажу: дерьмовозы вы!“»

Виктор Александрович Маслов, распекая однажды киевских динамовцев за плохую игру, назвал их «альтруистами». Значения слова этого футболисты, конечно, не знали, а потому сразу поинтересовались у Деда, что оно означает. «А то означает, – ответил Виктор Александрович, – что гов. а в вас много».

Мамедов или Коршунов

Перед одним из матчей чемпионата СССР по футболу конца пятидесятых годов к старшему тренеру московского «Динамо» Михаилу Якушину подошли несколько генералов – рьяных поклонников клуба. И в беседе на общие темы один из них как бы невзначай заметил: «Михаил Иосифович, правда, что вы с лучшими игроками не советуетесь?» Хитрый Михей сразу понял: кто-то из звезд, как говорится, «поделился» с высшим начальством. Уже в раздевалке, объявляя состав, Якушин, когда надо было назвать, кто сыграет в центре атаки, неожиданно задумался. Все знали, он очень любил высокого и стройного блондина, талантливого центрфорварда Анатолия Коршунова. Даже поговаривали, что он видел в нем себя в юности. Футболисты были уверены: он назовет его фамилию, хотя хорош был и другой нападающий, Алекпер Мамедов. Однако Михей, великий комбинатор, неожиданно спросил у инсайда Федосова: «Геш, а кто у нас лучше головой играет – Мамедов или Коршунов?» Ежу было ясно: Коршунов отлично играл вверху и был выше Мамедова как минимум сантиметров на десять. «Конечно, – ответил Федосов, – Коршунов». И все с ним согласились. «Вот и замечательно, – сказал Якушин, – посоветовались и сообща все решили».

Странный голландец

Одно время сборную Грузии тренировал известный голландский специалист Йохан Боскамп, сторонник жесткой дисциплины, в соблюдении которой грузинских футболистов заподозрить практически невозможно. Первой жертвой Боскампа стал нападающий Заза Джанашия, игравший в то время в московском «Локомотиве», – голландец отстранил Зазу от сборной. Лучше игрока о том, что произошло, никто не расскажет:

– Странный он был какой-то, этот голландец. Привязался ко мне из-за того, что я, как обычно, опоздал на сборы. Какое, спрашивается, ему дело, днем раньше или днем позже я приеду? Работу ведь все равно свою сделаю. Потренируюсь побольше. Отругал меня Боскамп, но на тренировку прийти разрешил. А я там друга встретил, которого несколько месяцев не видел. Ну и разговорились. Я же соскучился по другу. Не мог же я просто так пройти мимо друга, которого давно не видел. Это что же – кивнуть и пройти мимо, потом, дескать, поговорим? Так у нас нельзя. И тут этот голландец ко мне подлетает и давай на английском вопить. Ничего я из его воплей не понял. Понял только, что ему не нравится то, что я разговариваю с другом. И я ему на грузинском ответил, все сказал, что о нем думаю. Теперь уже он не понял, а ничего не поняв, рассвирепел и из сборной меня выгнал. Я бутсы забрал и ушел… Потом, правда, решил перед ним извиниться – все-таки сборная страны, зря что ли я в команду ехал из Москвы, играть ведь ехал. А Боскамп почему-то расхохотался и не простил меня. Зря он смеялся: с ним в скором времени контракт разорвали, а меня в сборную вернули.

Греческий паспорт

Максим Левицкий, известный вратарь, играл в основном составе французского клуба «Сент-Этьенн», но вскоре оказался за решеткой. История с его поддельным паспортом прогремела на всю Европу.

Первое время, месяца четыре, Левицкий играл во французском чемпионате с украинским паспортом, но в клубе было шесть легионеров не из стран Евросоюза, а на поле выходить могли лишь трое. Голкиперу быстренько сделали греческий, причем показали документы из полиции: все, мол, по закону. Почему украинца во Франции произвели в греки? Ответ на этот вопрос прост: у тех, кто занимался оформлением «левых» паспортов (бланки документов, стоит заметить, были настоящими, их поставляли сотрудники греческого посольства во Франции), был давно и основательно проторен именно «греческий путь». Конвейер. Бразильским футболистам выправляли португальские паспорта, всем остальным евролишенцам – греческие. Скандалы, надо сказать, прокатились не только по Франции, но и нескольким другим странам, в частности, Англии, где застукали с «левым» паспортом бразильца Эду из «Арсенала».

Все бы, возможно, было шито-крыто, но Левицкого сдал бывший тренер «Сент-Этьенна» Робер Нузаре. «Сент-Этьенн» обыграл его новый клуб – «Тулузу», и тренер заявил, что у бразильцев точно «левые» паспорта, а Левицкого не мешает проверить. Дальнейшие события развивались с калейдоскопической быстротой. Вратаря привезли в Федерацию футбола Франции, вежливо сообщив, что полиция хочет задать несколько вопросов. Адвокат Андре Буфар предупредил Левицкого: после снятия показаний тебя задержат.

Так Левицкий оказался в КПЗ. Психологическое давление, методы допроса были серьезными. «Беседа» продолжалась пять часов. Видимо, хотели выйти на конторы, которые штампуют паспорта. Вратарю же сразу сказали: «Ваша вина в том, что поставили подпись». Потом жандармы принесли пачку газеты «Экип» с фотографией задержания Левицкого на первой полосе, попросили поставить автограф.

Его задержали в восемь вечера, в одиннадцать утра дали подписать бумагу об освобождении, но с предписанием явиться в лионский суд. В КПЗ бедолаге сразу же предоставили переводчика – русскую женщину, которая лет десять прожила во Франции и специализировалась именно на уголовных делах. Она помогала Левицкому, давала паузу, что-то подсказывала. Но потом, на суде в Лионе, появился переводчик-француз, владевший русским чуть лучше, чем Левицкий владел французским. Сразу возникли проблемы, судья несколько раз вскипал, не понимая, что хочет сказать «подсудимый».

Наказан был Максим Левицкий, так получилось, весьма символично. Ему дали четыре месяца условно, но тут же, по случаю выборов президента Франции, объявили всеобщую амнистию. Его дисквалифицировали на два месяца, но он на тот момент уже подписал контракт с московским «Спартаком». Вратаря оштрафовали на 20 тысяч евро, но он не заплатил ни одного евроцента: из-за бюрократических проволочек ему не прислали квитанцию о штрафе.

«Так бы сразу и сказали…»

Однажды Валерий Воронин, загуляв в богемном московском ресторане ВТО (Всесоюзное Театральное Общество на Пушкинской площади славилось своим закрытым для широкой публики заведением) с друзьями-журналистами, двумя Александрами – Нилиным и Марьямовым, решил навестить бывшего партнера по «Торпедо» Немесио Посуэло. Посуэло – сын испанских беженцев, спасавшихся в СССР от гражданской войны, родился в Харькове, прилично в детстве заиграл в футбол и добрался до союзных команд высшей лиги. После «Тор – педо» оказался в «Зените», там, в Ленинграде, его и собрался повидать Воронин.

Билетов на «Красную стрелу» в кассах не было. Помочь мог только бригадир поезда. Троица бросилась его разыскивать. Нашли. Нилин и Марьямов долго и тщетно его уговаривали. Бригадир – ни в какую. Тогда Марьямов пошел на крайнюю меру. «А вы знаете, кто это? – и, указав на Воронина, воскликнул: – Это лучший полузащитник страны!» «Так бы сразу и сказали, что помочь нужно Валерию Маслову. Мы с ним земляки. Он же до „Динамо“ у нас в Калининграде за „Труд“ играл», – и бригадир направил просителей в вагон СВ.

Ром со второго этажа

Мой друг Саша Левинсон отправился от ТАСС в 1986 году, в разгар памятной борьбы в Советском Союзе с алкоголизмом и пьянством, на чемпионат мира в Мексику. Как-то в тассовском отделении он вместе с местным корреспондентом агентства Валерой Ф. писал очередную заметку. Вдруг Валера ему говорит: «Знаешь, мы здесь живем в очень непростом с точки зрения криминогенной обстановки районе. Пойду, проведаю жену». И отправился на второй этаж в этом же доме. Спустя время пошел проведать второй раз. На третий раз Левинсон ему говорит: «Слушай, чего ты туда-сюда ходишь? Пей здесь. И я с тобой с удовольствием выпью». Валера обрадовался, принес со второго этажа ром, сгонял в ближайшую лавку за колой и сказал: «Саш, извини. Я в запаре забыл, что ты свой. А то тут столько стукачей!»

В кубрике со Стрельцовым

Жена прекрасного артиста Георгия Буркова – Татьяна Ухарова-Буркова – на страницах «Коллекции каравана историй» поведала потрясающую историю:

– Место на Ваганьковском кладбище выхлопотали отец и сын Шахназаровы и друг их семьи Георгий Арбатов. Похоронили Жору 21 июля. Спустя три дня я пришла на кладбище и увидела, что рядом вырос новый холмик. Совсем свежий – даже покрывавшие его ковром цветы не успели завянуть. Прочла на табличке имя – «Эдуард Анатольевич Стрельцов» – и вздрогнула…

Когда еще в травматологии после операции Жору привезли в палату, врач, выводя его из наркоза, спросил:

– Георгий Иванович, вы меня слышите? Где вы сейчас?

– В кубрике я, в кубрике… – Жора отвечал, не открывая глаз и так, будто был он в это время где-то очень далеко.

– А кто там с вами?

– Тут мно-о-го народу, а рядом Эдик Стрельцов, нападающий из «Торпедо». Мой любимый футболист.

Позже я узнала: Эдуард Стрельцов умер через несколько часов после того, как тело Жоры было предано земле. В ночь с двадцать первого на двадцать второе июля в онкоцентре на Каширке.

Сон перед игрой

Как-то Станислав Черчесов, тренировавший московский «Спартак», не пустил на базе в Тарасовке на предматчевую установку на мгновение опоздавшего на нее полузащитника Дмитрия Торбинского. Играть предстояло с подмосковным «Сатурном», от результата матча зависело, станут спартаковцы чемпионами или же останутся на втором месте. Торбинский, один из основных на тот момент хавбеков «Спартака», не был после такого инцидента включен и в заявку на игру. Победить спартаковцы не сумели и завершили сезон вторыми.

Схожая, но только наполовину, история произошла на чемпионате мира 1986 года в Мексике перед первым матчем сборной Советского Союза с командой Венгрии. Два полузащитника киевского «Динамо» – Иван Яремчук и Павел Яковенко – жили в одном номере и проспали время, когда надо было отправляться на предыгровую установку. Их забыли разбудить. Отсутствия Яремчука и Яковенко никто не заметил. Минут пятнадцать Валерий Васильевич Лобановский, называя каждого игрока, рассказывал, кому, куда и как бежать и какие функции выполнять. Все уже было почти сказано, и тут… открывается дверь и в переговорную комнату отеля, в которой и проходила установка, вваливаются проспавшие хавбеки. Команда встретила их появление гомерическим хохотом. Улыбки не сумели сдержать даже всегда мрачные тренеры – Лобановский и Юрий Андреевич Морозов. Нарушители дисциплины, возможно, были бы после игры наказаны, но оба вышли в стартовом составе, сыграли, как и все их партнеры, на высочайшем уровне, венгры были разгромлены 6:0, а каждый из проспавших забил по голу.

Вечер в Бари

Это был странный вечер.

Матч с Камеруном на чемпионате мира-90 практически ничего для сборной СССР не решал. Только чудо в виде стечения нескольких благоприятных обстоятельств – наша, например, победа со счетом 4:0 и выигрыш любого соперника во встрече Румыния – Аргентина – могло оставить советскую команду в Италии после предварительного раунда.

Мы приехали в Бари задолго до начала матча. Мы – это тассовцы Саша Левинсон и Игорь Уткин и я, работавший тогда в журнале «Спортивные игры». Поплавали в Адриатическом море, постояли у рыбацких лодок, сели скоротать время за столиком кафе на набережной. Нам принесли мороженое и кофе.

Идиллия – берег моря, теплый вечер, красивые лица прохожих, мальчишки, гоняющие мяч между «Мерседесами» и «Фиатами», предупредительный пожилой официант.

Наш разговор на непонятном для окружающих языке привлек внимание, и к нам подошли два молодых – лет по тридцать – парня.

– Извините, – по-английски сказал один из них, среднего роста, худощавый, с огромными печальными глазами. – Мне показалось, что вы говорите на одном из славянских языков. Откуда вы?

Мы назвались. Пригласили их присесть.

– Меня зовут Тьерри. Я француз. Моего друга зовут Коэн. Он из Бельгии. Вы здесь на отдыхе?

– Нет, – ответил я. – Футбол. Чемпионат мира. Сегодня играют наши соотечественники.

– Очень интересно, – сказал Тьерри. – А мы приехали сюда своей религиозной группой, мы любим Бога. Сегодня у нас встреча, и мы приглашаем вас. Мои друзья будут рады видеть людей из России. Встреча здесь неподалеку, на площади. Мы будем молиться и желать всем любви и мира.

– Мы бы с удовольствием пошли на эту встречу, но в это же время будет проходить матч, на котором мы должны быть.

– Я вас понимаю, – сказал Тьерри. – Я не знаю, что такое футбол. С недавних пор в моих мыслях только Бог. Пять лет назад я погибал от алкоголя и наркотиков в Париже. Однажды днем сидел в уличном кафе, примерно как мы сейчас. Передо мной стояла бутылка, и я, как всегда в то время, постепенно напивался. Только я приготовился к тому, чтобы выпить очередной стаканчик, как ко мне подсел какой-то человек, одетый в темную, довольно теплую одежду, хотя на улице стояла жара. Я готов и сейчас уверять кого угодно, что за мгновение до этого в пределах видимости никого не было – совершенно пустая улица. Этот человек долго смотрел на меня, я и сейчас вижу его добрый взгляд и слышу его голос – ласковый, негромкий и в то же время твердый, совсем как у моей рано умершей матери. Потом он сказал: «Это последнее вино в твоей жизни. Ты больше не будешь пить. Ты будешь жить с Богом в мыслях». Я ничего не успел ответить этому человеку – он исчез так же внезапно и незаметно, как и появился. И что бы я мог ему сказать? Странно, но мне тогда совершенно не хотелось говорить ему, чтобы он не лез не в свои дела. Чудо произошло. Я даже не допил ту бутылку. Я понял, что это сам Бог спас меня, и с тех пор я с Ним.

Я перевел коллегам монолог Тьерри. Потом он спросил: «Чего бы вы больше всего пожелали в данный момент: я могу попросить у Бога».

Нам оставалось минут пять до того, как ехать на стадион, и я сказал, что было бы неплохо, если бы наша команда выиграла со счетом 4:0 – только этот результат оставлял какие-то призрачные надежды.

Тьерри и его друг подобрались, сосредоточились, и Тьерри стал рассказывать невидимому собеседнику, как сегодня он познакомился с людьми из России, и он просит помочь его новым друзьям, команда которых играет на чемпионате мира, и ей необходима победа со счетом 4:0.

Мы, признаться, отнеслись к разговору Тьерри со Всевышним как к проявлению по отношению к нам обычной доброжелательности – не более того, и не вспоминали о нем и о его напутствии «Да благословит вас Бог» до тех пор, пока матч СССР – Камерун не закончился со счетом 4:0. «Знать бы, – сказал Игорь, – попросили бы о том, чтобы выиграл кто-то там, в Неаполе, – румыны или аргентинцы». Но там была ничья, и сборная СССР отправилась домой.

Это был странный вечер…