Текст книги "Пушкин и Пеле. Истории из спортивного закулисья"

Заметки на полях

У знаменитого спортивного врача Олега Белаковского поинтересовались, как было с анаболиками в то время, когда он работал со сборными командами СССР. Белаковский ответил: «Я всегда был против допинга. Считаю, что футболистам и хоккеистам он не нужен. О моем отказе давать ребятам анаболики доложили председателю Спорткомитета Сергею Павлову. Он меня вызвал: „Вы отсталый человек. Вот немцы своим пловчихам вводят мужские половые гормоны, и они плывут, как торпеды. А наши отстают от них на 15–20 метров“. Я ему сказал: „Сергей Павлович, у вас хорошая 15-летняя дочь. Если ей колоть мужские гормоны, будет низкий голос и борода вырастет“. Он изменился в лице. Моя судьба была решена. На следующий день я уже не был врачом сборной».

* * *

Из историй Никиты Павловича Симоняна. «Спартак» играет в Италии товарищеский матч с «Миланом» и сразу же пропускает гол. Николай Петрович Старостин сокрушается: «Это надо же – пропустить гол на первой минуте!» Тогдашний старший тренер «Спартака» Николай Алексеевич Гуляев отличался запредельным педантизмом. «Нет, – поправил он Николая Петровича, – на второй: на секундомере была минута и двенадцать секунд». «Спасибо, обрадовал», – проворчал в ответ Старостин.

* * *

Анатолий Коршунов считался в «Динамо» любимчиком Михаила Иосифовича Якушина. Его даже называли «сынком» тренера. Когда Коршунов оказывался в запасе, у Якушина спрашивали: «А почему вашего сынка нет в стартовом составе?» «А потому, – отвечал Якушин, – что сегодня сильный ветер, боюсь, как бы он не снес Коршунова с поля – весит-то он всего-навсего 61 килограмм. А вот во втором тайме, по прогнозам синоптиков, ветер стихнет, и Толя обязательно выйдет».

* * *

Игорь Захаров, один из лучших российских арбитров, однажды удачно снял напряжение, висевшее над сложным матчем ЦСКА – «Спартак» и грозившее перерасти в стычку между игроками. На лужниковское поле выбежала дворняга. Судья матч остановил и показал сей желтую карточку. Обе команды и десятки тысяч зрителей грохнули хохотом.

Коллега Захарова – Георгий Марамыгин – работал как-то на матче команд второго дивизиона в Пскове. И там на поле появилась собака. Один футболист ударил ее ногой. Марамыгин показал игроку красную карточку. Инспекторский комитет решение судьи поддержал.

* * *

Олег Сергеев, краек из торпедовского состава 60-х годов, на сборах в Сочи обратился к тренерам с просьбой разрешить ему после занятий возвращаться со стадиона в гостиницу не на автобусе вместе с партнерами, а – бегом. Конечно же, Сергееву пошли навстречу и нарадоваться не могли – дополнительная пробежка должна была пойти игроку только на пользу. Команда садилась в автобус, уезжала, Сергеев бежал. Так продолжалось несколько дней. Однажды автобус сломался, понадобилось время, чтобы справиться с поломкой. Когда поехали, увидели в окно, как на одном из этапов сергеевской «дистанции» нападающий тихо-мирно стоит у винного киоска, коих в Сочи было в те времена – не счесть, и пропускает стаканчик: денежку он всегда брал с собой.

* * *

Игравший за «Торпедо» защитник – трудяга Саша Мушковец (по завершении карьеры игрока он стал судьей, очень рано ушел из жизни – не было и пятидесяти) – рассказывал мне, как однажды, в середине 60-х годов (торпедовцы тогда, к слову, регулярно обыгрывали спартаковцев), его настолько в матче со «Спартаком» «накормил» ГалимзянХусаинов, против которого Мушковец действовал персонально, что после завершения встречи он, словно зомбированный, пошел за соперником в подтрибунном помещении и вслед за ним зашел в раздевалку «Спартака». В себя его привел только вопрос кого-то из спартаковцев: «Санек, ты чего это к нам? Переходишь, что ли?»

* * *

Как-то сборная СССР возвращалась из зарубежной поездки. На таможне в «Шереметьево-2» Юрий Дегтярев, вратарь донецкого «Шахтера», стоял в очереди за Василием Жупиковым, торпедовским защитником. Таможенник о чем-то спрашивал Жупикова, а у того немного дергалась щека, тик, и он время от времени – с коротким интервалом – отклонял голову в сторону Дегтярева, словно подмигивая проверяющему: я-то, мол, что, вот у него – да!.. Жупиков был быстро отпущен, а за Дегтярева взялись всерьез, вплоть до личного осмотра. Выходя из специальной для такого осмотра комнаты и поправляя галстук, Дегтярев по-доброму предупредил Жупикова: «Если ты, черт кривой, еще раз встанешь на таможне передо мной…»

* * *

Владимир Стрельченко, мэр Химок, в бытность свою президентом подмосковного клуба «Химки» настраивал игроков на матч просто: «Бей в девятку – будет гол, вот тебе и весь футбол».

* * *

На 9-е мая Бесков всегда приезжал на базу в Тарасовку в полковничьем кителе с орденами. Его поздравляли, устраивали чаепитие с тортом. И вот во время этого мероприятия приходит в столовую, едва проснувшись, игравший тогда в «Спартаке» Михаил Месхи-младший. Видит Константина Ивановича при параде и после паузы восторженно произносит: «Генералиссимус!»

* * *

Поэт Александр Ткаченко, в молодости выступавший за различные команды, рассказывал, как он играл в составе севастопольского СКЧФ (спортивный клуб черноморского флота). Матч был с кем-то из соседей – Керчью или Феодосией. На трибуне восседал командующий черноморского флота. После первого тайма СКЧФ проигрывал 01. Почти сразу после перерыва моряки пропустили еще один гол. На командующем нет лица. И в этот момент со скамейки запасных поднимается главный тренер СКЧФ, строевым шагом направляется к ложе командующего, отдает честь и выпаливает: «Товарищ командующий! Разрешите начать решающий штурм!» Адмирал автоматически: «Разрешаю!» После этого в ворота СКЧФ влетели еще два мяча.

* * *

«Спартак» регулярно участвовал в зимних мини-турнирах за границей. Двойная выгода: и подготовка к сезону, и премиальные в случае победы. В одном матче спартаковцы проиграли 4:6, ведя по ходу встречи 3:0. В раздевалке царит раздражение – потеряли по 300 долларов, причитавшихся за выигрыш. Как водится – разборки: кто куда и когда не добежал, кто виноват в четвертом голе. Все, словом, как обычно. В сторонке стоит Николай Петрович Старостин. Достает блокнот и ручку и негромко, но так, что все слышат, говорит:

– Костюм вельветовый. Внуку Мишке… Вычеркиваю.

* * *

Чем советские лозунги, агитки, нагнетание истерии перед крупными спортивными событиями отличаются, скажем, от того, что говорил 14 октября 2009 года телекомментатор Георгий Черданцев перед репортажем из Лужников со стыкового матча к чемпионату мира 2010 года в ЮАР между сборными России и Словении:

– В Москве плюс пять сегодня. Это значит, что мы в Африке, чувствуем ее запах. У нас есть когтистый и клыкастый мишка (это о баннере с медведем, растянутом во всю трибуну), гимны… Пойте (это – нам, тем, кто у телевизора) вместе со стадионом!

* * *

Известный наш биатлонист, двукратный олимпийский чемпион Дмитрий Васильев, огорченный выступлением команды в 2010 году, поведал в своем блоге на популярном сайте sports.ru о том, как мотивировали спортсменов в те советские годы, когда он сам выступал: «В свое время было еще жестче: не выступите хорошо – поедете в Афганистан снайперами. Помню, ощущения после таких слов оставались не самыми радужными. И мотивация была 100-процентной! О квартирах или о машинах никто даже не задумывался. Вот тогда было как на войне. Просто надо было выжить».

Надо отдать должное Васильеву. Он не призывал вернуться к советской системе мотивации биатлонистов. Да и в Афганистане уже много лет находятся войска других государств.

* * *

Федор Черенков – редкий для футболиста случай – учился не в институте физкультуры. В горном. Учился, причем, по-настоящему, без дураков. Экзамены и зачеты всегда старался сдавать вовремя. Константин Иванович Бесков Федору доверял и на экзамены отпускал прямо с предматчевых сборов, иногда – даже в день игры.

Как-то на экзамене профессор не узнал Черенкова, гонял его по полной программе. Потом профессору, поставившему студенту четыре балла («Ближе к пятерке», – сказал профессор, заполняя зачетку), рассказали, кто перед ним был. Он не поверил. На следующий матч «Спартака» студенты взяли профессора с собой. Еще во время разминки профессор, взглянув на поле, воскликнул: «Так это же студент Черенков!» «Сам ты, дядя, студент, – обернулся к преподавателю болельщик. – А Черенков – профессор!»

* * *

Тбилисское «Динамо» играло в Кардиффе. Было это еще в советские времена, когда валюты у игроков почти не было. Если и была, то ее количество можно было сравнивать с тем, что было у обычных граждан, а у обычных граждан ее не было вовсе. Как-то раз таможня обнаружила у выезжавшего с донецким «Шахтером» руководителя делегации 10 долларов, спрятанные в носке.

Тбилисцы тогда еврокубковый матч выиграли. На банкете после игры один из хозяев «Кардиффа» решил, намекая на бедность советских игроков, поиздеваться над ними. Он эффектным жестом вытащил из бумажника пятифунтовую банкноту и не менее эффектным жестом протянул ее лучшему футболисту матча Давиду Кипиани. Не на того напал! Дато, ни на секунду не задумавшись, попросил ручку, расписался на банкноте и – под хохот очевидцев – вернул ее в момент растерявшемуся владельцу купюры.

* * *

За победу на Олимпийских играх 1952 года в Хельсинки Юрию Тюкалову, превзошедшему всех в соревнованиях по академической гребле, выдали три метра драпа на пальто и разрешили остаться до конца Игр. А это – суточные: 36 тысяч тогдашних финских марок. Отцу Тюкалов купил в подарок свитер, маме – чернобурку, а себе – граверный инструмент: олимпийский чемпион был неплохим гравером. Советские таможенники, увидев такое богатство, устроили Тюкалову самую тщательную многочасовую проверку, задавая на протяжении многочасовой экзекуции один и тот же вопрос: «Куда спрятал бриллианты?»

* * *

На весенний товарищеский матч со сборной Бразилии в Москву в марте 2006 года приехал швейцарский судья Массимо Бузакка. Он и без того Россию не переваривает, а тут и вовсе распоясался: засчитал гол, который – все, кроме арбитра, видели! – Роналдо забил рукой, и не засчитал чистый – что тоже все, кроме него, видели! – российский гол.

На следующий день после игры Александр Бородюк, исполнявший тогда обязанности главного тренера сборной России, пришел в международный отдел РФС к Екатерине Ф. и поинтересовался: «Кому в голову пришло пригласить этого Бузакку?» «Мне», – сразу призналась Екатерина и объяснила, почему это сделала. Она просматривала в компьютере базу данных на рефери, и Бузакка ей приглянулся как мужчина. У нее муж был итальянец, а Бузакка – из итальянской части Швейцарии. Симпатичный. Вот и приглянулся.

* * *

Одно время известный футбольный агент Константин Сарсания помогал Курбану Бердыеву формировать состав казанского «Рубина». Они вдвоем много летали: Бразилия, Чехия, африканские страны… В Сенегале пошли на местный рынок. Курбан долго что-то выбирал. Константину, хорошо владеющему французским языком, стало скучно. Он подозвал местного пацаненка, дал ему купюру и сказал: «Вон, видишь, дядя стоит? Подойди к нему и скажи: „Бекиич, дай денег!“» Мальчишка запомнил только первое слово, подошел к Бердыеву и говорит: «Бекиич!» Курбан сначала ноль внимания. Пацаненок во второй раз: «Бекиич!» Курбан снова вроде как не слышит. Третья попытка: «Бекиич!» Бердыев оборачивается, видит негритенка, ничего не понимает, таращит на него глаза, переводит изумленный взгляд на Константина и спрашивает: «Откуда он меня знает?!»

* * *

Максим Боков, высококлассный защитник, работал у Павла Садырина и в «Зените», и в ЦСКА. Он рассказывал, как однажды зимой команда отправилась на тренировочный сбор в Финляндию и занималась на территории знаменитого центра Kisakeskus:

– Как-то Пал Федорыч устроил кросс по снегу – наверх и обратно. «Я вам там наверху сюрприз приготовил», – сказал он. А мы старательно, где могли, дистанцию делали короче, чтобы как можно меньше бежать по снегу, а только – по дороге. Вернулись. «Что-то вы быстро, – удивился Садырин. – Сюрприз видели?» – «Нет, какой сюрприз?» – «Понятно. Значит, не добежали. Ничего, вечером еще раз побежите». Пришлось побежать еще раз. Наверху на снегу написано: «Ну что, тяжело, уроды?» – любимое слово Федорыча, и никто не обижался, только смеялись.

* * *

Канадский хоккейный вратарь Мартин Бродо рассказывал, что во время исполнения буллитов и выходов соперников «один на один» всегда старался смотреть в глаза противнику и по глазам определять, куда тот намерен бросить шайбу. В большинстве случаев прием срабатывал: невероятная реакция Бродо позволяла ему спасать ворота. Но в ситуации с Александром Овечкиным номер голкипера не проходил. Что делал Овечкин? Он затонировал (как на автомобиле) плексигласовое свое забрало, и сколько Бродо не вглядывался, глаз Овечкина вратарь не видел. Правилами тонирование не запрещено.

* * *

Рассказ Алексея Петровича Хомича, «тигра», как назвали его англичане во время турне «Динамо» по Англии в 1945 году из детства:

– Оставляли меня, пацана, дома с сестренкой. Ей, должно быть, год был. А ребята со двора хором: «Хома, выходи!» А как выходить? Сестру-то не оставишь! Я ее в одеяло завертывал и вниз. И укладывал вместо штанги. Она спала, а мы бились. Так я вам скажу: под ту руку, где она лежала, забить мне было невозможно. Под ту руку я бы мышонка не пропустил. Сам бы убился. Вот что мы, дурачье, вытворяли. Если бы я теперь увидел сына за таким делом, не знаю, что бы с ним сделал…

* * *

Украинский журналист Николай Несенюк, рассказывая читателям о встрече главы судейского футбольного корпуса страны Пьерлуиджи Коллины с прессой, сообщил: «… Когда советский арбитр Филатов получил „Золотой свисток“ ФИФА 50 лет назад…» В комментариях въедливый интернетовский пользователь поправил: «Не Филатов, а Липатов».

На самом же деле речь идет о Николае Гавриловиче Латышеве, получившем «Свисток» за финальный матч чемпионата мира 1962 года Бразилия – Чехословакия.

* * *

В 1983 году 15-летний Игорь Добровольский здорово сыграл в матче дублеров за кишиневскую «Нистру» против днепропетровского «Днепра». Выйдя на несколько минут на замену, он сначала сам забил гол, а потом, после его изумительной передачи, мяч забил партнер. Главный тренер «Днепра» Владимир Емец привел мальчишку в раздевалку своей команды и сказал: «Посмотрите, кто вас обыграл». А в тот день за дубль «Днепра» играли Протасов, Лютый, Федоренко, Серебрянский… «Да мы на него и внимания-то не обратили, – заметил кто-то из игроков. – В нем весу не больше сорока килограммов». «У него, – сказал Емец, – из сорока килограммов тридцать пять в голове».

* * *

Актер Театра на Таганке Борис Хмельницкий рассказывал мне, когда я в конце 1986 года готовил для журнала «Спортивные игры» материал на тему «Высоцкий и спорт»:

– Володя футбол очень любил. Помню, гастролировали мы в Сухуми, в дни какого-то чемпионата мира. Наверное, мексиканского, 70-го года.

Так вот, спектакли, в частности, «Добрый человек из Сезуана», должны были заканчиваться в половине одиннадцатого вечера, а телевизионные трансляции из Мексики начинались в десять. Володя проводил соответствующую работу, все включались в предложенный им убыстренный ритм спектакля, мы выгадывали за счет этого минут 20–30 и почти никогда не опаздывали к началу репортажей.

* * *

Николай Петрович Старостин, будучи игроком, любую свободную минуту посвящал тренировкам. Даже тогда, когда он возвращался с женой из театра или после просмотра кинофильма, Н. П. снимал туфли и в носках совершал несколько ускорений по опустевшей в сумерках парковой аллее.

– Мне следовало тогда серьезно работать над скоростью, – пояснял Николай Петрович спустя десятилетия смысл своих упражнений молодым спартаковцам.

Кто-то из них непременно спрашивал:

– Так с ботинками в руках и ускорялись?

– Это еще зачем? – удивлялся, не чувствуя подвоха, Николай Петрович.

– Ну как же? Украсть ведь могли. Вы-то побежали, а ботиночки тю-тю.

– А жена на что? Тут, брат, все рассчитано было.

* * *

Хоккеисты на заре развития хоккея с шайбой в Советском Союзе играли на воздухе, под открытым небом. Можно только представить, как «весело» было за Уралом, в Сибири. ЦСКА, например, там играл «в одну калитку», и у вратаря Николая Пучкова постоянно мерзли ноги: у соперников не было сил и мощи для того, чтобы постоянно атаковать ворота армейцев, и голкипер, в отличие от защитников и нападающих, оставался без движения.

Анатолий Владимирович Тарасов посоветовал Пучкову закалять ноги. Пучков стал каждый вечер перед сном минут пятнадцать ходить босиком по снегу на тренировочной базе. Могло это остаться вне внимания партнеров? Конечно же, нет! Константин Локтев уже на третий вечер закаливания пошутил и закрыл дверь базы на ключ изнутри. «Если бы Костя вовремя не одумался, я бы околел», – вспоминал Пучков.

* * *

Подмосковный Новогорск. Тренировочный сбор сборной СССР времен Валерия Лобановского. Один из его ассистентов – Владимир Веремеев – очень хорошо плавал. На спор в бассейне обгонял любого. Как-то в свободное время Игорь Беланов – одессит, выросший у Черного моря, натянул заранее приготовленные ласты, потихоньку спустился в воду и обратился к Веремееву: «Григорьич, а со мной?» Веремеев согласился. Он, разумеется, приготовлений Беланова не видел. После заплыва на Григорьича страшно было смотреть: он отстал метров на 10–12. Беланов так же незаметно ласты снял и на бортик вылез без них. Лобановский, наблюдавший состязание от и до и эпизод с ластами, конечно же, не пропустивший, после финиша сказал со смехом: «Ну, Игорек, ты и даешь!»

* * *

В 1990 году Николаю Петровичу Старостину в торжественной кремлевской обстановке вручали медаль Героя Социалистического Труда. Награждал знаменитого спартаковца, как и остальных орденоносцев, собравшихся в Кремле, президент СССР Михаил Горбачев.

Почти каждый, получив орден или медаль и выслушав приветственные слова президента, подходил к микрофону и говорил одно и то же: «Я постараюсь». Настала очередь Старостина. Пока Горбачев прилаживал «Гертруду» к лацкану его пиджака, Николай Петрович говорил что-то на ушко Михаилу Сергеевичу. Тот, приколов, наконец, медаль, сказал в микрофон: «Я постараюсь».

* * *

Александр Липко, спартаковский футболист, игравший в «Спартаке» в понятную всем игру, удивился, попав в нижегородский «Локомотив» к тренеру Валерию Овчинникову:

– После спартаковского футбола так и не мог понять, во что играет «Локомотив» и для чего он так тренируется. Одно только выражение – «держать болонь!» – до сих пор вызывает страх. Тренировочный сбор. Жара под тридцать, а ты наматываешь круги вокруг поля в болониевой куртке. Только хочешь снять – моментальный окрик: «Держать болонь!» Когда просили потренироваться с мячами, нам их давали в руки, и мы опять бежали, с мячами в руках, в «болонье».

* * *

Олег Корнблит, друживший с Озеровым, превосходным теннисистом, рассказывал о Николае Николаевиче такую историю:

«Дело было перед войной. В 1939 году Озеров возвращался в Москву из Харькова, где он играл в каком-то турнире. Перед отъездом отправил домой телеграмму: „Запух Михайлову, счет 625757“.

В Москве на вокзале Николая Николаевича уже ждали. Взяли под белы ручки, отвезли в „контору“, где продержали три дня, выясняя, что за шифровку он послал: кто такой Запух и что это за таинственный счет – не на подрывную ли деятельность предназначен? Потом, конечно, выяснили, что „запух“ на теннисном сленге означает „проиграл“, а счет – не банковский, а теннисный, но три дня в кутузке Николай Николаевич все же просидел».

* * *

После победного финала мюнхенской Олимпиады-72 стали выяснять, кто был лучшим защитником решающего матча с американцами. Владимир Петрович Кондрашин без раздумий сказал: Коркия. Но как же Коркия? Он ведь затеял драку с лидером американцев Дуайтом Джонсом, и их обоих удалили с площадки!?

Иван Едешко вспоминает, как Коркия, когда все прояснилось – переигровки не будет, подошел к Кондрашину и сказал: «Петрович, я так хорошо начал игру, у меня пошло, и вдруг эта драка…» А Кондрашин в ответ: «Миша, лучше ты никогда не сыграешь! Ты же, жертвуя собой, устранил главную опасность».

* * *

Виктор Санеев, выдающийся легкоатлет, после победной для него Олимпиады-72 в Мюнхене, где он выиграл турнир в тройном прыжке, решил жениться. Свадьбу устроил в родном Сухуми. Самое, наверное, необычное приглашение на торжество он отправил в Агентство печати новости (АПН) своим друзьям – прекрасному спортивному журналисту Алексею Сребницкому и фотохудожнику Юрию Сомову. Отправил на имя председателя правления АПН: «В связи с моим бракосочетанием прошу Вас командировать в Абхазию Ваших сотрудников Сомова и Сребницкого. Двукратный олимпийский чемпион Санеев».

«Самое смешное, – рассказывал Сребницкий, – нам выписали командировки, но мы за них и отчитались – материал разошелся на весь мир». Алексей был поражен не широтой праздника, а тем, что наутро молодожен отправился на тренировку.

* * *

Василий Алексеев, давая интервью солидному израильскому журналу, попросил интервьюеров передать привет своей тете. «И кто ваша тетя?» – заинтересовались журналисты. «Неужели не знаете? – картинно изумился Василий Иванович. – Голда Меир», после чего журнал вышел с сенсационным заголовком «Советский чемпион – племянник премьер-министра Израиля». Сам же виновник переполоха, когда его спрашивали, зачем он это сделал, отвечал, довольно улыбаясь, рифмой: «Самый сильный из евреев – я, Василий Алексеев».