Текст книги "Лошадь как искусство. Часть 3"

Как мы уже неоднократно убедились, художник всегда создает нечто новое. Не столь важно, новая ли это точка зрения, прочтение, идея, сочетание звуков, мелодия, деталь, стиль или что-то еще. Он создает свой некий условный идеальный мир, позволяя зрителю погрузиться в него. Разумеется, зритель получает удовольствие от открытия и понимания этой новизны и узнавания привычного в необычном. В этом великий смысл! Вы гость в этом мире, вам позволено открыть лишь некоторые тайны, но никто не приглашает гостей на задний двор! Поэтому все любят ходить в гости. А теперь попробуйте спроецировать это на лошадь. Не тащите ее на помойку, позвольте прикоснуться к вашему внутреннему миру. Вы удивитесь, насколько притягательным может стать для нее взаимодействие с Человеком!

При этом, не обязательно быть изощренным мастером Высшей школы или «заклинателем». Существует искусство, принципиально отказывающееся от применения «мастерства» – примитивизм, экспрессионизм т. п. и, тем не менее, зрители с удовольствием смотрят на… Идеи! В идеях кроется личность, индивидуальность. Существует множество прекрасно выполненных копий, но они не ценятся именно потому, что вторичны. Повторение, на которое способны многие, гораздо менее ценно, чем оригинальная мысль автора, затронувшая зрителей. Но мысль, без материального воплощения не существует: ее нужно ощутить, понять, пережить и воплотить в реальность в виде картин, звуков, текста, движения и т. д. Подобно поговорке «Архитектура – это застывшая музыка», любое произведение – это материально воплощенная идея автора. Именно поэтому актеру очень важно проживать роль, следуя логике событий, проникаться идеями своего персонажа, и доносить их зрителю, а не изображать эмоции или формально читать текст. Ведь мастерство актера не в костюмах, декорациях или красивых позах, его мастерство заключается в умении жить в роли. С лошадьми часто происходит точно так же: если вы не живете с лошадью, не двигаетесь в одном ритме, на одной волне, не дышите как одно существо, ваши мысли о ней не имеют для нее смысла.

Конечно, идеи возникают только в процессе творчества. Если посмотреть разнообразные определения термина «искусство», вы не встретите ни одного, где бы ни упоминалось и «творчество». Творчество – это всегда поиск, но нельзя искать, не имея свободы передвижения, свободы от предрассудков, штампов, стереотипов, правил и т. д. Способность жить свободным взращивается поколениями, а тех, кто к свободе не привык, она часто пугает.

Этот страх перед свободой в стихотворении «Великая стена» великолепно отразил Константин Куксин :

 
…Но хуже пожаров была свобода,
Трава степная в золе деревни.
Свобода гибель несет народам,
Сочится ядом в порядок древний…
 
 
Свобода Китай обжигала злее,
Чем с губ коней горячая пена.
И затянув пояса сильнее,
Китайцы начали строить Стену…
 

Здесь очевидно противопоставление вольных кочевников (хотя порядки Степи гораздо меньше располагают к индивидуальности, чем у индейцев Равнин) и одного из самых конформистских обществ – Китая. Но стену на территории Германии построил и Советский Союз, чтобы жители «самой свободной страны» не убегали на «загнивающий Запад». А на Запад бежали умные и свободолюбивые.

В теории, с развитием образования уровень свободы личности должен только возрастать, ведь умный человек в принципе обязан сомневаться, тем более в незыблемости идей середняков. Образованный человек требует больше автономности и меньше контроля, что со временем приводит к тому, что общество становится не единой серой массой «глубинного народа», а сообществом развитых независимых индивидуальностей. Повышается уровень самостоятельности, вмешиваться в который уже не может примитивная государственная машина. Однако те, кто привык работать в командном стиле управления, имеют уже устойчивый паттерн поведения и перестраиваются с огромным трудом. Такому человеку не перейти на новый уровень сложности. Тоже самое происходит с лошадью: мозг домашних лошадей уменьшился по сравнению с их дикими предками потому, что все, что от них требовалось на протяжении тысяч лет – подчинение. И все-таки лошади – удивительные существа! Если вы начинаете учить их думать, развивать во всех направлениях, подсказываете, как сделать жизнь лучше и интереснее, они способны достигать невероятных высот интеллекта для травоядных животных. Жеребята, выращенные в любви и общении с развитым человеком, демонстрируют чудеса сообразительности и понимания. А если лошадь и человек находят друг друга, то они переходят на уровень саморазвивающихся систем…

В этом, конечно, есть минус: общество очень инерционно, и скоро вы со своей лошадью станете как инопланетянин – непонятны большинству конников. Стандартное мышление ограниченно и боится всего необычного. Всем, кто придумывал что-то новое, всегда приходилось идти путем проб и ошибок, рискуя и выступая против огромной массы родственников, соплеменников, соотечественников, консерваторов, религиозных норм, устоев и т. д. Как говорил Альберт Эйнштейн: «Бог вычисляет дифференциалы эмпирически». Творчество – это всегда блуждание, и лучше всего с этим справляется «блуждающий разум».

Свойства «блуждающего разума» – продукта дефолт-системы, помогают нам при стрессе, погружая в мечты и фантазии, скрашивают серые будни, избавляют от скуки, а также добавляют в мозг немного дофамина, принося удовольствие от создания иллюзий. Причем, как мы знаем, дефолт-система работает произвольно, ее ассоциации временами непредсказуемы. Некоторые открытия, прекрасные произведения и глубокие мысли появились в результате таких блужданий, расслабленного течения мыслей ни о чем конкретно и сразу обо всем. Многие художники, музыканты, писатели мучительно ищут вдохновения, но его невозможно получить специально, целенаправленным, структурным мышлением.

Но можно создать подходящую среду, насыщенную идеями других людей, обрывками, отсылками и намеками из, казалось бы, совсем не связанных между собой тем. Лично мне для иллюстрации разницы в представлениях людей и лошадей помогают даже вопросы квантовой физики, не говоря уже о том, что такое мышление разрушает привычные шаблоны и позволяет смотреть на мир совсем по-другому. Люди выжили как раз за счет умения обмениваться информацией, а значит видеть больше, понимать и подстраиваться. Творческие люди выживали лучше, передавая знания и гены своим потомкам, в те времена, когда быть умным еще было выгодно, а побочно возникал такой продукт, как искусство.

В отличие от науки, и даже философии, искусство существует уже сотни тысяч лет! Оно появилось задолго до первых сапиенсов, и уж точно первых цивилизаций. Может еще тогда, когда даже мысль еще не успела обрести внятную форму, чтобы пояснить, что именно и для чего делает человек. Не каждый художник способен объяснить смысл своего творения, тем более найти рациональное объяснение своему занятию, но каждый понимает, что не может без него жить. Искусство не утилитарно, несмотря на огромное количество затрачиваемого времени, ресурсов и сил, которые далеко не всегда компенсируются благодарными сородичами. Так в чем суть?

Давайте сперва вспомним об основных вопросах, которые решают философия и наука: «зачем/почему» и «как». Они апеллируют к таким понятиям, как целеполагание/причина и способ/устройство. Также мы можем соотнести эти вопросы с теми, которые чаще всего задают психотипы Курпатова: конструктор – «как», рефлектор – «зачем» и центрист «что». Соответственно, в науку чаще всего идут конструкторы, и это понятно. С философией сложнее – она явно центристского толка, но ответ на вопрос «зачем/почему» направлен персонально к каждому члену общества, к его индивидуальности, и призван решать его личные проблемы. Даже если это философия вроде социологии. С искусством не менее интересно. Мы говорили, что искусство – занятие скорее для рефлекторов, только направлено оно на зрителя. Причем, зачастую не на какого-то конкретного одного человека, а на некоторую массу. Персональное восприятие может быть разным, но выражаемая автором суть – одна. Социальная ориентация – одна из важнейших составляющих искусства!

Если данная связь кажется притянутой за уши, давайте зайдем со стороны биологии, а точнее, памяти. Честно говоря, человек запоминает гораздо меньше элементов, чем обезьяна или другое животное. Попробуйте запомнить новый телефонный номер из хотя бы 7 цифр! А если очень нужно, на помощь приходят мнемотехники, помогающие связать запоминаемые предметы с какими-то ассоциациями, уже находящимися в долговременной памяти. Лучше, если эти ассоциации с материальными предметами, имеющими цвет, запах, форму, расположение… Благодаря этому, в отличие от обезьян, наши «ячейки памяти» немногочисленны, но бездонны. То есть запомнить вы можете небольшое количество единиц, но если это блоки ассоциаций, то связывать их между собой можно почти до бесконечности. Поэтому связи – это все! Сам по себе предмет значит не так уж много, гораздо важнее, что он делает в связи с другими. Если вы понимаете связи, вы понимаете суть. Искусство как раз занимается ассоциациями и связями, оно показывает нам суть восприятия мира. То есть неявно отвечает на вопрос «Что?». Главный вопрос человечества. Что этот мир? Что я в этом мире? Что значат другие? Что я вижу? Что я воспринимаю? Что я понимаю? Что наша жизнь?..

Смотрите: море, небо, лошадка, девушка… но на самом же деле ничего этого нет! Это просто лист бумаги с краской. А какой образ построил наш мозг! Наши эмоции настоящие, и даже ярче, если б мы увидели все это вживую. Искусство, акцентируясь на каком-либо аспекте восприятия и очищая его, тем самым отделяет его от всего остального. Вы имеете возможность рассмотреть картинку, и не боитесь, что что-то произойдет с вами или девушкой… И здесь включается концепция игры – безопасной условности, единых правил для творца и зрителя. Каждый художник – это его игра, его собственная мифология, его условность.

Благодаря этому, вы можете иметь очень небольшой круг искренних поклонников, в душах которых появляется отклик на ваше творчество. Например, у меня нет методики, я делаю то, что делаю именно я с именно этой лошадью в данных обстоятельствах. И совсем не нужно повторять мои действия, потому что у вас могут быть другие мотивы, другие цели, другие обстоятельства, другая лошадь. Как и среди художников, один может быть любителем вычурного барокко, а другой предельно честного минимализма, кто-то думает о совершенстве природы, а кто-то о смысле человека и его поступков. Это работа тех самых нейронных блоков, вызывающая в голове множество личных ассоциаций. Мы можем отделить форму от предмета, и все равно не утратить его концепцию, и это может быть лучше реальности. Искусство говорит об иллюзорности мира, субъективности восприятия, и все это отражается на холсте или в звуках музыки, движения, смысла – так мы создаем новые миры. Да, искусство не «зачем», как не «зачем» жизнь, потому что она просто есть. Искусство уничтожает иллюзии и создает новые, рассказывая нам про нас самих. И подобно Искусству, Лошадь способна поведать нам и о сути мироздания, и о том, кто мы на самом деле.

Еще шесть тысяч лет назад лошадей только ели, потом обращались крайне примитивно для утилитарных целей, во времена Ренессанса начало преобладать стремление к дрессировке… но появление новых знаний и изменение общества в сторону гуманитарности, наконец, позволили нам взглянуть на них и нас самих совсем под другим углом. Сперва появились «мягкие методы», а вскоре и множество мастеров работы на свободе. И чем больше мы узнаем, тем больше понимаем, тем сложнее становимся, значит, вынуждены еще больше знать, понимать… знания ветвятся, а вместе с ними меняется и подход. То, что еще пару десятков лет назад представлялось немыслимым, стало привычной реальностью.

Тому есть множество исторических примеров, но мне нравится история известного путешественника Тура Хейердала. Несмотря на то, что его идеи подвергались всеобщей критике, он продолжал их воплощать и сделал огромный вклад в мировую науку. На островах, где считалось, что археологу делать нечего, он обнаружил каменных истуканов, начал раскопки и открыл миру культуру Полинезии. А сейчас в ней обнаружили связь с Южной Америкой, о которой говорил исследователь. Без его «бредовых идей» ничего этого не было бы. Поэтому не нужно бояться опытов и экспериментов, «нетрадиционных» теорий, возможно противоречащих устоявшимся представлениям. За всем неоткрытым скрывается тайна.

У индейцев лакота есть слово «Wakaŋ», означающее «Тайна», за которой может скрываться и магическая сила, и энергия, наполняющая мир, и необычный артефакт, и талант. И если такой подход вас вдохновляет, почему бы его не использовать, ведь даже Клаус Фердинанд Хэмпфлинг говорит: «То, что я делаю на самом деле – далеко за гранью видимого. Это всё только об одном – об ощущении духа настоящего момента». Лично я не люблю применять слово «магия», но магией можно назвать и способность видеть то, что не видят другие, влиять на окружающий мир, используя силы, которые не умеют использовать остальные. Это не значит, что их нет, ведь мы прекрасно пользуемся достижениями науки, которая еще сто лет назад считались бы магией.

Некоторые считают, что искусство – занятие слишком вычурное, а для современности гораздо важнее прагматичный подход. Однако внешне вы легко увидите разницу между изящным калифорнийским вакеро, бережно обращающимся со своим конем, и привычным в России колхозником. Вроде и предмет, и цели те же самые, но манеры принципиально разные! А значит, разная суть. Тягой к практичности и отсутствием интеллектуальных «излишеств» отличаются и современные военные, хотя так было не всегда. Вернее никогда! Во все времена и у всех народов военное дело было занятием привилегированной верхушки, старавшейся, как минимум, внешне отличаться от простолюдинов. А периодически аристократы не упускали случая блеснуть своей образованностью, разносторонностью, изящными манерами.

Посмотрите на военных древности у разных народов: перья, раскраска и яркие костюмы, сложные ритуалы, часто совершенно неэффективные методы ведения боя и странное оружие. Да что там говорить, когда на Дальнем Востоке все чиновники должны были учить наизусть философский трактат Сунь-Цзы «Искусство войны». К военному делу подходили именно как к искусству! В Японии, Китае и Корее существует понятие боевых искусств. Это не фигура речи, потому что боевые искусства – это не спорт, а стиль мышления и образ жизни. В VI – X вв. в корейском государстве Силла существовало такое воинское подразделение, которое носило название хваран или «юноши, прекрасные как цветы».

Они являлись лучшими бойцами и конными лучниками своего времени, одерживавшими постоянные победы, недаром с них была скопирована конница китайского государства Тан (того самого, где процветала литература и поэзия) и первые японские самураи. Это была настоящая элита, защитники Силла, способные влиять и на политику государства, из которых растили будущих полководцев и будущих государственных чиновников. Вана – правителя Силла, не устраивала деятельность коррумпированного и заскорузлого чиновничьего аппарата, склонного лишь набивать собственные карманы, поэтому было решено набрать молодых людей и, оградив от влияния семей, вырастить на основе хорошего образования и высокой духовной идеологии.

В подразделение отбирали юношей 13—15 лет, как из знатных семей, так и простолюдинов, но обязательно физически развитых и обладавших привлекательной внешностью! Это интересная особенность, но, как мы знаем, красивые люди имеют больший кредит доверия населения, а правильное воспитание среди красоты, может спровоцировать и стремление к более возвышенным идеалам. Главнокомандующими хваранов были Вон Хва («источник цветов») – молодые женщины из благородных семейств, отличавшиеся знанием буддийских, даосских и конфуцианских текстов, искусные в танцах, чайной церемонии и каллиграфии. Вообще первая часть слова «вон» означает основателя, а «хва» – не просто цветок, а аллегория драгоценности или человека, потратившего огромные усилия и время ради овладения каким-то искусством. Скорее всего, такое стремление к красоте и покровительство женщин-аристократов связано с проявлением культа плодородия или что-то типа того. Как известно на Востоке, половая энергия часто применяется в единоборствах (здесь напрашивается прямая аналогия с битвами самцов в сезон спаривания), а также служит источником сил и вдохновения для искусства. И действительно, хваранов учили не только сражениям, но и «созерцанию», пришедшему из буддизма, а так же рисованию, каллиграфии и стихосложению. Как сказано в одной шутке: «Без поэзии мы все умрем!.. С поэзией мы тоже все умрем, но не так прозаично».

Воины хваран много путешествовали и учились самостоятельно принимать решения, читали тексты Лао-Цзы, размышляли и дискутировали об их смысле, изучали Конфуция и буддизм. Вообще буддизм говорит нам про то, что жизнь хрупка и иллюзорна, и когда вы поняли это, и почувствовали весь ужас и всю ненадежность бытия, есть три пути. Можно вести себя как обычно, словно ничего не произошло. Так ведут себя шудры, игнорирующие новую информацию. Можно удариться в аскетизм, отрицая все материальное, искать путь к совершенству, к Нирване. А можно, наоборот, наслаждаться каждым моментом.

У художников-буддистов существует выражение «последний мазок кисти». В нем выражается живость и полнота картины, которым вы заканчиваете произведение. Он должен быть совершенен. К совершенству в своем деле стремятся многие, но только художники понимают, что когда последний мазок сделан, вы уже не можете его отменить!

Этот принцип я советую применять и в работе с лошадью. Каждый «мазок» нужно воспринимать, как последний. Как и вы, ваша лошадь больше никогда не будет такой как сейчас, ваша связь может быть сильна эмоционально, но способна исчезнуть в любой момент навсегда. Наслаждайтесь каждым моментом, когда вы вместе. Стремитесь делать так, чтобы было хорошо вам обоим, получайте удовольствие от запаха, дыхания, прикосновения, совместного движения, словно вы опавший лепесток сакуры: он порхает на ветру, но жизнь его кончена, остались мгновения, которые должны быть настолько прекрасны, чтобы остаться в памяти людей. Или на картинах художников. Этот подход до сих пор сохраняется во многих школах боевых искусств. Но самое главное, в задачи воинов хваран никогда не входило выполнение полицейских функций. Эта воинская элита, подготовленная лучше, чем любые войска окрестных государств того времени, была призвана заботиться, в первую очередь, о благополучии народа Силла. По-моему, это достойный пример. Не случайно, после смены династии в Корее, вновь собравшиеся вокруг правителя, коррумпированные чиновники, постарались стереть из памяти любое упоминание о хваран.

На самом деле, прагматизм появился в военном деле относительно недавно. Первыми о нем заговорили англичане на рубеже XIX – XX веков, во время второй англо-бурской войны в Южной Африке, несшие колоссальные потери из-за своей приверженности к ярко-красным мундирам. Сливавшиеся с местностью, бурские партизаны легко отстреливали захватчиков. Эффективное оружие и ставка на практичность Нового Времени разрушили эстетический подход к военному делу и лишили его шарма элитарности. Теперь военные ничем не отличаются от обычных рабочих и служащих. Несмотря на современную сложную военную технику, ореол таинственности и возвышенности исчез.

Однако многие вещи и мы, и лошади, привлекают нас именно этим: таинственностью, недосказанностью, полунамеками. Такая сакрализация, в глазах женщин и детей, окружала взрослых воинов в течение десятков тысяч лет, и носить необычные знаки отличия было крайне почетно. Та же таинственность, связанная с обостренным восприятием нервной системы и активной работой фантазии привлекает в мир науки и искусства множество последователей. Намеки, полутона заставляют работать воображение и усложняют представления о мире.

Усложнять это представление можно двумя путями. Для иллюстрации используем историю и этнографию. Есть культуры, которые нацелены вширь, а есть вглубь. Например, одни мексиканские племена строят гигантский Теотиуакан, а жившие одновременно с ними майя, занимаются письменностью, изящными украшениями, астрономией, математикой и резьбой по камню. Но если углубиться в хронологию, то стремление строить гигантские сооружения и захватывать огромные территории – изначальная тенденция всех развивающихся цивилизаций. Поразить масштабом, мощью и властью, то есть тем, что производит впечатление на мозг, ориентированный пока что на простые потребности и не опирающийся на большое количество знаний. Посмотрите на выступления с лошадьми, устраиваемыми для широкой публики. По большей части это «свечки», прыжки, езда галопом, примитивное трюкачество, джигитовка и т. п. Тонкость появляется уже в развитых цивилизациях, которых интересуют детали: «Бог – в мелочах». Возьмите древнюю Элладу, где греки поначалу захватывают земли и создают мощные сооружения, а потом философствуют и занимаются искусством. Или Японию, которая в XVIII веке строит мегалитические сооружения типа самого большого в мире храма Будды, а потом вдруг переориентируется на изящные тонкие вещи и увлекается опадающими листьями сакуры. В Европе в Средневековье строят огромные готические соборы, а потом наступает барокко с его невероятно вычурной мебелью, ювелирными безделушками, кунсткамерами, мушками на щеке и т. д.

В конном мире мы можем наблюдать тоже самое. Зачастую яркие эффектные трюки, которые так любят в цирке, обычно грубы и неаккуратны в подготовке и исполнении, и никак не отражаются на интеллектуальном уровне ни лошади, ни всадника. Потому что интеллект развивают лишь точные движения с пониманием смысла действий. Поскакушки на лошади, тем более с приоритетным воздействием на рефлекторику, оказывают, скорее, обратный эффект. Тут все просто: если есть средство, позволяющее быстро достичь цели, мозг мгновенно перестает думать о действительном характере этих достижений, и удовлетворяется результатом. Точно также с шоу: то, что бросается в глаза и провоцирует всплеск гормонов, то привлекает внимание и запоминается. Хотя тонкое и мимолетное зачастую несет куда больше смысла – все знают о египетских пирамидах, но не так уж много людей готовы погрузиться в глубины понимания поэзии хокку.

Но только так формируется «чувство лошади», хотя, как все действительно стоящее, оно почти неуловимо. Эта «ускользающая красота» и создает ощущение тонкого взаимодействия «на дыхании», к которому многие стремятся… и многие не замечают. Для последних тонкий контакт представляется лишь фантазией. Однако «фантазеры», как раз зачастую лучше видят реальность.