Текст книги "Лошадь как искусство. Часть 3"

Всем известен древнегреческий миф про Икара и его неудачный полет к Солнцу. Но это был первый полет! Люди творческие, имеющие высокую миссию, часто отправляются в подобный полет с лошадью. Альберт Эйнштейн говорил: «Я в достаточной степени художник, чтобы рисовать свободно в своем воображении. Воображение важнее, чем знание. Знание ограничено. Воображение охватывает мир». Будь у Икара столько знаний о солнце, стратосфере, аэродинамике и т.д., он бы не стремился к светилу, понимая, что впереди его ждет лишь холод космоса и «адское пламя» звезды в пять тысяч градусов. Если бы он знал не так много, но все же больше, чем в оригинальном мифе, то скрепил бы перья чем-то более прочным, да и вообще взял с собой парашют. Парашют – это то, что я предлагаю вам в виде знаний об истории, психике, физиологии и т. д. С ним можно не бояться летать!

Творить, значит рисковать. Рискуя можно проиграть, но, не рискуя нельзя выиграть. Поэт и писатель Карл Сэндберг говорил: «Все, что существует на свете, было когда-то мечтой». А тот же Эйнштейн утверждал: «Только те, кто предпринимает абсурдные попытки смогут достичь невозможного». Абсолютная безопасность гарантирует только то, что вы никогда не продвинетесь вперед. Страх – это антитезис искусства, а риск – необходимый элемент творчества. Худший актер или художник никогда не рискует. Поэтому он гарантированно не интересен! Самый худший конник – это «хорошо подкованный конник», который всегда держит лошадь под уздцы, не заходит сзади, всегда сидит «правильно», тот, кто живет правилами и запретами, за которыми нет настоящей живой лошади.

Хороший актер, художник, музыкант, как и любой творческий человек или лошадь – это, прежде всего индивидуальность. Только тогда он интересен. Он ярко проживает свою жизнь, его эмоции открыты и этим созвучны нам, и, творя, он рассказывает про себя. Но мы такие же, как он, поэтому верим, видим и сочувствуем, воспринимая себя острее, чем остальных. А вот если режиссер или актер, художник перестал говорить о себе, о том, что у него болит, перестал быть бунтарем и личностью, ему больше нечего рассказать. Об этом говорил еще Леонид Филатов: «Российский актер погибает обычно от водяры, все остальное – производные. А отчего он пьет, отчего черная дыра так стремительно засасывает людей, еще вчера бывших любимцами нации, – этого я объяснить не могу, это неистребимый трагизм актерства».

В период СССР, особенно перед началом распада, возникла целая плеяда гениальных актеров и режиссеров. Все они были личностями, яркими, бунтарскими, все находили друг друга, переходили из театра в театр, создавая невероятные спектакли и кинофильмы. Как все яркие натуры, они были незаменимы, что полностью противоречит известному административно-командному лозунгу «незаменимых нет». Эти звезды возникли не благодаря советской системе, а вопреки ей! Вопреки запретам, цензуре, давлению партии. Как написано в книге «Основы шахмат»: «Единственный способ стать умнее – играть с более умным противником».

Хотя мы можем только с грустью догадываться, сколько талантов было загублено политической системой, сколько недополучило человечество только потому, что гений не смог подстроиться под тоталитаризм или ему просто не повезло. Тоже самое относится и к искусству, и к науке, и к лошади. Эти актеры, писатели и режиссеры учились обходить государственные препоны, рассказать шутку так, что вкладывали в нее два-три смысловых подтекста, которые не улавливали партийные чиновники, сыграть на грани, вложить жизнь в своих персонажей. Деньги были второстепенны. В первую очередь они были ЛЮДЬМИ! Цельными, настоящими, к их мнению прислушивались и вне сцены. Они были истинными лидерами. Точно такими притягательными вы должны стать для лошади, чтобы она захотела сыграть с вами в одном спектакле.

Конечно, у всех есть те особенности, которые нам не нравятся, и которые мы считаем недостатками. Но на самом деле, это всего лишь свойства, а недостатками или достоинствами их делают наши оценки, которые заключается в том, насколько свойство соответствует нашим представлениям о них или условиям ситуации. Если они мешают, их можно исправить или изменить точку зрения и взглянуть на дело с юмором.

Юмор, вообще, признак развитого интеллекта. Как правило, умные или даже мудрые люди, обладают неплохим юмором, но «многие знания, многие печали» заставляют их больше обращаться к сарказму или черному юмору. Люди недалекие чаще всего угрюмы или излишне серьезны.

Кадр из фильма «Тот самый Мюнхгаузен»

По этому поводу в спектакле «Тот самый Мюнхгаузен» звучит гениальная фраза: «Я понял, в чем ваша беда. Вы слишком серьезны. Серьезное лицо – еще не признак ума, господа. Все самые большие глупости на Земле делаются именно с этим выражением лица. Улыбайтесь, господа, улыбайтесь!» К примеру, если лошадь делает что-то не то, что мне хотелось бы, я начинаю смеяться, потому что считаю, что даже в самых серьезных вещах можно найти смешные моменты… Нет, не так. В серьезных вещах ОСОБЕННО нужно уметь замечать смешные моменты! Выявляя эфемерность ценностей или важных задач, видя суть происходящего под другим углом зрения.

Существует два вида смеха: смех тела и смех ума. Смех тела витален, хорошо заметен, часто демонстрируется в группе. Смех ума, напротив, может не проявлять явных телесных признаков – саркастичные люди зачастую внешне безэмоциональны, и не всегда понятно, шутят они или говорят всерьез, но как раз этот юмор наиболее тонок, глубок и точен. Лошади прекрасно понимают смех тела, при котором человек расслабляется и издает вполне узнаваемые звуки, хотя сами прекрасно умеют шутить как раз «с каменным лицом». Люди, не обремененные чувством юмора, этих шуток и их направленности, как правило, не понимают, чем закрепляют у лошади мнение, что перед ней существо не испорченное интеллектом.

Образец поведения, что «серьезные люди не шутят» закрепился еще в Средневековье. Все началось, как всегда, с Рима, который сам выкопал себе яму. Перейдя в статус империи, которая не может не воевать, он начал нанимать на службу многочисленных варваров, а те, кто находится в постоянном стрессе, и чьи функции ограничиваются сражением и подчинением, обычно обладают скатологическим, табуированным в приличном обществе, юмором с очень примитивным содержанием или касающегося нижней части тела. На что ставка – то и срабатывает. Естественно, эти вожди впоследствии стали европейскими феодалами, а поскольку тонкостью и изысканностью не обладали, то и смех у них был чисто витальный, как у простолюдинов. Тут и зародилась идея, что юмор – это удел черни, а начальник должен быть серьезен.

Представления об уровне сознания того времени хорошо видны на перерисованной и переведенной с латыни схеме из книги Шарля де Бовеля «Liber de intellectu». Данная схема представляет интерес тем, что внизу указаны основы бытия различных предметов, а в верхней строке – способ существования. Существование аристократов представляется разумным, но на той же ступени находится ученый-монах или алхимик, существование которого попадает в категорию «Достойное». Что привлекает внимание, так это лошади, представители животного царства, отнесенные к категории чувствующих объектов, ведущих мыслящее существование! На одной ступени с ними находятся музыканты и другие люди искусства. А вот те, кто стремится копить и «вбирать» в себя как можно больше, оказываются не выше деревьев, и ниже их располагаются только апатичные нищие и прочие маргиналы, ведущие существование на уровне «естества», наполненное пороками. Именно поэтому все, что не контролировалось разумом, и позволялось крестьянам, было запретным для элит. В том числе наслаждаться карнавалы, буффонады и комедии. Средневековые монахи уничтожали даже комедийные тексты Аристотеля, считая их недостойными пера великого мыслителя. Ситуация в корне изменилась лишь в период позднего Ренессанса, подарив нам Ариосто, Пиранделло, Мольера, Вольтера и т. д.

А вот у индейцев всегда самым сильным шаманом считался… клоун! Тот, кто видит мир в другом свете, оценивает его с непривычных позиций, кому доступна иная реальность. Как путешествие через измерения! Не каждый шаман рискнет пойти на такое. А клоун свободен от догм и шаблонов. Он великий шаман и великий творец. Он видит гораздо большее и способен изменить реальность. Похоже они следовали совету Виктора Гюго: «Мы рождаемся с криком, умираем со стоном. Остаётся только жить со смехом».

Искренний смех всегда правдив. Мы видим правду под непривычным углом зрения, открываем новое, и всплеск дофамина приятно щекочет нам мозг. Когда вы смеетесь, то почти не остается места другим эмоциям: злости, раздражению, досаде, ненависти и т. д. Такой человек не может наказать, причинить боль. Он не опасен, потому что расслабляется, перестает стремиться к результату, а непроизвольные звуки смеха говорят о том, что все вокруг «понарошку». С таким человеком легко общаться. Смех – это очищение, своеобразный катарсис. Любая шутка всегда контекстуально зависима, поэтому юмор демонстрирует лучшее и более широкое понимание ситуации. Он вскрывает то, что неестественно, мертво, неактуально. Вообще юмор – очень рефлексивный жанр, недаром все дзенские монахи как раз любили посмеяться и пошутить, создав даже фигурку Смеющегося Будды.

Смеющийся человек свободен. Об этом помнят все тираны и диктаторы. Поэтому первое, что они делают – запрещают смех, сатиру, любые шутки и остроты в свой адрес. Ведь смех указывает на слом стереотипа поведения, просветление, открытие… и это открытие может быть крайне неприятным для диктатора. Смехом мы демонстрируем дезинтеграцию с чем-либо нежелательным: с собственными заблуждениями, самооценкой, глупостью, неуклюжестью, неприемлемым поведением, стереотипом, ненужным смыслом или ситуацией. А также с теми, кто нам неприятен – бюрократами, взяточниками, глупцами, фанатиками и т. д. Если тема уже нежизнеспособна, и налицо расхождение с реальностью, мозг видит ее как смешную, а если она жива и актуальна, то шутка окажется не смешной и исчезнет. Табуирование тем для смеха – явный признак их смерти, попытка хоть как-то продлить их жалкое существование в глазах тех, кто продолжает цепляться за старое. Смех может быть символом объединения, потому что свои смеются над одним и тем же, понимают одни и те же смыслы. «Смех гремит только в компании, где все чувствуют себя равными», – писал Оноре де Бальзак.

– – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – —

Юлия Худякова: смех – самая лучшая награда для лошади и самое обалденное удовольствие для меня. У нас получается так, что лошади стараются меня рассмешить, даже если у них это получается случайно, во второй раз они уже делают это осознанно.

– – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – —

Юмор – это способ выхода из нестандартных ситуаций, перезагрузка системы с помощью разрушения шаблонов. А когда шаблоны разрушены, мы все равны. В это время начинает активно работать креативное мышление, налаживается социальное общение, сокращается психологическая дистанция. А всему виной – совместный выброс эндорфинов, окситоцина, дофамина и т. д. Вы расслабляетесь, становитесь своим и близким. Мне нравится цитата Евгения Гришковца: «Улыбаться приятно, это физически приятно. Ещё приятнее смеяться. А хохотать – это же просто удовольствие!» И лошадь очень быстро начинает понимать юмор.

Когда мозг понимает шутку, меняется активность полей и волн мозга, отключается критическое левое полушарие, и более активно начинает работать правое – ассоциативное, и мы переходим от конкретики к более широкому взгляду, перестаем концентрироваться на проблеме, сменяя приоритеты. Смех также часто демонстрирует хорошее настроение, вы расслабляетесь, а лошадь или собака быстро учится понимать, что как только вы рассмеялись, ситуация разрешилась и тоже можно расслабиться. Это приятно.

В животном мире существуют два вида доминантности. Первая – прямая, основанная на силе, характерна для павианов и других агрессивных видов. А вот вторая – ситуативная или экспертная, напротив, избегает агрессии, и зависит от уровня компетентности в том или ином деле. У лошадей старший имеет право шутить чаще и больше, чем подчиненные, также как и предлагать игры. То есть смех может служить и демонстрацией поведения лидера, лучше других разбирающегося в ситуации и если лошадь принимает такое поведение, она признает ваше старшинство.

Смех мгновенно меняет ситуацию, мое отношение, поведение лошади. Все перестает быть серьезным, опасным, «неправильным». Как говорил Сэнцань, один из патриархов чань-буддизма: «Не входи в противостояние… Малейший намек на „правильное“ и „неправильное“ – и сущность сознания скрывается во мраке». В мире нет ничего настолько серьезного, над чем нельзя было бы шутить или смеяться. Под другим углом зрения проблема перестает быть проблемой, тогда вы видите возможность решения, и у вас повышается уровень мотивации.

О мотивации написано много литературы. Повышение ее уровня и переход к новому мотивационному типу, когда из послушного слуги или бунтаря лошадь превращается в ценного партнера и выдающуюся личность – самая большая проблема для многих конников. Но на самом деле это не проблема. Это творческая задача для вас, как режиссера – раскрыть талант актера.

Берите то, что вам хотят дать, и создайте из него нечто неповторимое. Все актеры разные, и режиссер не пытается сломать актера, добиваясь того, чего тот не может ему предложить. Он берет то, что есть, и учит актера, как блистать гранями своего таланта, как развиться, как стать уникальным, учит импровизации и самовыражению. Точно также как из хорошей пьесы не нужно выжимать больше, чем в ней заложено. Не стоит делать идеальной каждую сцену и «играть на надрыве». В любом произведении искусства, как во всем естественном и настоящем, есть свои подъемы и спады. Это нормальное течение жизни. Следуя принципам У-Вэй в отношении лошади, как и в отношении человека, раскрывая талант, мы создаем личность. Может быть помните, как в фильме «Обыкновенное чудо» у Медведя, превращенного в человека, спросили:

– Тебе трудно, сынок?

– Да. Быть настоящим человеком очень нелегко.

Кадр из фильма «Обыкновенное чудо»

Раскрывая личность лошади, мы одновременно раскрываем и себя – две личности, которые могут совместно создать произведение куда более уникальное и высокохудожественное, чем кто-либо из них в одиночку. Более яркую, красивую жизнь! Но, как давно известно:

 
Весь мир – театр.
В нём женщины, мужчины – все актёры.
У них свои есть выходы, уходы,
И каждый не одну играет роль.
 

А своей книге «Homo ludens – Человек играющий», нидерландский историк и культуролог Йохан Хёйзинг продвигает мысль, что все, на чем основывается человеческая культура, по сути своей – игра, а лучшее проявление игры – это спектакль.

Спектакль всегда интересен тем, что, несмотря на прописанный сюжет, каждое представление уникально, и идет по-своему. У актеров появляются в голове новые идеи, на них влияет окружение, их личная жизнь, и все это отражается на сцене. В отношении лошади могу сказать, что даже у великих мастеров она не всегда хочет играть или полноценно работать на представлении. Особенно это касается лошадей творческих, с тонкой нервной организацией и развитой психикой, реагирующей на малейшие нюансы. Что, собственно, и позволяет им быть настоящими актерами. И чем сложнее задача, тем тоньше настройки, которые могут сбиваться, по независящим от вас причинам.

Но бояться тут нечего, потому что важнее всего не конкретное выступление, а ваш совместный спектакль длиною в жизнь. Следуя совету поэта и философа Марка Непо, нужно смотреть на мир шире: «Когда мы сужаем свое поле зрения, любая проблема начинает занимать в нем слишком много места». Старайтесь следовать естественности, и тогда катарсис проявится сам собой, как непреложное развитие вашего сюжета. Это и есть цель: поиск открытия, которое наступит, когда сложатся нужные обстоятельства. Просветление наступает внезапно, как бы само собой. Конечно, у вас будут спады и ошибки, и идти, как на сцену, так и в манеж нужно за ошибками! Это то, что позволяет учиться и творить.

От ошибок отталкиваются, развивая творческое мышление. Как говорил Альберт Эйнштейн: «Человек, который никогда не делал ошибку, никогда не испытывал ничего нового». Ошибаться можно, другое дело, что чем шире ваши знания, тем больше и надежнее парашют, сильнее крылья и увереннее курс, позволяющий направить ситуацию в нужное русло. Мое русло изменилось много лет назад, когда знания из различных областей вдруг сложились в общую картину, открыв новый, почти неизведанный мир. Мир свободы, открытий и умиротворения.

Я не люблю «ездить на лошади». Терпеть не могу. Как пишет Китами Масао в книге «Самурай без меча»: «Умный полководец не любит воевать. Умелый воин не любит убивать. Умеющий побеждать не нападет первым. Умеющий править людьми не унижает». «Ездить» или, не дай бог, «кататься» означает, что вы просто удовлетворяете свои потребности в доминировании или соответствии мему, навязанному обществом. В этом меме нет мыслей о боли или последствиях, которые может принести совершенно неестественная для лошади нагрузка. Что полностью соответствует эксперименту Милгрэма, демонстрирующему до каких пределов жестокости может дойти человек под властью чужих приказов, инструкций или собственных иллюзий. Предлог «на» также имеет окрас, говорящий о стремлении доминировать, подчинять. И, как ни странно, слово «лошадь», меня тоже не устраивает. Это означает какую-то функцию, а не живое существо, некую «лошадность», а не личность.

Я предпочитаю «быть с…» или «заниматься с…». И вместо трех точек всегда использую имя собственное. И когда вопрос ставится таким образом, мой партнер чувствует, что мы единое целое. Это невероятная эйфория! Когда Лошадь сама предлагает окунуться в ощущение, где она будет чувствовать себя сильной, гибкой, выносливой, где наше единение покажет, что она не одинока. Что она не вынуждена двигаться с грузом на спине и подчиняться всаднику, а, напротив, хочет вместе делать что-то захватывающе интересное. Во время занятий лошадь должна чувствовать, что становится лучше, сильнее, увереннее и сбалансированнее. А я, подобно пауку в центре паутины, ощущаю малейшие колебания дюжины нитей, и реагирую так, словно ситуация сама складывается в нужную сторону.

И вот тогда свободная лошадь будет стараться делать выбор, который устроит нас обоих. Штука в том, что это будет ЕЕ выбор, ЕЕ желание, естественное, рождающееся из глубины, а не навязанное мною извне. И это настолько же отличается от привычной всем езды, как настоящий полет от симуляции перед экраном монитора.

– – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – —

Юлия Худякова: К большому сожалению, ты настолько же прав, насколько твои слова будут непостижимы для большинства всадников… Как правило, люди рассуждают логически на 1—2, максимум 3 шага вперед, дальше снова и снова возвращаются к привычной схеме мышления и восприятия лошади. Поэтому слова «рожденное из глубины, не навязанное мною извне» будут для них, как музыка с другой планеты – нечто не реальное, из мира волшебства или по типу «витания в облаках». Помнишь, как ветеринар, который не мог поставить укол Александросу, говорил нам, что мы с ним просто играем в игры, и что надо просто его зафиксировать, хотя у нас 4 раза получалось! И как его хозяин еще раз убедился, что все-таки сила работает… И оба не поняли ни наших состояний, ни методов, ни диалога с лошадью… Только с годами я поняла, что люди не меняются. Развиваются только те, в ком уже заложено было стремление понять и услышать лошадь…

– – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – —

Константин Сергеевич Станиславский говорил, что нужно любить не себя в искусстве, а искусство в себе. Точно также следует относиться и к лошади: любить не себя верхом, а саму лошадь как великолепное творение природы, вместе с которым вы сможете сделать множество удивительных открытий. Говорят, что театр лечит душу. Он позволяет задержать внимание на том, что обычно проскакивает мимо нас, заметить жизнь, начать искать ответы на вопросы, которые подсознательно мучают нас, но мы не знаем, как их задать.

Театр, как и любое Искусство – это форма познания мира, благодаря которой вы прикасаетесь к неведомому и прекрасному, и должны быть достойны этого. Вы можете научиться понимать скрытые смыслы, как в литературе, управлять своим телом, как в танце, творить гармонию как в музыке, создавать красоту, как на картине, и работать с лошадью, как с партнером, как в театре. Искусство демонстрирует нам и «вечность ценностей» и мимолетность бытия. Обратите внимание, что в балете, дирижер подстраивает темп и музыку под каждого конкретного исполнителя, а в хорошем театре эмоции и реплики рождаются прямо сейчас, и могут больше никогда не повториться. Это и есть «жизнь в моменте», практикуемая сторонниками дзен. Реальность, часто проскакивающая мимо…

Подходя к лошади как к шедевру Природы, вы тоже встаете на путь творчества. Ваши отношения становятся устойчивыми к любым переменам, а пути развития ветвятся и устремляются в Бесконечность. Бесконечность – это Вселенная, а Вселенная – это Лошадь. И с этой точки зрения истинное и развитое актерское мастерство, с его стремлением понимать другого, созданием настоящего характера и истории личности, развитием сюжета, богатым и понятным языком является высшим проявлением истинной природы в ее самом чистом и красивом виде – в виде Искусства. Искусства Жизни.

Фотография Павла Ермилова. На фото Alizbar, Школа Счастливых Лошадей, Кипр.