Текст книги "Ложь в двенадцатой степени"

– Эти знания тебе не предназначались. Это было некрасиво – вламываться ко мне в сознание, когда я изучал твое, – ворчал объект.

Хельга была почти разочарована, что такой чуткий и внимательный к мелочам МС за семнадцать лет не понял, что невольно поделился с маленькой Мантисс кусочком личных воспоминаний. Зато сейчас он на удивление правильно отыскал источник утечки, как если бы эти два слова волшебным образом передали ему правду.

– Ну прости. Так Долина Скворцов существует? Ты оттуда родом? Я читала заметки, но указанная там деревня вроде бы не так называлась.

– Я не оттуда родом, но такое место есть.

– Нет, все не так просто, – протянула Хельга и сосредоточилась на ощущениях.

Они ускользали, как воспоминания о сне. Оттенки, мимолетные впечатления и штрихи нескладно скакали в танце и сменяли друг друга. Хаотично, бешено и все так же мерзко-приятно.

– Там был ворох какой-то мишуры. И что-то темно-зеленое, вроде кустарника. Гаденький аромат в воздухе. Но тебе нравилось в том месте. Не отрицай. Нравилось, и при этом хотелось вырваться оттуда поскорее.

И тут она вспомнила что-то еще. Какое-то движение, очертания человеческого тела. Хельга ухватилась за этот образ, все так же отчетливо осознавая, что пытается вытащить на свет чужое прошлое. Она бесстыдно ныряла в неосторожно подаренные воспоминания МС. И ей не терпелось узнать, что это за движущиеся пятна и почему в душе плещется такая радость, когда она о них думает. Похоже, что выхваченных когда-то из сознания Манипулятора образов было больше, может, даже на цельное воспоминание хватит. Тем не менее они раздробились, затерялись, исчезли так же мгновенно, как и ворвались в голову маленькой Мантисс. И вот картинка за картинкой что-то пробуждалось вновь.

– И какой-то человек… Он приближается. – Хельга ухватилась за воспоминание. – Старик? Или же…

Пощечина обожгла щеку, и Мантисс в ужасе отпрянула. Галлер рванул к обидчику, но МС примирительно выставил ладони:

– Ой, извините. Рука сама дернулась. Обещаю впредь лучше контролировать это тело.

Хельге не было так уж больно. Зато по телу лавиной прокатилось изумление. Что он сделал? Образ, который она разглядывала в своем воображении, таял и смешивался в грязный неразборчивый ком. МС будто выбил воспоминание из нее пощечиной, спугнул его, и Хельга уже не могла нащупать те концы, за которые дергала, вытягивая картинки из омута забвения. Он сбил ее, как она до этого сбила его намеренным упоминанием Долины Скворцов. Мантисс чувствовала, как горят у нее щеки и как радуется МС. Возможно, она упустила единственный шанс выяснить что-то достоверное о его прошлом, что он сам неаккуратно показал ей семнадцать лет назад. Она уже никогда не узнает…

– Вы в порядке? – уточнил Галлер.

– Да. – Хотя внутри все бушевало, Хельга понимала, что он спрашивает о ее физическом состоянии. – Но я бы на вашем месте не пожалела на него парализатора. Ай, толку от этого! Он все равно не прекратит болтать.

– Когда кончаются аргументы, пытаешься уничтожить физически? – сказал МС. – Методы слабых.

– Тебе ли с твоим комплексом неполноценности говорить о слабости? Зачем я вообще с тобой…

Впервые с начала дня на Хельгу накатило такое сильное отвращение к объекту, что она едва не вслух прокляла его. С особым омерзением ей вспомнились все его намеки, угрозы и причиненные увечья как ей, так и другим, моральные или физические. И с чего она решила, что ей нужен его ответ или что проницательность МС поможет распутать клубок странных событий? А ведь какое-то время Хельга и вправду так думала, полагаясь на любопытство и пытливость Манипулятора. Ее не устраивали признания глуповатого Грега Биллса, который сам запутался в своих схемах; ей не нравились видения, внушаемые жуткой фигурой, – и мысль о том, что ее много раз до этого обдурили, заключив в не отличимую от реальности иллюзию, сводила с ума. Хотелось ясности, разоблачения, выведения на чистую воду. И МС мог бы помочь в этом, если бы хотел.

Но в эту минуту он невероятно злил ее. Это едкое чувство накатило внезапно, как следствие пощечины или взорвавшегося кома негодования и обиды на МС, усиленное вымотанностью. Интерес к его сложному характеру потускнел. На передний план выпятилось вполне закономерное желание видеть Манипулятора обездвиженным, а еще лучше «обестеленным». И наказанным за совершенные сегодня злодеяния. Хельга знала о двух вопиющих событиях, хотя и этого ей хватило сполна.

Выпив еще кофе, она поуспокоилась. Ею вновь овладело какое-то смирение с мыслью, что МС такой и ждать от него лучшего поведения не стоит. Хельге больше не нужно беспокоиться об этом, потому что все скоро закончится… для них обоих.

Зато она невольно добилась того, что МС замкнулся на ней и перестал обращать внимание на оперативника. Галлер что-то спрашивал у Манипулятора, но тот даже не глядел в его сторону. Он был слишком незначительным, или его вообще не существовало для сузившегося мирка Маски. МС подозрительно долго сверлил Мантисс черными провалами, не двигаясь, так что все меньше напоминал живого.

– Мой брат на минус второй отправился. – Все же что-то в речи Галлера резало слух Хельги, но то был не акцент. – Я могу попросить его разведать обстановку и вам послание передать.

– Лучше попросите его, чтобы он привязал телефон к руке доктора Траумериха или Амберса, – буркнула Мантисс. – До них невозможно дозвониться!

Чуть позже с Галлером связался другой оперативник, осматривавший минус третий. Он сообщил, что пароль все еще в Стране Грез, зато отыскались трое сотрудников этажа: два лаборанта и помощник доктора Файнс. Одному человеку дурно, поэтому их приход может состояться как через пять, так и через пятнадцать минут. Хельга встрепенулась: есть выжившие!

– Зачем вы ищете пароль? Она его знает! – настаивал МС.

На его провокацию Мантисс не ответила бы, но Галлер вопросительно повернулся к ней.

– Да откуда мне его знать? – рассердилась Хельга. – Я его не видела! Мне его не сообщали!

– Сообщали. Ты просто не поняла, что это за пароль, – свистящим шепотом сказал объект.

Мантисс прыснула. Почему он думает, что вводимые ею в видении цифры были обязательно от компьютера минус третьего? Это было бы слишком просто. Та темная фигура не была похожа на исполнителя желаний, да и не верила Хельга в такие совпадения.

– Он понимает, о чем говорит? – Галлер не доверял МС, и Мантисс про себя похвалила оперативника.

– Нет. Кое-что я все же знаю, но, боюсь, это вам никак не поможет.

Да и как она объяснит, что цифры ей подсказало расплывчатое нечто? Хельга повернулась к неприятному типу и грубым голосом бросила:

– Если уж тебе так не терпится услышать это, то пожалуйста: три – семь – два – восемь – восемь – один – четыре. Распоряжайся, как хочешь.

Одну цифру она переврала, конечно же. На всякий случай. И потому что МС не заслужил легкой добычи.

– Запомнил? Даже не поблагодаришь?

– Когда испытаю на практике.

Манипулятор степенно наклонил голову чуть вперед. По его позе и интонациям сложно было определить, был он доволен или насторожен.

– Думаешь, я такой злой? Я всего лишь подстраиваюсь под вас. Стараюсь не выделяться из толпы.

– Под неуравновешенных подстраиваться – так себе маскировка. Большинство людей стараются вести себя хорошо с окружающими. Ты же поставил себе цель унизить как можно больше…

– Мы точно в одном мире живем? Мантисс, о каких мифических людях ты рассуждаешь? Да все люди поголовно эгоисты, которые думают единственно о том, как сделать хорошо себе. Плевали они на благополучие соседей! Они защищают свои маленькие мирки, и это то, что делает каждого индивида сильной и устойчивой системой.

– И ты думаешь, что люди в основе своей недобрые? – пасмурно отозвалась Хельга. Ее начинала раздражать эта беседа, но и остановиться она почему-то не могла. – И тот факт, что людям часто неуютно, когда окружающим плохо, больно или те плачут, ни о чем тебе не говорит? Люди – социальные существа. Мы созданы природой так, чтобы испытывать симпатию друг к другу. Это странным образом, но сочетается с врожденным эгоизмом. Если бы люди были злыми по своей сути, мы бы все друг друга уже перебили. Или не существовало бы, например, справедливости второго порядка Франса де Вааля, согласно которой человек переживает из-за несправедливости по отношению к другому.

– Я говорил, что мораль ситуативна. И вся эта наносная цивилизованность и доброта легко счищаются с облика даже самых добропорядочных людей, стоит надавить. Вы все еще одной ногой в дикой природе, где царствуют законы выживания и охоты за место под солнцем. Ваша суть – быть животными, от которых вы и произошли.

– Мораль появилась не за один день. Мы совершенствуемся. Срезаем острые углы предрассудков. Человечество становится с каждым столетием все лучше, повышая свой уровень самосознания. Это уже не те дикари, что убивали за другой цвет кожи или волос! Сегодня люди лояльны к чужим культурам, вероисповеданиям, ориентации, хобби. Везде есть свои исключения, но курс избран верный! Как ты, вещь, можешь рассуждать о людях?

– Я непредвзят. – МС придвинулся к Хельге, и той пришлось вновь вылезти из кресла, чтобы быть с оппонентом на одном уровне. – Я наблюдаю со стороны.

– И при этом говоришь то же, что и многие знакомые мне пессимисты. Так по-человечески субъективно!

– Позвольте мне в ваш спор вмешаться, – каким-то неприметным голоском вставил Галлер. – Без шуток, у меня приятель есть, который уверен, что человек…

– Вы топчетесь на месте. – МС не дал ему продолжить, словно оперативника для него до сих пор не существовало. – Порываетесь в космос, хотя на земле остается столько нерешенных вопросов! И их изучение никак не финансируется! Позволяете разорять целые страны, а потом жалуетесь, что инородцы вытесняют вас с рабочих мест! Хнычете, что ваши свободы ущемляют, но сваливаете ответственность на других, потому что страшно! И эти существа считают себя господствующим видом?

– Вижу, ты просто ненавидишь людей.

– Не больше, чем любой из вас ненавидит соседа. Полюби ближнего своего! – передразнил кого-то объект.

– Не надо свои пороки возводить в правило. Ты тут ранее распинался, что детей нужно спасать в последнюю очередь. И ты не можешь понять, что добрым свойственно помогать слабым и беззащитным. Ты безапелляционно называешь нелогичностью все то, что не доступно твоему сознанию. Может, дело все-таки в тебе?

– Можешь заменить лицо сковородкой.

Хельга поморщилась на бессмысленную фразу. Он оборвал разговор если не на пике, то близко к этому, и разгоряченная своим недовольством и неприятной темой Мантисс не могла успокоиться и завершить спор ни на чем. Право, МС тоже не собирался замолкать.

– Но быть злым не так уж и плохо. Да и не существует чистого зла, абсолютного зла, если только для тебя мир не раскрашен в черно-белый цвет, – вкрадчиво проговорил он. – Злой не будет относиться к тебе с преувеличенной вежливостью, не внушит тебе бесполезную надежду, потому что тебе так хочется услышать добрые слова поддержки. Злой будет с тобой честен. Он спасет тебя от заблуждений своей непредвзятой жестокостью, и если ты достойная личность, то от встречи со злом ты лишь выиграешь. Или погибнешь, потому что привыкла нежиться в обнадеживающих лучах хорошего отношения. Зло тоже благо, но вас с детства учат отторгать его дары и относиться с ненавистью к нему, как к проблеме. А вы бежите от проблем.

– Не все хотят испытывать трудности. Кому-то нравится жить без забот. Нельзя винить человека за избранный им стиль жизни, если тот не причиняет вред окружающим.

– Но причиняет вред ему самому. Ведь хорошее и плохое крайне субъективны, поэтому, когда неприятности все же доберутся до любителя комфорта, ему будет отнюдь не весело.

– Я поняла тебя: характер закаляется в трудностях. – Хельга сложила руки на груди. – А ты создаешь массу трудностей всем разумным существам. И оправдываешь это якобы благом для них же самих. Вот только едва ли ты это делаешь ради какого-то там блага.

– Конечно, нет. Я же злой, меня интересует сам процесс, а не положительные или отрицательные плоды. Но это не значит, что пользы от моих деяний нет. Или что у меня самого нет препон, которые я вообще-то приветствую. И сейчас одна такая для меня – ты. – Манипулятор ухватил девушку за предплечье и подтянул к себе. Грозный выкрик Галлера он не удостоил внимания. – Долго мы будем развлекать друг друга демагогией и философствованием? Ты вроде в нужной точке кипения, так давай же, уничтожь меня своим вопросом!

Хельга не стала вырываться, а задумчиво посмотрела на сомкнутые пальцы, надеясь отыскать на коже приметные родимые пятна или по форме ногтей угадать, чье это тело. МС смекнул, что она пытается сделать, и сам спрятал руки в карманы. Это напомнило ей о пропавшем Энди и наболевшей дилемме.

– Какой смысл в вопросе, если ты лгун…

– А ты зануда.

– …и все равно можешь утаить правду издевательства ради? Хорошо. Я дам тебе шанс. При определенных условиях.

– И они обязательно будут сопоставимы по сложности со всеми параметрами, благодаря которым в уголке Вселенной может возникнуть жизнь. Я весь в предвкушении.

– Тебе в театр надо податься. Люди обязательно оценят твое чувство юмора и элегантную маску. Главное, конечно, маску.

– Мне кажется, это уже перебор, – в очередной раз вклинился Галлер.

Как об стенку горох. Его проигнорировали, как и раньше.

– Ты обязан заплатить мне честностью. – Хельга поморщилась, когда всовывала ноги в еще мокрые туфли. – Лишь после этого я задам тебе свой коронный вопрос. Но если ты соврешь мне на проверке, я обязательно об этом узнаю. И вопрос будет откладываться, как долгожданное продолжение любимого фильма.

– Фильма! Ну и пошлость! Я жду второй том «Мертвых душ». Так сильно, что сам почти дописал его. В фантазии. Доктора боятся давать мне ручку: вдруг я воткну ее кому-то в ухо? Ну не параноики ли?

Хельга беспокойно прошлась по короткой дистанции и оценивающе поглядела на собеседника.

– Ты не видишь в этом нелогичность? – МС поводил руками, показывая, что не может ухватиться за что-то. – Чтобы ты задала свой вопрос, я должен ответить честно на другой. Почему я вижу в этом настырную жажду протолкнуть два вопроса вместо одного? И как честный ответ на первый вопрос гарантирует честность во втором случае, я что-то не понял?

– Считай это моею прихотью. Я хочу, чтобы ты заслужил мой вопрос, а для этого тебе предстоит проявить нехарактерную для тебя покладистость.

Манипулятор пожал плечами. Он паясничал, а в действительности был нетерпелив, как если бы и впрямь не мог дождаться вопроса. Да вот не верила Мантисс, что такая мелочь была для него настолько важна, что он аж отложил все свои планы ради ее выслушивания.

– Я знаю про пятьдесят седьмой элемент. И ты о нем знаешь, – выпалила Хельга, следя за собеседником. – Но я не вижу, как этот простенький серебристый металл может тебе навредить. Что в тебе такого разрушаемого от контакта с ним? Едва ли это что-то редкое и не открытое в природе.

– Твои идеи? – К изумлению Хельги, МС не выказал волнения.

– Соединение лантана с чем-то еще. Оно разрушает в тебе другое вещество. У меня есть одно на примете. Подтвердишь мою догадку?

– У тебя ее нет. Ты хочешь, чтобы я сказал то, чего ты не знаешь.

– Есть такое лекарство – Forsenol…

– А, знаешь. Гиперфосфатемия. – Объект пронаблюдал, как победно сжались кулачки Мантисс. – Ты вычитала это в дневнике профессора?

– Естественно, – слукавила Хельга. – Чтобы читать, не нужно быть особо умной, верно?

МС пробубнил под нос неразборчивое, и Мантисс подумала, что у нее не получилось сбить общее впечатление от своей опасной прозорливости. Моментально она становилась врагом номер один для Маски, и Хельга желала этого: может, тогда МС отстанет от доктора Траумериха и переключится на нее?

– Ты ведь понимаешь, что я не единственная, кто знает об этом, и мое убийство ничего не решит? Если ты уже подумываешь об убийстве. Есть человек, который привозил этот редкоземельный элемент, и он тоже знает, как мой отец тебя пытал. И расскажет докторам если что.

– Ты меня шантажируешь? – повеселел Манипулятор. И то было злое веселье. – Это война, Мантисс.

– Тебе надо думать не обо мне, а о том, как ты станешь милым и вежливым с докторами, если не хочешь возвращения метода Эдгара Мантисса. Кстати, вот еще один страховочный трос. Вы слышали, что я сказала «лантан»? – Хельга обратилась к застывшему оперативнику. – Передайте это доктору Траумериху или Амберсу, если со мной что-то случится.

– Эм, с вами ничего не случится. Мы позаботимся…

– Твой вопрос! – рявкнул МС.

А вот это было несоизмеримо сложнее. Слишком личное, затрагивающее область эмоций. Да был ли смысл заводить шкатулку с самого начала, если не планировал открывать ее?

– Мне всегда было любопытно, – осторожно произнесла Хельга. – Когда я еще не встретилась с тобой лично, мне хотелось узнать одну подробность. А теперь я даже не знаю. Вдруг твой ответ так заденет меня, что я воспылаю праведным гневом?

– Ты уже достаточно разрекламировала свой вопрос. Можешь приступать к нему.

– Мне хотелось знать, насколько ты причастен к трагедии в моей семье. И есть ли в этом твоя вина… отчасти твоя.

– О-о, я понял. – МС выставил ладонь, призывая не продолжать. – Ты хотела выяснить, какой секрет я рассказал профессору, чтобы понять степень моей вовлеченности в разрушение твоей семьи. Ну, знаешь… грехопадение твоего отца и его импульсивная выходка… Не нужно хмуриться, название не влияет на суть. Ты думаешь, что я сказал ему про измену твоей матери в качестве дара, который я подношу новым знакомым. И если раньше, когда я был воспоминанием, тебе было легко об этом спрашивать, то теперь ты так близко стоишь рядом со мной, а еще знаешь метод профессора, который причиняет мне боль… Как неудобно.

– Ну так… что ты сказал моему отцу в качестве секрета?

– Это же секрет, Мантисс. Я не нарушаю собственных правил. Я делюсь секретом с человеком, но не рассказываю о нем другому. Могу подтвердить или опровергнуть твое предположение.

– Хорошо. Тогда скажи: это ты растрепал Эдгару, что жена ему изменяла? – Хельга внутренне сжалась от напряжения.

– Нет, – после тревожно долгих секунд отчеканил МС. – Клянусь, мое откровение было о другом.

– Но оно в итоге привело к раскрытию измены, да? Как твой секрет, предназначенный для меня, привел к правде о том, что Эдгар мне неродной.

– Как это грубо звучит. Да, потому что профессор был не дурак и умел шевелить извилинами. Он мог бы никогда не догадаться, но любил правду, даже если она разбивала сердце. И нет, я не намекал на тебя или доктора Траумериха в своем секрете. Это было бы слишком просто и скучно. Ну как, твое мнение обо мне сильно испортилось? Я страшно виноват?

Притворяться Хельга не стала и предпочла промолчать. Пусть гадает, что она там надумала себе.

– Ну вот, я узнал вопрос, и мне скучно. Он оказался хуже, чем я ожидал. Без изюминки. Вопрос о лантане мне понравился больше.

– Он и не обязан быть крышесносным. Главная соль в интриге. Я не обещала, что финал доведет тебя до экстаза, – ты сам это придумал.

Вот она, ловушка ожиданий. В неведении можно насочинить невесть что, поверить в иллюзию и ждать от нее таких захватывающих ощущений, что реальность покажется серой в сравнении с ней. Хельге не было дела до чужих разочарований. Она наконец-то закрыла брешь в знаниях.

Заветный вопрос отзвучал, галочка в списке дел поставлена, и можно двигаться к следующему пункту. Но ей определенно следовало лучше прислушиваться к тому, что говорил объект. Потому что инициированные им «посиделки» внезапно оборвались на стремительном выпаде.

МС вальяжно и неторопливо направился к выходу, делая вид, что так и надо. Хельга выкрикнула недоуменное «эй!», поглядела на Галлера в поисках поддержки – и обнаружила его рассеянно пялившимся в одну точку. Он пребывал в трансе и не реагировал на побег объекта. Мантисс рванула к оперативнику и попробовала снять с пояса парализатор, однако Галлер мертвой хваткой вцепился в него и не отпускал.

– Очнитесь! – Хельга с досады дала ему несильную пощечину, но то была драка со статуей. Сознанием оперативник был где-то внутри, не здесь и не с ней.

Тогда Мантисс, испытывая горечь поражения, повернулась к самоуверенной спине МС. Он мог сколько угодно издеваться над ней, демонстрируя пренебрежение ленивой походкой, будто никто и ничто ему уже не угрожает, да вот… Сзади на не самого высокого человека с разбега запрыгнула девушка, и вдвоем они повалились на пол. Хельга едва не ударилась носом о черепушку МС и преждевременно подалась назад. Рывком он скинул ее со спины в небольшую лужу, поднялся и посмотрел сверху вниз. Как ей померещилось, насмешливо. В этот миг Мантисс поняла, что бояться нечего и она его уже не интересует. Манипулятор отвернулся и пошел к двери.

Произошедшее напомнило Хельге момент из детства, когда ее тщательно подобранные аргументы улетели в трубу из-за высокомерия взрослого. Будучи школьницей, она отстаивала свою правду, весьма субъективную, как и любая правда. Для нее важно было объяснить более опытному человеку, почему ей важно… Хельга запамятовала, в чем она тогда пыталась убедить его. Все равно, ведь взрослый отмахнулся от нее и повернулся спиной прямо посреди ее бойкого выступления. Это было обидно. Мантисс его отношение задело настолько, что она запустила пенал в нахальный затылок. И вот ее снова не воспринимают всерьез. Она опять оказалась маленькой и недостойной уважения.

Детское разочарование подстегнуло ее. В этот раз будет по-другому! Возможно, если ей несказанно повезет, Хельга задержит МС до прихода второго оперативника. Он ведь должен рано или поздно появиться! Едва ли Галлер выйдет из транса и остановит беглеца, а сама Мантисс единственное что могла, так это отсрочить его уход. Физические атаки бесполезны: тело все-таки было мужским, и Хельга уступала в силе. А оружия у нее не было. Не считая собственного ума.

Повинуясь неясному порыву и интуиции, Мантисс достала телефон и ткнула в последний номер, до которого пыталась дозвониться. Поднесла устройство к уху и преждевременно сказала:

– Алло, Амберс?

МС споткнулся и не дотянулся до ручки. Он через плечо посмотрел на девушку, и ее ополоснуло едва приметным… сожалением. Хельга крепче сжала телефон, из которого в ухо лились гудки, и с бьющимся у горла сердцем сказала в динамик:

– Да… Что вы говорите?

Чертов Амберс не отвечал, но эффект от ее лжи был поразительным. Она видела, как МС коснулся ручки, толкнул дверь, а потом, будто передумав, с яростью захлопнул ее. Широкими шагами он приблизился к сидевшей на полу Мантисс, движением руки выбил телефон, который с обиженным царапаньем отлетел в сторону, и присел на корточки.

– Я пока не хочу тебя убивать, Мантисс. Но это пока, – свистящим шепотом сказал он, глядя в расширившиеся глаза Хельги.

Угроза столь явная, что закололо кожу по всему телу, а волосы на затылке точно встали дыбом. Мантисс пыталась уловить в своем поступке то, что разозлило его больше всего, но не находила этого. Зато ей начинало нравиться мизерное расстояние между ее носом и фарфоровой поверхностью. Красивая вещь. Хельга потянулась к ней лицом, и МС инстинктивно отодвинулся назад и ткнул пальцем ей в лоб. Это был отказ, и Мантисс, даже понимая, что он уводит ее от беды, испытала разочарование. Она обхватила его лицо ладонями и с омерзением заметила, что попала большим пальцем левой руки в прорезь для глаз. Там что-то захлюпало, а палец увяз в жиже. Хельга скривилась, но руку не отдернула. Куда важнее, что дочь профессора касалась маски. Она никогда не трогала ее раньше. Прохладная шершавая поверхность ласкала кожу – эффект на уровне тактильного удовольствия, из-за которого мозг заполняется выработанными дофаминами. Такой ли сюрприз, что люди сами надевали маску, даже если знали, что делать этого нельзя. Эйфория стухла, но приятное послевкусие сохранилось. Хельга согнула большой палец и потянула маску на себя, убежденная, что та не оторвется от лица.

А самым поразительным было то, что МС вдруг как-то присмирел. Он не отдирал ее от себя и даже не шевелился. Когда Хельга потянула маску, он выгнул спину, отстраняясь от нее еще больше. Этот странный момент длился несколько секунд. В итоге к МС разум вернулся быстрей, и он ударил по запястью. Мантисс ахнула и притянула руку к груди, потирая ее второй. Объект уже распрямился во весь рост и что-то искал взглядом.

Глухой щелчок заставил Хельгу подпрыгнуть на месте. МС попытался повернуться к двери, но колени его подогнулись, и тело рухнуло. В проходе стоял вернувшийся оперативник с парализатором и качал головой.