Текст книги "Ложь в двенадцатой степени"

Объект внимательно посмотрел на Хельгу и произнес:

– Не было.

Изумительно, как гладко у них все прошло. Учитывая обещание МС доканывать ее всю дорогу до компьютера, Хельга ожидала, что они будут грызться между собой.

– А угадываемое число?..

– Он неотрывно пялился на дверь с номером четыре, пока загадывал. Легко же, Мантисс!

– То-очно.

Ей еще многое не терпелось сказать или спросить у МС. Например, что он стянул у доверчивого наемника. Не зря же полез обниматься и корчил благодарного простачка! Поинтересоваться, больно ли объекту от ранения. Вдруг он все-таки испытывает дискомфорт, пускай и подавляемый? Однако ком в горле Хельги мешал звукам вырываться наружу. Их раскол зиял уродливой пропастью и мешал былому потоку любопытства свободно литься с берега на берег.

Пока перед Мантисс проплывали восьмой, десятый, двенадцатый кабинеты, она анализировала собственные чувства. Вся эта изворотливая, липкая ложь, которую она вытряхнула на фальшивых оперативников в тандеме с МС, вызвала у нее удовлетворение и вдохновляющее ощущение собственного превосходства. Даже объект не преминул спросить, понравилось ли ей манипулировать другими.

– Ты недалеко ушла от меня в том розыгрыше.

– Вовсе нет. Я делала это не для повышения самооценки. Нам надо было обойти их, как препятствие. И… такой исход для них лучше, чем насилие. – Хельга зацепилась за мысль. – Обладая талантом, который недоступен другим, ты не думал, что можешь с его помощью помогать? Люди могут не знать о манипуляции, но ты будешь направлять их в нужное русло. Незаметно для них спасать от заблуждений, вдохновлять, выводить из чужой лжи.

– То есть решать за них, что лучше? А как же свобода выбора? Ты говоришь, что я, или ты, или другой умелый манипулятор должен накинуть мантию высшего существа и снисходительно направлять заплутавших низших созданий?

– Нет. Не настолько высокомерно, как ты это озвучил, нет, – поморщилась Хельга. – Небольшая поддержка. Она ведь не повредит. Я не говорю о чем-то глобальном: как мирить народы или налаживать контакты между врагами. Что-то простое, неприметное, но доброжелательное. То же самое, что предупредить соратника о дожде, чтобы он не забыл взять зонт. Он сам его возьмет. Это не ты вложишь вещь ему в руку, но ты поспособствуешь тому, что он не промокнет и не замерзнет. Мелочь. Но из таких мелочей и складывается жизнь.

МС не ответил. Хельга знала, что он все понял, да не стал бы растрачивать себя на те самые мелочи. Вернее, помощь объекта не была бы такой тривиальной, как напоминание о дожде. Если продолжить аналогию, то МС скорее сломал бы человеку ногу, чтобы тот не вышел на улицу и не попал под дождь. Сам подход отличался. Ведь именно об этом Манипулятор и толковал, преувеличивая пользу зла. Или что там было?..

А если подумать, то чем тут можно возгордиться? Хельга уже в третий раз уговаривала людей напуганных и взвинченных. Судьба подкидывала ей одни и те же типажи для тренировки, пусть иначе и быть не могло: в надолго запертом здании с трудом можно отыскать другие шаблоны поведения. Разница заключалась в том, что в первый раз Мантисс пыталась повлиять на нервного наемника вопреки манипуляции объекта, но провалилась; во второй раз у нее вполне успешно получилось отвлечь внимание МС на себя и отвадить оперативника от ложного намерения; а в третий они вообще дирижировали вместе. Прогресс?

Объект изучал карточки, вытащенные из кармана фальшивки. Потертую визитку с номерами какой-то конторы он сразу выкинул. А сложенный пополам лист осмотрел досконально, но тоже быстро потерял к нему интерес. Дочь профессора подобрала отброшенную бумажку и прочитала написанное от руки: «„Немезида“. Не для трусов. Обращаться к Бобби по телефону…» Это название она встречала впервые. Зато ее догадки подтвердились. А номер следовало сохранить, чтобы потом поделиться им, с кем надо.

– Стрелка указывает вперед. – Хельга коснулась наклейки на стене с надписью «Лаборатория».

– И где же твоя фигура?

– Она не моя!

МС остановился и задумался. Он решал, идти ему в лабораторию или поискать кабинеты докторов с компьютером внутри. Хельга поманила его за собой, но любопытство в этот раз не одержало победу.

– Ты слышала, что они сказали: объекта там нет. Фигура вышла за пределы этажа и где-то слоняется. А больше любоваться тут нечем. Поэтому я пошел к компьютеру.

МС махнул остолбеневшей спутнице и свернул в смежный коридор. Хельга покрутилась на ступнях, взвешивая, что для нее важнее: сесть на хвост неприятному типу, который не вызывал у нее теплого отклика в сердце, или метнуться в лабораторию и накормить неуемное любопытство. Потом она вспомнила, что нулевая карта была у объекта, который может в любой момент набрести на кабинет докторов, и в груди застучало учащеннее. Проклятье, как же попасть в запертую лабораторию? Хельга неистово посасывала ногти, наметывая план за планом. При этом она продолжала стоять в прямом смысле на перепутье: в одну сторону указывала стрелка на стене, заманивая в лабораторию, а в другую направился лгун. Над макушкой противно трещали лампы, а еще докучливая музыка, не стихавшая ни на секунду, взвинчивала нервы. Хельга почти не обращала на нее внимания, пока они переворачивали отношение фальшивых оперативников на сто восемьдесят градусов. Теперь же писк и скрежет царапали барабанные перепонки.

А если в лаборатории и вправду ничего нет? Фигура перемещалась по этажам, то есть экспонат не за стеклом в ожидании зрителей. Хельга очнулась от смятения и заковыляла по коридору, избранному МС. Не успела она далеко уйти, как уха коснулись смелые голоса двух или трех человек. Мантисс не стала ждать, когда они покажутся из-за поворота, и нырнула в первый проход. Куда могут направляться сотрудники этажа? Возможно, в лабораторию, поэтому Хельга вернулась к четвертому кабинету и кладовой, чтобы на всякий случай, если они завернут сюда, спрятаться в незапертой комнатушке. Она не горела желанием оправдываться еще и перед ними, заводить нудные и бессмысленные беседы.

Очутившись рядом с кладовой, из которой на нее набросилась швабра, Хельга перестала ощущать связь с реальностью. Ибо на двери по бокам были налеплены цифры: один, три и пять.

Глава 22

Хельга помнила, что у нее был волшебный журнал. Она думала о нем пару раз, когда вместе с МС втиралась в доверие к фальшивым оперативникам, и соблазнительная идея использовать внушение со стопроцентным действием вместо манипулирования била в гонг. И каждый раз Хельга одергивала себя. Для встреченных в коридоре людей нужна особая запись, а ручки с собой нет, да и легко поддаться соблазну и после одного раза возвращаться к магии Журнала снова и снова. Мантисс по-своему пугало то, что даже ее, стремящуюся следовать принципам высокой морали, могло совратить подобное могущество. Сделаешь нужную запись для кого-то конкретного – и купаешься в роскоши, успехе и балуешь себя бесконечными победами, потому что вряд ли найдется человек, который сумеет противиться внушению ЖЖ. Как же легко добиваться всего, когда любое желание, оформленное в виде записки, превращается в закон. С такой вещью нет предела возможностям, и Хельга поражалась, что кто-то вообще мог выпустить ее из рук ради эксперимента в стенах института. От Журнала следовало избавиться… да, уничтожить его, когда подвернется удобный случай. Если за себя Мантисс еще могла отвечать, то быть уверенной, что окружающие выдержат испытание, уже нельзя: человеческая натура падка на искушения.

Была еще одна причина, по которой Хельга не бросилась искать ручку и писать персональное для наемников сообщение. Это МС. Его выступление перед фальшивками было восхитительным зрелищем. Чем-то на уровне искусства. Несомненно, он не просто не хотел просить Мантисс прибегнуть к магии Журнала для ускорения переговоров, но даже и не вспоминал об этой вещи. Манипулятору ЖЖ не нужен. Он сам как волшебная книжка, которая вливает слова прямо в мозг. Его самоуверенность оказалась заразительной, и Хельга знала, что вдвоем они согнут волю враждебной парочки в рогалик. Своих сил было достаточно, и не нужны ни чудо, ни магия, ни гипноз.

Как жаль, что против обескураживающей странности минус четвертого Журнал был бесполезен. Хельга не отказалась бы внушить кому-нибудь рассказать ей, как кабинеты могут менять цифры с четных на нечетные. Мантисс заглянула в кладовую и нашла там все те же инструменты. Ничего не изменилось, кроме номеров. Ошеломленная больше, чем испуганная, Хельга пошла в сторону возрастающих чисел. Семь, девять, одиннадцать… Она не могла объяснить, почему приклеенные цифры показались ей какими-то злыми, точно нахохлившиеся на жердочках птицы. Протяни палец – сто процентов клюнут!

Душа ушла в пятки, когда по смежному коридору кто-то пронесся. Хельга приложила ладонь к груди и выдохнула, рассмотрев фигуру.

– Не получилось, да? – злорадно бросила она в спину МС.

Ее голос ввинтился ему под лопатки болезненным зудом, и объект, намеревавшийся игнорировать все и вся, развернулся к девушке.

– А сейчас ты пошел искать живых, чтобы превратить компьютер из карточного шулера во что-то более серьезное?

Осознание, что не ей одной тяжело на этом безумном этаже, придало Хельге сил. Нет, на самом деле ее обрадовало, что МС столкнулся с трудностями.

– Я бы посмеялся вместе с тобой, если бы рот не застрял в другом месте.

Мантисс ждала, что объект принудит ее пойти с ним и сунуть запястье в считывающее пульс устройство. Да МС несся себе дальше… в сторону лаборатории. Хельга велела себе успокоиться и пошла следом. Что бы ни заставило его передумать, ей это на руку.

– Смотри! – Она указала на кабинет с номером семнадцать. – Они ведь были четными! Я же не сошла с ума?

Игнорирование. Для него это все равно что детские раскраски перед мордой жирафа.

– Не сошла же? Но обязательно сойду, если эта дурацкая музыка не заткнется! Какой инквизитор придумал этот пыточный инструмент? Одна и та же мелодия по кругу – да так кто угодно свихнется!

МС резко дернулся к Хельге, и она попятилась, выставив перед собой ладони. Она решила, что его утомила болтовня и он хочет ее заткнуть. Объект сбавил шаг и заржавелой игрушкой приблизился к Мантисс. Движения и вправду были похожи, не хватало скрипящих суставов.

– Подними свою иногда умную головку. – МС указал пальцем в потолок. – Не бойся. Посмотри наверх.

Когда он велел ей быть смелой, Хельга, наоборот, ощутила прилив страха. Кого ей не надо бояться? Манипулятора, который щелкнет ее по носу или вцепится в вытянутую шею, стоит выпустить его из поля зрения? Или чудовище, вьющее кокон на потолке? Мантисс посмотрела наверх, но там были только лампы и зеркальная поверхность. И два расплывчатых уродца в отражении на месте лица и маски.

– Повнимательнее! Давай уже, соображай! – подтолкнул ее МС.

– Как насчет наводящего вопроса? Я не понимаю, что ты мне показываешь.

– Видишь камеры, которые сейчас не работают? Хорошо. И датчики дыма тоже видишь? Прекрасно! – Он явно издевался, и Хельга опустила голову, на что раздалось недовольное шиканье. – Динамики тоже видишь?

– Какие динамики?

– Вот и я спрашиваю: какие динамики, Мантисс? Откуда играет музыка?

– Ну, она… – Хельга запнулась.

Она попробовала определить источник звуков, но, как бы ни поворачивалась, в какой угол бы ни вставала, тот не находился. Везде музыка звучала одинаково. Она летала по воздуху, не воспроизводимая ничем.

– Ерунда какая-то. Я слышу музыку в пустом коридоре. Ты тоже ее слышишь?

– Нет.

– Нет?! Я сошла с ума…

– Так не бывает. – МС притянул Хельгу к себе, прерывая ее лихорадочное кручение. – Нельзя сойти с ума просто так за пару минут. Давно ты слышишь музыку?

– С тех пор, как мы приехали. Я думала, она играет на этаже. Что-то вроде расслабляющей композиции, только эта… – Хельга поморщилась. – Она набила оскомину в первую же секунду.

Маска придвинулась к ней, будто объект обнюхивал Мантисс. Затем сделал несколько шагов назад, задумчиво запрокидывая голову.

– Опять что-то не сходится, – выпалил он с ненавистью. – Ох, как же лихорадит это место! Вот послушай: я не смог найти компьютер в кабинете докторов, потому что половина комнаты (та самая, с компьютером) осталась в том же прекрасном мире, где и четные кабинеты. А вместо «Генри Нейсберг и Энтони Кьюстер» написано «Генри Нейсберг и».

Хельга не сумела сдержать нервный смешок. Ей всегда становилось неуместно весело, когда ситуация превращалась в каламбур.

– Смену номеров мы заметили оба, а музыку слышишь одна ты. При чем тут музыка? – проворчал объект.

– Может, ты по каким-то причинам не улавливаешь ее? Нужно спросить у кого-нибудь, вдруг они тоже слышат. – Хельга проследила за тем, как МС отделывается взмахом руки и идет дальше.

– А еще знаешь, я там пролистал пару отчетов, чей смысл существования – забивать макулатурой офисы и создавать впечатление упорной работы. – Манипулятор не удосужился проверить, следовала ли за ним Хельга. Знал, что она не бросит его на пути в лабораторию. – Так вот, прочитал и нашел заметку, что объект на этаже под кодовым именем Ничто неодушевленный и бестелесный. Всегда находится в одном месте и влияет на окружение, при этом сохраняет собственную неизменность.

У Хельги в уме тут же подралась уйма вопросов, а главным был, конечно же «Кто вообще называет объект изучения словом „ничто“?» Фраза «На этаже ничего нет» приобретала новый смысл, но с некоторыми лингвистическими помарками.

– Подожди, я думала, фигура с предсказаниями – местный объект, – проговорила Хельга. – А она, выходит, побочный продукт? Или на этаже два объекта?

МС этого не знал, а может, держал секретики в запертой шкатулке. Он косился на Мантисс с затаенным недовольством, но не прогонял ее. Хельга почти забыла об их ссоре, отвлеченная мистическими явлениями.

– Один, – запоздало выдал МС. – На этаже один объект. И это не фигура.

– А зачем мы идем в лабораторию? – завидев красивую бежевую табличку с надписью, спросила дочь профессора.

– Мы? Это я иду в лабораторию, Мантисс. Ты будешь прикуривать в коридоре. А я погляжу на объект и переключу его в другой режим, чтобы вернулись четные номера и половина кабинета с компьютером.

По приказу нулевой карты двойная дверь отперлась, являя взорам внутренности помещения. Хельга попыталась прошмыгнуть мимо МС, но он упер ладонь в косяк и перегородил ей путь, как шлагбаумом. Девушка состроила щенячьи глазки.

– За что ты меня так ненавидишь? И не говори: «Потому что ты тоже ненавидишь меня!» У меня есть повод тебе не доверять, но я со своей стороны что тебе сделала?

– Я тебя не ненавижу, – просто ответил объект и вытеснил Хельгу в коридор.

Он не бросал слов на ветер. Мантисс предстояло увлекательно плевать в потолок и мерить плитку шагами.

– Музыка внутри лаборатории играет громче. Это не уловка.

МС задержался и постучал пальцами по косяку в раздумьях. Так по-человечески. Он дернул головой, и Хельга забежала в лабораторию, пока он не сменил милость на новую порцию упрямства.

Помещение было обставлено в соответствии с задачей комнаты: столы с компьютерами и счетчиками, другие столы с рядами колб, аккуратно вставленных каждая в свою лунку, и компактными микроскопами. Справа стояло насколько стеллажей, на которых тоже расположились инструменты и материалы. Мебель была стерильно белой, так что жгло глаза. Разве что пол оказался внезапно коричневым с извилистым шероховатым рисунком, напоминавшим земную поверхность. Была тут и своя морозильная камера, забитая какими-то склянками. Для феерического «ничего» в лаборатории имелась куча вещей.

Хельгу не привлекали блестящие стенки вымытых колб. Она не касалась даже задвинутых стульев, лавируя между столами. Ближе к центру наметился чан, закрытый металлической крышкой. Из нее торчали трубки и манометрический термометр. Нет объекта, как же! Что тогда работники измеряют здесь каждый день? Мантисс встала возле чана в нерешительности. Ей и хотелось поднять крышку, и правила безопасности велели не соваться без специальной одежды.

– Можешь определить, откуда играет музыка?

Хельга нахмурилась и повертелась вокруг оси. Она не солгала: музыка звучала отчетливее. Вот только ее источник был повсюду. Мантисс прошлась вдоль стеллажей, сделала небольшой крюк, но ничего не изменилось.

– Прости. Вон зато твой объект. Можешь заняться… допросом?

– Система автоматизирована. – МС нарезал круги вокруг чана, как голодный кот вокруг закрытой кастрюли. – Чтобы открыть его, требуется команда с удаленной точки. Например, с одного из компьютеров. – Он обвел пальцем столы с мониторами.

Час от часу не легче. В детстве Хельга грезила проникнуть в тайную научную лабораторию, однако с возрастом мечта ушла. Искать пароли, распутывать коммерческие тайны и копаться в чужих ящиках – все это более не прельщало. А тут еще музыка, и без того навязчивая до чертиков, давила с удвоенной силой. У Мантисс начинала болеть голова.

МС запустил все компьютеры по очереди. Паролей для входа не было. Когда Хельга удивилась этому, объект пожал плечами.

– Повезло. Они параноики, но, к счастью для нас, не стали усложнять жизнь собственным сотрудникам. Кто попадет сюда, кроме кучки избранных, которые работают на этаже? Они и ящики не запирают. – МС выдвинул первый подвернувшийся и пошелестел листами.

Объект щелкал мышками и переходил от монитора к монитору, удивляя компьютерными познаниями. Хельга задумалась, откуда он все это знает. Неужели его когда-то подпускали к компьютеру? И если да, то для чего? Помня слова МС, что банк памяти предыдущего хозяина тела ему недоступен, Мантисс не сомневалась в том, что знания эти его собственные. Может, объект как-то пользовался мышечной памятью тела? Но это была всего лишь догадка. Да и едва ли эта память ему бы тут помогла.

Хельга слонялась между рядов. Бесконечная музыка бесконечно раздражала. Минуты вяло тащились, и Мантисс в итоге решилась аккуратно полазить по ящикам. Будет совсем невесело, если ей потом предъявят за чрезмерное любопытство. Да она всегда может свалить на МС, сказав, что он заставил ее угрозами. Камеры не работают, так кто докажет?

Хельга выдвигала ящики и выборочно осматривала верх листов. Ничего примечательного, что посторонний мог бы сходу расшифровать и понять. Таблицы, данные, отчеты, поспешные записи…

– Жулики, – пробурчал объект, заинтересованный чем-то на экране. – Тебе не казалось странным, что минус четвертый обделяли полномочиями? А ведь на этом этаже тоже пренебрегают правилами безопасности. Люди же работают! Если дверь лаборатории оставить открытой дольше восьми минут…

– …здание заблокируется, – закончила мысль Хельга. – Доктора упоминали, что в прошлый раз они сидели взаперти из-за неполадок на минус четвертом.

– Но система перезапускается с компьютеров на трех минусовых этажах. Минус четвертый запасной. Поэтому тут есть свой компьютер, куда система спустя время может переместить точку. Что она и сделала.

– Почему? – Хельга слушала МС и продолжала изучать содержимое столов.

– Потому что она тупая. Искусственный интеллект, управляющий системой, видит двери в комнаты объектов на каждом этаже. И если те не заперты, а кто-то из персонала пытается перезапустить систему с компьютера, она автоматически переносит точку на другой компьютер, чтобы помешать ему. Таким образом система показывает, что проблема на этаже не устранена и оперативникам нужно лучше работать. Доктора на минус четвертом, скорее всего, знают об этом и не прикоснутся к компьютеру, пока к ним не придут и не скажут, что все хорошо. Значит, за Многоликим или недофермером не закрыли дверь.

Хельга сокрушенно подумала, что искусственный интеллект не учел такую сложную переменную, как МС. Ему плевать на запреты. Он, в отличие от оперативников, перезапустит систему, даже если по зданию будут разгуливать группы монстров. Хельге стало любопытно, как бы система распределяла точки, если бы на трех этажах двери в комнаты с объектами оставались распахнутыми. Едва ли в институте такое вообще когда-либо случалось.

– Я откопал дохлую собаку. Твоя очередь, Мантисс, – сказал МС, словно они соревновались.

Он снова был весел. Минус четвертый интриговал и подначивал внутреннего исследователя совершать открытия. Вот бы и Хельге чувствовать окрыленность духа, а не мертвецкую усталость. Мантисс машинально перебирала пальцами бумагу. Оттого, когда стало попадаться знакомое имя, она заметила его не с первого раза.

– Возможно, я тоже. – Хельга извлекла скрепленные листы и вчиталась в заголовок. – Список гостей? Сюда все-таки пускают посторонних?

Список был короткий, а даты посещений размашисто перешагивали через десятилетия. Первый счастливчик приходил в 1968-м, а следующий – в 1973-м. Потом две экскурсии проводили в восьмидесятых. Дальнейшее Хельгу уже не интересовало, поскольку она нашла знакомую фамилию. Сердце болезненно заныло.

– В семидесятых сюда приходил Уильям Траумерих. Кажется, он тогда еще не работал здесь. Его карьера в институте началась даже раньше, чем я думала. Но почему он никогда не рассказывал о визите на минус четвертый?

Хельга уже нашла ответ в отчете. Каждый гость проходил банальный набор тестов, который никак не был связан с объектом. При этом объект находился все время рядом, о чем людей не предупреждали. Наверное, Уильяма убедили, что на тот момент на минус четвертом никого не было, и он не считал должным вспоминать тот давний опыт. Тогда еще молодой Траумерих сидел на стуле и отвечал на неважные вопросы, а работники этажа… что-то изучали? Воздействие объекта на людей? Судя по записям, ничего существенного они не выявили. Хельгу привлек таинственный ярлык «люди с эхом», который прикрепляли к каждому посетителю. Далее шли пометки на каждый десятый год после визита добровольцев. И рядом с именами под каждым годом стояло невпечатляющее «Реакций не обнаружено. Для людей с эхом не произошло никаких изменений».

Когда Хельга зачитала вслух, МС долго не шевелился.

– Так он был здесь. Это все меняет, – сказал он наконец.

Объект вышел из ступора и принялся набирать на клавиатуре текст. Мантисс тряхнула головой и убрала листы на место. Для нее ровным счетом ничего не изменилось, разве что она узнала любопытную подробность о руководителе.

Щелкнул замок. Хельга распрямилась и поглядела на чан. Теперь крышку можно поднять и, скорее всего, разочароваться: не зря объект прозвали «ничем». У него, может статься, нет формы, размера и цвета. А вдруг это пыль? Или сгусток материи?

МС вцепился в локоть девушки и потянул за собой.

– Давай сунем твою руку и посмотрим, что с ней будет, – прошипел он.

Хельга задергалась и, извернувшись, вылезла из кофты. Разрезанная одежда осталась в пальцах МС, а Мантисс отскочила за дальний стол. Объект не стал ее преследовать. Он подошел к чану и, обмотав руку кофтой, схватился за крышку.

Стоило поднять ее, и мир взорвался яркими красками. Хельгу ошпарило болью, а музыка из назойливой мошки превратилась в оглушающий раскат. Мантисс зажала уши, но это не помогало. Она не могла нормально думать, так как в черепной коробке, мерещилось, все кипело и бурлило. А самым потрясающим было то, что МС невозмутимо заглядывал под крышку и опускал в чан рукав кофты.

– Ничто – оно и есть ничто. – Объект повернулся к спутнице. Она в этот момент как раз опустилась на пол, массируя виски. – Ты что-то почувствовала?

– Закрой! – выпалила Хельга.

МС с сомнением покрутился, а затем опустил крышку. Эффект не спал. Нечто уже вырвалось на свободу и пристроилось в голове девушки. Сознание мутилось. Хельге было больно везде, от макушки до пяток, и сильнее всего горело, когда она принималась размышлять о своем состоянии. Неожиданно пришло осознание, что ее забирают. И сколько бы она ни сопротивлялась, терпела и тужилась изгнать выворачивавшие наизнанку ощущения, они приведут к смерти. Эта правда яркой лампочкой засветилась в мыслях Хельги, напугав ее до ужаса.

– А можно мне посмотреть поближе? – Над ней навис МС. – Как же тебе не повезло. Оно выжжет твой мозг. Но что это? Как бы я хотел коснуться его. Можно?

Хельга не поняла, о чем он просит. Она корчилась на полу и кусала губы.

– Убери это из моей головы! – взмолилась Мантисс.

Все ее существо заняло одно желание – избавиться от страданий и последующей смерти.

– Снаружи не могу.

И вновь это было набором звуков для измученного сознания. МС обхватил подбородок Хельги и заставил посмотреть на себя.

– Если ты будешь медлить, оно убьет тебя, – растолковывал он. – Нравится перспектива получить необратимые повреждения мозга? Или сойти с ума?

– Убери его, – повторила Мантисс.

Она была согласна на что угодно.

– Впусти меня внутрь.

До Хельги дошло, о чем он просит. Если нечто забралось в ее голову, то для ближайшего изучения МС тоже нужно быть там. В ее сознании. Она бы никогда не разрешила ему снова залезать так глубоко, если бы не умирала. У нее не было выбора. Не было и гарантии, что МС чем-то поможет, а не полюбуется на диковинную штучку и оставит Хельгу корчиться в судорогах. Тем не менее риск был оправдан.

– Хоть забирай… его себе, – процедила она сквозь зубы.

Мантисс закрыла глаза и с трудом представила, как открывает дверь. Под веками не было темно – там все полыхало сизым пламенем. Хельга попятилась от него, зная, что в реальности не сделала ни шага. Ей нужно было найти укромное место в собственном сознании. Мантисс повторяла про себя, что впускает МС, звала его, просила поторопиться. Она ощутила, как, обходя пламя, к ней пробился кто-то еще. Хельга увидела перед собой мрачное и недружелюбное создание… или над собой, или под: ее окружала чернота, и направление исчезло. Мантисс указала на пламя, но МС зачем-то рывком приблизился к ней. Болезненная мысль, что они не об этом договаривались (они же договаривались?), повисла в пустоте. Хельгу опутало, захватило в дымчатые щупальца, и в рот просочилась чужеродная субстанция. Мантисс закричала, но тут же подавилась ею. А потом наступило беспамятство.

МС замер рядом с неподвижно лежавшей девушкой. Его не затрудняло быть одновременно здесь и там. Он не удержался и забрался так глубоко, что мог лицезреть воспоминания Хельги. Как раз в этот момент он добрался до новости о том, что метод Эдгара был не записан в его книжке, а растреплен одним старичком – работником института. Знакомым профессора Мантисса, коллегой в сфере преподавания, о котором девушка благоразумно умолчала. Снова она его обманула. Научил себе во вред.

Некоторые воспоминания пожухли, и МС спешно отгонял от них прожорливые языки. Когда Хельга очнется, она обнаружит пробелы в памяти. Чуть-чуть, но все равно неприятно, наверное. МС попытался поглотить этот сизый огонь и с недовольством нашел его безвкусным. Существо, позарившееся на разум Мантисс, было никаким. Убогим, слабым, так что объект минус второго подавил его волю не напрягаясь. С тем, чтобы удерживать Хельгу в забытье и не давать ей сопротивляться, ему приходилось сложнее.

Существо капля за каплей исчезало из сознания девушки. И вот в край разочарованный МС начал замечать, что чем больше огоньков он тушит, тем неоднороднее они становятся. Словно существо эволюционировало с каждым мысленным обращением к нему. Это показалось Манипулятору интересным, и он обзавелся надеждой, что не все так банально с этим Ничто.

– Эржж… нее…

МС повернулся к источнику звука. Возле стола напротив отирался мужчина в белом халате и очках. Возможно, один из докторов. Объект так увлекся погружением, что не расслышал, как тот подошел.

– Не думаю… – кривился незнакомец. Его ужимки были какими-то болезненными. – Не думаю, что ей приятно.

– Она лежит. Что может быть приятнее этого? – МС коснулся мыслей мужчины и обнаружил, что там зияла пустота.

Маску кольнуло невидимой иглой.

– Я не… – печально выдохнул доктор. – Все это не твое. И уже, выходит, не мое.

Объект поднялся в полный рост, предвидя необыкновенную развязку. Его медленно затапливала радость, потому как он догадывался, почему не услышал приближения мужчины.

– Тебе что с того? Она впустила меня в свой разум. – МС толкнул мыском девушку в бок. – Мое дело воспользоваться предложением. А комфортно кому-то или нет, все равно.

– Нет. Тебе стыдно. – Слова давались мужчине с трудом. – За то, что обманываешь ее о том… другом докторе. За то, что ты сделал с ним.

МС уставился на мужчину с ледяным осуждением. Мимо проходящий работник этажа никогда бы не сказал ему такого. Никогда бы не узнал этого.

– Обвиняешь, когда у самого рыльце в пушку? Не смей во мне копаться!

– Ты же этого хотел. Ты хотел соприкоснуться со мной, – напомнил мужчина. – Без взаимного проникновения это было бы невозможно. Твоя мысль такая живая. Я тоже как будто живой. Нет. Я не знаю, о чем ты. Я не умею менять числа. Я даже не знаю, что такое числа.

МС попытался дотронуться до собеседника, но тот, конечно же, не был материальным. Его вообще не оказалось в комнате. Объект чувствовал, как остатки горящей сущности распадаются и впитываются в него и вместе с ростом силы и ума в этом пожирателе мозгов угасает жизнь.

– Поглотив меня, ты ничего не приобретешь, – с сочувствием произнес мужчина, подтверждая мнение МС. – Я стал полнее благодаря твоей мысли. И немного – благодаря ее сознанию. Но так-то я ничто. И ты не научишься от меня ничему.

Это было самым прискорбным. Объект минус четвертого или, вероятнее всего, какая-то его часть стала объемной личностью исключительно благодаря МС. Даже вон заговорила с Маской. Потребив существо, залезшее в голову Хельги, Манипулятор просто возвращал себе продукт деятельности собственного сознания. Да, в нем было что-то чужеродное – нечто принадлежащее объекту минус четвертого, но извлечь из этого выгоду нельзя. Крупицы информации, не более.

– Если не ты меняешь числа и отрезаешь половины кабинетов, то кто? – нетерпеливо выпалил МС.

Его утомила болтовня с пустотой.

– Эта музыка так невыносима! – жалостливо крикнул мужчина. Его черты менялись. – Она застряла в нас. Она – часть нас. Ненавидим!

– Ты уже не один?

– Они постоянно включали ее, и теперь мы не можем от нее избавиться. Да, твой вопрос. Мы помним. Постой. Это не мы поменяли числа. Тот, что ушел. Спрашивай с него. Отныне он живой. Он не Ничто, он Что-то. – Мужчина кивком указал на Хельгу. – Мы думали, это он. Хотели присвоить обратно. Мы видим, кого коснулся его взгляд. Ты рад, что теперь тоже существуешь?

– Я давно существую.

– Нет. Мы тебя не видели. Она пришла сюда одна. Ты стал существовать только что.

МС испытал подобие страха, пусть и понимал, что существо ошибается. Почему для объекта минус четвертого он стал реальным лишь сейчас? Неужели соприкосновение расширило границы его восприятия? Он тоже все время впитывал, и чем больше идей появлялось у МС, тем полноценнее становился объект минус четвертого. Но если он так стремительно развивался, то почему Ничто в чане оставалось таким мертвым?