Текст книги "Украина и остальная Россия"

Дунс Скот Вам в помощь!
Уступать лжи нельзя даже в мелочах

Я уже почти два десятилетия работаю в политике. И давно убедился: расхожее мнение «политика – дело грязное» поддерживают как раз те, кто опасается прихода в нее чистых людей.

Так, нынешний президент Украины (я – ее гражданин, так что вникаю в местные реалии) обвиняет оппонентов во всех смертных грехах. Он и попал-то на нынешний пост, крича о подтасовках соперника по выборам. Между тем элементарная арифметика показывает: в одной Галичине (эта земля, присоединенная к Украине только в 1939-м, считает себя эталоном украинской культуры и главным оплотом самостоятельности) за Ющенко подано на добрых полмиллиона голосов больше, чем могло присутствовать избирателей. Кто громче всех кричит: «Держи вора!»?

Сейчас он раскручивает событие, выходящее далеко за пределы его республики – последний в стране случай массовой смертности от голода, какие до самой коллективизации случались на нашей общей родине каждое десятилетие. По нынешней официальной украинской версии голод случился только на Украине – и был нацелен только против украинцев.

В легенде о Голодоморе лживо все, кроме разве что самого факта катастрофического неурожая. Так, то и дело появляются новые сведения о числе жертв: начинали с трех миллионов, а теперь уже к десяти подбираются.

Впрочем, официальные данные также могут дать повод к сомнениям. Сумма сведений о демографических потерях по отчетам с мест в 2–3 раза больше аналогичных сведений по стране в целом. Ведь в те годы создавались новые промышленные районы – в основном на Урале и в Сибири. Рабочие руки для них можно было найти только в обжитых сельских регионах. В частности, на Украине – по анализу демографической статистики – убыло 2–3 миллиона человек. Но сопоставление со статистикой персонала новых строек показывает: на счет смертности относится менее половины этой убыли. Остальные выпавшие из республиканского учета обнаруживаются среди строителей и рабочих за пределами Украины. Что вполне естественно: тогда их еще не приучили считать родными землями только ближайшие окрестности, так что искать лучшей доли они были готовы в любом уголке необъятной державы.

На новых местах приезжие обычно регистрировались как русские. Слово «украинец», придуманное поляками всего полувеком ранее, сами жители юга Руси воспринимали как обидную кличку. Вырвавшись за пределы республики, где коммунисты записывали это название в документы принудительно, его забывали как извращение. А общесоюзных паспортов тогда еще не было: их ввели только во второй пятилетке – и то лишь для горожан, чтобы как-то разобраться в переменах, порожденных массовым переселением на новые громадные стройки. Отсюда и убыль миллионов украинцев по данным переписей.

Причина голодомора, рекламируемая профессиональными украинцами, и подавно смехотворна. Мол, украинцы исконно свободолюбивы – вот коммунисты их и истребляли. При всем уважении к русским вообще и к югу Руси в частности напомню: народов, не любящих свободу, на свете вовсе не найти.

Не менее анекдотично и обвинение тогдашних вождей в великорусском шовинизме, исконно враждебном всему украинскому. По меньшей мере до середины 1930-х вся союзная верхушка была многонациональной по составу и искренне интернационалистичной по убеждениям, многократно подтвержденным в самых разнообразных обстоятельствах. Республиканское же руководство и подавно состояло из пламенных украинских националистов – причем независимо от их собственного происхождения: насильственным распространением свежесочиненного языка и провозглашением всех южных старожилов украинцами равно славились еврей Каганович, поляк Косиор, русский Постышев…

Голодомор – трагическое стечение множества обстоятельств, почти не зависевших от воли центральной власти. В ту пору в мире бушевала Великая Депрессия, обвалившая прежде всего цены сырья и продовольствия – основных наших тогдашних экспортных товаров. Кредиты же под контракты, заключенные в начале первой пятилетки – с 1927-го – пора было возвращать. Пришлось наращивать экспорт. Между тем крестьяне, втянутые в колхозы, просто не знали, как работать в новых условиях: сваливали задания друг на друга, резали подлежащий обобществлению тягловый скот в надежде откуда-то получить новый… Тут даже без очередного природного неурожая мог начаться голод. А когда все несчастья наложились, обвал по всей хлебородной Руси – от Украины до Северного Казахстана – стал неизбежен.

На Украине он оказался острее всего из-за нехватки опыта. Скажем, в Поволжье еще в 1921-м испытали все мыслимые тяготы, связанные с неравенством положения крестьян в одном селе при экстремальных обстоятельствах: от укрывательства продовольствия до забоя скота. Не зря до сих пор издания и сайты, рекламирующие украинский голодомор, иллюстрируют фотографиями и кинохроникой нансеновской миссии по спасению голодающего Поволжья от полного вымирания. С тех пор местная власть знала, как управлять селом в экстремальных условиях, и не допустила столь же массовой гибели.

Украинские руководители упустили дело. И попытались скрыть местные обстоятельства от Москвы, опасаясь справедливого наказания за свою нераспорядительность: в частности, запрещали крестьянам уезжать. Зато пытались убедить столицу: дело только в крестьянском нежелании сдавать уже убранное зерно. Отсюда экзотические меры вроде черной доски – вывоза из государственных магазинов на селе всех товаров, обычно продаваемых в обмен на зерно – от текстиля до растительного масла: мол, захотят крестьяне яичницу не на сале жарить, а на чем поэкзотичнее – сами всю заначку выгребут.

Когда сквозь информационную блокаду сведения добрались до центра, голод уже унес сотни тысяч жизней. Не помогли даже экстренные меры. Например, все корабли с зерном, еще не дошедшие до портов назначения, по радиоприказу срочно вернулись в Одессу – и весь их груз пошел на спасение тех крестьян Украины, кого еще можно было удержать на этом свете.

Правда, спасать пришлось не столько крестьян, сколько жителей мелких городков, еще не включенных в создаваемую коммунистами систему централизованного снабжения. На селе можно было прокормиться, даже если зерно выгребали подчистую: по русской поговорке, «не то беда, когда на столе лебеда, а горше нет беды, когда не стало и лебеды». А вот горожане, лишенные возможности купить хоть что-то у крестьян, подножного корма не имели.

Кстати, в городе сопротивление насильственной украинизации было упорнее, чем на селе. Хотя бы потому, что литературную норму украинского языка сочиняли на основе южнорусских сельских диалектов, так что крестьянам почти не приходилось менять привычную речь. Поэтому по официальной статистике в городском населении Украины доля русских была куда выше, чем в сельском. И прицельный удар по малым городам при желании можно объявить геноцидом – только не украинского, а русского народа. Хотя в нынешнюю официальную концепцию республиканских властей этот факт не вписывается.

Союзная власть сделала все от нее зависящее, дабы сократить дальнейшую смертность. Принудительное изъятие продовольствия на селе прекратили. Зато резко нарастили экспорт иных видов сырья – от древесины до нефти. Это было тогда еще менее выгодно, нежели вывоз зерна: его цена после низшей точки депрессии восстанавливалась быстрее. Вдобавок на советское сырье претендовали былые владельцы месторождений, эмигрировавшие после революции. Пришлось прокладывать нетрадиционные каналы продаж. Так, легендарная продажа эрмитажных сокровищ – акция не столько коммерческая, сколько политическая. Легендарный коллекционер Галуст Гюльбенкян за доставшиеся ему несколько шедевров годами продавал бакинскую нефть под видом принадлежащей ему иракской. Не менее легендарный Эндрю Меллон своей властью министра финансов снял со многих советских товаров эмбарго на рынке Соединенных Государств Америки (во избежание обвинений в подкупе он завещал свою часть эрмитажной коллекции государству, и она составила основу вашингтонской Национальной Галереи Искусств).

Руководители, повинные в том, что общий неурожай отозвался на Украине острее, нежели в остальной России, не остались безнаказанными. Разве что Каганович да Хрущев, вовремя поменявшие республиканские должности на союзные, да декоративный Петровский умерли своей смертью. Прочие же сопричастные к голодомору репрессированы во второй половине 1930-х – и ныне числятся невинными жертвами коммунистического террора.

Легенду о голодоморе усиленно разрекламировали за рубежом: надо же доказать злонамеренность Кремля! Особо рьяными ее пропагандистами стали галичане (в Канаде их немногим меньше, чем в самой Галичине: из Австрии в давние времена выезжали куда охотнее, чем из России). Наша трагедия их вовсе не коснулась: Галичина с 1920-го до сентября 1939-го принадлежала Польше. Но там был свой голодомор – пострашнее украинского. Из-за падения зернового рынка в начале Великой Депрессии крестьяне всего рыночного мира лишились возможности платить налоги и погашать кредиты. За неуплату изымались дома, инвентарь, земля. Крестьяне оказались на улице без средств к существованию. Богатейшие страны – вроде Соединенных Государств Америки – смогли прокормить изрядную часть своих безработных то благотворительностью, то инфраструктурными проектами за казенный счет. Хотя, скажем, в американской демографической статистике наблюдаются изрядные пробелы, трактуемые некоторыми как указания на гибель от голода куда большего числа людей, чем в СССР – но это лишь предположения. Польша же, полунищая даже в дни экономического бума 1920-х, не могла обеспечить сносную жизнь хотя бы польским крестьянам, не говоря уж о галицких. Смертность в Галичине – в пересчете на душу населения – оказалась куда выше, чем на Украине. И в массовом сознании галичан оба голодомора слились.

Все перечисленное – ни в коей мере не секрет. Историю последнего в нашей стране смертельного голода изучают уже много лет. Фальсификаторы уличены по всем пунктам. И когда их хватают за руку, они неизменно возмущаются: к чему защищать заведомо преступный коммунистический режим?

Но каковы бы ни были подлинные грехи режима – ложь остается ложью.

Уже более семи веков назад Иоанн Дунс Скот – последний из великих схоластов – показал: из ложной посылки возможен любой вывод – как истинный, так и ложный. Поэтому, если даже в легенде о голодоморе можно отыскать указание на подлинные преступления – это еще ни в коей мере не указывает на истинность самой легенды.

Более того, смирившись с ложью, оказываешься в плену ее авторов. Этим пользовались еще древнегреческие софисты. Сделав из ложного тезиса несколько истинных выводов, они внушали собеседнику истинность этого тезиса – а затем выводили ложное следствие, с которым неискушенному слушателю приходилось согласиться, невзирая на его явную нелепость.

Это – не просто теория. Многие украинские политики откровенны: за голодомор должна платить Россия – как правопреемница Союза. Согласимся с фальсификаторами – нас попросту разорят. В полном соответствии с логическим законом, известным еще в глубокой древности. Будем бдительны, дабы не пасть жертвами новых софистов!

2009.03.05.21.25

Пара слов за Одессу
Маленький очерк большого города

Вотличие от архангелогородского, белорусского, курского или украинского, одесский – не диалект русского, а отдельный язык. Полтавчане и гомельцы пользуются синтаксическими конструкциями, бытующими и в литературном русском. Одесский же язык родился в городе, изначально – и по сей день! – интернациональном. Так что впитал фрагменты германского синтаксиса (в основном через идиш – язык восточноевропейских евреев), романского (из французского, итальянского, молдавского), семитского (к этой языковой семье относится древнееврейский)… Поэтому одессит на любом языке – и даже оставаясь в пределах общерусской лексики – говорит как иностранец.

Зато в самой Одессе иностранцем не чувствует себя никто (кроме разве что галичан – обитателей востока Карпат, где австрийцы с конца 1860-х отрабатывали технологию отделения украинцев от остальных русских). Побережье, где 1794.09.02 официально основан один из крупнейших портов Российской империи, освобождали – под общим руководством русского Григория Александровича Потемкина (1739.09.13–1791.10.05) – испанец Хосе Мигелевич де Рибас (1749.06.06–1800.12.14), русские Александр Васильевич Суворов (1729.11.24–1800.05.18) и Платон Александрович Зубов (1767.11.26–1822.04.19), француз Луи Александр Андре Теодорович Ланжерон (1763.01.13–1 831.07.04), нидерландец Франц Сент Павлович де Волан (1752.09.20 – 1818.11.30)… Страну, навеки защитившую южнорусских крестьян от налетов работорговцев из Крыма и Малой Азии, возглавляла тогда немка София Августа Фредерика Христиан-Августовна Асканиа, принцесса фон Анхальт-Цербст-Дорнбург (1729.05.02–1796.11.17).

На памятнике в центре города изображена и она – императрица Екатерина Великая, и ее сподвижники в деле создания Одессы Потемкин, Зубов, де Рибас, де Волан. Большевики уничтожили монумент. Их наследники в деле украинизации юга Руси все еще возмущены воссозданием 2007.10.27 скульптурной композиции. Ведь именно Екатерина в 1775-м перевела иррегулярные пограничные войска – казаков – с заставы Запорожская Сечь, оказавшейся глубоко в тылу, к новой границе – на черноморское побережье (а впоследствии на Кубань). Тем самым голота – рядовое казачество – навсегда избавилась от перспективы закрепощения старшиной – разбогатевшими командирами. Правда, Екатерине тогда пришлось под угрозой мятежа старшины признать ее право на уже порабощенных крестьян – стойкую противницу крепостного права вынудили поступиться принципами ради сохранения спокойствия на землях, куда при любых беспорядках мог вновь вторгнуться прежний враг.

Но даже украинствующие нацисты – наследники ССовцев из дивизии «Галичина» – пока не пытаются требовать сноса памятника неизвестному матросу. Возможно, еще и потому, что у него есть и деловое назначение: на прямой линии, проходящей через обелиск и Воронцовский маяк на конце волнолома, ограждающего главную гавань Одесского порта, лежит один из участков фарватера – маршрута захода кораблей в гавань. Одесса – город коммерческий, и здесь умеют все использовать по нескольким назначениям одновременно. Даже в одном и том же фильме один и тот же дом играет множество ролей.

Дворы старых одесских домов – итальянские. Именно из этой – в ту пору раздробленной и потому нищей – страны заимствованы и традиция устройства сплошных внутренних балконов для входа во все квартиры, и пристрастие к расширяющим квартиру надстройкам.

Католики приезжали к нам не только из средиземноморских стран, но прежде всего из Польши: немалая ее часть – заодно с ранее захваченными ею землями запада и юго-запада Руси – включена в состав Российской империи в том же 1794-м, когда основана Одесса. Католические церкви в городе – типичные польские костелы.

Но кого в Одессе волнует вероисповедание? Кто помнит, что Леонид Осипович Утесов (1895.03.21–1982.03.09) в детстве – когда еще жил в Треугольном переулке – был Лазарем Иосифовичем Вайсбейном? Памятник ему стоит между статуями льва и львицы в Городском саду на Дерибасовской – ведь он же Леонид, то есть Львенок!

Торговля – занятие для всех народов и на все времена, хотя и непрестанно совершенствуемое. В 1898–9-м годах на углу главных улиц города – Дерибасовской и Преображенской – построен внутридомовой проход – Пассаж. Верхние этажи Пассажа – гостиничные, а первый – магазинный. Над входом с Дерибасовской – бог торговли Меркурий верхом на паровозе: главный экспортный товар – пшеницу – со всей империи везли в Одесский порт по железной дороге.

Сейчас в Одессе вновь расцвел экспорт – и деньги на бурное строительство есть даже у цыган, промышляющих традиционным нищенством. А московские строители зарабатывают здесь не хуже, чем в родной столице.

Лингвисты Эдуард Сапир (1884.01.26–1939.02.04) и Бенджамин Ли Уорф (1897.04.24–1941.07.26) решили: каждый язык создает свою картину мышления, и представления о реальности зависят от того, каким языком она описана. Крайнее выражение этой гипотезы – новояз в романе «1984»: придуманное Эриком Артуром Блэром (1903.06.25–1950.01.21, псевдоним – Джордж Оруэлл) сверхтоталитарное общество должно было в перспективе перейти на специально сконструированный язык, делающий невозможными сами мысли о непослушании.

Одесса – неплохое свидетельство в пользу гипотезы Сапира–Уорфа. Тут каждый – какой бы язык ни считал родным – думает весьма специфичным образом, непривычным в иных местах. Даже я – по одесским меркам серьезный, скучный и почти угрюмый – за пределами родного города считаюсь шутником. Просто потому, что думаю как положено одесситу.

В 1974-м по всему югу страны катилась волна юбилеев – вслед за прошедшей тут же тремя десятилетиями ранее победоносной Красной Армией. На торжества приглашали ветеранов. Текст приветствия, единый для всех мест празднования, утвердили на высшем уровне – в отделе агитации и пропаганды ЦК КПСС. Но только у нас догадались прочесть плакат «Привет участникам освобождения Одессы от немецко-фашистских захватчиков» с небольшой паузой после названия города – после чего начальству пришлось придумывать новый.

На крыше одесского высшего артиллерийского училища несколько лет красовался лозунг «Наша цель – коммунизм». Сейчас – накануне столетия училища – институт сухопутных войск, созданный на его основе, переводят во Львов: в космополитичной Одессе невозможно воспитать военного, всерьез верующего в идею мононациональной Украины.

Куда убедительнее лозунгов – мемориальные доски. В научном мире Одессу знают прежде всего благодаря творцу ракетных двигателей Валентину Петровичу Глушко (1908.09.02–1989.01.10) и математику Марку Григорьевичу Крейну (1907.04.03–1989.10.17). Один американский справочник называет всего три одесских достопримечательности: оперный театр, съемки фильма «Броненосец «Потемкин»» и Крейна. По эту сторону океана помнят, по счастью, несравненно больше.

На здании основанной в 1933-м Петром Соломоновичем Столярским (1871.11.30–1944.04.29) первой в стране специализированной музыкальной школы (как сам он говорил: «школа имени мене») мемориальных досок нет: если перечислить всех вышедших оттуда великих музыкантов и композиторов, придется мрамором и бронзой даже окна завесить.

А еще мы лечим. Благодатный климат способствует работе – в городской черте и окрестностях – десятков санаториев и сотен домов отдыха. Естественно, один из крупнейших и лучших в былом Союзе медицинских институтов – одесский.

Лучшее лекарство – смех. Не зря Первое Апреля – в Одессе выходной день, чтобы можно было всласть погулять по улицам и увидеть, например, надпись на троллейбусе: «Чтоб ты так доехал, как ты заплатил!» А в 1973-м, когда Юморина только возникла, самым знаменитым стал плакат: «Что ты сделал для появления в Одессе миллионного жителя?» Призыв помог: миллион накопился уже в 1974-м. Увы, положенные в ту пору при таком числе горожан льготы – вроде строительства метро, жизненно необходимого вытянутому вдоль берега и в степь городу – нам так и не достались. Начальство – что тогдашнее социалистическое, что нынешнее националистическое – не любит ни вольную торговлю, ни вольный язык, ни рождающую все это вольную мысль. Ну что же – мы умеем жить вопреки любому приказу.

Впервые опубликовано в журнале «Идея Икс» № 4 / 2009

2009.07.12.16.31

Окончательное решение
Пока Украина независима – Россия парализована

Збигнев Бжезиньски – старейший идеолог международной политики американской демократической партии – не раз говорил: без Украины Россия не сможет стать сверхдержавой. Увы, верно куда более общее утверждение: без Украины Россия – как страна науки и промышленности – вовсе не выживет.

Новые разработки заведомо не окупаются, если население рынка, где они могут продаваться, ниже определенного порога[82]82
  Основные технические подробности – в заметке «Октябрьские тезисы».


[Закрыть]. В наших нынешних условиях необходимо по меньшей мере Единое Экономическое Пространство: Белоруссия, Казахстан, Россия, Украина. Выход же на внешние рынки маловероятен даже по завершении кризиса: уже несколько поколений наших разработчиков ориентируются на требования, качественно отличные от привычных большинству других развитых стран, и вряд ли переучатся за считанные годы.

В то же время сама концепция Украины как чего-то отличного от России создана как антироссийский инструмент. Между тем сами украинцы[83]83
  Но не галичане: в Галичине техника дерусификации отрабатывалась с 1867-го.


[Закрыть] – такие же несомненные русские, как архангелогородцы, вятичи, пермяки… Даже украинский язык – несмотря на вековые усилия литераторов и лингвистов – остается одним из диалектов русского. Поэтому сохранить независимость Украины – и свой политический статус – любой руководитель республики может только постоянным провоцированием все новых конфликтов с Россией.

Противостояние опасно нам не только экономически, но и психологически. Видя в украинцах те же черты, что и в остальных русских, но в несколько ином соотношении (что естественно для любой этнической группы единого народа), мы в спровоцированном украинской властью отталкивании приучаемся отрицательно воспринимать те свои черты, кои у украинцев выражены ярче. То есть становимся менее русскими, чем до начала украинской независимости.

Увы, задача воссоединения Украины (без Галичины) с остальной Россией все еще не поставлена российским политическим руководством. Между тем технически она несложна. Так, российские олигархи могут разъяснить своим украинским коллегам: в условиях кризиса они просто вынуждены разорить своих зарубежных конкурентов, но вполне готовы ко взаимовыгодному сотрудничеству в воссоединенной России (и на родине уже сотрудничают с меньшими бизнесами). Эта угроза переключит большинство СМИ Украины на агитацию за воссоединение, ибо практически все они подконтрольны местным магнатам.

Часть политиков Украины можно замкнуть друг на друга накоротко. Так, претендентам на президентство надо внушить: победа соперника опаснее, чем исчезновение самого этого поста. Правда, нынешнего премьера придется просто купить[84]84
  Увы, недешево: ей уже принадлежит порядка $10 млрд. Но затраты окупятся.


[Закрыть]: она слишком много поставила на грядущую абсолютную власть.

Препятствия с американской стороны снимет разве что намек на встречные неприятности – вроде внезапного появления зенитных ракет «Игла» у талибов (как сами американцы снабжали душманов своими «Стингерами»).

Конечной точкой должен стать референдум о воссоединении, совмещенный – как референдум о независимости в 1991-м – с выборами президента Украины 2010.01.17. До них всего полгода. Действовать необходимо очень быстро.

Записка, долго бродившая в лабиринтах российских властей

2009.09.02.14.10