Текст книги "Принцип неопределённости. роман"

– Вот-вот! Понял суть? В мире живёт семь миллиардов экспертов разного уровня подготовки! Они, всей своей толпой, и есть настоящая практическая статистика, и реальное подтверждение справедливости закона больших чисел! Никогда один самый умный не сможет создать такое экспертное заключение, как десять тысяч разных, если это не анализ атомного реактора, конечно.

Шурка ушёл. Ваня стал до такой степени взрослым, что тактично не стал мешать встрече старых друзей, сопряжённой с небольшой пьянкой, ушёл куда-то и придёт наверняка поздно. Может быть у него уже не одни музыкальные интересы, может и девушка есть. Всё идёт своим чередом. Внезапно тишину квартиры нарушил телефонный звонок. Давно Кире никто не звонил. Оказалось – Палыч, старый добрый дед.

После краткого обмена приветствиями и несущественными новостями Палыч спросил:

– Ты когда со своей подругой встретишься? Я тут подумал: ты с ней в мой тест про десять тысяч долларов в день сыграй. Что она тебе расскажет, интересно. Помнишь условия?

– Да там нечего забывать.

– Хорошо. Тогда не забудь её ответы. Подробней запиши или запомни. Мне перескажешь, – голос его был какой-то озабоченный, не такой, к какому Кира успел привыкнуть.

Кира вспомнил старую американскую комедию, где герою надо было обязательно потратить большую сумму, чтобы претендовать на ещё большую в качестве наследства. Он задумался: что он лично мог бы сделать с такими деньгами, если непременной частью условия Палычевского теста было бы условие тратить на себя. Лично на себя. Не дарить, не угощать, не вкладывать? Он попытался мысленно представить, куда он потратит десять килодолларов в день – и ко второму месяцу окончательно запутался: не смог придумать, что делать с очередными тысячами. У него получалось не развлечение, не сказочная безоблачная жизнь, а мука и страдание. За сколько дней можно объехать весь мир? Как надо швыряться деньгами, чтобы к концу дня не оставалось ничего? Сколько всего можно съесть, выпить и купить? Если покупать, а подарить нельзя, – тогда эти товары придётся постоянно таскать с собой по всему миру, их будет становиться всё больше и больше. Часть денег начнёт доставаться носильщикам. Покупать только бриллианты? Тогда тратиться на их охрану. Это не жизнь, а рабство. Не желал бы Кирилл себе такого «счастья».

16

В ближайшем разговоре с Ольгой Кирилл рассказал о планах восстановления старой группы. Он не стал ей говорить, что главной движущей силой этого решения стали два человека: её давно не существующий в этом мире биологический отец и она сама. Пожалуй, именно тогда, после встречи с ней, у Киры началась новая эпоха, открылось второе дыхание, захотелось вернуть молодость. Теперь он действовал скорее по инерции. Может быть, он надеялся на волшебство музыки? То, что не смог сделать для сохранения любимой он сам, что недоступно никаким богам – сможет сделать музыка?

– Клёво! Я успею послушать, как вы выступаете?

– Не знаю. Сыграть слаженно после долгого перерыва сложно. Репетиции нужны, много работы. А ты через месяц уже уедешь.

– Не начинай. Мне самой тяжело, – остановила его девушка. – Тебе с твоим московским приятелем надо репетировать? Переезжай в Москву, мне легче будет последние дни перед моим отъездом с тобой быть, а не с Ральфом.

– Я попробую. Надо Ваню к тёще пристроить, если согласится. Если Ваня согласится, – тихо пробормотал он. И опять не смог удержаться, сказал. – Я делаю это всё для тебя… Правда, я думал о веселье, а получится реквием.

Ольга фыркнула – ей не хотелось говорить об этом, его расстраивать и расстраиваться самой. Кира оставил эту тему, ему надо было поиграть с Олей в денежный тест Палыча. Результат его разочаровал, и он не сдержался, вновь вернулся к теме, разрывавшей ему сердце.

– Скоро Новый год. Если ты сама не можешь бросить немца, давай я тебе помогу – я его заморожу. Одену костюм Деда Мороза, подкараулю в подворотне и оболью ледяной водой, отомщу фашисту за генерала Карбышева. Ты будешь меня в тюрьме навещать, если посадят?

На этот раз не выдержала она, выругалась и бросила трубку.

Кира не совсем понял результатов дедовского теста про тысячи долларов, который он провёл с Ольгой. Виртуальные лёгкие деньги она так же легко тратила, не задумываясь откуда, зачем и для чего. То, что она наговорила про свои траты, привело Кирилла к пониманию, что десять тысяч долларов в день для неё совсем не большие деньги, хотя именно сейчас в России курс улетел на такие заоблачные высоты, что тяжело представить себе этакую гигантскую кучу денег рублями – целая гора. За месяц выйдет больше, чем лежит у Киры в резерве! Но эти четверть миллиона американских бумажек были трудовыми, ох какими трудовыми. Они не приходили сами по себе каждый день – это результат его пятнадцатилетнего ежедневного труда. Поэтому ему не дано было понять Олиных финансовых желаний.

Дед Палыч выслушал рассказ про тестирование с интересом, но интерес в его глазах читался необычный, какой-то озабоченный.

– Что скажешь, дорогой дед? – Кирилл на что-то надеялся, однако напрасно. Палыч его жалеть не стал.

– Сам теперь понимаешь, отчего она решила ехать за границу. Без любви, с каким-то мужчиной не из наших, не особенным. Зато богатеньким. Всё совпадает. Её желание не работать, не думать о деньгах, чтобы они сами с неба падали. Но ничего хорошего из этой затеи не выйдет. Ты понимаешь теперь, после всех наших бесед?

– Понимаю, – грустно согласился с дедом Кира. – Она убьёт своего мужа. Немца этого мне не жаль. Жаль, что она этого не понимает, сколько я не старался объяснить – не хочет слушать. Твердит только: всё будет хорошо, когда-то позже всё будет.

– Вот-вот, – покивал Палыч. На его лице прорисовывалась нерешительность, однако он поделился своей догадкой с внуком. – Я боюсь, как бы она ведьмой не переродилась, это будет самое плохое. И для неё, и для тебя. Для всех будет плохо.

– Она сама себя ведьмой называла поначалу, как мы познакомились. Говорила, будто её бабка так обзывала. Я убедил, что она моя колдунья, и мы об этом больше не вспоминали.

– То-то и оно, – загрустил Палыч. – Значит, не один я подозреваю. Плохо. Попробуй всё-таки её уговорить. С тобой она останется колдуньей, в тебе много доброй энергии.

– Я пробую. Всё время пробую, но не поддаётся, – развёл руками Кирилл.

Они сидели молча, будто не знали, о чём ещё говорить, что обсуждать – настолько обоим всё было ясно. Кира опомнился первым, ему не хотелось продолжать перемешивать внутри себя и так постоянно кипящий суп всех скопившихся сомнений, непонимания и тревоги. Хотелось поднять крышку, перемешать и выпустить излишний пар.

– Кстати, ты мне помоги с женской половинкой разобратья. Особенная женщина, как ты говоришь – колдунья, она сама энергетический вампир, она может лишить обыкновенного человека энергии. Но что происходит у них в контакте с нами? Я почему начал верить в твою теорию получения жизненных сил от любви: мы с Ольгой друг друга заряжаем, как две атомные батарейки! Факт: она меня, а я – её! Откуда может браться взаимная энергия? Это ведь нарушение закона сохранения энергии и вещества. Из ничего ничего не бывает, говорила моя бабушка. Да и ты тоже говорил, что мы берём энергию любви у женщины. Как быть с этим противоречием?

– Никакого противоречия нет. Я тебе рассказывал об энергии, которая возникает из взаимной любви. И попытался тебе объяснить, что это именно та энергия, что есть везде во вселенной, это вовсе не энергия чувственных любовных отношений или секса. Я её так для себя назвал, для упрощения, помнишь? – сказал Палыч, широко размахнув руками.

Внезапно он перестал походить на простого старика-пенсионера: растрёпанные седые волосы, крючковатый нос и поблёскивающие яркими чёрными зрачками глаза сделали его похожим большую мощную птицу.

– Вот это равновесная система, – он вывел на бумаге круг, и в нём провёл извилистую линию, деля на знакомые фигуры инь и ян. Я не стану раскрашивать, только слегка подштрихую. Это обычный вариант, идеальный для природы и людей – примерно равный баланс. Но если ты очень силён, энергетически давишь вторую половину, – он увеличил площадь ян, оставив чуть-чуть инь, плотнее закрасив этот маленький кусочек. – Постепенно задавишь её, полностью займёшь всё пространство. Но для нас это тоже плохо – баланс нарушен, мы не получаем энергетическую подпитку извне, потребляем только собственную энергию – похоже на пищевое голодание. Чем заканчивается голодание, когда человек долго не ест? Истощением и смертью. Теперь рисуем твой вариант, ну и мой тоже, как у нас с Катюшей.

Палыч не стал изображать привычный круг, он нарисовал рядом две белые, не соприкасающиеся капли, похожие на ян, а вместо точек изобразил сердечки. Он обвёл их по кругу лёгким пунктиром, лишь обозначающим круг. Закончив рисунок, он, как показалось Кире, полюбовался на своё творение, отодвинул от глаз подальше, прищурился и опять зубами прикусил кончик языка, как мальчишка.

– Я самоучка, поэтому мне не формулы нравятся, а понятные простые схемы и слова. Вот Шредингер говорил о том, что для термодинамического равновесия живая система должны получать свободную энергию из окружающего мира, чтобы скомпенсировать рассеивание своей. Как ты понимаешь, для самосохранения нужно получать ровно столько, сколько потратишь. Это касается сбалансированных систем, но наша – необычна! У нас очень высоки энергетические затраты – не знаю, отчего; возможно из-за тех же генетических особенностей. А для развития нужно иметь ещё запас, хотя бы небольшой. И когда долго не получал подпитки – требуются излишки для компенсации, как тебе сейчас, ты долго терял накопленное. Вот представь себе такую идеальную систему, поддерживающую канал поступления неограниченного количества свободной энергии! Но система взаимозависимая, то есть зависимая от составляющих её частей. А самое главное: получающая любое нужное количество энергии независимо от собственных потерь! Это такая система, как у меня с Катей, у тебя с твоей девушкой – всегда позволяет получить из космоса больше, чем тратишь.

– Но позволь! Как может получиться эта система, если наука говорит, что таких не существует? Выходит, ты предполагаешь кого-то из тех, кто может нарушать закон сохранения энергии! Что это за сверхсила? Ты отрицаешь бога, но, как моя бабушка, предполагаешь: «Бога нет, но какая-то сила – есть?»

– Ничего подобного. Никакого нарушения законов природы я бы сюда не примешивал. Во вселенной царствует неопределённость бесконечного. Нашу с тобой любовную физику и химию на язык формул мне не перевести. Но мы с тобой из практики знаем и чувствуем больше, чем любой учёный нам сможет про это сказать. Вот, результат налицо, – показал Палыч на себя и довольно улыбнулся. Он поднял свой рисунок со стола и ткнул в него пальцем. – Представь себе магниты, у которых не строго разнополярные полюса, то есть они и притягиваются, и отталкиваются одновременно – баланс энергий идеален. В этом взаимодействии противоположностей есть возможность получения любого количества космической силы.

– А как же… – начал было Кира, но задумался и решил уточнить. – То есть ты утверждаешь, что наша система не противоречит закону сохранения энергии, потому что где-то энергия пропорционально убывает? В каком-то неизвестном нам месте?

– Именно! – воскликнул дед торжествующе. – Объединение женской и мужской энергии особенных создаёт уникальную систему. Как сохраняется космический баланс, нам с тобой неизвестно. Где, в какой чёрной дыре, берут энергию сливающиеся пары – никто не знает… Теория – недостающее звено в моей науке. Это я тебе с самой первой нашей встречи говорил. Я – практик.

Кирилл задумался. Объяснение деда ничего не добавило и не убавило. И не решало главной проблемы. Он задумался, уставившись в какую-то дальнюю точку.

– Непонятно что-то?

– Нет-нет, ты всё хорошо объяснил. Я не об этом думаю. Как мне быть с Ольгой? Что делать? Мне кажется – я все аргументы использовал. Конечно, ещё и ещё буду пробовать. Но если не выйдет? Что тогда?

– Если она не понимает, что вы только вдвоём можете – только она плюс ты, только ты плюс она – плохо всё может кончиться. Поодиночке вы из других станете энергию черпать, иначе сами пропадёте. Вот тут и есть самая засада: не получится спокойно жить, у постоянного партнёра такие энергетические вампиры, как мы, своей любовью быстро всю энергию вычерпывают. Что, к сожалению, уже однажды у тебя случилось. И подруга твоя из своего партнёра силы высосет моментально. Временных партнёров в строгом арабском мире искать – камнями побьют. У тебя выход один – другую колдунью искать, хотя с твоими правилами сложно это, почти невозможно. Чересчур ты эмоционален, дорогой внук.

Кира расстался с дедом в расстроенных чувствах. Никакой перспективы ему не виделось, с Ольгиным упрямством справиться было не суждено, не такой он человек. И непохоже, что Оля отступится.

17

Кира приехал к ней в Москву, оставалась последняя неделя – начался обратный отсчёт, как при старте корабля в космос. В далёкий, неизведанный, чёрный, пустынный, враждебный всему живому космос. Ваня не согласился переехать к тёще, однако дал себя уговорить бывать у них с сестрой ежедневно, однако с условием ночевать дома. Собственно, в его словах много логики: школа рядом, мотаться каждый день на метро со станции Парк Победы до Приморской, да ещё с пересадкой, да ещё утром в час пик не имело никакого смысла – вечером это делать гораздо легче.

Кира сказал ему, что едет по музыкальным делам, но, похоже, сын стал совсем взрослым и вполне догадывался, о какой «музыке» идёт речь. Хотя полного обмана Кирилл не предполагал: он действительно хотел встретиться с Алексом и его друзьями – попробовать, как получится на следующем уровне. Следующем после домашнего музицирования и микротеста на друзьях. Настоящие музыканты не станут придумывать успокоительных или оправдательных слов.

Вся эта последняя неделя была наполнена грустью: оба понимали, что короткий период счастья заканчивается. Заканчивается, как интересный кинофильм, как книга, которую жалко будет отложить, поставить на полку. Вполне предсказуемые финальные кадры этой картины шли на экране, и первые торопливые зрители уже двинулись к выходу, не желая толкаться среди всех остальных под звуки exit music и уплывающие снизу вверх титры. Зрители давно съели свой попкорн, выпили колу или пиво, и теперь спешили на свет, от выдуманной красивой истории к повседневной жизни.

Горькие чувства всё больше заполняли Кирилла. Ольга старательно пыталась сбить его со звука тикающего в голове таймера на что-то для них общее, близкое и привычное, ставшее обыденным в последние четыре месяца. Не только на любовь. Она с такой же грустью прощалась со своей кошкой. Породистая кошка, русская голубая, в соответствием с собственным паспортом звалась так мудрёно, что Кира никогда не пытался запомнить её имя, сокращённо это звучало как Фося. Он, приезжая из Питера, в ожидании прихода её хозяйки чесал кошку за ухом и называл Фросей – ничего, кошке нравилось.

В отличие от людей, кошка не заморачивалась на красивое имя и родословную до десятого колена, для неё были гораздо важнее уход и ласка, «не омрачённое ничем удовольствие». Кошка вряд ли заметила перемены в собственной жизни, если бы Ольга забрала её с собой к арабам. Новое шикарное жильё вызвало бы у неё кратковременный интерес исследователя нового места, оставления личных меток, а самым важным в жизни по-прежнему осталась хозяйка и её ласки. Животные в этом отличаются от людей – их не интересуют бриллианты и автомобили. У них счастливая жизнь.

Человеческий разум толкает людей на поиск ярких впечатлений, искусственно созданных с помощью алкоголя и наркотиков – такими грешил друг Витька; или организованных специально с помощью путешествия, ближнего или дальнего – ради архитектуры, интересных мест и природных достопримечательностей. Кира в жизни пользовался всеми способами, ну разве что кроме сильных наркотиков (алкоголь ведь тоже наркотик), ещё он любил самый доступный вариант получения сильных эмоций – чтение, ныне редко кем используемый, а главный в наше время способ, телевизионный, не любил совсем.

Сейчас он вдруг подумал: хорошо быть кошкой или собакой, любимым животным. У таких весь мир сжат до размера дома или квартиры, а любовь бесконечна и не требует обязательной ответности; довольно того, что любимый хозяин рядом, в крайнем случае можно обожать его издалека. Любимого хозяина можно тревожно ожидать, с долгим нарастающим беспокойством, зато потом от краткого почёсывания за ухом впасть в эйфорию, а от долгого лежания у него на коленях улететь в приятный транс.

– Я хотела бы когда-нибудь, в следующей жизни, стать кошкой, – сказала Кириллу Оля, словно подслушав его мысли. – Я же ведьма, а по старым представлениям ведьма превращается в кошку. Кошек потому не любили в средние века. – Она гладила Фосю, которая мурлыкала у неё на руках и млела от внутреннего восторга.

– Да, ты ведьма, – грустно согласился с ней Кира. – Расколдуй меня обратно.

– Что, разонравилась?

– Нет, я просто о другом думаю.

– О чём?

– Оказывается, не обязательно ехать в дальние страны за впечатлениями, – поделился он с Олей пришедшей ему мыслью. – Потому что они были рядом. Ты была рядом, ты стала моим самым ярким впечатлением. Это было удивительно. Мне сложно будет сравнивать эти четыре незабываемых месяца с множеством пустых, бесцветных лет – последние мои годы вообще недостойны никаких сравнений. Не знаю, будут ли у меня такие впечатления и чувства ещё когда-нибудь?

– Будут, если мы друг друга не забудем. У нас ещё будет много лет и много впечатлений, обещаю.

– Не обещай, это обещание сложно исполнить. А насчёт забыть: за тебя не скажу, но я никогда не забуду. Такое не забывается. Разве случится обстоятельство непреодолимой силы, от которого абсолютно все зависят.

– Какое?

– Опять расстроишься.

– Пожааааалуйста.

– Ну вдруг помру.

– Ах, вот ты какой! Опять за своё? Противный! Ненавижу тебя!

– Вот, так я и знал. Я-то при чём? Она сама придёт, не спросит. Щёлкнет тумблером – и всё.

– Поклянись мне, что это будет не раньше, чем лет через пятьдесят. Обещай, чтоб мне совсем с катушек не слететь. Меня только эта мысль поддерживает… Чего ты об этом вообще думать начал?

– Раньше не то чтобы не любил думать о смерти – вообще не думал: я фаталист. Думай – не думай, один чёрт судьба решает! Сейчас ты добилась своим упорством, планами своими, немцем своим, арабами, нефтью, пропади она пропадом. Злой рок России – нефть. Всегда пытался быть подальше от нефти, видимо подспудно чувствовал что-то, но вот настигла она меня там, где не ожидал.

– Прекращай, ничего тебя не убьёт… тебе надо просто потерпеть. А мне радоваться, что хватает выдержки не выть белугой и хоронить себя заживо, надо жить дальше, раз я так решила. Так надо, понимаешь? Надо! Меня саму будущее пугает, надо пережить-перетерпеть года три… это тяжело, я знаю. Отмотать бы всё назад, я бы в восемнадцать начала детей рожать. Вот тогда точно ни с кем бы не связалась и никуда не стронулась. Сидела бы сейчас толстая с тремя детьми и ждала мужа-пьянчужку с работы, чтобы с ним пивка попить и пошпилиться. Ха-ха-ха!

– Да ладно, – Кира не стал смеяться вместе с ней над очередной пошлой шуткой. – Ты справишься. Вот я человек слабый, не уверен – получится ли у меня? А ты сильная, надо только, чтобы ты осталась собой, вот и всё. И детей тебе заводить не поздно.

– С мужем ничего не выйдет.

– Почему так мрачно? Что, слишком стар? Очень стар? Ринго Старр – суперстар?

– Он не старый, – не захотела понять шутку Оля. – Он вазоктомию сделал, операцию для бесплодия. У него есть две дочери, уже взрослые, старшая немного моложе меня. Это операция обратима, но никто не гарантирует, что после того, как назад всё пришить, дети могут получиться, тем более нормальные. Да и не хочу я от него детей!

– Ничего, тогда найдёшь себе другого. Надолго Ральфа всё равно не хватит.

– Мне другого не надо. Только тебя.

– Захочешь жить – будут другие. Много других. И детки у тебя ещё будут.

– Откуда? С кем?

– Не знаю. Ты ведь не хочешь со мной?

– С тобой – с радостью. Но не здесь и немного позже. Говорю же тебе, потерпи годика три. В эту страну я вряд ли вернусь. А тебя люблю. Одна надежда – вырвать тебя отсюда. Европаспорт получу и мы с тобой заживём где-нибудь в Европе!

– Если даже это у тебя получится, только через лет пять-семь, не раньше. Я не дождусь. Вообще это всё неправильно. Никогда бы не подумал, что в моей жизни может случиться такой водевиль. Или мыльная опера. Я тебя люблю, ты говоришь – тоже, и я тебе зачем-то верю. Вопрос: на кой тебе всё-таки нужен этот немец и вся затея с заграницей? Будущий муж тебя явно не ради детей заводит.

– А для чего?

– Для того самого. А может чего похуже: вдруг он скрытый маньяк, садист или извращенец. Оставайся, а? Давай я всё продам, и мы уедем куда-нибудь, в любую спокойную страну. Кипр, Болгария, Черногория, можно на время выбираться в Турцию, Вьетнам, Таиланд – множество стран с облегчённым визовым режимом.

– Детей своих ты куда денешь? Бросишь? Я на это никогда не пойду! – резко возразила Ольга. – Никогда не ломала чужие семьи, терпеть не могу, когда бабы так делают, для меня это неприемлемо. Дети – это святое, нельзя красть чужое счастье, это приносит только горе.

– Ну почему сразу «бросишь»? Детям можно помогать, Маша – та вообще от меня далеко, я ей почти не нужен. Ване через полгода восемнадцать, он привык к самостоятельности, полжизни без матери, отец всегда на работе. Ваня легко справится, ему чуть денег подбрасывать – и всё. Обрадуется только свободе.

– Не получится. Всё равно придётся бегать, выкарабкиваться, последний евро считать – не хочу, не могу. Надоело.

После Кира много раз укорял себя: зачем он согласился познакомиться с будущим Олиным мужем? Понятно – ей хотелось поддержки, но ему-то ради чего были нужны эти мучения? И хотя он сбежал из кофейни настолько быстро, насколько позволял такт и понятия о порядочности, сейчас постоянно вспоминал о своём унижении: он там, в этом кафе, был проигравшим, лузером. Он улыбался, говорил что-то на своём совсем недоразвитом английском, немец говорил по-английски намного лучше, почти свободно; но из-за того, что английский язык для него неродной, Кира понимал его хорошо. Получился какой-то невнятный диалог с дурацкими с его стороны пожеланиями беречь «племянницу» Олю и успехов на новой работе, у немца был подписан контракт на сопровождение строительства какой-то нефтепереработки. Ольга позвонила почти сразу после того, как он распрощался, пожал вполне ещё крепкую немецкую руку и ушёл, сбежал, не мог смотреть на его довольную улыбку.

– Ты где, в каких краях? – спросил он, хотя ему это было совершенно неинтересно. Но надо же было что-то спросить.

– Ходим по магазинам, – ответила она среди шума и гама, обычного для большого скопления людей. – Я его одеваю на его же деньги, в твоем стиле. А то тошно смотреть: пятидесяти нет, а выглядит как дед мой. Ты ему, кстати, что такого наговорил, пока я за кофе ходила?

– Ничего особенного. Надоело вспоминать английские слова, а мои познания в немецком ты представляешь. Хенде хох и всё такое прочее. Я ему строго сказал по-русски: пей, говорю, коньяк, Ральф, за здоровье девочки Оли, а не то будет тебе гитлер капут! Он по-русски ноль, но тут всё понял. Коньяк, Оля, капут – и выпил. Он почувствовал что-то, он на меня смотрел очень подозрительно.

– Он вообще не пьёт, у него диабет! Вот как ты его напугал! Он заметил, зараза, что я дико расстроена. Вчера полвечера меня успокаивал. Говорил, вот бы меня так любили. Все он понимает, в душу не лезет, и на этом спасибо. Съязвил: может, мне еще кудри отрастить, как у твоего дяди? Я сказала, попробуй отрасти, только не вырастут. Никогда.

– У него факт не вырастут, ему только волосы пересаживать. С груди – там должны быть курчавые. Интересно, у него грудь волосатая? Ещё парик на лысину можно нацепить, как Кобзону, – с отвращением сказал Кирилл. – Прикольно он будет выглядеть в кудрявом парике. Рыжий парик к его рыжей ощипанной бородёнке. Тогда реально будет клоун-клоуном, а то с виду фриц как фриц.

– Ну его! Брюхо отрастил. Приехал, как колхозник, в рваной майке. Надо куртку ему тёплую купить, замёрз вчера – догадался приехать зимой в Россию в ветровке, умник! В четверг заявление подавать, в пятницу уедет в свой Мюнхен, а я уеду к тебе. Через неделю вернется и мне хана. Что будет потом – я просто боюсь думать.

– Этого не бойся, всё когда-то бывает в первый раз.

– Сволочь ты! Усну ему назло. Он страшный! Особенно в сравнении с тобой, солнышко.

– Тогда он изнасилует твой труп

.Тоже нехорошо, рано или поздно всё равно тебе придётся привыкать. Господи! Что я говорю! Это неправильно, чушь какая-то собачья то, что я несу! Но раз ты так решила, раз тебе не нравятся наши мужчины. Как это не прискорбно.

В этот день она больше не звонила.