Текст книги "Принцип неопределённости. роман"

– Теперь без разницы, одинаково всё пропало. Микрофоны так же продали бы, прожили или пропили, как чеки приватизационные. Приятные воспоминания остались – больше ничего. Песенки эти Витькины мудрёные. «Что жизнь коротка, несложно понять, потери свои подсчитать мы сумеем. Гораздо труднее в конце умирать, когда точно знаем: начало – важнее».

– Ого, ты тоже старьё помнишь! Это из его последних.

– Забыть не удаётся, потому что не изменилось ничего в нашей жизни. И в этой славной стране тоже. Я ведь уехать хотел, совсем, – так меня всё достало. Но мои наотрез отказались. Приходится терпеть, хотя жизнь коротка, а потери уже бессчётные. И ясно-понятно, что раньше надо было суетиться. То бишь по Витькиному – в начале.

– Да, я его стихи вспоминаю иногда. А сейчас откуда-то песенка наша ранняя про инопланетян вспомнилась. Я её на какой-то неинтересной лекции начал писать, на репетиции закончил. Она даже потом в институте была популярна, помнишь? Ты тогда с нами только начал играть, это курсе на четвёртом. Лёнька стучал на ударных, я на клавишах, мы с Оксанкой твоей, тогда ещё даже не твоей – на два голоса пели, а Витёк на варгане дребезжал и в дудочку свистел какую-то индийскую. Какая-то у нас была тогда дикая подделка на помесь «Машины времени» и «Пикника», этакие рок-н-рольные частушки.

– Напой, я не помню, – предложил Серый.

Он и гитару предложил, гитара стояла тут же, за диваном, однако Кира слишком давно не брал инструмент в руки. Потому спел самый первый из своих рок-н-роллов, просто подстукивая себе ритм вилкой по тарелке. «…Им пиво вроде серной кислоты, а кислота им словно пиво, и вместо водки пьют воды. И килька там у них, как диво, но чёрной завались икры!» Серёга текст старой песенки давно подзабыл, невпопад открывал рот, но руками стучал по коленкам в такт, в его глазах разгорелся огонёк, от алкоголя или тёплых чувств раскраснелись щёки, и даже ставшие редкими волосы растопырились, как от сильного электрического разряда.

– О-о! – когда прозвучали последние строчки, Серый расхохотался и с размаху больно приложил Кириллу ладонью по плечу, как будто рука, отбивавшая такт, не смогла остановиться. – Мы тогда были круче, чем «Сплин»! А я, видишь, почти всё забыл. Только мне показалось, что конец какой-то не такой, там мы тебе что-то все вместе подпевали: «А как хотелось бы мне, братцы, попить пивка с одним из них»!

– А-а, точно, я тоже забыл! «Нам говорят, что во вселенной мы одни», потом ещё какая-то строчка, уже сам не помню, Шурку надо спросить. И в конце – «как хотелось бы мне, братцы, попить пивка с одним из них», – засмеялся вместе с ним Кира.

– Хорошее было время – студенчество, – затосковал Серёга, и его понесло в воспоминания. – Самое лучшее, что могу в жизни вспомнить. Как семья, только без секса; общее житьё, наверное поэтому всё ещё более открыто и откровенно. Даже наше знакомство, такого вообще в нашем возрасте представить невозможно. Я ведь просто услышал, как вы с Шурой последний альбом Квинов обсуждаете, и остановился возразить чему-то или поддакнуть, я ведь не с вашего потока, просто по коридору шёл с одной лекции на другую.

– Помню. Ты остановился с возгласом: «О! Квин!», – засмеялся Кира.

– А в результате никуда не дошёл, с вами всю пару протрепался. Оказался в тот вечер у вас на репетиции, с Оксанкой познакомился. Судьба! Недавно перебирал старые фотки, приятно вспомнить. Ты и я с гитарами, усилки на фоне, Витя за ударными, маленький наш виртуоз Алекс с клавишами своими как всегда в обнимку. Смотрел, себя не узнавал, ей богу… Тоненький, волосатый. Ты кудрявый, как Боб Дилан, Витёк усатый-бородатый-патлатый хиппи, всегда серьёзный Алекс. Крутая у нас была команда!

– У меня в последнее время часто случается вспоминать те времена, – согласился Кира с приятелем, и тут опять нахлынуло, грусть последних дней, и с этой грустью он, кивая головой, словно китайский болванчик, сказал. – Но Витьку отчего-то гораздо чаще вспоминаю. Не хватает мне его. И так обидно за ту ночь на Лосевских порогах! Всё бы отдал, только бы вернуться в тот день, вмешаться, поправить, переменить. Досадно до слёз.

– Да уж, наши доблестные менты сделали вид, что ищут, и дело закрыли. Потаскали нас, особенно тебя. Меня в осведомители пытались заодно вербануть. Такие в середине девяностых дела были, – менты даже не с бандитами, они между собой не могли разобраться, а тут нелепый случай на речке. Утонул как будто – и вся песня. Жаль, что могилы не осталось.

– Ладно, что было – то быльём поросло. Мы с тобой сейчас в этом не разберёмся, раз тогда по свежим следам никто не смог. И не надо разбираться, не ради разборок я к тебе приехал. – Кирилл решил сменить грустную тему. – Что мы всё о старом! Ты-то как? По жизни? Мы с тобой лет шесть-семь не виделись, не меньше?

– Я точно тоже не помню, разве на поминках твоей Тани? Много лет незаметно пролетело. Давай помянем девчонку, хорошая была, незлобивая, – он быстро налил коньяк и так же быстро опрокинул рюмку в себя.

– И как у тебя? Работа, семья? – пригубил Кира свою рюмку.

– В семье можно сказать – неплохо, если бы мои не бортанули меня с переездом. А я уж всё разузнал, по полочкам разложил. Не очень сложно оказалось в Канаду уехать. Здесь, правда, работы тоже полно. Пока нефть есть, пока её качают, мы нужны. Я начальник отдела разработки, датчики всякие делаем, и проблема только в одном: молодёжи нет нормальной, в смысле технарей. Никто не хочет быть инженером в наше время! Лучше – шоу бизнес! Или банкирами или неведомыми менеджерами, как сынок мой, «менеджер по продаже» – дерьмо, не работа. Но я не жалуюсь, мне не на что жаловаться. Зарплату платят, если честно сказать – невеликую, но хорошую. Моя Оксанка иногда что-нибудь ляпнет, да не по злобе, а просто наслушается говна всякого по телевизору. Или, бывает, – ты же знаешь женщин – загорится ей какую-нибудь тряпку особенную купить, а особенные они все особенно дорогие. Так я ей на это сразу: «Купи, не жмоться. В Турцию мне неохота, в Монреаль – тебе. Раз мы тут живём, дети в порядке, машину недавно поменяли и баньку на даче достраиваю – чего нам ещё надо? Только здоровье». – Без особого оптимизма рассказал Серый, но долго грустить он не умел, оживился моментально. – Да ты её увидишь сегодня, надеюсь, они с подружкой долго не загуляются.

– Ты прав. Про здоровье. Мне бы успеть детей поднять, а потом наплевать.

– Ладно тебе! Что ты так сразу за упокой! Что, кризис среднего возраста? Наливай! Нам же ещё пятидесяти нету! Самая жизнь. Дети подросли, время внуков ещё не пришло, какое-то время их точно не будет. Живи – радуйся. Чего ты расквасился? Жениться тебе надо, вот что! Жена тебя быстро причешет. На курорт свозит, в Сочи или Карловы Вары. Чего морщишься?

– Нет, мне жена не нужна. Я Ваньке обещал.

– Сыну? Это правильно, конечно. Для него любая баба после матери будет посторонней, он мать слишком хорошо помнит. А, с другой стороны, сколько ему, семнадцать? Взрослый, должен понимать, скоро сам начнёт по девочкам бегать, наверно бегает уже вовсю, ты просто не знаешь. А Машке как без женщины? Ну не мать – ладно, но ты ведь не обо всём с ней можешь поговорить, ей ведь женский опыт нужен?

– Да у неё тёща вместо матери. Ей, пожалуй, отца больше не хватает, хотя ни она сама, ни тёща этого не понимают. Девочка об этом имеет право не догадываться, а тёща просто по-сволочному зомбирует дочку – она умом никогда не отличалась, а теперь совсем скурвилась. Боюсь, уже безвозвратно испортила девчонку. Иной раз думаю даже, крамольно думаю, но по-другому не получается: зачем мне дочь, лучше бы Таня моя была жива.

7

Тянулись нескончаемые рабочие будни. Следуя рекомендациям врачей, Кирилл съездил в лабораторию и сдал максимально расширенные анализы. Получил на электронную почту результаты и распечатал длинные портянки с цифрами. Для успокоения сравнил их с контрольной шкалой – почти все показатели попали в середину диапазона, лишь несколько оказались близки к пограничным. Симулянт, подумал он о себе. Вот только никакие усиленные дозы витаминов не помогали, их действие никак не ощущалось. Тяжесть в теле, в мышцах, шум и гудение в голове и страшная слабость к концу дня – все симптомы остались, его хворь смеялась над хорошими анализами.

Ваня закончил сезонные тренировки, выступил на первенстве города, и в отсутствии корифеев, уехавших со сборной на чемпионат Европы, занял второе место. «Прыгнул выше головы», – сказал он, имея в виду не свой рост, а личный рекорд – собственный рост он перепрыгивал давно, стабильно и намного. Школа закрылась на косметический ремонт, ансамблю репетировать стало негде, наступала пора безделья, но, к счастью, спортшкола придумала выход: выезд в спортивный лагерь в Сочи, летний восстановительный сбор к следующему сезону. Кира с радостью оплатил невеликий взнос, чуть больше цены авиабилетов туда-обратно. Ваня собрался чуть ли не в тот же день, и с нетерпением принялся отсчитывать дни, до отъезда оставалось почти неделя.

Хорошо, что сын поедет на юг – хоть немного погреется и поплавает, кожа его получит порцию витамина D и промоется солёной водой: вторая половина лета в Питере в этом году не задалась, почти каждый день дожди, прохладно, и солнце появляется из-за туч только по одному ему известному расписанию, не совпадающему с расписанием людей. Кирилл обратил внимание: только он выйдет на улицу, только что сиявшее в окно светило моментально прячется от него за облаками; и даже если тут же не начинается дождь, всё равно становится муторно и противно, почти так же муторно, как внутри него. Зелень без солнечного света блекнет, асфальт темнеет, краски лета расплываются, будто наглядно демонстрируя всем населяющим эту землю – лето заканчивается, грядёт осень, пора сумерек, серого, тусклого короткого дня, слякоти, резкого ветра с Финского залива, мокрых дорог и влажной одежды.

Появился реальный клиент на покупку павильонов – его нашёл юрист Антон. Для сделки понадобится целая куча бумаг, дополнительная нагрузка смертельно уставшему организму. Большую часть подготовки услужливо взял на себя Антон. Кира подумал: стоит ли заранее предупреждать своих сотрудников, сложившийся молодёжный коллектив, о готовящейся сделке, и понял – обязательно надо, неприлично объявить людям о внезапном сокращении.

Во-первых, неизвестно, как захочет использовать магазинчики новый хозяин. Захочет – снесёт всё бульдозером и разобьёт цветник. А что? Вдруг он ценитель прекрасного? Или устроит пункты быстрой заправки: принтеров – тонером, или приезжих – хот-догами. Так что предупредить о грядущем закрытии придётся совсем скоро. Жаль, особенно жаль некоторых способных. Хотя им как раз полегче: эти найдут себе работу. Во-вторых, закрытие торговли станет для всех продавцов стимулом, на финальных распродажах можно неплохо заработать. Остатки товара возможно пристроить по разным знакомым торговцам – на реализацию, однако это хлопотно и долго, легче продать за полцены, зато сразу получить деньги. Внезапно он подумал ещё и о третьей причине: хороших работников можно рекомендовать новому хозяину, неясно, кто и что выигрывает в этом случае, но ведь не тяжело это сделать?

В одном из павильонов у него оборудован небольшой кабинет, буквально три квадратных метра – стул и стол с компьютером перед окном, стол как всегда завален кучей бумаг: накладных, отчётов, сейчас к ним добавились личные карточки сотрудников – их тоже следовало просмотреть. Но ничего делать не хотелось, наступила полная апатия, как будто мозг независимо от него осознал бессмысленность продолжения здесь какой-либо деятельности, затрату сил признал неразумной и отказался работать.

Кира сидел и смотрел через окно на оживлённую улицу. Он начал выхватывать взглядом девушек, одетых не как все или ведущих себя необычно – оказалось, что это часто совпадает. Он смотрел за девушкой, которая явно кого-то ждала. Эта совсем молоденькая темноволосая девчонка лет семнадцати нарядилась очень модно, но по-видимому для неё не слишком привычно: на её плотные бёдра натянута микро-юбка, способная прикрыть только трусики, и футболка, тоже слишком явно выказывающая всё её недоразвитое до конца богатство. Девушка, беспокойно озираясь по сторонам, так же беспокойно одёргивала юбчонку и постоянно поправляла футболку.

Кира смотрел и думал: зачем она устроила себе такую пытку? Неужели тому, с кем она сейчас встретится, интересна девушка, голова которой занята параноидальными мыслями о своей одежде, которая всё время двигается, как чесоточная, бесконечно поправляя и поправляя нисколько не сбившийся клочок материи на попе? Или вот та светловолосая девушка в обтягивающих джинсах и блестящей блузке, которая идёт на туфлях с каблуками высотой сантиметров двадцать так, будто движется по качающемуся узкому мостику, не разгибая коленок и расставив руки для лучшего равновесия. Она реально думает, что это очень красиво? Этакая походка краба, выброшенного штормом далеко на сушу. Мимо неё деловито пробегали парни и девушки в кроссовка, туфлях, мокасинах, шлёпках, её обогнал даже один сильно подвыпивший парень в шортах и сланцах, пока этот крабик на полусогнутых пытался пересечь мостовую. Интересно, подумал Кира, если девушка идёт к метро, как она будет выглядеть возле Петроградской на брусчатке, а потом входить на эскалатор?

Тем временем к одёргивающей юбчонку девушке пришёл тот, кого она ожидала: мальчишка вроде сына Вани, только помельче и слегка лопоухий. Парень явно «не загонялся» насчёт одежды: в его джинсах и клетчатой рубахе с шотландской клеткой с одинаковым успехом можно пойти в школу или копать придорожную канаву, хотя бейсболку-олимпийку с патриотичной надписью «Russia» парнишка мог натянуть специально к встрече с девушкой. Гордо процокала на шпильках длинноногая худая некрасивая манекенщица, мамаша протащила ревущего малыша, потом напротив окна остановилась парочка и принялась нагло целоваться взасос. Кирилл успел просмотреть несколько карточек сотрудников, а они всё целовались, Кирилл просмотрел ещё несколько – парочка исчезла, напротив окна стоял мужичок и неотрывно лакал из горла пластиковой «соски» пиво, лицо его отражало всю напряжённость и ответственность момента. Победив жажду, мужичок исчез, освободив перспективу, и Кира вновь увидел темноволосую девочку, одёргивающую несуществующую складку – у этой юбки не может быть складок, им просто не из чего образоваться.

Сидя так, в какой-то прострации, он вспомнил довольно старую историю. Кирилл не родился великим предпринимателем, не учился торговому делу, он учился на инженера и не его вина, что в инженерах у страны кончилась нужда. Он учился «по ходу пьесы», как говорил дед, старался узнать и вникнуть, но все долгие годы его стремление вникнуть во всё, всё учесть и всё знать не спасало от потерь. Временами случались разные «косяки» в расчётах с покупателями, бывали проблемы с поставщиками, случались недостачи, чаще всего мелкие, как весь его бизнес. Но как-то одна сотрудница сама помогла вычислить свою напарницу на системной краже.

Кирилл очень не любил прямое воровство, ладно ещё промахи, разгильдяйство, но залезть в карман не только ему – своим же товарищам, ведь котёл-то общий, общая ответственность, и потери делятся равно на всех, если не найти виновника. Но вот – нашли, поймали на факте. Таня, помнится, и раньше ругала его, что он чересчур мягкотел и добр, прощает всех и всё, даже тупо воровавших сотовые телефоны и пойманных на краже продавцов не выгонял с позором, а пытался вычесть ущерб из их заработка и выплатить разницу. В тот раз ситуация оказалась тяжелее, точные потери неизвестны, ущерб можно вычислить только после полной инвентаризации, а это «убъёт» весь день, потери от закрытия торговли могли оказаться намного выше, тем более – ну что взять с приезжей девчонки-продавца? Забрать её телефон? Бандитские методы «постановки на счётчик» он никогда не практиковал.

В тот раз Кирилл не стал разбираться с точной суммой убытка, лишь приготовил несколько тысяч для окончательного расчёта. Напоследок решил поговорить с девушкой-виновницей: вечно он пытался всё понять и досконально разобраться. Разве во всём можно досконально разобраться? Но по-другому у него не получалось, внутри неприятно мешало что-то, это лишнее требовалось извлечь и удалить, не то оно цеплялось острыми углами слишком навязчиво. Всегда хотелось сгладить.

– Мне нечем заплатить за квартиру, выгонят, опять искать, мытариться с переездом. Мы задержали второй месяц. Простите, я отработаю, – поначалу вполне дежурно оправдывалась девица. Работала она и правда неплохо, разбиралась в технике, её показатели часто бывали выше, чем у других, но как же кража?

– Я по работе про тебя всё знаю, Динара. Ты приезжая, работаешь у нас почти год, схватываешь быстро, с покупателями умеешь разговаривать. Зарплата твоя выше, чем у многих твоих напарников, как может на квартиру не хватать? Ты что, хоромы снимаешь? Или кредитов сдуру набрала?

– Нет, мы «однёрку» снимаем в Шушарах, час ехать в один конец. В кредит только телевизор и стиралку. Просто мой парень сейчас не работает, нам трудно.

– Пьёт?

– Нет, его сократили, а найти пока ничего не может.

– В чём он специалист?

– Он в гостинице электриком работал. Из-за регистрации выперли, в смысле – нету регистрации.

– Сейчас времена мутные, надо за любую работу хвататься. Пусть попроще что-то найдёт. На стройку куда-нибудь пусть попробует, если не по специальности – тогда хотя б разнорабочим возьмут.

– Он не хочет, говорит – я не таджик, чтобы мусор убирать.

– Гордый значит. А за твой счёт жить гордости хватает? Не женаты? Выгони.

– Я не могу, мне с ним нравится. Пожалуйста, не увольняйте меня. Я отработаю, я на всё готова.

– На всё? Ладно. Тогда раздевайся, – ему вдруг стало интересно, на что именно «всё» готова современная девушка.

– Зачем? – спросила она, но до неё дошло тут же. Она зверски улыбнулась, подошла к столу, взяла приготовленные для неё деньги и развернулась к выходу. – Идите вы, Кирилл Константинович. Все вы одинаковые.

– Стой, – приказал ей в спину Кира. – Первый тест ты прошла, деньги положи на место. Второй этап сложней – как будешь с ребятами договариваться? Я даю тебе последний шанс, самый последний, до первого же любого косяка. Любого, не обязательно финансового. Следить и проверять буду лично. Если что – не пожалею, отдам на растерзание, вообще без ничего останешься.

В результате они договорились о сумме и сроке три месяца, Динара работала за двоих, носилась по салону, как гепард. С её помощью он узнал, как можно тырить товар при передаче смен, а изменения в учёте, которые она предложила, уменьшили потери и вполне компенсировали всё, что она могла «прибрать для себя» раньше. Динара оказалась хваткой и неглупой, немного позже Кирилл сделал её старшей своей смены (бригады работали через день), и у неё ещё оставался потенциал роста. Она сильно зауважала Киру после всего этого. Динара сейчас входила в число тех, кого жалко. Что поделать, «мы думаем, что жизнь дана нам для веселья, но вообще-то жизнь – грустная штука», – так частенько говорил друг Витька.

8

Кирилл отдал приятелю-врачу все бумаги с анализами лично в руки. Проще было отправить по Е-мэйл, но как не использовать удобный повод для встречи, тем более в бумажном виде легче показывать другим докторам. Кира как-то подарил приятелю для рабочего компьютера оказавшийся лишним LCD монитор, узнав, что тот пользуется устаревшим кинескопным «ящиком», и во время перестановки ужаснулся древности больничных компьютеров и качеству работы сетевой базы данных, – по сути, врачи пользовались локальной больничной сетью для общения друг с другом по электронной почте и устаревшему icq. Что же тогда творится в глубинке, если в Петербурге так поставлено дело, страшно представить! В двадцать первом веке больные носят с собой бумажную историю болезни, и на приём к врачу или процедуру записываются за месяц вперёд, но почему-то серьёзная аппаратура работает четыре или пять часов в день, хотя дорогую технику надо бы использовать круглосуточно. Что, впрочем, делают все частные клиники, эти ценят собственные деньги.

Андрей при нём внимательно изучил цифры в принесённых анализах, они вместе зашли к заведующему Сергею Вениаминовичу, где доктора ещё раз рассматривали бумаги вместе. Пока они разговаривали, Кирилл опять разглядывал убогую обстановку кабинета: письменный стол советского ещё производства из прессованных опилок, обклеенных шершавым дубовым шпоном, обколотым и зашарканным не одним поколением врачей, за ним сидевших. Стулья, кроме одного сравнительно нового офисного, чёрного на колёсиках, были разнокалиберными – напоминание о прошлом; один вполне крепкий «венский», а два других – расшатанные, с порванной обивкой разного цвета, прямые и неудобные, как перевёрнутая вверх ножкой буква «Ч». На подоконнике простенький электрочайник синего пластика – Кира знал: кипячёная вода из таких «китайцев» очень долго «отдаёт» химическим привкусом пластмассы, а когда перестанет – корпус начинает подтекать и затем рассыпается в крошки. Главным предметом обстановки являлся шкаф со стеклянными дверцами, часть набора или «горки», некогда украшавшей кабинет главврача, а теперь растащенной по частям в разные места больницы.

Похоже, сегодня доктора опять ничего не находили. Странная болезнь была неуловима, не поддавалась анализам и рентгенам, и как будто бегала от исследователей: нарастала и появлялась всякий раз немного не там, куда он указывал в прошлый раз. Кирилл чувствовал, что врачи начали подозревать его в симуляции, и только плохое самочувствие, отсутствие смысла ломать комедию, а также и то, что за все исследования он готов был платить – и большей частью платил – звонкой монетой из своего кармана, заставляло ему верить. В самом деле, не будет ведь человек просить найти болезнь, если ему не нужен даже бюллетень, разве только в приступе неизученной пока наукой фобии.

– Как у тебя сон, жалоб нет? – неожиданно спросил его Андрей.

– Не на что жаловаться, сплю как слон. Отрубаюсь и сплю часов семь подряд, не просыпаясь. Раньше даже сны редко снились, теперь вот отчего-то начали, к счастью, не каждую ночь. А что?

– Есть такой известный феномен: если человеку не давать спать, он неизбежно умрёт. Мучается, правда, перед этим, вес теряет, галлюцинации у него начинаются, зрение ухудшается. Но никаких заметных изменений органов физиологически не происходит – просто не выводятся токсины из мозга. Потому и спрашиваю. Может, у тебя сон проверить? Хоть никаких внешних проявлений у тебя нет. Вдруг феномен у тебя какой-то со сном?

– Сон про не-сон. Не-сон про сон, – засмеялся Кира. – Нет, дружище, это вряд ли.

– Ладно, мы по МРТ заметим, если в мозге патология.

– Хорошо, – согласился Кира и тут же ругнулся. – Тьфу ты, чёрт, чего я говорю? Чего же в этом хорошего! Наслушался тут вас, начал думать как врач: «Больной перед смертью сильно потел? Это хорошо». Только в мозгу мне патологий не хватало для полного счастья!

Андрей направил его продолжать поиск на УЗИ, «для начала». МРТ Кира решил сделать у частников, благо доктора ему подсказали, где трудятся их хорошие знакомые «с репутацией».

Врачиха на УЗИ оказалась полной, с кудрявыми крашеными черными волосами, с вполне различимыми тёмными усиками, с гоголевским носом и колкими глазами, в которых отражался не интерес к посетителю, а какие-то мудрёные проблемы. Автоматически произнося слова с приглашением раздеться до пояса и лечь на кушетку, она, сосредоточенно глядя на облака за окном, думала о чём-то своём. Кирилл с опаской прилёг на холодный с клеёнчатым покрытием лежак, крепко сжимая в руке принесённое с собой полотенце.

Врачиха намазала ему живот гелем и принялась возить по нему указку-датчик ультразвукового аппарата. Свой озабоченный взгляд она перенесла из заоблачных далей на экран аппарата. Выражение лица её изменилось, она уже видела не цветные облака за окном, а серые тучи на мониторе. Кира не видел монитора, а если бы и видел, не понял бы всё равно ничего – это заграничные доктора рассказывают больным их болезни, наши создают из чужих болячек собственные тайны. Зато он видел лицо врачихи. И так хмурое, оно прямо на глазах темнело. Он отнёс мрачную физиономию на свой счет.

– Что вы принимаете? Кто у вас лечащий?

– Не знаю. Хотя, наверное, Мурзаев. Но пока ничего системного, я только исследования прохожу, – ответил Кирилл. А про себя подумал: дела мои, по-видимому, впрямь плохи.

– Когда вам диагноз поставили?

– Диагноз мне пока не ставили. А то, что есть… там в карточке написано. – Он начал думать, что лечиться уже поздно. Да-а. Плохи твои дела, браток.

Врачиха нахмурилась ещё больше. Кира с нарастающим ужасом смотрел на её лицо. Хотя совсем недавно, ещё утром, подумал, что уж скорее бы нашли причину его болячек, а то лечишься неизвестно от чего. Так и помрёшь в неизвестности. Но то было утром, в таких мыслях была немалая доля шутки. А сейчас? Ему скажут приговор, и его жизнь станет другой. Где-то справа в груди остро заныло, потом кольнуло в печени и стал нарастать в голове знакомый уже шум механизма или насоса: «вж-ж, вж-ж-ж», и вена на виске запульсировала в такт этому насосу.

– Но я у вас ничего не вижу! – заявила вдруг кудрявая врачиха.

– Да??

– Да. Всё вполне в норме. Печень немного увеличена. Но это у всех вас, мужиков – пьёте много. Изжоги не бывает?

– Н-н-н-нет.

Врачиха в этот момент ломала голову над тем, где срочно занять пятнадцать тысяч для погашения просроченного уже больше двух недель кредита на автомобиль. «Дура, дура, так мне и надо! … Кому нужны были эти понты с Тойотой? … Мишке! … Вот и брал бы на себя! … А сейчас ему, видите ли, машина не нравится! А мне она нужна была, что ли? В сад на нашей „Ниве“ в сто раз удобнее было ездить, ни за какие кочки не цеплялась, а если и задевала где – всё не так жалко. А на этой „Корове“ ни в лес не съездить, ни картошку в гараж перевезти… Отберут, как пить дать отберут. Плакали наши сто тысяч… Ну и пусть отберут! Будет знать, козёл, как всех подряд медсестёр без разбору лапать».

– Что вы лежите, больной? – рисуя какие-то каракули в карточку, спросила врачиха. – Вставайте, вытирайтесь, одевайтесь. Будьте здоровы.

– Спасибо, и вам не хворать, – вместо прощания сказал он.

Кира кое-как вытер полотенцем гель, нацепил на себя рубашку, вышел в коридор и присел на ветхий, видевший тысячи задов топчан, рядом с высоким худым стариком лет семидесяти.