Текст книги "Мое частное бессмертие"

Книга четвёртая
«Дискобол»

Глава Первая

1

Витя Пешков.

На перемене я выбросил портфель в окно туалета.

Вернулся в коридор.

Скатил по лестнице в толпе.

Во дворе я подобрал портфель.

Тронин ждал у ворот.

Он курил «Родопи» и протянул мне пачку. Я не стал.

Мы понеслись в Дом печати.

Дом печати был дымчатый, большеглазый.

Лифт повалил как снег, но в обратном направлении.

Вышли в холле на 5-м этаже.

Костя ввёл меня в тёплую комнатку, утопленную в бумагах. Я вынул стихи из портфеля.

Кудлатый человек слабого телосложения поводил носом над моими листками и, посмотрев куда-то поверх моей головы, сказал:

«Сойдёт за 3-й сорт!» И сошло!!!

Пятница, 2 марта 1977, Кишинёв.

«Молодёжь Молдавии», как роса на лугу, выступила во всех киосках.

От Ботаники до Рышкановки. От Боюкан до Малой Малины.

С моим стихотворением!

Телефон в доме раскалился.

Звонили все бабысонины приятельницы и все мамины люди.

Все соседи высыпали во двор!

Мама дала мне денег. В неполный час я оббегал все киоски от Гоголя до Бендерской и скупил полтиража.

Вот оно: «Виктор Пешков, девятиклассник» – на 3-й полосе!

Это победа!

Это 1:0!!!

1:0!!!!!!

Я победил физкабинет, победил перфокарты.

Я победил идентификатор-букву и идентификатор-цифру.

Я победил электромагнетизм.

Я победил Фарадея.

Всех я победил.

И высоченного Марка Варшавского в притемнённых очках и на платформах с тупыми носками – я тоже победил.

Но не тут-то было.

В тот же день Костя Тронин объявил мне:

«Я не буду поэтом, не буду счастлив и совершенен, пока не научусь драться и не пересплю с женщиной!..»

Выходит, я рано радуюсь.

Тронин говорил (врал, наверное!), что дерётся каждый день. А я никогда не дрался, увы. Я сообразительно боролся в детстве: ключи там, подсечки всякие. Но я упустил момент, когда пацаны стали бить в лицо. В лицо я не могу.

Потом Тронин приходит и объявляет, что… – переспал.

?%^:&*!(+@’#? (так выглядит мое смятение от этой вести). Неужели я не стану поэтом?

Но в «Молодёжке» напечатали и второе моё стихотворение. А за ним третье и четвёртое…

Тогда мама сдалась: «Эх, не быть тебе химиком!.. Дедушкины гены!»

А баба Соня всё вертела «Молодёжку» в руках, перечитывала снова и снова.

Раз десять перечитала.

А потом говорит: «Не зря хоть усатый бандит сапогом наступил!.. – и кивает в мою сторону. – Хоть что-то доброе вышло!»

«Усатый бандит? – не поняла мама. – Какой ещё усатый бандит?..»

И посмотрела на меня с удивлением.

– Йоська усатый! – подсказала баба Соня. – На Бессарабию!.. сапогом в 40-м году… не зря!

– А-а-а! – догадалась мама.

И расхохоталась в голос.

– Нет, ну прямо! – сказала она сквозь смех. – Я бы могла в турпоездке там побывать, в этой Лиепае… или где там Лёва в 58-м году плавал… нет, в 59-м! – поправилась она, произведя какие-то подсчёты в голове. – А что?.. Теоретически!..

На что баба Соня ответила на их языке.

Я ни слова не понял, кроме слова «теоретически», повторенного бабой Соней по-русски и с какой-то кривой ухмылкой.

Но было видно, что они говорят на эту тему.

А потом как грохнут от смеха – обе!

Баба Соня первая посуровела.

– За Виктора Хволиного надо было выходить! – и снова кивает на меня. – Может, Бог нас тогда простил бы!.. И меня, и Хволу!..

2

Виктор Хволин.

1959. Международный турнир, Краков (Польша) (+6–0=5) —

1-е место.

1959. 26-е Первенство СССР, Тбилиси (+6–5=8) – 9-е место.

1959. Спартакиада города, Ленинград, 2-я доска (+7–0=0) —

1-е место.

1959. Первенство Армении, Ереван (вне конкурса) 12 из 14. —

1-е место.

1959. Спартакиада народов СССР, Москва, 1-я доска (+4–1 =3).

1959. Полуфинал 27-го Первенства СССР, Челябинск (+9–0 =6) —

1-е место.

1960. 27-е Первенство СССР, Ленинград (+12–3=4) —

Чемпион СССР.

В связи с победой в Чемпионате СССР выделена отдельная квартира (2 комнаты с удобствами) на 6-й линии Васильевского острова.

Так-так, отдельная квартира есть.

Теперь его женить надо.

Не откладывая.

О том, почему – «не откладывая».

3 недели назад. Вечер.

Звонок в дверь: «Шахматист Корчняк Виктор дома?»

Двое мужчин провинциального вида.

Напряжённые, собранные.

С пухлыми портфелями – как у командировочных.

Вызвали к мусоропроводу поговорить.

С первых слов – шум на весь дом, угрозы.

Быстренько их в квартиру увела.

«В чём дело, граждане?»

«А в том, что ваш Виктор выступал у нас в К-ске (да, было дело, в «Труде» его привлекают ездить по стране, выступать перед любителями шахмат). И вот – работница с нашего предприятия в интересном положении от него!..»

Еле отсудились.

Было ему 27 лет в том августе.

27 с половиной, если точнее.

И спасибо этим скандалистам из К-ска: открыли нам глаза.

Он ведь жених давно.

Был у него приятель – Угадов Юрка, с отдельной квартирой на Малой Охте. Хвола выведала адрес, приехала, стукнула в дверь (в воскресенье в 8 утра, чтоб врасплох):

«Ну-ка докладывай, как Виктор в молодёжной компании себя ведёт. Расскажешь, ничего не будет, всё останется между тобой и мной!.. Не расскажешь, я в горком партии на вас, стиляг, напишу!»

«О’кей, о’кей, о’кей… – выдернутый из кровати Юрка зевал и яростно чесался, – вот только не надо никуда писать, теть Оль!.. Да ничего, нормально он себя ведёт! Ловелас из него так себе, но если девушка проявляет инициативу, хи-хи, то он поддаётся!.. причём охотно!..»

– Поддаётся?! – нахмурилась Хвола, уязвлённая не то развязными его смешками, не то невысокой оценкой Виктора как ловеласа. – Ещё бы не поддавался! Он молодой мужчина, ему разрядка нужна!..

Но, придя домой и обдумав услышанное, поняла, что сильнее всего уязвило её.

Не Юркины хи-хи.

А то, что – поддаётся.

Это плохо!

Это недопустимо!

Если бы я в своё время поддалась, если бы плыла по течению в посёлке Садово, где несколько поколений Московичей скоротало век, то меня бы Адольф Гитлер прикончил между Днестром и Южным Бугом (как маму с папой). Или Сталин бы свёл в могилу в Сибири (как мою младшую сестру?..).

Но я не поддалась. Перешла реку. Не разделила с Московичами их судьбу.

Ну, а что я испытываю при этом?

Не важно.

Важно, что по ту сторону реки был мальчик-сирота, перенесший дистрофию и едва не умерший в блокадную зиму 1942-го, к тому же с трудностями в запоминании букв и складывании их в слова.

Важно, что нашлась я, Хвола-Ольга, выкормившая его сахарной пудрой и питательными дрожжами с конфетной фабрики. Не давшая ему опуститься на дно из-за ограниченных умственных способностей.

Важно, что борьба за этого мальчика далеко не завершена, хотя он и гроссмейстер по шахматам (их всего-то 19 по стране!), и в этой борьбе моя цель и утешение.

1960. Международный турнир ЦШК, Москва (+6–1=4) – 1-е место.

1960. Международный турнир, Буйэнос-Айрес (+9–2=8) – 1–2-е место.

1960. Международный турнир, Санта-Фе (+3–1=3) – 2-е место.

1960. Международный турнир, Кордова (+5–0=2) – 1-е место.

А теперь… его женить надо. На 17-летней Наде, дочке Софийки и Петра (Веньки). Связать концы с концами.

3

О том, почему на Наде.

В первых классах школы, когда из-за тяжёлой дислексии Виктору грозил перевод в специнтернат для у.о., Хвола писала с ним диктанты.

Это помогло, но не сильно.

Выяснилось, что он не видит имя существительное, не узнаёт его в предметах.

Вот как это выяснилось.

Писали очередной домашний диктант.

«Пылай, камин, в моей пустынной келье»… – диктовала Хвола.

Написал без ошибок.

Но не мог прочитать написанное.

Тогда подвела его к камину: «Что это?»

«Камин!»

«Верно!.. А теперь возьми тетрадку и покажи слово «камин», которое ты только что написал!..»

Не смог показать.

Тогда, похолодев от предчувствий, заставила его одеться и проследовать с ней во двор.

«Мороз и солнце, день чудесный…» – прочитала во дворе и стала объяснять, что мороз – это не только сочетание «мо» и «роз», а ещё и погодное явление, то, что в данную минуту щиплет нам носы и щёки и заставляет прыгать на одной ноге…

Щёки он тёр. На одной ноге прыгал.

Но отыскать этот проклятый «мороз» в виде написанного слова – ни в какую!

Чтение и письмо разделены у него перегородкой. Предметы не отражаются в словах, слова не цепляют предметы… Диктант – вот его умственный предел: вырисовывание букв и слов, не несущих изображения, не породнённых с предметами окружающего мира.

Вот так, довольно повзрослев, окончив 10 классов и будучи принят в ЛГУ им. Жданова, он и в 20, и в 25 лет не умел понять истину о любовной парности мужского и женского.

Не слышал её в своих душе и теле.

Конечно, «если девушка проявляет инициативу», то тогда он не теряется (это как написать «Пылай, камин…» под диктовку). Но без подсказки, самостоятельно сложить любовь из буковок чувств и гормонов – ни в какую!

А вдруг это не дислексия? А… а… яинерфозиш?..

Хвола никому не говорила, но в 14 лет Виктор поднял на руки Мачика (домашний кот) и спрашивает: откуда мы знаем, что Мачик – это кот. А не отк. И не ток.

А в 16 лет он подбил Вовку Попова из кв. 19 пойти с зимними санками в парк Гоголя… – в июле (июле!). Скатываться с горки, на которой трава с одуванчиками по пояс.

Хорошо, там Люся-почтальон мимо проходила, погнала их домой…

«А откуда нам известно, что сейчас лето?» – отбивался он в квартире, уворачиваясь от Хволиного ремня.

И просверкни хоть искра детского баловства в его лице или искра юношеского упрямства, бунта, оригинальничанья… – Хвола простила бы его.

Но увы – мысль его заливается в какие-то особенные, дикие формы без всякого на то естественного обоснованья.

«О том, что сейчас лето, – объясняла Хвола, – мы можем судить по факту вращения Земли вокруг Солнца!..»

Куда яснее, Виктор?!

Но, глядя в его тёмные, блестящие, прошитые чудесным, увлечённым выражением глаза, Хвола покрывалась холодным потом – от невозможности объяснить, хуже того, от пронзившей её догадки о… правде его сомнений.

И то правда: пускай земная ось направлена строго на Северную звезду. Пускай это аксиома. Но ведь всё в этой аксиоме есть только наша давняя договорённость об оси Земли, которую мы наблюдаем в таком виде лишь потому, что наши глаза устроены так, как они устроены, и наш мозг организован так, как он организован. То есть, свидетельствуя о полюсах Земли и о временах года на Земле, мы свидетельствуем всего только о самих себе и о специальной оптике наших телескопов, помогающих нам составить договорённость о Северной звезде, Плутоне, Солнце и др. небесных телах. Но кто постановил, что наши глаза, мозг и телескопы есть мерило правды! Кто постановил, что буквы «м»-«о»-«р»-«о»-«з», собранные в таком порядке, действительно означают зимнее состояние природы и tº ниже нуля?

Можно было головой поехать от всего этого!

«…конфетами называют кондитерские изделия, получаемые из конфетных масс, имеющих мягкую консистенцию!» – бормотала Хвола перед сном (чтоб не поехать головой).

«А кремы – это пенообразные массы, получаемые сбиванием шоколадно-ореховых масс с жирами, молочным сиропом, вкусовыми и ароматическими добавками…»

«А я – Хвола-Ольга-Москович-Корчняк, инженер-технолог (2 кат.) кондитерского производства, выпускник ВЗИПП (заочное отд.)!..»

«А в Ужасные дни принято крошить хлеб в воду и вращать белую капару над головой (курицу или индюшку)».

«По крайней мере, так было принято в Садово, где мы росли!..»

«А маму с папой видели в Одессе накануне сдачи города в 41-м. Расстреляны, скорее всего. Закопаны в тёмном овраге…»

«А Шор-одноглазый не хотел покинуть Садово. Расстрелян, скорее всего. Закопан в овраге…»

«Но вот сынок его (Венька-Пётр) сделал карьеру в НКВД и заполучил-таки свою Софийку!..»

«А дурака моего я женю на Наде, их дочери!»

«Мой долг их поженить! Свести концы с концами!»

«Иначе всё бессмысленно, всё пропало!»

«Иначе и я – не я, и наш Мачик – не кот, а отк, если я не поженю их!»

1961. Командное первенство Европы, Оберхаузен, в составе сборной СССР (+8–0=1), 1-е место на 6-й доске.

1961. Командное первенство СССР, Москва, спортобщество «Труд», 1 доска (+2–1=2).

1961. Матч Югославия – СССР, Белград (+2–0=4)

1961. Международный турнир памяти Мароци, Будапешт (+9–1=5), 1-е место.

1961. Матч Будапешт – Ленинград, Будапешт (+3–0=1).

1962. 30-е Первенство СССР, Ереван (+10–1=8), 1-е место. 2-кратный чемпион СССР.

Написала письмо Софийке.

Мол, так-то и так-то.

В память об убитых наших родителях.

Чтобы тебя и меня Бог простил.

Поженим Виктора и Надю.

Софийка – в восторге от идеи!

Но… проходит две недели… и:

«Acest tiran este impotriva! – извещает в письме. – «Sa mai creasca si – i voi gasi eu mire!» – ceea ce spune el» («Этот тиран – против! «Подрастёт, я сам ей мужа подберу!» – вот его слова!» – рум.).

Чего-чего?

Венька против?!

Да он плохо меня знает!..

«Transmite – i tiranului tău, – написала подруге в ответ, – că îi voi adice aminte de ИИП-42! O să – is criu la locul de muncă despre aceasta! Să – l controleze, pe câţi de aceştea de alde noi i – a adus în URSS cu metrici falsificate!» («Передай своему тирану, что я ему про ИИП-42[50]50
  ИИП-42 – спец. справка НКВД о временной регистрации перешедших (нелегально) в советское подданство из подданства капстраны (1935–1939)


[Закрыть] напомню! По месту работы пошлю! А также в Верховный Совет в Москву! Пусть проверят, сколько он таких, как мы с тобой, по подложным метрикам в СССР впустил!..» – рум.).

Если по-хорошему не согласен.

«Он согласен по-хорошему! – Софийка написала в свою очередь. – Но он требует немедленно вернуть ему твой ИИП-42! Вернёшь? И он требует, чтоб не по почте! А с доверенным лицом. Из рук в руки!»

4

Доверенное лицо.

Кишинёв, 2 недели спустя.

Гостиница (бронь Совмина СССР) делила площадь с Академией наук и стояла как бы в середине города.

Но только как бы.

Шаг в сторону, и ты в нижней магале, в лопушанных недоулках-тупиках с пошатанными развалюхами без водопровода, с бесстыдно-вытребуханной, похотливо-мокрой землёй под огородными кольями, с кривоколдобым спуском в речную пойму, с ленивыми слепнями и зобатыми жабами из плохо заправленного в береговые холмы, еле толкущегося в вонючей траншее Бычка, когда-то быстроводной реки, сегодня – помеси отводной канавы с канализацией.

Телефон с Ленинградом дали только в 10 вечера, и опять у Изабеллы был стеклянный голос в нос. Наверное, оторвал от дел.

От этой её дурацкой йоги. Или от кубинских плясок…

А наутро в гостиничном коридоре Волгина чуть не сбили с ног напористо-ломовые, взмыленно-быстрые, с гусино-гортанными голосами торговцы (армяне?.. узбеки?..), переносившие мешки с фундуком к такси.

Мешки с фундуком были последней каплей.

Ну Костик!.. «Быть моими глазами… моими ушами!»… А сам!

К базарным чуркам подселил!

И Волгин представил, как управляющий делами входит к Костику (родному брату!) в кабинет: «Константин Иванович, по какому разряду делаем бронь для Волгина?» И как могущественный министр, член ЦК, депутат ВС, отрывается от государств. дел, от управления стратегической отраслью, и битый час вникает в копеечные детали гостиничных разрядов (2–3 пояс, города-столицы союзных республик с населением до 300 000 человек), расчётливо прикидывая в уме его, Волгина, реальные стоимость и нужность.

И вот – прикинул! По разряду армян с фундуком.

Гад Костик.

А вот плюну и уеду.

Май 1959, Кишинёв.

И уехал бы.

Если бы не просьба.

От Корчняк Ольги, подруги жены: отнести тут конверт каким-то её не помню кому.

Где этот конверт?

Поискал в чемодане.

Вот. Ул. Льва Толстого, 29…

Ну и где эта Льва Толстого?! Где я вам её искать буду?!

Но Корчняк не откажешь: её сестра была с Изабеллой в Ханты-Мансийске (поселение для расконвоированных в 1943–1944).

Да и сама Оля (скромная трудяга, вдова) нравилась ему куда больше, чем все эти умники вокруг его жены (с системы-йоги и самбы-румбы).

Поэтому он аккуратно свернул и спрятал конверт во внутреннем кармане.

Прикрыл окно в номере. Снял с вешалки плащ.

На городские улицы сетка весны была наброшена.

Что сказать. Город расстроился за 19 лет. Особенно главные улицы – в бравых мундирах сталинской архитектуры.

Тогда почему стемнело на душе?

Метр за метром – всё угнетённее настроение.

«… Рассчитываем на тебя, Александр Фёдорович! На твои инженерные мозги!..»

«… Задача: до конца года подготовить проект заводов союзного значения!..»

Во какие голоса запели – из 1940 года.

До неловких подробностей помнил и собственные… гм-м… соловьиные арии того времени:

«…вы это мы, Шор! А мы это вы! И пришли мы к вам давать! Давать, а не брать!..»

«Тимоха, не волнуйся! Будет ещё и наш прах в этой земле! Будет её хлеб – нашим по праву!»

«Изабелла, милая, а видели ли Вы плавку чугуна?!. Вот так и мы, русские, несёмся в историческую даль – как молодой чугун из домны! Ленин и Сталин наши старшие горновые!»

Вот дурак! И как только слова такие вытаптывались в глине языка?!

Ну и самое неловкое:

«…если Изабелла Броди меня полюбит, то и Бессарабия, как дикий вьюнок, привьётся к Советской России…»

Ну да, привилась!

Они хитрые плуты, бессарабцы эти! Летом 41-го спокойненько приняли румынских бояр своих обратно. И Тимоху, начальника моего, первой же пулей…

А жена! Эх, предвидел бы наперёд, что такие у ней увлечения открются: система йоги… кубинские танцы, и что походка будет стремительно-мимолетящей… а голос чужим и неприятно в нос, и что радио на весь дом и все лампы включены с утра, и что детей не родит, и что всё вместе это сделает нас не сходными ни единой душевной полоской, глубоко и непоправимо чужими людьми… Эх, предвидел бы всё это в 1940 году – и в сторону бы её не посмотрел.

И вот – шёл он и шёл по городу, сколь особенному, столь случайному для всей его биографии (не погибни первая жена, не уехал бы с Кузбасса). Пока ноги не вывели к стадиону «Динамо». Весной 1941-го играли здесь в волейбол на первенство республики.

Почему-то именно здесь, у выкрашенных в синюю краску ворот «Динамо», ясно понял всю глупость предприятия. Возвращаться?! Через 19 лет?! Туда, где подорвали мои молодость и веру! В своём ли я уме?!.

Поэтому – решено!

Сваливаю.

Костик не поймёт? Ну и х. с ним. Ещё вопрос, кто кому обязан!

Я его на следствии прикрыл. Кто там был, поймёт: каково это, между допросами дневными и ночными, в вони-холоде-духоте подвальной камеры, придумывать, как дорогое имя обогнуть в следовательском кабинете!.. А он!.. Ну да, из лагпункта вытянул в 42-м! А чего бы и не вытянуть – когда ему сталинский мобилизационый план спущен из Москвы: переход на рельсы военной экономики, перераспределение металла по стране, концентрация капработ и матресурсов на строительстве оборонпредприятий Урала и Сибири! В том-то и дело! И чего бы ему толкового инженера за спасибо не прихватить, когда такие кадровые директивы спущены за подписью Сталина: «…инженеров-металлургов (з/к) и технически-грамотных рабочих (з/к) в полной мере привлекать к работе по специальности! С переводом на ПР (поселения для расконвоированных)!..» Да я на вес золота был в те дни, в свете сталинского мобилизационного плана.

…Как раз со двора женщина с мусорными вёдрами выходила – нестарая по виду, с красивой копной волос.

Но когда окликнула: «Вам кого?» – то голос оказался нехорош: в этакой возрастной, с трещинками, штукатурке.

– От Корчняк из Ленинграда! – ответил Волгин. – Конверт отдать!.. – и раскрыл портфель на весу.

– Петя, ИИП-42 от Хволы! – крикнула женщина вглубь двора. – Быстро!..

И поскольку Петя не откликался не то что быстро, но вовсе никак себя не выдавал, то, отложив ведро и всё говоря про какое-то ИИП-42, красивая женщина со старушечьим голосом поспешила вглубь двора, в его сочную слепую зелень, которой в этом городе набита каждая щель.

Несколько минут прошло.

Женщина вернулась.

– Ваша как фамилия? – спросила она из-за ворот. – Муж интересуется!..

Вот фокусы.

Прям ВОХРа на дому.

– Волгин моя фамилия! – отвечал Волгин с накипающей обидой. – Волгин Александр Фёдорович!.. Ещё вопросы есть?..

– Волгин, Петя! – крикнула женщина вглубь двора. – Волгин Альсан Фёдорч!..

5

Волгин. 19 лет назад.

Для исторического присоединения правобережного, кондово-молдавского края к семье народов СССР хватило всего одного, правда, по-летнему обширного (рассвет в 4 утра, закат в 10 вечера!) дня 28 июня 1940 года.

Пешие, конные, механизированные, вспомогательные части РККА, с утра до ночи проводившие организованную переправу на Днестре, были повсюду встречаемы как освободители, как братья.

Указ Верховного Совета об образовании Молдавской ССР (с объединением право– и левобережных областей р. Днестр в целостн. тер. – адм. единицу), был принят 5 недель спустя.

В рамках указа в молодую республику были направлены кадры гражданской администрации, партийного руководства, работники нархоза СССР, подготовленные для выполнения поставленных задач на новом месте.

Подготовка велась как в профессиональном, так и в идейном плане. Надо было вооружить людей. Ознакомить с письменными документами и археологическими находками – свидетелями родства народов: молдаван и славян.

«Геродот о скифах», «Тацит о венедах», «Повесть временных лет» об антах[51]51
  Скифы, венеды, анты – древнее название праславянских и славянских племён, обитавших на территории сегодняшней МССР


[Закрыть], «Карамзин Н.М. и Соловьёв С.М. о входе Приднестровья в состав Киевской Руси»… – на вооруженье! С тем чтоб работали спокойно. Чтоб не смутились, когда вражеское карканье («Оккупанты! Агрессоры!») достигнет слуха. С тем чтоб дали отпор.

Среди вооружённых и ознакомленных кадров – Волгин А.Ф., 1912 г.р., член ВКП(б) с 1935 г., русский, холост (вдов.), выпускник горного института (Ленинград, хим-металлургич. ф-т, вечернее отделение). Откреплён с места работы (Гурьевский металлургич. з-д, ст. мастер участков механич. обработки).

14.07.1940 по прибытии в столицу новообразованной МССР г. Кишинёв т. Волгин был принят в промышленном отделе ЦК КПМ, где получил направление в пос. Садово Оргеевского уезда.

«Рассчитываем на тебя, Александр Фёдорович! – объявили ему в промотделе (бывш. боярский особняк с тяжёлым, пожарно-ярким ковром на навощённом полу и с разукрашенной печкой в половину комнаты). – Задача перед нами поставлена вот какого направления: до конца года подготовить проект заводов союзного значения!..»

– Подготовим! – отвечал Волгин.

Он произнёс это со спокойной уверенностью и без малейшей рисовки. Но ответ его не встретил одобрения.

– Не торопись! – остановили его. – И не перебивай-те!..

Ну вот, даже на вы перешли от неудовольствия.

Он прикусил язык.

– До конца года… – повторили ему с разделением, – нам поручено составить… и направить в Нархоз СССР… проект промпредприятий союзного значения…

И приумолкли на полную минуту.

Удостоверились, что слушает и не перебивает.

И только тогда продолжали:

– …с тем чтобы уже в новом, 1941 году включили нас в текущий всесоюзный 5-летний план!.. Вы ведь металлург?..

– Да! – подтвердил.

И постарался, чтоб из голоса не вылупилось ничего, кроме этого простого «да».

– Хорошо! – отрывисто похвалил собеседник.

– Могу в Рыбницу! – предложил Волгин, ободрённый похвалой. – Я смотрел, там имеется база для металлургии!..

Хотел показать, что не вслепую приехал.

И с риском, что опять оборвут, но, честное слово, без всякой там рисовки, самыми простыми серыми словами, забурлил о своём Кузбассе, о своём Гурьевском комбинате, где и строительный цикл, и 1-я огневая лава 1-й доменной печи, и пуск турбогенераторов и коксовых батарей… – всё это он, при нём, ценой его пота, его рабочих смен через восемь. Он говорил строго по делу, даром что всего разносило от нетерпения (впрячься! в проект! предприятий союзного значения! работать! быть на острие! стряхнуть серую золу с души и мозга, тоску по Танечке[52]52
  Танечка – жена (1916–1939)


[Закрыть]).

– Ха, умный! – прервали его. – Рыбница – это советский край с 1924 года, там и без тебя дело делают!.. А вот посфыыыы. Садово через речку, это и есть бывшая боярская Румыния, феодальный строй, там-то ты и нужен! Для начала выведай там в плане сырья и путей сообщения!.. а также в плане местных промыслов, сложившихся исторически!.. А то, ха-ха, в Рыбницу захотел!.. Тебе сколько лет?..

– 29! – округлил (а было 28 с месяцами).

– А, ну молодой!.. – сказали примирительно. – Ты вот пойми! Тут тебе не Российская Федерация!.. И даже не Украина с Белоруссией!.. Тут не то что турбогенератор, тут бетономешалку в глаза не видели! Что виноград в корыте, что цемент с песком – всё ногами давят!.. А кстати! Про виноград!.. Едал когда-нибудь? Нет?.. Ну, значит, будешь есть!.. И я призываю тебя к спокойствию, Волгин! Чтоб без фанатизма! А то были случаи с нашими работниками… гм-м… вроде бы и кадры подготовленные, с дипломами от среднего технического до высшего, а повелись как дикари! Налетели на все эти местные дары природы, а потом дизентерия – раз!.. холера – два!..

– Я не налечу! – поклялся Волгин.

…

– Или баб своих в местный трикотаж пообрядили, – продолжали сетовать (после того, что несколько секунд моргали без слов, принимая к сведению это уверенное волгинское «не налечу»), – …и щеголять по городу пустили в таком виде: мол, новая мода по-лондонски!.. А на деле?.. А на деле это исподнее такое! Во стыд!.. Ну, ты чтоб не купился, ладно, Волгин?..

– Не куплюсь! – уверил он («Тем более, что и бабы нет!..»).

– Будь готов, что станут тебя в их веру клонить! – предостерегли напоследок. – Мол, мы аграрная страна, и как были огородники 500 лет, так и хотим огородниками остаться!.. Так вот! Вруби там свои инженерные мозги, Волгин! Предъяви им, что такое школа советского строительства!.. Сегодня у нас что, 7 июля, так? Значит, первый твой доклад – на тему «как помочь нашим молдаванам вырваться к социализму наикратчайшим путём» – жду от тебя 7 августа, то есть через месяц, идёт?!.

– Идёт! – поклялся он.

…

И – поехал, поехал.

Вместе с тремя другими командировочными.

Одному – куда-то в каменный карьер. Другому – в крепость на лимане… Но машину дали одну на всех. Мол, по пути.