Текст книги "Мое частное бессмертие"

5

В те же дни.

Рапорт-РНО-999°4 (112). Секретно. Багио. ЗН – Москве-2.

Мониторинг основных функций Претендента в течение 1-й партии… Темп. тела – 36–4. Верхн. артер. давление – 130, нижн. артер. – 85.

Рапорт-РНО-999°4 (113). Секретно. Багио.

Из разговоров Претендента.

Претендент: «Придумал!!! Я соберу пресс-конференцию и объявлю, что я… поляк!.. Ведь Ариадна Меркурьевна, бабушка моя, была полячка… Как ты думаешь, что будет, если я объявлю себя поляком?! Мол, поляки выдвинули меня!

Помощник Претендента: «Я думаю, что это глупая идея! Польша сателлит СССР! Поёт под дудку Кремля!»

Рапорт-РНО-999°4 (114). Секретно. Багио. ЗН – Москве-2. Мониторинг основных функций Претендента. 2-й партия. Анализ газов артериальной крови Ра0 = Fi0 (Рб – 47) – Рсо. Поглощение кислорода = СИ. 13,9. НЬ.

Рапорт-РНО-999°4 (115). Секретно. Багио. ЗН – Москве-2.

Мониторинг основн. фнкц. Претендента. 3-я партия. Центральное венозное давление (ЦВД) 12–14 мм рт. ст. в правом предсердии… После первого часа игры наблюдается рефлекторное увелич-е частоты сердечных сокращений, ведущее к увеличению сердечн. выброса…

Рапорт-РНО-999°4 (116). Секретно. Багио. ЗН – Москве-2. Мониторинг основн. фнкц. Претендента. 4-я партия. На втором часу игры снижение максимальной вентиляции лёгких от 140 до 128 л/мин вследствие уменьшения объёма вентилируемой лёгочной ткани и снижения бронхиальной проходимости.

Рапорт-РНО-999°4 (117). Секретно. Багио.

Из разговоров Претендента.

Претендент: «Ну, тогда я объявлю, что меня Израиль выдвинул, а?!. Всё-таки я еврей наполовину!»

Помощник Претендента: «Израиль – это не ко мне! Меня там подставили на деньги! Братья по маме подставили, ха-ха! Чтобы от семейного корыта оттолкнуть».

Претендент: «Но какой выход?! Выход какой?! Кто выдвинул меня?!.»

Рапорт-РНО-999°4 (118). Секретно. Москва-2 – Б-му. Багио.

Ход первых 4-х партий считаем удовлетворит-м. На когда планируется нанесение 1-го удара?

Рапорт-РНО-999°4 (118).

На 5-м часу игры у Претендента увеличение числа дыханий в единицу времени. Частое (22–24 вдоха в минуту) неглубокое дыхание.

Рапорт-РНО-999°4 (119).

Мочеотделение Претендента во время партии. Ходы 1–17 М. осм/П. осм=2.0, ходы 21–23 М. осм/П. осм= 1.8».

Рапорт-РНО-999°4 (120). Секретно. Багио.

Из разговоров Претендента.

Помощник Претендента: «Играй за отца и мать! Родители тебя на свет родили?! Значит, они и выдвинули!»

Претендент: «Нет! Не пройдёт. Потому что мать меня колотила в детстве, когда у меня зубы резались и я ей спать не давал! Её горсуд лишил материнских прав! А отец до смерти напугал меня в 41-м году, когда пришёл с позиций на полдня. Помню, входит он в дверь и, коротко обняв Олю, бежит ко мне! Но это был не он! А какой-то старик в колючей, плохо пахнущей шинели! С дырами вместо щёк и смертной тиной в глазах!..»

Рапорт-РНО-999°4 (121). Секретно. ЗН – Москве-2.

Мониторинг основн. фнкц. Претендента после 21-го хода 7-й партии: сердечный индекс (СИ) = СИ = 2,5–4,0 л/(мин-м²)…

Рапорт-РНО-999°4 (121-2).

Ударный индекс (УИ) Претендента после 30-го хода: средн. объём, выбрасываемый желудочком сердца с каждым сокращением, 35–40 мл/м²…

Рапорт-РНО-999°4 (122). Секретно. Москва-2 – ЗН.

В связи с отсутствием после 18 дней показателей превосходства в матче доложить: 1. об эффективности решения медико-биологических проблем. 2. о качестве сна и быстроте засыпания тов. Карпова.

3. об эффективности телеметрического датчика с характеристиками сна тов. Карпова и передачи данных на ЭВМ.

Рапорт-РНО-999°4 (123). Секретно. Багио. Б-й – Москва-2.

«Согласно вашей директиве заявлен отказ от рукопожатия

в начале партии».

Рапорт-РНО-999°4 (124). Москва-2 – Багио, Б-кому.

«Поздравляем!.. Ждём новых успехов!»

Рапорт-РНО-999°4 (125). Секретно. Багио. ЗН – Москва-2.

Из разговоров Претендента.

Претендент: Ты видел?! Он мне руку не подал!

Помощник Претендента: Ну, чтоб ты задёргался!

Претендент: Ага, ведь я никто! И звать меня никак!

Помощник Претендента: Ну вот! Задёргался!

Претендент: Эх, был бы я с Урала!..

Помощник Претендента: За…л (нецензурно) своим Уралом!..

Претендент: Это из-за Оли всё! Из-за того, что она Хвола вдруг! Ну вот кто она на самом деле?..

Помощник Претендента: Какая разница, кто она?! Вырастила тебя, и ладно! Спасибо ей скажи!

Претендент: А вдруг её шпионить поставили за мной?

Помощник Претендента: Что?.. С детства – шпионить за тобой?

Претендент: А вдруг?!

Помощник Претендента: Ты ё…? (нецензурно). Может, и я тогда шпион?!.

Рапорт-РНО-999°4 (126). Москва-2 – Багио, ЗН.

В свете успешной разработки психологического портрета Претендента и с целью дальнейшей деморализации – развернуть по месту проведения Матча (Baguio Convention Center) выставку – наглядный стенд о присоединении к России земель Поволжья, Урала и Сибири (включая Дальний Восток), организовать демонстрацию художественного фильма «Ермак» (с английскими субтитрами)».

6

В те же дни.

Витя Пешков. Москва.

Сдавали кросс на лыжах в Яузском бору. По ту сторону от железной дороги.

Четыре круга вдоль белого ольшаника.

Нинель[70]70
  Нинель – препод по физвоспитанию


[Закрыть] включила секундомер.

Все понеслись как угорелые.

Я один спокойно покатил (Нинель заказывала мне вино из Кишинёва. Зачёт у меня в кармане). Съехал в полуовраг и встал себе.

Здесь снег ещё не породнился с залогом земли, хотя и накрывал её вихревыми барханами. Деревья росли, наклонённые в одну сторону, и снег был в синяках от солнца.

Я встал у кустарника. Вето тишины опустилось. Вот тут бы и умереть! Потому что небо точно мокрой глиной было обшлёпано синью. И тишина такова, что я без разбега стал 30-летним, 40-лет-ним. Всего себя увидел в полной размотке.

И я дал себе слово, что никогда не пожалею о том, что я есть.

И о том, что я это я.

А потом вернулся на трассу, и чуть костей не собрал. Какие-то бабы налетели со спины.

«Лыжню!.. лыжню!..»

Чуть не смели нахрен.

Это были актрисы с герасимовского курса.

В том числе и Варя Н.

Которая не посмотрела в мою сторону.

Но клянусь – она стала свекольно-красной.

У, конформистка. Вечно в толпе.

Повсюду они ходят своим глупым шумным курсом: в столовую, в туалет…

Но куда ни повернусь – она.

Единичная, как напольное дерево в горшке.

Как из чёрной фотобумаги – вырезана из мира.

Уроки по танцу проходили у них на 4-м этаже. В фойе с толстыми колоннами и грудастым роялем по паркету. Старинные менуэты натаптывались там торжественно и манерно… – до звонка!

По звонку – всем гуртом вниз.

Лбы толочённые, удаль рабфаковская.

Парни атлеты. Девки – породистые, мордатые.

Мрамор лестниц резонировал от их гона.

И Варя Н. была частью их. Но она притворяется.

От отчаяния я свёрток открыл (ну тот, от Николая Р.). В нём был банный халат в подсинённую нитку.

Спустился в 203-ю к Илоне К.: «Дай мне номер телефона Вари

Н.!»

– А зачем тебе? – стала вредничать она.

– Халат передать!..

– Принеси, я сама передам!.. – фыркнула она недовольно.

Я растерялся. Точно Варя Н. уже пренебрегла мной. Хотя это была всего только Илона К.

– Да иди ты! – махнул рукой я.

И… свалил.

Вхожу в лифт – в нём полно народу. Какие-то аспиранты, арабы. Жёны арабов. Пьяные заочники.

Вдруг… дверка лифта стукнула за спиной: ещё кто-то втиснулся.

Илона К.

– На! – протягивает какую-то промокашку. – Желаю удачи!..

И ретируется из лифта.

На промокашке – 234-99-87 Варька

234-99-87.

3 месяца спустя.

Общежитие. Воскресенье. 9.45 утра.

Друзья уходят, оставляют мне комнату для… свидания.

Петриченко (грозно): «…и чтоб никакой тут прелюбы сотвори, понял?!.» (выходит).

Юсиф Алиев (по-заговорщицки тихо): «Жду смачного описания прелюбы сотвори!» (выходит следом).

Рубик выходит последний. Но потом, вспомнив о чём-то, возвращается.

Пробегает вглубь комнаты – почему-то на носках.

Снимает «Диалоги» Цицерона со своей полки («Памятники философской мысли», из-во Академии наук СССР).

Устраивает на моей.

«Пускай она думает, что ты умный!» – завещает мне.

И уходит.

Вот такие у меня друзья! С приколами! С недостатками. Но – верные. С добрыми сердцами. Вот, оставляют мне комнату – для… для… любовного свидания…

…о котором я так давно мечтал.

Это правда!

Это так и есть!

Это были такие 3 месяца, эх!

Напивался то и дело.

Палил гитару по этажам.

Без чувств валялся в коридорах.

…

А приду в себя – бегом к телефон-автомату (234-99-87… 234-99-87… 234-99-87… 234-99-87…).

Как Аю-Даг – за 2 телефонные копейки – вдавался в море её слуха. В 12 ночи, в час ночи…

Пока не охрабрел – в гости пригласить.

7

В ожидании Вари Н.

10 утра.

Шаги в коридоре.

Она?

10.20. Она?

10.35.

Надо же, как втюхался!..

10.45.

Она?

Эх, пропадаю прямо.

Как если бы разделся перед сном и повесил рубаху на спинку стула – а утром смотрю: что-то такое надулось в моей рубахе, пока я спал! Какое-то космическое тело.

11 утра.

Бедствие какое-то.

Как если бы 1000 сибирских пихт стояли в таёжном руне, а мне дело до одной-единственной упавшей иголки.

11.15.

Не пришла.

Не любит.

11.20.

Но почему?

Неужели оттого, что мне росту не хватает?

Сантиметра 4–5.

11.30.

Шаги по коридору.

Не она.

11.45.

Не она.

Но ведь я…

Я тот, из-за которого всё на свете.

Я тот, из-за которого Сталин наступил сапогом на Молдавию.

А чё, так баба Соня говорит!

Потому что, если б он не наступил сапогом на Молдавию, то мои родители никогда бы не встретились и я бы не родился на свет.

Но почему это не действует на Варю Н.?

11.50.

А потому, что она – толпа.

Вечно с сокурсниками.

Уж я этих её товарок, Машку, Катьку, Маринку… терпеть не мог. Сама наружность их, мордато-самоуверенная, наглая, была отказом мне.

И нет в ней ни одной зацепки за любовь, ну совсем не в моём вкусе.

12.00.

Тогда нафига я страдаю?..

Отчего сокрушаюсь с такой силой, будто вода попала в ухо и приходится высоко подпрыгивать на одной ноге?..

12.10.

Для успокоения – взял Цицерона с тумбочки.

Под Цицероном – коробка.

Та самая (список пунктов, по которым тов. Шор (Ильин) допустил недопустимые идейно-художественные просчёты и грубые фальсификации: 1. «О румынско-бессарабских «перебежчиках» в СССР (1935–1937). 2. «О вынужденной подделке румынско-бессарабскими перебежчиками своих оригинальных документов»…).

Приоткрыл крышку.

Бумаги какие-то.

«10.06.1941, Оргеев. Акты о принятии государством ниспоренского имения. 1. Рама лесопильная W12-А!.. 2. Брусоукладчик W14-1… 3. Станок плющильный… 4. Станок обрезной W12-G… 5. Станок заточной ТА-7… Кап. Рудягин: «А сам-то Иосиф (по слогам)… Шта… ште… барг где?..» Гр. Шанталь Стайнбарг: «Умер от болезни. Похоронен тут в Оргееве на еврейском участке!» Ст. лейт. Ильин: «Есть свидетельство о смерти в Оргееве?..»

Бр-р-р.

12.30.

И вот, ещё и по осьмуху не въехав во все эти брусоукладки, станки и свидетельство о смерти какого-то Иосифа Стайнбарга, я с холодком в душе определил почерк.

3-й Ша.

Так вот оно что!

Вот оно в чём дело!

Выходит, не быть мне русским поэтом.

И сапог сталинский не помог.

12.45.

Выходит, не быть мне любовником Вари Н.

13.20.

Но я буду!..

Буду!

И я знаю, что делать! Вот только Петриченко вернётся!

13.40.

Петриченко вернулся.

«Ну? Была?»

«Угу!» – соврал я.

И вернул Цицерона – на полку Рубика.

«Игорь, я креститься хочу! – объявил я вслед за тем. – В русскую веру!.. Устрой мне это дело через Третьякова Н.Н.!..»

8

Багио. Филиппины. В те же дни.

Рапорт-РНО-999°4 (136). Секретно. Багио. ЗН – Москва-2.

Из разговоров Претендента:

Помощник Претендента: Теперь про Олю-Хволу! Смотри, что мне прислали! Читай и всё поймёшь! Кто, когда и откуда! Даёт книгу.

Претендент (рассматривая книгу): Кто автор? Почему имени автора нет?

П-П: Суд пока не решил, кто автор!

Претендент (листая книгу): Оргеев какой-то… Где это?

П-П: Читай – там всё написано! И, главное, мы с тобой… тоже фигурируем!

Претендент: Я фигурирую?!

П-П: Ага, и ты! Будем считать, что мы тебя и выдвинули!

Претендент: Кто – вы?!

П-П: Весь наш семейный клан!

Счёт в матче 1:1 (после 11-й партии).

Рапорт-РНО-999°4 (145-6). Москва-2 – Багио. Б-му. Секретно.

На что 1,5 месяца ушло? Где игровая доминация? 1. Срочно доложить о практич. мерах в соотв. с мониторингом основных жизн. функций Претендента во время партии, особенно в напряжённые, решающие моменты игры. 2. Найти дополнительные факторы морально-психологич. давления. 3. Помощник Претендента (Пешков-Стайнбарг) – кто такой вообще?!». Москва-1 – Москва-2. «Пешкова-Стайнбарга – в разработку».

Рапорт-РНО-999°4 (152-1). Секретно. Москва-2 – Москва-1.

Выяснено, что помощник Претендента Пешков-Стайнбарг —

бывш. гражданин СССР». ЗН – Москва-1. «Выяснено, что в СССР проживают бывш. члены семьи Пешкова-Стайнбарга: жена и сын.

Глава Вторая

1

«…и сын».

Спустя месяц.

В храме пахло, как в погребе.

И хор пел нестройно.

Деревянные полы скрипели без конца, и кадильный пламень с трудом попалял дух старых досок.

От усталости меня судорога стала драть по левой икре.

Онемение от колена.

Май, 1982, село Отрадное, Белорусской железной дороги.

Я стал озираться. Наших пятеро (не считая Третьякова Н. Н. на правом клиросе). Толстяку Юсифу труднее всех – натощак с утра.

Я стал делать ему знаки. Ну, чтобы выйти, покурить. Подышать сельским духом. Послушать пение соловьёв в тихих ракитах вдоль ж.д. путей. Он бы вышел, если б не боялся Петриченко. И если б перед Третьяковым Н. Н. не было стыдно.

Но – ура. Подвинулась стена народа: это в левом приделе исповедь открыли.

Наконец-то.

Когда ждёшь очереди на исповедь, быстрее время идёт.

Из-за пиджаков и косынок я не видел, кто исповедует сегодня. Обычно исповедывал отец Василий в ярко-синей рясе и с каким-то припуганным несмелым взглядом. Точно после дождя глина под ногами поехала – такой взгляд. Зато перед ним исповедаться не стыдно. Но если из Москвы прибывало много народу, то рядом с его столиком выставляли и другой столик под ризой – для о. Владимира Шибаева или о. Валериана Маслова.

О, эти двое были сила.

Они исповедовали так, точно траншею копают.

Или деревянную изгородь сколачивают.

Или резиновыми выбивалками – пух! пух! – выбивают пыль из тяжёлого ковра.

Духовные тумаки так и прилетали от них!

И всё равно к ним пол-Москвы ездило. А к отцу Василию – никто не шёл.

Из сочувствия я встал в короткую очередь к отцу Василию. Два человека передо мной.

Пока он исповедывал их, я собирался с мыслями.

Как я попал сюда?!

А вот так и попал!

Ведь я и раньше верил. Задолго до Третьякова Н. Н. Задолго до самолёта, ставшего маленьким.

Л. И. Брежнев в снаряде кишинёвской «Чайки» – вот исток.

Чудо-гол Олега Блохина – вот направление.

Боги ручьёв, полей и васильков… – вот высокие берега!

Пушкин в Ленинграде – вот река в море.

Но сейчас мне стал нужен именно третьяковский русский бог.

И то сказать – нужен!

Потребен как само дыхание.

Ибо в Нём одном и Москва, и Варя.

Вот именно!

«Кто православный, тот и русский!» – учит Третьяков Н. Н. Должно ли мне идти против рожна?

И я свидетельствую, что весной 4-го курса родилась во ВГИКе православная церковь в катакомбах.

Братство навеки.

Но в чём же я исповедуюсь сегодня?

О, это полногрехий грех. Из 10 Заповедей. Не убийство, правда. И не воровство… А то, что между ними.

И Варя Н. причина его.

Косвенно, к сожалению.

Ну. С чего начать.

Наверное, с того, что была весна 4-го курса. А во ВГИКе учатся 5 лет, и только актёры – 4 года. Через месяц её не будет в этих стенах.

И тогда я набрал это 234-99-87 – трезвый как стекло.

Как сильно нагревшееся стекло.

Но всё-таки набрал. Решился.

Набрал и… пригласил!

В ресторан «Нарва» (на сливе Цветного и Трубной). Бедный такой кабак. Но я других не знаю.

В «Нарве». Спустя 2 дня.

– «Мастера и Маргариту»[71]71
  Дипломный спектакль их курса


[Закрыть] репетируете? – спросил я, когда мы уселись за столиком в «Нарве». – А ты хоть имеешь понятие, о чём на самом деле эта книга?..

У неё не было понятия.

Официантка принесла меню, и я перехватил его с ловкостью завсегдатая.

– «Мастер и Маргарита» – это Евангелие от Сатаны!.. – объяснил я негромко. – Абсолютно антиправославная вещь!..

И стал рассматривать меню.

Как раз нам плов подали. И выпивку в графинчиках.

– А ведь ты русский человек! – я налил ей коньяку в рюмку. – И твои корни – в православной культуре!..

Мой собственный тон (этакого Третьякова Н. Н.), пожалуй, удивлял меня.

Для хладнокровия я водки выпил.

«А кого ты играешь?» – спросил я, сделав вид, что не в курсе. «Маргариту!» – отвечала она.

Но я прошу не обращать внимания на восклицательный знак. Не было там восклицания (!) после Маргариты.

А дело вот в чём. В детстве я каждое лето проводил в Одессе, где синедузое море и спутанные пряди солнца на воде. И только однажды я побывал в Одессе зимой. Так вот, Варя Н. была зимнее море. Она не умела восклицать.

Это душа моя восклицала.

– Мои поздравления!.. – воскликнул я. – Ты играешь ведьму!..

И пристукнул черенком вилки о скатерть.

Мы выпили.

По крайней мере – выпил я.

И рассмотрел её – впервые с тех пор, как мы сошлись сегодня.

Она показалась мне постаревшей. Старше меня на 10 лет.

Лицо её было каким-то удлинённым, с немолодой кожей.

От белокурой миловидной кукольности не осталось и следа.

И глаза были тусклы. Точно она старше меня, не на 10 лет, а на 20.

– Ну, вот сама подумай! – забормотал я, охмелев. – С Мастером она… что? С Мастером она мужу изменяет!.. Ага?..

Здесь она прямо выставилась на меня своими зелёными, своими точными глазами.

На один миг с её лица щит был поднят.

И хотя она не подтвердила «Ага!», равно как и не возразила «Нет, не ага!», я прозрел. Увидел всё, что надо увидеть.

Попробую объяснить.

Вот, допустим, имел место ледниковый период на Земле.

Палеолит какой-нибудь. Миллионы лет до человека. Но – внимание! – ЭВМ были уже тогда. А также телефон и радио. Пенициллин и антибиотик. Самолёты и атомоходы. С первых дней Творенья это всё пребывало в нём.

Просто щит не был поднят.

Вот так и лицо Вари Н.

Всё моё будущее в нём заключено.

– А взять Мастера! – в волнении я заёрзал на стуле. – Кто он, этот Мастер?.. – и повертел головой по сторонам.

Ресторан «Нарва» был однокомнатный, в десяток столиков.

День будний.

Мы единственные обедаем.

– Мастер, – прошептал я с видом высокого испуга на лице, – это одна из главных степеней посвящения, знаешь, у кого?..

Я смотрел на неё, ожидая, когда прекрасное её лицо последует моему волнению.

И оно последовало.

Послушный ответный ужас наметился в нём.

Это был наигранный ужас. Но она старалась.

«У кого?» – спросили её глаза.

– У масонов! – заключил я одними губами.

Ура, дело двинулось!

Сейчас я открою ей глаза – на всё на свете. В том числе и на роман «Мастер и Маргарита». Открою ей, что он буквально пропитан символикой масонской и… сатанинской! Да-да!

То-то я Златоуст.

В упоении я наметил план: открывание глаз на «Мастера и Маргариту» → чаемый духовный переворот → побег в Отрадненскую церковь → принятие Св. Крещения…

Вот прямо завтра – в Отрадное с утра!

Ещё до первых петухов!

И мысленно я увидел нас в рассветной электричке. Москва (Белорусск. ж.д.) → Беговая → Тестовская → Фили… → ух, кайф какой!.. → Рабочий Посёлок → Сетунь → Немчиновка → и здесь я на месте дал обет Владыке Мира… → Немчиновка → Трёхгорка → Баковка… → и вот тут, значит, я дал обет Владыке Мира → о том, что ничего у меня с ней не будет… → ну в том смысле… → Трёхгорка → Баковка → Одинцово… → о том, что ничего у меня с ней не будет, пока не обвенчаемся как супруги… → Баковка → Одинцово → Отрадное!!!

Но она вдруг объявила, что ей пора.

И лицо стало такое, точно весь обед мы о погоде болтали. Или о какой-то другой ерунде.

Всё перевернулось в одну минуту.

От неловкости я с собственного лица сполз. Как пальто с плечиков.

Но – всё пропало.

Похолодев, я последовал за ней в гардероб.

Гардероб был тесный.

Дождь за витринным стеклом.

Подавая ей курточку, я думал, что сейчас мы разойдёмся по своим дождям-ветрам, метро-автобусам, а я так и не объявил ей главного.

А ведь мы расходимся навсегда – за порогом этой «Нарвы».

Во второй раз она не придёт слушать про масонов. И про сионистов.

Что же делать? Что делать?

– Я люблю тебя! – объявил я, едва мы на улицу вышли.

Но день был какой-то пересвеченный, белый. Не понять, что у неё в глазах.

Она стала торопить с расставанием. Мол, «ну хорошо, хорошо… ну ладно, ладно…».

И вид её при этом стал несчастный, злобный.

Тогда – с этой своей голой любовью – я стал надвигаться на неё, а она отступать с шипеньем.

Модная, но несуразно-большая куртка синела на ней до колен. Жёлтые штанишки как два тонких прутика выглядывали из-под неё.

Вот тебе и Одинцово → Отрадное. Вот тебе и Фили с Баковкой.

От винта, Витька!