Текст книги "Мое частное бессмертие"

11

18 лет спустя.

Ленинград.

– Волгин! – передали в цеху по громкой связи. – Альсан

Фёдорч!.. В партком!.. Быстро!..

Литейный завод турбомашин. Металлургический цех.

Он думал, это по поводу облигаций. Вчера на волейболе попался Степаненко на глаза, и тот пристал: организуй там у себя народный почин об уценке облигаций займа… Вот зануда!.. А что делать?..

Не сняв спецовку, а только слегка намочив и пригладив волосы в туалете раздевалки, Волгин двинул по малоосвещённому и точно погнутому коридору, с этажа на этаж, с лестницы на лестницу, по ходу всего огромного заводского замка.

В парткоме он надеялся откосить: мол, для народных починов у вас общественники есть, а я простой техперсонал, и у меня квартплан горит…

Но, войдя в высокую и тёмную, с малым окошком под потолком, приёмную парткома и будучи с порога (и рта не успел раскрыть!) схвачен-подхвачен и введён к парторгу в кабинет… вошёл и обмер —

…увидев не добродушного зануду Серёжу Степаненко (приличного волейболиста, надо отметить, с хитроумным «чик-чик» из-под сетки), а

…однорукого, худого, с запавшими глазами под выпуклым жёлтым лбом Глухова Игоря Сергеевича, директора «Литейного», и…

…Дормидонова из 1-го отдела.

А парторга Серёжу Степаненко он увидел только в 3-ю очередь.

Тот сидел не рядом, а через пропуск нескольких стульев от начальства, как будто не у себя в кабинете.

От растерянности Волгин не придумал ничего лучшего, чем… присесть. С грохотом отодвинуть крайний стул и присесть.

– Кто садиться разрешил? – донеслось до него в следующую минуту. Подлетел на ноги.

За 8 лет работы на Литейном он лишь несколько раз видел Глухова вот так вот рядом – в цеху компрессмашин, на разносе, который тот устроил техсоставу: построил в линейку и шёл от одного к другому, смотря в лицо и говоря что-то нападающе-злое, прямо оскорбительное, но всё не такое дурное, как сами глаза его, впавшие, больные (ранен-перекромсан в войну), не видящие тебя, но переламывающие твой встречный взгляд с грубым, окончательным презрением.

– А вот теперь садись! – добавил Глухов. Волгин остался стоять.

Не то чтоб испугался (он и тогда, на разносе у компрессмашин только делал вид, что напуган). Но пускай думают, что боюсь их.

– Садитесь, Волгин! – прикрикнул Дормидонов.

(Ещё один х-р собачий!)

Сел.

– Министру в Москву писал? (это Глухов). Не писал?.. А по какому делу… в Москву тебя министр вызывает?..

…

– О чём вы, Александр Фёдорович, министру писали? Поделитесь!.. (Дормидонов).

…

– Ты, что, Волгин, на войне не воевал? Про субординацию не слышал?.. (Глухов). Как так – минуя директора завода – министру писать?!

…

– Александр Фёдорович на войне не воевал! (Дормидонов, иронически).

…

– Ну? Язык проглотил? (Глухов). Выкладывай, о чём министру жаловался?..

…

– Вот как ты так, Альсан Фёдорч, не пойму (Серёжа Степаненко, робко), ведь ты бы с любой критикой, если таковая есть, мог на собрании слово попросить! А министру-то зачем? В нарушенье субординации?!.

…

– Вы, главное, Волгин, не упустите из виду (Дормидонов), что вы по амнистии освобождены!.. А не по оправдательному!..

– Он что, сидел? (Глухов, удивлённо).

…

– Ну ладно, вот что! (Глухов, устало). Не послать тебя в Москву я не могу, раз министр требует!.. Но поедешь не сегодня!.. Серёжа! Степаненко!..

– Да, Игорь Сергеевич! (Степаненко, с готовностью).

– Дай ему мой доклад, тот, что для городского партактива!.. И ты на это обрати внимание, Волгин! Полное внимание! Сейчас тебе под расписку мой доклад дадут! Чтобы вызубрил как отченаш! По нему и будешь министру докладывать!.. Костюм-то есть?.. А галстук и всё такое?.. Ты свози его в парикмахерскую, Степаненко!.. (подобревшим голосом) Проконтролируй внешний вид!..

– Проконтролирую, Игорь Сергеевич! (Степаненко).

– И помните, Волгин!.. Не в один конец едешь!.. (Дормидонов). Ехать обратно тоже придётся!.. И ответ держать!..

Волгин, хотя и играл онемевшего со страху дурака перед заводским начальством, быстро смекнул, в чём дело. Понял, откуда ветры дуют!

И не только откуда, но и – куда!

Костик Морев, старший братка, бросил канат с высоты.

Выполняет обещанное.

Хорошо б на ЛМЗ (Ленинградский металлический) начотделом.

Ещё в 53-м году, когда вышел волгинский срок на поселении, Костик сам открыл эту тему:

«Тебя в каком году… гм-м… сместили?.. В 40-м?.. Так вот, Саньк, на уровень 1940 года я тебя выведу без вопросов!.. А уж дальше – сам карабкайся!..»

На уровень 40-го?

Сильно!

Для справочки: в 1940 году Волгин А.Ф., в 29 лет (!), главный инженер РПК «Оргеев», это первый комбинат союзного значения в МССР! На ЛМЗ таких должностей ну 3, ну 4 от силы. Мог бы и замять Костик. Притвориться, что не помнит! Да вот же не замял!

Хотя Волгин ему не писал!

Это Глухов с Дормидоновым придумали со страху – раз, мол, министр требует в Москву, значит, Волгин ему кляузы писал.

А ни фига! Никогда в жизни – первый – я Костику не писал.

Нет, ну было 1 (одно) письмо.

Зимой 1942-го.

В виде арестантской шапки, подброшенной в небо.

Но то в Вижае, Ивдельлаг. Ввиду близкой смерти. Полгода только отмотал, а уже ни капли жира под кожей. Ноги отекли, колени не сгибаются, обе ступни в трещинах. Не раз уж думал: хотя бы высшую меру в исполнение привели, а не меняли на 10-ку. Потому что никогда бы 10-ку не отбил. 5-ку ещё м.б., и то если на хозработах! Но 10-ку?! на тех лесных нарядах?! с теми нормами выработки?!.

И тогда – вот какое чудо случается.

Чудо (зима 1942-го).

После ужина влетает бригадир в барак: «Ты… ты… ты… ты… – пальцами в людей, – …на плац! Посадка в машины, и строить тепляк для не знаю чего! Такая разнарядка!»

Ночью?! Для «не знаю чего?!.»

Тут в дневное время холод на минус 35 держится!

Сколько же в ночную?!

И что?! Сажают в грузовики. Прибытие на участок. Выдача инструмента…

Работал с одной мыслью: околею или не околею до утра.

И вдруг… кавалькада «ЗИСов» под прожекторами…

Быстрая группа гражданских в хороших пальто.

С техдокументацией в руках.

Обход объекта (эвакуированный завод).

И… Костик среди них…

В нескольких шагах от волгинского стапеля.

Снял шапку, бросил в небо (не кричать же «Костик!.. Ко-о-о-стик!..» при автоматчиках с собаками)!

Спасён!..

Из Вижая – в пункт для расконвоированных в Свердловск! На завод тяжёлого машиностроения.

С тех пор я Костика не дёргаю по пустякам. Ни писем не пишу, ни шапок в воздух не кидаю… С тех пор он сам, по своей инициативе встречи назначает.

12

Через 2 дня.

Костик.

Москва. Госкомитет химического и нефтяного машиностроения.

Костик встал из-за стола и пошёл, хромая, навстречу Волгину.

Хромота добавляла ему внушительности: при малом росте он казался квадратным.

И если был на свете человек, мало того, что в курсе, откуда та хромота идёт (лягучий конь Артём в Яснях в 1922-м!), но и оказавший Костику первую помощь (в 1922-м он конюх, а я подконюшенный его), то этим человеком был я, Санька Волгин…

И улыбка у Костика осталась та самая: вдруг его широкое, с ямочками, как у деда Локтиона, лицо поехало и стало обаятельно (как в 30-м году, когда он из колхоза без паспорта ушёл, и ни милиция в райцентре, ни ОГПУ Кузбасса дорожку ему не загородили – подкупленные такой улыбкой!), но на полпути ямочки превратились в две металлич. скрепки, удержавшие лицо от сплывания в совсем уж глупую радость.

– Поедешь в Кишинёв зам. главного технолога в новое ТэО! – с ходу объявил Костик. – Там главтехнологу 59, через год сменишь! А с него я тебя в главные инженера выведу! Дай три года на всё про всё, потому что я и так народ там поснимал. Ну как, доволен?..

И, поскольку Волгин только моргал и тихо откашливался, Костик повёл дальше.

– Мы с Тихон Иванычем, – повёл он, – положили Предсовмину план на стол! Тихон Иваныч – это министр среднего машиностроения, – пояснил со значеньем. – Так вот, положили мы план о металлургии и энергоресурсах в свете атомного развития, и Предсовмина подписал при нас, я тебе копию дам. Теперь от Кишинёва мне надо насосы артезианские для водоснабжения, это раз, и насосы для моего машиностроения, это два. Такая база в Кишинёве сейчас первая по европейскому поясу Союза, я там был и два завода скрестил под это дело. Ну и пора Кишинёву долги Союзному Центру отдавать, это три. Предсовмина так и говорит, что сколько вкачали в них с 40-го года, то пора и отдавать!..

И, показав на своё величественное бюро, предложил Волгину присесть, взять ручку, бумагу, и сейчас же, не сходя с места, писать «по собственному» к себе на Невский.

Но то ли потому, что не нашёл нужным поинтересоваться, как семья, здоровье (а ведь 4 года не виделись), то ли ещё почему, но Волгин к бюро не подсел и авторучку в руки не взял.

Более того, он густо покраснел, надулся и стал кочевряжиться.

Мол, не поеду в Кишинёв.

– Поедешь! – заверил Костик.

И в глазах его встало выражение неопределённое, впервые давшее о себе знать в 1934-м, в Тергешском руднике, когда Костик из простого проходчика, каких на Кузбассе миллион, стал отвечать за книгу добычи, и вся шахта кинулась забегать ему дорожки.

– Не поеду! – с горьким упрямством повторил Волгин и, задрав голову, стал внимательно рассматривать деревянную панель над оконным карнизом.

Невежливо, конечно, – пялиться в сторону, когда старший брат стоит перед тобой и обращается к тебе.

Но не любил он это неопределённое Костикино выражение.

Это когда ты говоришь ему, допустим: а деда нашего Локтиона любимая песня была про Ермака, верно?.. а корову нашу звали Игура, так?.. а первой твоей любовью в Яснях была Ирина Осипова, дочка ссыльного учителя химии, правильно я говорю?.. – то в ответ он – ни да, правильно, ни нет, неправильно, а только неуловимой игрой лица транслирует неопределённость.

Ничего, мол, не обещаю.

– Ладно, как здоровье супруги? – пошёл на попятную Костик. – Она медработник у тебя?.. (ага, помнит!)… или кто?.. (ага, спохватился, что чести много – помнить, кто она!)…

– Здоровье так себе! – выдавил из себя Волгин. – Всё-таки туберкулёз был!..

– Не бойся, – ответил Костик, – трудоустроят её в Кишинёве! Это само собой!..

Но так бездумно-легко, так поспешно-брезгливо прикрыл он тему супруги, что Волгин всё-таки обиделся. Причём – шумно.

– Меня там сломали всего, в Молдовании этой! – поднял он голос. – Не реабилитирован с 40-го года! И что же, снова ехать работать на них – после всего, что было???

– На них? – Костик мягко прикоснулся к рукаву. – Почему – на них?.. На меня!.. Мне-то ты хочешь помочь?..

– Тебе? – задохнулся Волгин.

И… дрогнувшим голосом:

– Да за тебя я… жизнь отдам!..

– Нет, ну ты мне долго живи! – просиял Костик. – Не будем, Саньк, торопиться в этом плане!.. Но зря я, что ли, комедию там ломал!.. с молдаванами этими?..

И, поймав непонимающий, скорбно-недоверчивый волгинский взгляд, нарисовал на лице простодушное удивление.

– Я чё, не рассказывал?..

(Вот интересный, это когда он мог рассказывать!)

– Не встретили союзного министра!.. – с огорчённым, даже убитым видом поделился Костик.

А потом вдруг – съехал на такой домашний, молодой такой хохот, что железные скобки выпали из щёк и на их место две ямочки вернулись. И глаза стали как в Яснях в 20-х годах, и как на Тергешской шахте-руднике в 33–34-м, до того, как книга добычи к нему попала.

Этот смех и победил.

– Зря я шофёра киевского, – гремел Костик, – полдня по Кишинёву возил?.. аха-ха!.. на «Чайке»… среди телег молдаванских!.. аха-ха… аха-ха…

Вот уже и Волгин – помимо воли – подсмеялся ему.

Ничего не понял (какая «Чайка», какие телеги молдаванские?), но подсмеялся.

Потому что – вот он, брат. Без спеси, без неопределённого выражения. Но тот самый брат, что ещё до побега своего из Ясней поехал в облсельхозснаб в Иркутск, где ему никто не кум, и выбил трактор, два триера и… комбайн! Первый комбайн в Бийской области! В 30-м, кажется, году.

Вот такой он обаятельный, когда хочет.

13

«Зря я шофёра киевского… ха-ха… полдня по Кишинёву возил?!» Месяц т. н.

Член ЦК КПСС, Министр СССР (Предгоскомитета химического и нефтяного машиностроения), друг и доверенное лицо Предсовмина СССР, Морев Константин Иванович находился с рабочим визитом на металлургических предприятиях Донбасса, когда референт передал ему срочную телефонограмму.

6 мая 1960 года, посёлок городского типа Энгельс Донецкой области.

Вскоре, в тот же день, правительственный ГАЗ-13 «Чайка» (автобаза упр. делами ЦК Компартии Украины) в сопровождении эскорта мчался по маршруту «пос. городского типа Ильичевск – г. Кировоград – г. Кривой Рог – г. Николаев (краткая остановка для ночного отдыха).

Утром 7 мая в посёлке городского типа Кучурган (р-н границы УССР и МССР) Министра СССР согласно протоколу должны были встречать (телефонограмма отправлена заблаговременно) представители парт. и отрасл. организаций Молдавии, но встречающих не было.

После 40-мин. ожидания Министр вынужден был отпустить эскорт и продолжать путь вглубь одной союзной республики на автотрансп. средстве с дорожн. номерами другой, без автомобилей эскорта, полагающихся согл. протоколу.

7 мая (13 час. 24 мин. по Москве) ГАЗ-13 с находящимся в нём Министром СССР пересёк пост ГАИ на южном въезде в г. Кишинёв (столица МССР), о чём дежурным сотрудником доложено по тлф. связи в ЦУ ГАИ, оттуда сообщение передано в ЦК Компартии МССР.

Водитель ГАЗ-13 «Чайка», не будучи местным жителем, оказался не знаком с маршрутным планом в пределах г. Кишинёва, вследствие чего последовала новая потеря времени.

Только в 15 час. 12 мин. автомобиль Министра СССР выехал на пересеченье ул. Мунчештская и Тираспольская перед проходной Кишинёвского электромеханич. завода им. Котовского.

У проходной собралось всё отраслевое руководство республики, но выезжавший из ворот трубовоз (тягач и полуприцеп) ещё более затруднил встречу высокого гостя.

Вечером 07.05.1960 в ЦК Компартии МССР состоялось совещание тов. Морева К. И. с Первым секретарём ЦК КПМ тов. Бодюлом, в ходе которого т. Бодюл был проинформирован о постановлении Совмина СССР «Об объединении кишинёвских заводов: им. Котовского (механический з-д) и «Гидромаш» (герметичных насосов) в ПО «Молдавгидромаш» с подчинением Госкомитету химич. и нефтяного машиностроения при Совмине СССР (Председатель Комитета т. Морев, министр СССР).

Тов. Бодюл был также проинформирован о том, что з-д «Гидромаш» выводится из структуры Мин-ва нефтехимич. промышленности СССР.

В ходе совещания был также поднят вопрос о недопустимой халатности при организации встречи Министра СССР, проявленной руководством завода им. Котовского.

Первый секретарь ЦК КПМ принёс извинения Министру СССР и заверил в том, что виновные понесут ответственность.

Комитетом промышленности и индустриального развития при ЦК КПМ вынесено постановление: «За проявленную халатность и другие недостатки в работе освободить директора завода им. Котовского тов. Шиндлина Р. А. и главного инженера тов. Беспалова П. Р. от занимаемых должностей».

Между Министром СССР, Председателем Госкомитета химического и нефтяного машиностроения СССР тов. Моревым и Первым секретарём ЦК КПМ тов. Бодюлом было достигнуто понимание в вопросе кадровых назначений в новообразованное ПО союзного значения «Молдавгидромаш».

Кадровые назначения.

Ленинград. 5 дней спустя.

Вечером в гостинице «Украина», где Волгину дали номер (домой к себе Костик никогда не приводил), Костик поведал следующее: Министерство среднего машиностроения, с которым Костик провёл через Госплан общий проект, – это сила: вся спецтехника для Атомной Ст. проходит по их структуре. И потому в союзе с ним (Костик поставляет ему лучшие в стране насосы с новообразованным ТО «Молдавгидромаш»), Костик входит в союз с атомной оборонкой, понял?! Отныне качать его насосам ракетное топливо в секретных шахтах.

Отныне качать его насосам сжиженный газ на секретных морских причалах.

Про шахты-причалы Костик не проговорил вслух.

А – золотым пером – набросал схемку на листке: «Усваивай!..»

И, дождавшись, пока Волгин пробежит глазами и усвоит, отобрал, порвал на мелкие кусочки, ссыпал в пепельницу и поджёг спичкой.

И дальше говорил нормальным голосом, хотя и при включённом на порядочную громкость радио.

– Есть тут такое Министерство нефтехимии, – поведал он далее, – те ещё умники! Посмотри их капиталовложения в МССР! На 3 рубля капиталовложений в 20 лет. Зато первые с большой ложкой у котла! Этот их Шиндлин, например! Шиндель-Шпиндель!.. Которого я… прямо в кабинете Бодюла (и снова затрясся в смехе) с завода Котовского снял… так он просто их агент, Шпиндель этот! Они себе насосный главк открыли в расчёте на него, науськали: чтобы грёб под себя в обход моих заводов. Я в Ростов-Доне завод резинотехнических пустил ещё в прошлом 5-летнем плане, и что эти умники! Запускают линию РТИ у Шпинделя! Это как определить: чтоб с нуля на чугуно-литейке РТИ пустить?!. Лично я определяю это как вредительство!.. И это только один пример!..

– Согласен, – качнул головой Волгин, – та ещё пятая колонна – этот Шиндель! И завод Котовского, если копнуть, – это досоветский завод Мойши Майзелса, и Шиндель при румынских боярах там работал. Хоть я не антисемит, у меня вот Белка, Изабелла (всё не терпелось перевести на личное) сам знаешь кто!..

Но – на личное – Костик не перевёлся.

Он с чудесным выражением внимания, волнения, работы мысли выслушивал про пятую колонну, Шпинделя и Мойшу Майзелса. А вот про Белку – мимо ушей.

– А гальваника, допустим! – продолжил он, когда Волгин умолк. – Открыл Шиндель участок по гальванике! Чтобы только в ПМК «Оргеев» на оцинковку не возить! А ПМК «Оргеев» – это же моё отраслевое! Какие я туда фонды чугуна провёл!..

– ПМК «Оргеев»? – чуть не подпрыгнул Волгин.

– Ну ладно, он своё получил, Шпиндель этот, – не слушал Костик, – сейчас-то у него много времени свободного – обдумать грехи! А также эти умники из Нефтехимии! Знаешь, мимо каких бюджетов они теперь проедут! Мимо каких направлений в нархозе!.. Вот так!..

Выпили ещё по одной, (пред-?)последней.

– Давай за ПМК «Оргеев»! – попросил Волгин. – Детище моё!..

– Давай! – согласился Костик.

Выпили.

– Но война не окончена, Саньк! – брат посмотрел на часы. – Будут ещё козни, будут! Ведь до сих пор полно там шпинделей в своём роде! И ты прав, пятая колонна жива, не зря мы им стрелковое оружие не доверяли в войну, бессарабцам этим!..

– А меня? – не утерпел Волгин. – В Ивдельлаг – тоже не зря?..

– Тебя? – растерялся было Костик.

Но нашёлся.

– Зато теперь ты человеком едешь в Кишинёв! Немаленьким человеком! Чтобы стать там моими ушами!.. моими глазами!.. моими мозгами!.. – и звонко цокнул ногтем по бутылке. – Ну, наливай, чего ждём?!.

– А на ПМК «Оргеев»?.. – переспросил Волгин, наливая. – Могу ли я на ПМК «Оргеев» быть твоими ушами… и мозгами?..

14

Волгин. Через 2 недели. Кишинёв.

…Как раз со двора женщина с мусорными вёдрами выходила – не старая по виду, с красивой копной волос.

Но когда окликнула: «Вам кого?» – то голос оказался не хорош: в этакой возрастной, с трещинками, штукатурке.

– От Корчняк из Ленинграда! – ответил Волгин. – Конверт отдать!.. – и раскрыл портфель на весу.

– Петя, ИИП-42 от Хволы! – крикнула женщина вглубь двора. – Быстро!..

– Проходите! – позвала она через несколько минут. – Он в гараже!..

В гараже.

Коричневая, в серых озерцах некрашеного металла, «Победа» стояла на кирпичах.

Под правым крылом лежал в скрюченной позе мужчина.

В полумраке гаража Волгин не увидел бы его, если б женщина прямо к нему не подошла и не шепнула что-то.

Кое-как он выправился из-под «Победы».

Отставил паяльную лампу.

Уселся на картонке.

– Товарищ… Ильин?!. – беззвучным как у рыбы ртом сказал тогда Волгин.

Это был тот самый Ильин… («Будут как миленькие Пушкина мне учить! «Полтаву» наизусть декламировать!..») из Наркомпроса. Просто как две капли воды.

– Дура! – отвечал Ильин, отирая ладонью пыль с лица. —

По радио бы ещё про эту ИИП-42 объявила!..

И перевёл на Волгина колючий взгляд.

И таким разяще-неприязненным, угрюмо-недоверчивым был его вид, что вся многолетняя оскорблённость, набравшаяся в нижних и верхних слоях волгинской души: за отчима, умученного на Таймыре, за опозоренную Таю Григоренко в Яснях, за Танечкину лютую смерть в шахте-руднике, за непрошибаемую отчуждённость Идл-Замвла, за садистов-следователей Горюнова – Подняковаса, за Ивдельлаг, за бессарабскую пятую колонну, за предательскую пулю в предпоссовета Тимоху, за мелкую расчётливость старшего брата Костика, за Изабеллу с её румбой-йогой, за собственную окончательную усталость и, наконец, за этого вот злобного дядьку под «Победой» на кирпичах… – в один миг всё это поднялось в Волгине до высоких гор.

– Эй, вы что! – крикнула женщина вслед. – Конверт отдайте, это от жениха!..

Но Волгин только выругался. И ускорил шаг…

Я вам не курьер. Не почтальон.

Сами себе бумаги доставляйте от женихов.

А я всё Оле верну.

Ещё ускорил шаг. Понёсся бегом.