Текст книги "Душой уносясь на тысячу ли…"

Издавна вдоль Великого шелкового пути вместе жили и трудились различные народности. Одни племена кочевали, переходили с места на место по бескрайней пустыне, перегоняли табуны лошадей и стада коров и баранов в поисках хороших пастбищ. Другие занимались пахотой и усердно работали на клочках земли, расположенных поблизости от воды. Для местных вода – это жизнь, счастье и надежда. Если есть вода, то есть земля, если есть земля, есть хлеб, а где хлеб, там и люди. В таких условиях можно выжить, только помогая друг другу. Рисунки в пещерах показывают нам людей разных национальностей, но все они стоят рядом, вместе делают важные для них дела. Полагаю, что те, кто выкопал эти многочисленные гроты и создал настенные росписи, не принадлежали к одной народности. Человеческая жизнь скоротечна, их давно нет в живых, но дружба между ними продолжается. История Китая подтверждает простую и безыскусную истину – все люди, как в прошлом, так и теперь, стремятся к братской любви. Вот почему настенные росписи Дуньхуана вызывают столь теплые и светлые чувства.

Думаю, на этих стенах изображены не только народы, жившие на территории Китая, но и те, кто приходил сюда с караванами по Великому шелковому пут из дальни стран. Я видел фреску с Буддой, достигшим нирваны, и рядом с ним были изображены люди, внешне совершенно непохожие: у одних были светлые волосы и курносые носы, у других – высокие скулы и маленькие глубоко посаженные глаза. Одежда их тоже различалась. Вероятно, художники намеренно изобразили вместе представителей разных национальностей. Территория Синьцзяна и Ганьсу с древности была местом, куда стекались народы со всего света, здесь сосредоточились главные мировые цивилизации – китайская, индийская и греческая; сюда проникли мировые языки – индоевропейские и относящиеся к другим языковым семьям; тут взаимодействовали основные религии – буддизм, ислам и христианство. Литература, музыка и все другие виды искусства разных народов оказывали взаимное влияние, шел обмен товарами, животными, растениями. Все это, как неизгладимый след, запечатлено внутри пещер.

Мне вспомнился период расцвета Великого шелкового пути – беспрерывный, тянущийся на десятки тысяч ли поток людей, верблюдов и лошадей. Верующие, дипломаты, ученые, торговцы и многие другие – каждый найдет здесь то, что ищет: прибыль, знания, веру. Они живым потоком движутся они по огромной пустыне, и чем дальше проникает этот поток, тем больше вокруг песков, но те из них, кто обещал дойти до храма, рискуя жизнью, пересекут реку Памир.

Сегодня картина значительно изменилась – перед глазами лишь гладкие дюны да клокочущий желтый песок. Великие города прошлого – Гуанчжоу, Юймэнь, Гаочан, Цзяохэ – давно превратились в руины. От них остались лишь полуразвалившиеся стены, обдуваемые ветрами, – в лучах заходящего солнца они дарят тем, кто уносится мыслями в древность, бесчисленные сюжеты для стихов. Шелковый путь прервался, но его заменят другие дороги. Свет Будды сияет теперь не так ярко, как раньше, зато преумножился человеческий свет. А еще остались такие художественные сокровища, как пещера Могао в Дуньхуане. Народы всего мира восхищаются ими, и я ощущаю день вчерашний как сегодняшний, чувствую славу прошлого, надеясь, что мы передадим ее в будущее.

Вечером, находясь под впечатлением от собственных размышлений, чувств и фантазий, я вышел из маленькой гостиницы, чтобы прогуляться в одиночестве. Легкий туман уже опустился на землю, сумерки накрыли все вокруг. Пески вдали погрузились в дымку. Появившаяся над горами Дуншань луна обрызгала верхушки гор и леса прозрачным серебристо-серым светом. Днем под старыми вязами сидели несколько путешественников, сейчас же тут не было ни души. Было тихо-тихо, и лишь журчание воды в маленьком ручейке нарушало покой сумерек. На сердце вдруг стало так благостно, словно во всей вселенной остался я один. Моя фантазия снова разыгралась. Я вспомнил Будд, изображенных в пещерах. Днем они спят, глаза их закрыты. А сейчас, возможно, они проснулись – даже тот Будда, что достиг нирваны. Торговцы, чиновники, бодхисаттвы, мужчины в полном расцвете сил – все люди, неподвижно застывшие на стенах пещер днем, и те, что грозили нам пальцем, указывая на наши недостатки, сейчас ожили и сошли со стены прогуляться по пещере. Музыканты заиграли на своих инструментах, танцоры принялись танцевать, цирковые артисты начали показывать номера. Небесные апсары [236]236
  Апсары – полубогини в индуистской мифологии, покровительницы облаков или воды.


[Закрыть] свободно парили в воздухе, звучали мелодичные напевы, с неба сыпался дождь из цветов. Жаль, что я не мог присоединиться к ним, и все, что мне оставалось, – это во все глаза смотреть в темноту и прислушиваться.

Мне вспомнился товарищ Чан Шухун и его супруга Ли Чэнсянь. Я подумал о том, с каким трудом происходило становление дела их жизни в Дуньхуане. Они терпели голод и лишения в этой забытой богом пустыне, боролись с зыбучими песками, упорно трудились долгие годы, можно сказать, совершили подвиг ради своей родины и своего народа, создали десятки новых рабочих мест. Благодаря их усилиям ценители искусства со всего мира могут наслаждаться красотой дуньхуанских пещер и изучать это уникальное наследие прошлого. Я бывал в доме товарища Шухуна несколько раз. Низенькое здание служило ему и офисом, и местом отдыха – там были кабинет, библиотека, спальня, кухня и столовая. Три десятилетия минуло со времени Освобождения, а жилищные условия по-прежнему оставляют желать лучшего. Страшно даже представить, сколько страданий пришлось вынести людям за годы гражданской войны. В небольшом дворике прямо перед домом растет грушевое дерево. Ли Чэнсянь рассказала мне, что около сорока лет назад, когда они с мужем приехали в эти места, ствол груши только начинал покрываться твердой корой. Сегодня же это большое крепкое дерево с пышной листвой цвета бутылочного стекла – ярко-зеленого, и ветви его усыпаны плодами невиданного размера. Кажется, груша молода и полна сил, а вот люди, наблюдавшие за ней, успели состариться. К счастью, души их продолжают оставаться юными, а помогает им в этом каждодневный упорный труд. Это вызывает уважение и восхищение.

Улицу постепенно заполняли сумерки. Я обратил внимание на старый вяз рядом с журчащим ручьем. Его огромная тень черным пятном лежала на плотном ковре травы, а рядом с ней примостилась вторая тень, похожая на человеческую, поменьше. Мне даже почудилось, что она помахала мне рукой и улыбнулась. «Как вспугнутый лебедь парит, с летящим драконом изяществом схожа. Хризантемы осенней прекрасней она, сосна весенняя ей сродни!»[237]237
  Цао Чжи. Фея реки Ло. Перевод Л. Е. Черкасского. Цит. по: Цао Чжи. Фея реки Ло. СПб.: Издательский Дом «Кристалл», 2000.


[Закрыть] Тень была очаровательной. Мне захотелось поймать ее, но стоило только моргнуть, и видение исчезало. Это был лишь мираж. Когда он пропал, я почувствовал, что остался наедине с целой вселенной.

В пещерах Дунхуана я видел тысячи и даже десятки тысяч подобных миражей, но никак не мог насытиться ими, они походили на Персиковый источник – тот райский сад, где обитают небожители. В глубине души мне хотелось задержаться в этих местах подольше, а может быть, даже остаться навсегда – я словно нашел наконец пристанище после шестидесятилетних скитаний по бескрайнему миру людей. Но мой жизненный путь еще далек от завершения, и пока рано останавливаться. Нужно идти вперед, чтобы увидеть новые густые леса, большие озера, высокие горы, глубокие ущелья, долгие дороги, одинокие деревья, маленькие мосты. Я покидаю Дуньхуан, но мое сердце остается здесь.

9 октября 1979 года, первый набросок

3 марта 1980 года, окончательный вариант

Записки о восхождении на Хуаншань

Есть известное выражение: «Увидев пять великих гор, не захочешь посещать другие горы. Увидев Хуаншань [238]238
  Хуаншань – горный комплекс в провинции Аньхой.


[Закрыть], не захочешь посещать пять великих гор»[239]239
  Пять священных гор Китая: Тайшань – на востоке страны, Хуашань – на западе, Хэншань в Шаньси и Хэншань в Хунани – на севере, Суншань – в центре.


[Закрыть]. Правдивость этих слов не раз подтверждали путешественники, побывавшие в горах Хуаншань. Я видел множество картин и фотографий с изображениями этой удивительной горной гряды, слышал десятки легенд, и мое воображение нарисовало мне совершенно особенный образ, который я бережно хранил в памяти. С ним я путешествовал по стране, видел другие велике горы и знаменитые реки; взбирался на высочайшую точку Тайшаня и наблюдал оттуда, как занимается заря; побывал за границей, бродил вокруг озера Леман в Женеве, взбирался выше снеговой линии Альп, где, несмотря на палящее солнце, пики всегда покрыты искрящимся белым снегом. Все это невозможно забыть. Однако тот давно любимый мною образ по-прежнему оставался в сердце.

И вот я здесь, в горах Хуаншань.

Мы выехали из уезда Цзин, наш автомобиль неспешно катил по гладкой дороге; перед глазами друг друга сменяли горные вершины. Издалека их формы казались примерно одинаковыми, но вот показался взымающийся к ясному небу пик. «Наверное, это и есть Хуаншань», – предположил я. Мы описывали круг за кругом, а вершина становилась все выше и выше. Интересно: кто первым открыл эту гору, этот земной рай, созданный самой природой? Есть ли еще более красивые горы? Я вдруг подумал о Сюй Сякэ [240]240
  Сюй Сякэ (1587–1641) – географ, путешественник и исследователь, живший в эпоху Мин.


[Закрыть] – как же он сюда добрался? Свои нехитрые пожитки он нес на спине, в лучшем случае – нанимал крестьянина, а сам шел среди высоких гор и обрывистых ущелий с тростью в руке, питался на ветру, спал на росе. Ночью освещал себе путь факелом из сосновых веток, а услышав вой волков и рычание тигров, не поддавался страху и продолжал шаг за шагом идти вперед… Мы же, изнеженные благами цивилизации, приехали сюда на машине, но все равно чувствовали усталость, так что, если сравнить навыки в преодолении трудностей, сравнение это окажется явно не в нашу пользу.

Машина двигалась вперед, не отставали и мои фантазии. Идеи бурлили в голове, сменяя друг друга, они напоминали десять тысяч гор, беспрерывно тянущихся за окнами автомобиля.

Наконец, мы подъехали к главному входу в парк Хуаншань и прошли через ворота. Горные пики, упирающиеся в небеса, словно гряда нескончаемых огромных черных облаков, давили своей темнотой мне на макушку; казалось, еще немного, и они расплющат меня. Образ, который я хранил в сердце несколько десятков лет, рассеялся, как дым. Я чувствовал себя раздосадованным и потерянным, но постепенно смирился – если прежние представления должны исчезнуть, то так тому и быть! Я приехал в настоящий Хуаншань.

Горы шаг за шагом, поворот за поворотом постепенно раскрывались передо мной, словно древняя картина в свитке.

Мы вышли из гостиницы и пошли направо, миновали здание санатория и снова повернули направо, к скалам. Утесы стали более отвесными. Помню, что слышал разговоры, мол, от такого-то места до такого-то места столько-то ли. Такие же записи я видел и в путеводителях. Мне казалось, что речь идет о расстоянии на ровной местности, поэтому представление о горах Хуаншань сложилось ошибочное. Только сейчас, соприкоснувшись с реальностью, я понял, что это расстояние рассчитывается в трехмерной системе. Пройти здесь один ли совсем не то же самое, что пройти его по равнине. В горах тратится намного больше усилий и порой подняться даже на один чи непросто – по пути приходится переводить дух и обливаться потом. Опустив голову, глядя на ступени под ногами, изо всех сил опираясь правой рукой на бамбуковые поручни, я шаг за шагом взбирался наверх. Перед глазами – только ступени, ступени, ступени… Время от времени я мысленно принимался их считать. Карабкался и считал, считал и карабкался, думая, что забрался уже очень высоко. Но стоило поднять глаза и оглядеться – еще более высокие и отвесные ступени в еще большем количестве ждали меня впереди. Я вспомнил, что, когда восходил на Тайшань, там были «три ли счастья»[241]241
  «Три ли счастья» – участок восхождения, где нужно идти по плоской местности, а не в гору.


[Закрыть]. Здесь таких участков не было. Однако нужно принимать все как есть. Карабкаться вверх – вот и все.

Я приехал на Хуаншань не для того, чтобы совершать восхождение, а чтобы посмотреть на пейзажи. Однако здесь не так-то легко любоваться природой. Знающие люди говорили: «Поднимаясь наверх, не смотришь на горы, любуясь пейзажами, не идешь наверх». Эти очень мудрые слова напомнили мне поговорку о рыбе и медвежьей лапе: «Нельзя иметь и то, и другое»[242]242
  Мэн-цзы. Перевод В. С. Колоколова. Цит. по: Мэн-цзы. СПб.: «Петербургское Востоковедение», 1999. С. 164.


[Закрыть], а тот, кто возжелает получить все, рискует споткнуться и упасть в горное ущелье на глубину десять тысяч чжанов. Только дойдя до определенного места, я остановился, осторожно поднял голову и осмотрелся. Передо мной был утес высотой в тысячу чжэней, подпирающие облака вершины густо заросли бамбуковым лесом и соснами; я знал, что где-то в глубине этой зелени бегут тропинки, щебечут птицы, стрекочут цикады. Виды вокруг изменялись с каждым поворотом головы: если смотреть с Пагоды Милосердного на Пик Киноварь, то можно заметить Золотого петуха, взывающего к небесам. Однако, если подняться на склон Спящего дракона и поднять голову, то Золотой петух превратится в Пять старцев, смотрящих в небо.

Откуда же можно разглядеть истинное лицо гор Хуаншань? Думаю, что ни с одной точки его не увидишь. И поэтому немного изменю стихотворение Су Дунпо:

 
Взгляни горе в лицо – тупа вершина,
А сбоку погляди – она остра.
Пойдешь навстречу – и гора все выше,
Пойдешь назад – и ниже та гора…
О нет, она свой облик не меняет,
Хуаншань одна и та же – в этом суть.
А превращенья от того зависят,
С какого места на нее взглянуть.[243]243
  Стихотворение Су Дунпо (Су Ши) «Надпись на стене храма Западного леса» в переводе И. С. Голубева опубликовано в издании: Китайская пейзажная лирика. Под ред. В. И. Семанова. М.: Изд-во Московского университета, 1984. С. 131.


[Закрыть]
 

Порой мне доводилось делать открытия. Я полагал, что эта прихоть небес достойна более выдающихся людей, но, тем не менее, сам себе хлопал в ладоши (здесь, правда, такого не случилось) и кричал «Браво!». Например, глядя на бамбук, камни и деревья, я сначала видел только общую густую массу растительности. Однако чем внимательнее я приглядывался, тем лучше мог различать разницу в оттенках: от темно-зеленого до ярко-салатового. Подумав, я решил, что более светлое – это бамбук, а темное – сосны, ведь недаром в Китае есть выражение «зеленые сосны и изумрудный бамбук». Я снова хочу переиначить две строчки, но на этот раз из стихотворения Лу Ю: «Гряды гор и потоки воды, кажется, что нет пути, но вдруг под сенью сосен среди бамбука вижу другую вершину»[244]244
  Строки из стихотворения «Прогулка к деревне к западу от гор» поэта и государственного деятеля эпохи Южная Сун Лу Ю. В оригинале вторая строчка звучит следующим образом: «Гряды гор и потоки воды, кажется, что нет пути, но вдруг под сенью ив среди цветов вижу селенье».


[Закрыть].

Подумав о Лу Ю, я вспомнил и Сюй Сякэ. Давайте посмотрим, какой он увидел гору Хуаншань, когда взобрался к Храму Милосердного света:

Оттуда я посмотрел туда – несравненный крутой утес, весь покрыт причудливыми соснами, изгибы их мне не забыть никогда. Той, что на самой вершине, не достает чжана в высоту, только в несколько цуней. Плоская макушка, короткие иглы. Переплетенные корни, ствол, извивающийся как дракон. Чем короче сосна, тем она старее. Чем меньше сосна, тем коряжистее. Нечаянно посреди причудливых гор такой причудливый предмет.[245]245
  Отрывок из книги «Записки о путешествии Сюй Сякэ» (глава «Путевые записки с горы Хуаншань»).


[Закрыть]

Он увидел чудесные горы и дивные сосны. Время не властно над вершинами, но сколько деревьев сохранилось с тех времен? «Чем короче сосна, тем она старее. Чем меньше сосна, тем коряжистее». Неужели за несколько сотен лет они совсем не выросли? Сюй Сякэ уже давно покоится с миром, поэтому, боюсь, мой вопрос так и останется без ответа. Вот так я и взбирался на гору, поглядывая по сторонам, переделывая стихи старых поэтов и вспоминая Сюй Сякэ. Мы с трудом добрались до подножья Тяньдуфэн (пик Небесной столицы), где начиналась лестница, по которой можно взобраться на главную вершину горной системы Хуаншань. Готов повторять вновь и вновь: «Если не взойдешь на пик Небесной столицы, то ты не молодец». Я был наслышан о естественной преграде на этом пути – скалах Цзиюйбэй («Спина карася»). Сначала мне показалось, что вершина рядом, но как только я увидел извилистую тропу, похожую на толстый белый шнур, то понял – сил потребуется немало. Будь у меня в запасе больше времени, я без проблем взобрался бы на самый верх. Однако было уже за полдень, а до нашей гостиницы Юйпинлоу путь неблизкий. Мы все обдумали и отказались от восхождения на пик Небесной столицы – стать молодцами у нас не получилось. Мы повернули налево и направились прямо к входу в «Небесную нить»[246]246
  Небесная нить – узкий проход в скалах, когда небо видно лишь тонкой полоской.


[Закрыть], а пройдя ее, присели отдохнуть: казалось, впереди нас ждут сказочные острова Пэнлай, Фанчжан и Инчжоу [247]247
  Инчжоу – в китайской мифологии – сказочные острова, где обитают бессмертные.


[Закрыть]. Этими островами оказались маленькие горные пики, напоминающие могильные камни, на их макушках росли несколько сосен. Вниз уходило бездонное ущелье. Говорят, когда это ущелье заполняют облака, возникает иллюзия, будто это море поднялось сюда, а вершины гор действительно становятся похожи на островки. Сейчас красное солнце висело в воздухе, на небе не было ни облачка, так что нам оставалось только вообразить это чудесную картину.

Небесная нить представляет собой узкую щель между двумя утесами, в которую как раз помещается один человек. Откуда-то с недосягаемого голубого неба сочится ровный света и придает силы мужественно идти вперед. Мы воспряли духом, собрали в кулак остатки смелости и продолжили путь, шаг за шагом оставляя позади белую, как шелк, горную дорогу, будто впившуюся в бок пика Небесной столицы.

Пройдя Небесную нить, мы снова повернули направо к башне Юйпинлоу. Дорога вела мимо горячих источников прямо до гостиницы Бэйхай, где можно было заночевать; во времена великого китайского путешественника Сюй Сякэ это место называлось «Яшмовая ширма». В своих «Путевых записках с горы Хуаншань» он писал: «По четырем сторонам диковинные пики встают в шахматном порядке. Вдоль и поперек ложатся во множестве ущелья. Пейзажи Хуаншаня действительно неповторимы». Поначалу здесь стоял один только монастырь Вэньшуюань, и люди говорили: «Если не был в монастыре Вэньшуюань – значит не видел лица гор Хуаншань». Это высказывание совпадает с мыслью Сюй Сякэ.

«Яшмовая ширма» – это плоское место между горными грядами, идеальное для отдыха, а если обогнуть утес, то можно увидеть скалу, на которой растет очень знаменитая сосна. Китайцам и нашим гостям из других стран эта сосна известна по фотографии, висящей Доме народных собраний [248]248
  Дом народных собраний – здание китайского парламента.


[Закрыть], и называется она «Сосна, встречающая гостей». Действительно, это то самое дерево. Приезжающие с визитом главы государств, ученые и другие известные люди часто делают совместные снимки с лидерами КНР как раз на фоне этой фотографии. Кажется, сосна протягивает ветви, словно хочет пожать руку путешественнику, обнять его, приветствовать. Она – больше, чем символ гостеприимства гор Хуаншань, это символ гостеприимства всего китайского народа. Трудно сказать, какой у сосны возраст – ствол ее нисколько не груб, и она не особенно высока; судя по внешнему виду, ей от нескольких десятков до сотни лет, не больше. Однако говорят, что это прямое, как струна, дерево стоит здесь больше тысячи лет. На вершине горы дует сильный ветер, летом палит солнце, а зимой приходит лютый холод. Однако сосна до сих пор высится посреди скал – изящная и неколебимая, а за ее плоскую макушку цепляются облака. Хвоя сосны по-прежнему сочна и зелена, словно именно сейчас дерево находится на пике своей цветущей молодости. Я желаю ей долгих лет жизни!

Башня Юйпинлоу особого интереса у меня не вызвала. Мы были посреди горного массива: впереди – глубокое ущелье, внизу – бездонная пропасть, сверху – вздымающиеся до облаков горные пики. По сравнению с отрезком пути, где не было даже трех чи ровной дороги, этот безграничный простор радовал глаз. Говорят, когда плотные облака заполняют пространства между отвесными скалами, кажется, что морские волны с белыми пенными гребнями поднимаются к самым высоким утесам, но нам не повезло, мы видели только «пересохшее море». С правой стороны от башни Юйпинлоу находится менее известная «Сосна, провожающая гостей». Она тоже протягивает вперед гибкие ветви, похожие на человеческие руки, и словно прощается с путешественниками, желает им сил и здоровья, а еще просит однажды вернуться в горы Хуаншань. И ей я желаю долголетия!

Переночевав в гостинице, мы отправились в глубь гор. Дорога сильно отличалась от вчерашней и вела на самое дно ущелья. Идти было комфортно, даже лучше, чем по «трем ли счастья» на горе Тайшань. Жаль только, что нужно было смотреть под ноги в то время, когда хотелось поднять голову и любоваться горами. Мы прошли «Сосну, встречающую гостей», «Молящуюся сосну», справа увидели «Камень, указывающий дорогу». Обернувшись на пике Коровьего носа, увидели «Носорога, смотрящего на луну». На самом дне ущелья сбоку от дороги журчал родник. Вода была абсолютно прозрачная и ледяная, пить ее было приятно. Если сравнить наше путешествие с созданием литературного произведения, то этот отрезок пути по горной дороге – комфортный и спокойный – был подобен написанию развития «чэн». Зачин «ци», как известно, должен быть стремительным, а развитие «чэн» – умеренным.[249]249
  Композиционно литературный текст состоит из четырех компонентов – зачин «ци», развитие «чэн», поворот «чжуань» и заключение «хэ».


[Закрыть]

В нашем путешествии после развития последовал поворот, который оказался трудным: мы спустились на дно ущелья, откуда нам предстояло подняться по восьми сотням ступеней к подножью пика Ляньхуафэн, или пика Лотосов. Эта лестница была настолько крутая, что при виде ее я содрогнулся. Как по мне, так подниматься куда страшнее, чем спускаться, ведь в этом случае перед глазами одни лишь узкие ступеньки, и кажется, что обратного пути нет: как говорится, если лошадь идет по узкой дороге, ей трудно повернуть назад. Не знаю, сколько потов с нас сошло, помню только, что было тяжело дышать. Убежден, что подняться по этой лестнице способен лишь тот, у кого достаточно мужества и терпения.

Усердный человек обязательно добьется своего. Взобравшись на восемьсот ступеней, мы очутились у подножия пика Лотосов – одной из главных вершин в горной гряде Хуаншань. Кажется, сюда подниматься намного легче, чем на пик Небесной столицы – нужно только повернуть направо, преодолеть несколько ступеней – и вот уже вершина. Нашей сегодняшней целью было дойти до ландшафтного парка Бэйхай (Северное море), поэтому у пика Лотосов мы посидели лишь несколько минут, глядя на ближайшую вершину. Там было так много людей, что они напоминали карасей, сплавляющихся по Янцзы. Затем мы повернули налево и стали подниматься вверх.

Впереди нас ждали опасные участки, справа – устремленная ввысь скала, слева – бездонная пропасть. Горная дорога отремонтирована, на самых опасных участках установлены каменные поручни или висят железные цепи, а полная опасностей зона за ограждениями напоминает тропу Иньянцзе [250]250
  Иньянцзе – тропа у крутого обрыва в горном комплексе Тянь-Шань около моста Чаншоуцяо и ущелья Хэлунтан.


[Закрыть] на горе Тайшань. В таком месте сложно придерживаться совета, которому мы следовали вчера: «Поднимаясь наверх, не смотришь на горы, любуясь пейзажами, не идешь наверх». Оставалось только усилием воли опускать голову и упорно шагать вперед. Именно здесь находится знаменитая Лестница в облака, доходящая до самого неба. Действительно, слава о ней идет не зря. Преодолев Лестницу ста шагов, мы снова оказались на достаточно ровном участке. Я решил, что опасный рубеж пройден, и шел, безмятежно любуясь горными пейзажами. Вдруг вдали на обрыве что-то бросилось мне в глаза, словно красная точка на фоне густой зелени. Был самый разгар лета, пора цветения уже давно закончилась. Откуда же мог взялся этот красный цвет? Вскарабкаться на отвесную скалу, чтобы отыскать и исследовать эту красную точку, не представлялось возможным, так что мне оставалось лишь погрузиться в мечты о кипучей весне – апреле или мае, – когда цветущие азалии окрашивают весь хребет Хуаншань в многочисленные оттенки розового и кораллового. Горы вдруг переменились: «Лишь выглянет солнце, горные цветы пламенеют сильнее огня»[251]251
  Автор изменил строку стихотворения танского поэта Бо Цзюйи «Цзяннаньские воспоминания». Перевод Л. З Эйдлина см. в издании: Антология китайской поэзии: в 4 т. М.: Гослитиздат, 1957. Т. 2.


[Закрыть], словно на всех склонах и вершинах до самого неба зажглись факелы, создавая удивительную картину красной вселенной.

Ровный участок дороги закончился, и вновь начался подъем. Миновав Грот сказочной рыбы, мы подошли к месту под названием Небесное море. Уклон пропал, Хуаншань остался позади и вот-вот должен был показаться Бэйхай. Он должен был стать конечной точкой нашего пути; место это очень красивое, но мы уже видели и пик Небесной столицы, и пик Лотосов, любовались удивительными пейзажами, преодолели многие опасности. Нам казалось, что ничего особенного мы больше не увидим, однако на деле все оказалось иначе.

Но позвольте рассказать одно предание, которое много лет передается из уст в уста. Недалеко от Бэйхая есть пик, который называется Шисиньфэн (Начало веры), и говорят, что познать истинную красоту Хуаншань и поверить в ее подлинность можно лишь после того, как побываешь на этом пике. Добравшись сюда, мы поняли: это место и есть настоящая вершина нашего путешествия. Изменив уже упомянутый афоризм, скажу так: «Если не видел Бэйхая, значит не видел лица гор Хуаншань», а потом продолжу литературную метафору: путь мимо башни Юйпинлоу можно назвать поворотом, а восхождение к Бэйхай – завершением композиции. Все, эссе дописано. Хуаншань – удивительные горы среди других гор, а Бэйхай – самое восхитительное, что в них есть. Те, кому доведется тут побывать, будут поражены.

Однако, что же мы все-таки увидели?

Повсюду, куда бы не устремлялся взгляд, открывались мириады самых разных пейзажей – больших и малых. Большие – это высокие горы и мощные хребты, а малые – это камни и деревья. Все они были чудом в мире людей. На краю скалистой долины мы увидели утопающий в цветах храм, кругом «цветы распускались на кончиках кистей»[252]252
  Отсылка к преданию о том, что в детстве известный танский поэт Ли Бо увидел, как на кончике его кисти распускается цветок.


[Закрыть] – виднелись пик Бицзяфэн (Подставка для кистей), Верблюжий камень, пик Шаншэнфэн (Вздымающийся вверх), камень «Старик ловит рыбу», а впереди – пик Шисиньфэн (Начало веры).

Если взобраться на него, то снизу распахнется бездонная пропасть, а вдалеке возникнут силуэты пика Сяньнюйфэн (Небожительница), Каменного моста могильных стел и множества скал. Кажется, что эти зубчатые скалы когда-то давным-давно воткнул в землю могучий великан – обитатель Неба, и они застыли, величавые и безмолвные. Путешественник Сюй Сякэ побывал на тех утесах, что мы наблюдали лишь издалека. В своих путевых заметках он писал: «Я устремился к Каменному мосту могильных стел; на том пике, на который я взбирался раньше, я присел и, прислонившись к сосне, смотрел на каменные стелы, скопившиеся среди разбросанных пиков. Изящество наполнило мои глаза; если вспомнить Лушань или Шимэнь, целиком или частями, они не могут сравниться со здешними величием своим богатством и великолепием».

Слова, что подобрал Сюй Сяке, подходят для описания не только Каменного моста могильных стел – здесь нет числа местам и видам, «изящество, которых заполнило глаза». Прекрасны Цинлянтай (Терраса наслаждения прохладой) и Шугантин (Павильон рассвета), а если пройти чуть левее, то можно увидеть Сихай – Западное море. Вдоль дороги растут высокие сосны и зеленеет бамбук. В конце пути уже знакомая картина: горные утесы высотой в тысячу чжэней и глубокие ущелья, дна которых не найти. Добравшись до павильона Пайюньтин (павильон Рассеянных облаков), можно увидеть пики Даньсяфэн (пик Красных облаков), Сунлиньфэн (пик Соснового леса) и Шичуанфэн (Каменная скамья), каждый из которых вонзается в ясное небо… Воистину, это прекрасное зрелище. Говорят, здесь можно наблюдать восхитительный закат, но до вечера было еще далеко, поэтому все, что нам оставалось, – разочарованно смотреть на небо и представлять, как усталое солнце опускается за западные горы, а по ним бегут пунцовые всполохи.

Дивные сосны, причудливые скалы, море облаков и геотермальные источники – признанные достопримечательности горного массива Хуаншань. Они окружают путешественника со всех сторон, как только он встает на тропу около Пагоды Милосердного света и делает первый шаг, а когда добирается до Бэйхая, все увиденное собирается воедино. Это ли не наивысшая награда для ступившего на подобный путь?

Вы спросите, что же такого удивительного в соснах? Я обошел горные гряды, побывал в ущельях, поднимался и спускался по сотням ступеней, но мне трудно ответить на этот вопрос. На мой взгляд, сосны обладают уникальными особенностями. Взять, к примеру, ствол и ветви – у всех прочих деревьев они обычно растут вверх, у сосен же зачастую кренятся вбок, вытягиваются параллельно земле, а иногда даже направлены вниз. Обычно при взгляде издалека на любой другой вид деревьев можно рассмотреть лишь общий силуэт, поскольку спутанные ветви не позволяют различить детали, но при виде сосен впечатление создается совсем другое. Изящная, словно летящий дракон, воздушная, словно парящий феникс; ее очертания ясные и четкие. Сосну легко отличить от любого другого хвойного дерева, например кипариса, она нарушает все известные мне правила и особенности жизни деревьев.

Сосны на склонах Хуаншань причудливее, чем где бы то ни было, многие из них имеют собственные имена: Молящаяся сосна, Сросшаяся сосна, Сосна-веер, Черный тигр, Сосна единения, Встречающая гостей, Провожающая гостей, Летящий тигр, Два дракона, Когти дракона, Отправляющая душу умершего в рай. Даже те из них, что не получили имен, все равно отличаются невероятным разнообразием форм – большие и маленькие, старые и молодые, выросшие на отвесных скалах, на горных утесах, в таких местах, которые трудно вообразить. Все они нарушают законы, по которым растут обычные деревья, поражают и удивляют. Самые старые из здешних сосен живут уже тысячу лет, но они вовсе не выглядят дряхлыми, напротив, их стволы и ветви полны жизненной силы, а корни не грубеют несмотря на то, что им – большим и маленьким, толстым и тонким – приходится цепляться прямо за голые камни. Глядя на эти стелящиеся по скалам узловатые канаты, невольно начинаешь тревожиться о дереве, но оно продолжает зеленеть ароматной хвоей наперекор всем трудностям. Что ж, можно смело утверждать, что сосны горной гряды Хуаншань – короли среди всех хвойных деревьев.

Местные скалы, пики, утесы или крупные валуны тоже имеют свои личные имена: Чжэн-гун ловит рыбу, Ягненок переходит реку, Персик бессмертия богини Сиванму, Слоновий камень, Мышь-небожительница бежит в Небесную столицу, Носорог смотрит на луну, Черепаха ищет море, Жунчэн обращается к Сюань Юаню [253]253
  Жунчэн – один из восьми бессмертных даосских святых, наставник легендарного императора Хуан-ди и основателя даосского учения Лао-цзы. Сюань Юань – личное имя легендарного китайского императора, родоначальника китайской нации Хуан-ди.


[Закрыть], Даосские бессмертные играют в шахматы, Чжу Бацзе ест арбуз, Дамо [254]254
  Дамо – Бодхидхарма, основатель чань-буддизма.


[Закрыть] уткнулся носом в стену, Небожители сушат обувь на солнце, Ли Бо опьянел, Пять старцев гребут веслами, Су У пасет овец [255]255
  Су У – дипломат и государственный чиновник периода Хань, был послан в качестве посла к гуннам, пленен и в течение долгого времени вынужден пасти овец в горах. Образ Су У очень популярен в Китае и используется в качестве примера моральной стойкости и честности. – Примеч. ред.


[Закрыть], Пожилой монах собирает снадобья и многие другие. Такое разнообразие названий говорит о том, что формы здешних валунов и утесов весьма живописны и выразительны. Конечно, дать имя каждому интересному булыжнику невозможно, однако, если у вас есть время, вы можете спокойно посидеть в любом месте гряды Хуаншань и, созерцая окружающие вас пейзажи, позволить своей фантазии расправить крылья и отправиться в полет. Мы стояли у Павильона рассеянных облаков возле Западного моря, прямо перед нами было ущелье, а сбоку виднелось нагромождение скал, которое выглядело точь-в-точь как «Международная гостиница»[256]256
  Международная гостиница (Park Hotel) – гостиница в Шанхае в стиле ар-деко, построена в 1934 году. Здание примечательно пирамидальным навершием. Вплоть до 1963 года гостиница считалась самым высоким зданием в Азии.


[Закрыть], и чем дольше я смотрел, тем больше находил сходных черт. Я поделился наблюдениями со своими спутниками, и мы все пришли в бурный восторг от этого гениального открытия. Будь у нас больше времени, мы бы всем камням и скалам дали новые, необычные и звучные имена, сообразно их форме и духу. Полагаю, это добавило бы славы горам Хуаншань.