Текст книги "Душой уносясь на тысячу ли…"

Путешествие по Малым трем ущельям

Позор мне, необразованному и ограниченному, несмотря на столь почтенный возраст! В 1955 году я уже бывал в Трех ущельях, однако до недавнего времени знал о существовании только Больших трех ущелий, а Малые три ущелья были мне неизвестны.

Краем уха я слышал это название и предполагал, что Малые три ущелья образовались после строительства плотины Гэчжоуба, когда уровень воды в реке Янцзы поднялся. Поехать туда мне и в голову не приходило.

Однако наша жизнь совершенно непредсказуема и порой случается то, чего и вообразить нельзя. В сентябре-октябре этого года китайская газета «Жэньминь жибао» и японская газета «Асахи Симбун» организовали совместный Международный форум «Азия смотрит в XXI век». Для проведения этого мероприятия был организован круиз по реке Янцзы на роскошном лайнере «Эмэй» – так участники форума смогли и обсудить важные дела, и посмотреть на Три ущелья. Подобная экскурсионная программа все еще не вызывала у меня интереса, я лишь полагал, что идея в целом неплохая.

Миновав известный на весь мир пик Шэньнюйфэн, наш лайнер стал на якорь в уезде Ушань. Мы пересели в небольшие лодки и поплыли по реке Данинхэ к Малым трем ущельям, встречу с которыми я предвкушал с осторожным любопытством.

Здесь меня удивило одно необычное природное явление. Дело в том, что в верхнем течении Янцзы происходит серьезная эрозия почв, воды реки, поначалу прозрачные, вскоре желтеют, словно это Хуанхэ [357]357
  Хуанхэ – дословно «Желтая река», известна своими желтыми из-за обилия наносов водами.


[Закрыть]. Динин же, напротив, долго остается чистой и прозрачной. Там, где две реки соединяются, прозрачные и желтые воды текут бок о бок, и их граница отчетливо видна.

Пересекая Большие три ущелья, мы проплыли немалое расстояние, нас окружали прекрасные и величественные пейзажи, а я все не мог избавиться от мысли, что Малым трем ущельям вряд ли удастся превзойти эту красоту. Но я ошибся – увиденное в Малых трех ущельях поразило меня, хотя сравнивать эти ландшафты не совсем правильно. Течение здесь отличается от обильных и быстрых вод Янцзы, в нем нет той силы, о которой писал Ду Фу: «И тянутся вдаль от родимого края просторы Великой реки»[358]358
  Ду Фу. Поднявшись на высоту («Стремителен ветер, и небо высоко…»). Перевод А. И. Гитовича. Цит. по: Ли Бо и Ду Фу. Избранная лирика. М.: Детская литература, 1987. С. 197.


[Закрыть]. Водная поверхность была гладкая, как зеркало, сквозь прозрачную толщу воды просвечивало дно. В отличие от Больших трех ущелий, скалы справа и слева по борту тонули в пышных и ажурных зарослях, а вершины гор не скрывали облака или туман. Деревья оказались рядом с нами, иногда они прямо-таки нависали над нашими головами. Казалось, достаточно протянуть руку, и можно будет отломить небольшую веточку. Раньше я полагал, что фраза «скалы высотой в тысячу жэней» – это лишь фигура речи. Но здесь горная гряда поднимается на огромную высоту и напоминает летящие вверх стрелы. Их мощь настолько велика, что у меня мороз пошел по коже. Я невольно охнул от восхищения: какие чудеса создала природа! Зелень деревьев вызывала удивительные ассоциации, словно нефритовый зеленый из твердой субстанции превратился в жидкую, в сочащийся зеленый – и это не преувеличение. Сидя в маленькой лодке, я чувствовал, как переливающиеся изумрудные капли падают прямо на наши головы, в лодку и чистую бирюзовую воду, проникают в каждый уголок этой прекрасной зеленой вселенной.

Однако море зелени, в которое мы окунулись, вовсе не было однородным – каждый изгиб русла открывал все новые и новые виды, один прекраснее другого. Нашим гидом была молодая симпатичная девушка, она вдохновенно рассказывала об особенностях местного ландшафта, называла яркие и звучные имена, которые получили здешние особенно живописные утесы или крупные деревья. Многие из них традиционно связаны с известными мифами и преданиями или с редкими животными: пещера панд и пещера водного занавеса; обезьяна, вылавливающая из воды луну; Павильон Гуаньинь, сидящей на лотосе… Девушка образно и выразительно рассказывала эти старые легенды, а нам оставалось только смотреть по сторонам и восхищаться богатой фантазией местных жителей.

Вокруг нас были не только чудеса природы, но и творения человеческих рук, – например, тропинки из деревянных дощечек, по которым можно добраться до вырубленных в скалах пещер. Эти доски воткнуты в отвесную скалу и держатся на ржавых металлических скобах. Говорят, что длина некоторых таких троп достигает четырехсот метров: с одной стороны сплошная гладкая каменная поверхность, с другой – глубокая пропасть, а перил они не имеют вовсе. Они сохранились с глубокой древности, когда босые и голодные рабы поднимались наверх без всякой страховки, чтобы удовлетворить прихоть своего хозяина.

Также очень интересными мне показались висячие гробы; на юго-западе Китая есть много мест, где встречается такой вид захоронения. Сегодня нам сложно представить, как гроб с покойником поднимали на такую высоту. Вероятно, это специфический обычай местных жителей.

Неожиданно рассказ девушки-экскурсовода был прерван взволнованным криком: «Обезьяны! Обезьяны!» Действительно, несколько животных резво прыгали с ветки на ветку в зеленой чаще на правом берегу, их серо-желтая шерсть выделялась на фоне изумрудно-зеленых деревьев, и обезьяны были хорошо видны. У меня слабое зрение, но тут случилось чудо: я, похоже, смог разглядеть каждую шерстинку на их телах.

Тут же в памяти возникло стихотворение танского поэта Ли Бо:

 
Я покинул Боди,
что стоит средь цветных облаков,
Проплывем по реке мы
до вечера тысячу ли.
Не успел отзвучать еще
крик обезьян с берегов —
А уж челн миновал
сотни гор, что темнели вдали.[359]359
  Ли Бо. Рано утром выезжаю из города Боди. Перевод А. И. Гитовича. Цит. по: Ли Бо, Ду Фу. Избранная поэзия. М.: Детская литература, 1987. С. 36.


[Закрыть]
 

Какая бесподобная картина!

К сожалению, крики обезьян в Трех ущельях теперь слышатся все реже, и наши потомки, вероятно, уже не смогут насладиться сценой, описанной в стихотворении Ли Бо, подумал я с грустью. Но эта неожиданная встреча в Малых трех ущельях вдруг наполнила мое сердце надеждой.

Все на борту оживленно и радостно обсуждали увиденное. Красоты природы, окружавшие нас, словно получили новую, совершенно особенную прелесть. Нефритовый цвет скал стал насыщеннее, вода – прозрачнее, а маленькая лодка будто на крыльях летела по гладкой, как стекло, реке, разрезая отражающиеся в воде белые облака и горные вершины. Казалось, что мы покинули мир людей и мчимся по воздуху в царстве бессмертных.

Судоходная протяженность реки Данинхэ велика – целых сто двадцать километров. Мы преодолели лишь половину из них и повернули назад, так и не увидев, где заканчиваются Малые три ущелья. На обратном пути бойкая девушка-экскурсовод присела отдохнуть, поскольку рассказала нам все, что знала. Лодка неслась по воде на очень большой скорости. Некоторые пассажиры разговаривали, другие, прикрыв глаза, отдыхали.

Вдруг японские ученые снова оживились, вскочили с мест, радостно замахали руками. Оказывается, в лодке, идущей нам навстречу, они заметили бывшего премьер-министра Японии Ясухиро Накасонэ, который тоже приехал в Три ущелья на экскурсию. Эта мимолетная встреча была совершенно неожиданной. Две лодки – одна поднимается вверх по течению, а другая идет вниз – проплыли друг мимо друга. Мгновение – и они разминулись. Однако спокойствие было нарушено, китайские и японские гости, секретари парткома уезда и их коллеги, сопровождавшие нас в путешествии, – все воодушевились, завязался разговор, и наше маленькое судно вновь заполнили радостные голоса и смех.

Мне вспомнилось, как однажды в газете «Жэньминь жибао» я прочитал хайку господина Накасонэ «Лодка, идущая по Малым трем ущельям» в переводе Линьлинь:

 
Вода, поднявшаяся по осени, разделила горную цепь,
Отражающийся от воды свет – словно нефрит.
Наши спутники, красные скалы, неподвижно застыли,
Глядя в ясное осеннее небо.
 

Очевидно, что господин Ясухиро Накасонэ, очарованный видами китайской природы, из политика превратился в поэта и написал такие проникновенные строки.

Но вернемся в нашу лодку. Когда мы увидели японского премьер-министра на пути к Малым трем ущельям, привлекательность этого места в наших глазах возросла еще больше. Все стали сравнивать японские и китайские пейзажи. Япония славится великолепными горами и реками, можно сказать, вся страна – это один большой парк. Известны японцы и своим тонким чувством прекрасного и бережным отношением к природе: каждая японская семья, владеющая хотя бы крошечным клочком земли, стремится обработать его и превратить в чудесный сад, обязательно вырастить сосну, пусть даже карликовую, и, конечно же, какие-нибудь цветы – на радость хозяевам. Гора Фудзияма, озеро Хаконэ и многие другие известные места способны покорить сердце любого туриста. Но Япония – островное государство, со всех сторон омываемое океаном, на этой земле сложно представить такие места, как Большие и Малые три ущелья.

Наша беседа не умолкала, японские друзья доброжелательно улыбались, но что у них было на сердце, я, конечно, не могу знать наверняка. Бесспорным было одно – виды Малых трех ущелий покоряли, их мощь ощущалась каждым, кто здесь оказался. Глядя на дикую и вдохновляющую красоту природы, порой было трудно поверить собственным глазам, но и отрицать реальность этого чудесного мира никто не мог.

Много раз мне доводилось видеть величественные пейзажи моей родины, но Малые три ущелья я представлял не вполне ясно. Сегодня, когда они раскрылись передо мной, я потерял дар речи. Моя неуклюжая кисть неспособна достойно описать необыкновенную красоту этих мест. Я молюсь и благодарю природу за то, что она так благоволит китайской нации, и благоговею перед моей родной землей. Эти чувства и эмоции останутся со мной навсегда.

24 ноября 1992 года

Тайваньские записки

Пролог

В марте-апреле 1999 года меня пригласили посетить Тайвань для участия в дискуссии под называнием «Серия научных семинаров о гуманистическом подходе и общественной практике. Человеческая природа». Организатором выступил Буддийский институт гуманистического общества. Поездка заняла десять дней, мне удалось посетить много интересных мест, но часто это происходило в спешке, поэтому впечатлений у меня оказалось не слишком много. Мне почти исполнилось девяносто лет; я дряхл, но все еще передвигаюсь; мой слух уже не так остер, но что-то я слышу; мои глаза плохо видят, но многое я все еще могу рассмотреть; мой рассудок еще не совсем затуманился и я в силах испытывать эмоции. Порой мое сердце настолько переполнялось чувствами, что их сложно было держать в себе, тогда я брался за кисть и выплескивал их на бумагу. Сопротивляться этим порывам мне не удавалось никогда.

Я размышлял о двух вариантах написания заметок. Первый – сочинение, состоящее из отдельных статей, где я опишу те события, которые произвели на меня наиболее глубокое впечатление и вызвали сильные эмоции. Второй – разные по объему статьи на одну тему, которые я потом соберу вместе в единое целое. В конце концов я остановился на втором варианте. «Тайваньские записки» я посвящаю читателям, которые сами не могут поехать в Тайвань, но хотят с ним познакомиться.

Впервые в Тайбэе

Самолет сбавил скорость, начал снижаться, пролетел сквозь пелену белых облаков и окунулся в лазурное небо. Далеко-далеко внизу мы увидели темно-синее море. Через пару минут появилась извилистая неровная кромка суши. Я подумал: вот и Тайвань.

Вскоре мы приземлились в Тайбэйском аэропорту.

Я впервые оказался на Тайване, однако нельзя сказать, что он был мне совсем не знаком: в младшей школе на уроках истории и географии мы изучали этот остров. Я знал, что драгоценная тайваньская земля с древности была неотъемлемой частью Китая. Однако с конца периода Мин и первых годов эпохи Цин у острова началась полоса невезения – он приглянулся набирающим мощь колониальным западным державам. Мощный флот и хорошо вооруженные войска, преодолев расстояние в несколько десятков тысяч ли, устремились из Европы к китайскому Тайваню, чтобы его завоевать. Но всякое вторжение вызывает сопротивление. Чжэн Чжилун и его сын Чжэн Чэнгун [360]360
  Чжэн Чжилун (1624–1662) – самый знаменитый китайский пират, военачальник и торговец; изгнал голландских колонизаторов с Тайваня и был его фактическим правителем, однако признавая власть последнего минского императора. Чжэн Чэнгун (1642–1681) – военачальник, сын Чжэн Чжилуна, правил после отца, так же признавая сюзеренитет династии Мин. – Примеч. ред.


[Закрыть] возглавили народные армии, чтобы победить врага. После Первой китайско-японской войны 1894–1895 годов на прекрасный остров вторглись японские вако [361]361
  Вако – японское название пиратов, контрабандистов и воинов без сюзерена, занимавшихся разбоем у берегов Китая и Кореи в XIII–XVI вв. – Примеч. ред.


[Закрыть]. Тан Цзинсун, Лю Юнфу [362]362
  Тан Цзинсун (1841–1903) – государственный и военный деятель, последний губернатор цинского Тайваня. После поражения Китая в Первой китайско-японской войне и подписания Симоносекского договора, провозгласил Тайвань независимой республикой, а себя – ее первым президентом; когда японцы взяли Тайбэй, был вынужден бежать на континент. Лю Юнфу (1837–1917) – солдат-патриот, соратник Тан Цзинсуна, сменил последнего на посту президента республики, просуществовавшей всего несколько месяцев.


[Закрыть] и другие организовали новое сопротивление. Цинский двор в то время находился на стадии крайнего морального разложения, поэтому покорно подарил Тайвань врагам, и даже люди с высокими идеалами не смогли этому помешать.

Помню, еще будучи студентом университета Цинхуа, в комментариях к стихам господина У Ми я прочитал строки из стихотворения тайваньского патриота и поэта Цю Фэнцзя:

 
В земле на юго-востоке остался остров,
Пока герои спасают центральную равнину.
 

Смелые стихи написаны прекрасным слогом, строки берут за душу и взывают к чувству справедливости, они свежи в моей памяти даже спустя десятки лет. Сегодня, оказавшись на Тайване, я снова чувствую, как они звенят в моей голове. Вспомнилась еще строка: «Тайвань – это родная земля, которая расправилась с врагом и смыла позор, это не грязная земля»[363]363
  Строка из произведения «Чудесная трава для лошади» путешественника и литератора Ван Сыжэня (эплоха поздней Мин). Отсылка к истории о том, как, потерпев поражение от царства У, правитель царства Юэ Гоуцзянь решил отомстить. Чтобы не забывать о мести, он три года спал на хворосте и перед едой лизал желчь. Одновременно с этим он наращивал силы и готовил армию и в итоге смог захватить царство У.


[Закрыть]. Думаю, учитывая сегодняшнюю политическую ситуацию, мы, жители материкового Китая и острова Тайвань, – соотечественники. Если бы каждый из нас помнил стихотворение Цю Фэнцзя и строки из древней литературы, это принесло бы много пользы.

Зарисовки улиц Тайбэя

Зарисовки улиц – какая прекрасная и волнующая тема!

Вероятно, вы подумаете, что, оказавшись в Тайбэе, я тут же погрузился в бесконечную суету этого огромного мегаполиса: стоял посреди шумной толпы и наблюдал за разворачивающейся передо мной яркой картиной городской жизни. Необыкновенные впечатления проникали в самое сердце и становились проникновенными словами, радовавшими меня и окружающих…

На деле все было немного иначе. Из тех десяти дней, что я провел в Тайбэе, два я проболел, а все остальное время был постоянно занят на конференции. Ежедневно рано утром к гранд-отелю Фуду, где я остановился, подъезжала машина, и я отправлялся в место проведения того или иного мероприятия: в Буддийский институт гуманистического общества, Академию Синика [364]364
  Академия Синика – национальная академия наук на Тайване.


[Закрыть], Тайваньский университет, музей Гугун или отель Юаньшань. Улицы города, его панорамы и ночные виды, которые, как говорят, не уступают району Гиндза в Токио, я наблюдал исключительно через стекло автомобиля. Возможно, поэтому и остался к ним равнодушен.

Поначалу мне казалось, что Тайбэй от меня очень далеко: «…и речной поток у подножья горпроносится, полный сил»[365]365
  Ли Бо. Поднявшись на фениксовую террасу у Цзиньлина. Перевод А. И. Гитовича. Цит. по: Ли Бо, Ду Фу. Избранная поэзия. М.: Детская литература, 1987. С. 59.


[Закрыть]. Я уже и не надеялся увидеть город своими глазами, но сегодня все-таки оказался на улице. Это было удивительно, я словно вернулся в Китай пятидесятилетней давности. Множество людей спешили по своим делам, одежда их ничуть не отличалась от той, что носят на материке. Улицы в виде галерей под вторым этажом зданий навевали воспоминания о Гонконге – такая конструкция позволяла не промокнуть во время дождя. Язык, на котором говорят местные, очень похож на путунхуа – в отличие от Гуанчжоу или Гонконга, где чувствуется сильный южный акцент. Больше всего привлекают внимание вывески, написанные полными иероглифами [366]366
  Правительство КНР упростило традиционную китайскую письменность в 1950 годах, проведя соответствующую реформу с целью борьбы с неграмотностью. Сейчас упрощенная иероглифика используется на материковом Китае, традиционные, или полные, иероглифы остаются официальной формой письма на Тайване, в Гонконге и Макао.


[Закрыть]. На дорогах нет велосипедистов и дорожной полиции, все участники движения следуют командам светофора. Пробки сразу напомнили мне столицу Таиланда Бангкок, где мы часто были вынуждены стоять в потоке транспорта, не имея возможности продвинуться ни вперед, ни назад. И только мотоциклы, словно рыбы в океане, лавируя между рядами машин, протискивались вперед. Не успеешь и глазом моргнуть, а они умчались далеко вперед, оставив позади людей, томящихся в своих авто. Иногда на заднем сидении мотоциклов сидели красивые девушки в шлемах, их прекрасные волосы развевались на ветру. Я тщательно изучил магазины у дороги; особенно часто продавались плоды бетелевой пальмы, что, вероятно, связано с местным климатом. Такси, в котором я ехал, не было оснащено межсалонной перегородкой, разделяющей водителя и пассажира, что наводило на некоторые размышления.

Я не уверен, считается ли Тайвань субтропиками. Как бы то ни было, погода здесь теплая, круглый год очень высокая влажность. Такие особенности климата весьма благоприятствуют росту растений. Зеленый цвет превалировал: перед каждым многоэтажным домом обязательно разбит маленький садик с соснами, кипарисами и цветущими кустарниками, порой даже могло показаться, будто мы в Японии. Аккуратно постриженные деревья росли и вдоль улиц. Названия растений здесь произносятся так же, как и на моей родине, да это и не удивительно, ведь Тайвань – это территория Китая, однако мне эти названия неизвестны, что слегка досадно.

Виды улиц были причудливыми, словно миражи, бесконечно переменчивыми и многообразными. Я же, замкнутый в мирке автомобиля, через его окна видел очень немногое. Надеюсь, в будущем мне повезет больше, и у меня появится возможность приехать в Тайбэй еще раз. Тогда я освобожусь от всех оков, не спеша прогуляюсь по улицам и рассмотрю все более детально.

Кровь не вода

Как же все-таки тайваньцы относятся к людям с материка? По правде говоря, этот вопрос давно меня занимает. Мне думается, что прогноз тут скорее пессимистичный. Только представьте: материк и Тайвань разделены уже более пятидесяти лет [367]367
  В результате поражения в гражданской войне 1945–1949 гг. правительство Республики Китай во главе с Чан Кайши, укрылось на Тайване. Беженцы с материкового Китая (около 2 млн человек) рассчитывали вернуться домой после свержения на континенте коммунистического режима. Однако возвращения не состоялось, на острове со временем сложилась своя политическая система, была выстроена линия обороны для отражения атак Народно-освободительной армии Китая. Противостояние между КНР и Тайванем до сих пор служит источником напряжения в регионе. – Примеч. ред.


[Закрыть]. Барьеры, созданные самими китайцами и влияние одной великой державы, которая мнит себя «мировым жандармом», в то же время плетя коварные интриги, не способствуют налаживанию отношений. Конечно, воспоминания о ежедневных артиллерийских обстрелах Цзиньмэня и Мацзу [368]368
  Второй кризис Тайваньского пролива – военный конфликт 1958 года между Тайванем и Китаем из-за спорных островов Цзиньмэнь и Мацзу.


[Закрыть] могут ничего не значить для жителей материка, а у тайваньцев они вызывают горечь, так что не стоит рассчитывать на доброе отношение к людям с континента.

Такие мысли беспокоили меня перед вылетом из Гонконга в Тайбэй.

Однако стоило мне шагнуть в салон лайнера, как грациозные стюардессы тотчас помогли мне, старику, пройти к своему креслу. Девушки широко и искренне улыбались. Подобные улыбки называют «сердечными» – они исходят из самого сердца. Обычно фотографы, делая снимок, кричат: «Улыбнитесь!» И тогда появляется такая улыбка, как у актера Чэнь Цяна в фильме «Какая семья!»[369]369
  Комедийный фильм 1979 года, где Чэнь Цян играет роль строгого и консервативного отца семейства Лао Ху.


[Закрыть]. Сейчас много говорят о «сервисе с улыбкой», что, конечно, лучше, чем «сервис с нотациями», который в свое время был очень распространен. С другой стороны, притворства порой не избежать, а вот принять его куда труднее, чем искреннюю строгость человека, читающего наставления… Улыбки тайваньских стюардесс были настоящими. Наверное, они знали, что среди пассажиров, летящих из Гонконга в Тайбэй, есть китайцы с материка, а может, это только мои фантазии. Полет длился около часа, стюардессы предлагали нам не только напитки, но и сытный обед. Их движения были быстрыми, и все свои обязанности они выполнялись четко и профессионально, без капли притворства – это мог почувствовать каждый.

Наконец я с радостью ступил на тайваньскую землю.

В аэропорту нас ожидал сюрприз: друзья-тайваньцы с факультета восточных языков Пекинского университета с нетерпением ожидали нашего прибытия. Десять далеко не молодых людей стояли, вглядываясь в толпу, один из них держал внушительный плакат со словами приветствия. Такое внимание очень тронуло меня, и глаза наполнились слезами.

Я вспомнил одну невероятно глубокую по смыслу фразу: «Кровь не вода». Она всегда приходит на ум, стоит только начать беседу об отношениях между жителями двух берегов Тайваньского пролива. Именно такие слова характеризуют искренние чувства, которые испытывают в глубине души жители и материка, и острова. За десять дней моего пребывания в Тайбэе я по меньшей мере дважды слышал, как тайваньские друзья произносили эту фразу.

Первый раз это произошло на приветственном банкете, устроенном для нас Обществом выпускников Пекинского университета на Тайване. Атмосфера там была дружеская, теплая; почти все мои однокашники приехали на остров еще до образования КНР, каждому из них было не менее семидесяти лет. Как известно, человеческие отношения строятся на трех устоях и пяти правилах [370]370
  Три устоя – абсолютная власть государя над подданным, отца над сыном, мужа над женой; эти устои относятся к этическим стандартам Древнего Китая. Пять правил – имеются ввиду конфуцианские добродетели: человеколюбие, справедливость, ритуал, мудрость и верность.


[Закрыть], к которым теперь добавился еще и университет, поэтому наша дружба так прочна. Товарищей по учебе разбросало по всему Китаю, по всему Тайваню, по всему миру. «Пекинский университет» – эти два прекрасных слова обладают удивительной, ни с чем не сравнимой объединяющей силой. Бывшие студенты Пекинского университета могут встретиться в любой точке планеты и сердца их сразу соединятся. Вообразите только, сколько чувств и эмоций было на том ужине!

Председатель общества господин Ян Сикунь, невзирая на почтенный возраст (кажется, ему исполнилось девяносто два года), прибыл в сопровождении супруги, чтобы лично встретить нас – нескольких университетских друзей. За ужином мы поднимали бокалы, поздравляли друг друга и желали долголетия. Рядом со мной за столом сидела госпожа Бао Дэмин – солидная дама с благородными манерами. Ее нетвердая поступь выдавала возраст, а ведь лет пятьдесят-шестьдесят назад она изучала в Пекинском университете экономику и была студенткой профессора Чжао Найбо. Здесь, на Тайване, она основала университет Минчуань [371]371
  Минчуань – первая на Тайване частная женская бизнес-школа, основанная в 1957 году.


[Закрыть]. Госпожа Бао Дэмин плохо слышала, мой слух тоже нельзя назвать чутким, но такие мелочи нас не останавливали, мы говорили очень много. Когда пиршество было в самом разгаре, госпожа Бао Дэмин вдруг поднялась с места, прошла несколько шагов между столами, потом остановилась и громко произнесла: «Одна мысль не дает мне покоя уже долгие годы. Сегодня, увидев родных, приехавших с материка, я хочу ей поделиться. Как говорится, кровь не вода. И тайваньцы, и жители материка – потомки первых китайских императоров. Почему же мы не можем объединиться? Тайвань – богат, материк – могуществен. Соединившись, мы станем великой державой – и богатой, и могущественной, и будем с высоко поднятыми головами величественно стоять среди множества других народов мира. Никто не посмеет игнорировать и притеснять нас. Это абсолютное благо для китайской нации. Мы в конце концов должны это осуществить!» Она так разволновалась, что не смогла больше говорить и вернулась на свое место. Однокурсники из Пекинского университета единодушно зааплодировали. Кажется, эта речь тронула всех до глубины души, но добавила каплю грусти к царившей кругом радости, хотя, как мне показалось, там была еще и надежда. Мы все думали об объединении родины и ни о чем другом.

Бао Дэмин оказалась не только отличным оратором, но и добрым товарищем. Дело в том, что в Тайбэе я простудился. Климат на острове сильно отличается от климата на материке, сказались и нелегкое путешествие, и мой возраст, который приближался к девяноста годам. Обычно простуда не считается серьезной болезнью, но температура у меня поднималась до сорока градусов, а для человека моего возраста такой сильный жар – это не шутки. Тайбэйские друзья всерьез обеспокоились моим здоровьем, самой активной из них была руководитель библиотеки Национального тайваньского университета госпожа Линь Гуанмэй. Она сообщила о том, что я заболел, господину Ян Сикуню, который тут же направил ко мне личного врача. Гуанмэй помогла мне добраться до больницы Тайваньского университета, где меня осмотрел и назначил лечение заведующий терапевтическим отделением. Молва о моей болезни дошла и до Бао Дэмин. Помню, как на том самом банкете она сказала, что владеет чудодейственным средством лечения астмы, которое унаследовала от предков, и пообещала отправить его прямо мне в отель. Тогда я подумал, что к концу ужина будет слишком поздно отправлять лекарство, и ее слова – не более чем способ успокоить меня и проявить участие. Откуда мне было знать, что глубокой ночью, когда я уже вернулся в свой номер и лег спать, чудодейственное средство госпожи Бао действительно доставили. Благодарности моей не было предела. Госпожа Бао также пообещала, что, когда я вернусь на материк, она отправит мне рецепт этого лекарства. Действительно, вскоре после моего возвращения в Пекин от госпожи Бао пришло письмо с рецептом. Этот жест по-настоящему растрогал меня. Я дожил до преклонных лет, за свою жизнь повидал немало и полагал, «что печаль и что радость – приемлю равно»[372]372
  Цзян Цзе. Слушая шум дождя. Перевод М. И. Басманова. Цит. по: Голос яшмовой флейты. Из китайской классической поэзии в жанре ци. М.: Художественная литература, 1988. С. 350.


[Закрыть]. Оказалось, это не так. Мои тайбэйские друзья, среди которых, конечно, и госпожа Бао Дэмин, и госпожа Линь Гуанмэй, в одночасье своими действиями доказали, что с чувствительностью у меня все в порядке. Меня трогают весенние цветы, осенняя луна, летний дождь, зимний снег, дружба и все прекрасные события, происходящие в мире. Я не могу не испытывать эмоций, и для меня это огромная радость.

Второй раз я услышал фразу «Кровь не вода» от тайваньских друзей на другом торжественном ужине. Кто был приглашающей стороной – в памяти не осталось, зато я отлично помню всех гостей. Приятная обстановка на этой встрече ничуть не уступала той, что была на ужине с однокашниками из Пекинского университета. Всех также переполняли радость, мы также поднимали бокалы, желая друг другу крепкого здоровья и долголетия. В тот момент, когда всеобщее воодушевление достигло пика, один почтенный человек лет шестидесяти сказал небольшую речь. Смысл его слов мало отличался от того, что говорила госпожа Бао Дэмин, и он также употребил устоявшееся выражение «кровь не вода». Слез в его глазах не было, но в голосе чувствовалось волнение, видимо, само сердце ему подсказывало, что здесь он в кругу единомышленников.

За десять дней в Тайбэе мы посетили почти все места, которые следует посетить туристам. Государственный мемориальный музей не вызвал у нас интереса, зато мы были в монастыре Фагушань и музее Гугун, заглянули в находящийся поблизости дом Чжан Дацяня [373]373
  Чжан Дацянь (1899–1983) – китайский художник, каллиграф, искусствовед, путешественник, в 1978 году поселился на Тайване, где и провел остаток жизни. – Примеч. ред.


[Закрыть], осмотрели Академию Синика, Тайваньский национальный университет и знаменитую Центральную библиотеку, где даже провели несколько собраний. Накануне отъезда друзья устроили прощальный ужин в знаменитом ресторане гранд-отеля «Тайбэй», поэтому у нас была возможность полюбоваться его огнями, искрящимися, словно мириады звезд на ночном небе.

Однако я не отношусь к тем, кто обращает внимание только на материальный мир и забывает про людей. Мне довелось общаться с видными деятелями образования и науки из Академии Синика, профессорами Тайваньского университета, известными политиками, например, с советником «администрации президента» по делам управления и талантливыми молодыми экономистами. Говорил я и с простыми людьми, например, персоналом гранд-отеля Фуду. Все они были дружелюбными, приветливыми и вежливыми.

Покидая материк, я сформулировал для себя правило: на Тайване, пытаясь установить дружеские отношения с кем бы то ни было, не стоит говорить о политике. Объединение двух берегов Тайваньского пролива – это, разумеется, политический вопрос. Неважно, насколько лично мне импонирует идея объединения, в беседе я не поддержу эту тему. Услышав одобрительные высказывания, я выражу солидарность, однако в дальнейшем разговоре не буду делать никаких сравнений, выяснять причины. Такова моя позиция, и я считаю ее верной.

Итак, за время, проведенное в Тайбэе, я посетил немало мест, увидел множество людей и ощутил эмоции, скрытые в них. Однажды мне сказали, что в том месте, куда я собирался ехать, собираются люди, поддерживающих независимость Тайваня, и попросили быть осторожным. Не знаю, серьезно это было сказано или шутя. Как бы то ни было, меня ждал очень сердечный и дружеский прием. Я мало знаком с Тайбэем, поэтому не берусь делать какие-то выводы. Все написанное мной – лишь рассуждения, не более того.

Роман «Троецарствие» начинается известной фразой: «Великие силы Поднебесной, долго будучи разобщенными, стремятся соединиться вновь и после продолжительного единения опять распадаются – так говорят в народе»[374]374
  Авторство романа «Троецарствие» (предполож. XIV в.) приписывают Ло Гуаньчжуну, книга повествует о событиях конца II–III веков, когда Империя Хань распалась на три царства – Вэй, Шу и У. Цит. по: Троецарствие. Перевод В. А. Панасюка. М.: Гослитиздат, 1954.


[Закрыть]. Это частное мнение автора романа, однако оно отражает истинную суть развития истории китайского государства на протяжении нескольких тысяч лет и полностью соответствует реальной обстановке, особенно в отношении Тайваня, который с незапамятных времен был частью Китая. Сначала остров захватили голландские разбойники [375]375
  Колониальное правление Голландии на Тайване продолжалось с 1624 по 1662 год.


[Закрыть], но они были побеждены и бежали. Затем эту землю почти на полвека оккупировали японские агрессоры, но и они были повергнуты [376]376
  Тайвань вошел в состав Японской империи после поражения Китая в Первой японо-китайской войне 1895–1895 гг. и был ее частью вплоть до конца Второй мировой войны и капитуляции Японии в 1945 году.


[Закрыть]. Сегодня из-за поддержки одной империалистической страны Тайвань и материк разобщены, но следующим шагом должно стать их объединение – это закон исторического развития, которому невозможно противостоять. А если кто-то намерен препятствовать этому, пусть поразмыслит над строкой из известного стихотворения: «Смешны потуги муравья, раскачивающего большое дерево»[377]377
  Строка из стихотворения танского поэта, историка и каллиграфа Хань Юя «Подшучивая на Чжан Цзи».


[Закрыть].

25 апреля 1999 года

У могилы Ху Ши

Я стою перед могилой господина Ху Ши [378]378
  Ху Ши (1891–1962) – общественный деятель, литератор, философ, один из главных идеологов модернизации Китая.


[Закрыть] – великий философ давно уснул вечным сном, но я до сих пор хорошо помню его дружескую улыбку. Последний раз я видел ее более полувека назад.

В середине декабря 1948 года Пекинский университет отмечал пятьдесят лет со дня своего основания. По этому случаю был организован торжественный вечер в парадном зале главного корпуса, и господин Ху Ши, занимавший на тот момент должность ректора, поздравил всех присутствующих профессоров и студентов с этой знаменательной датой. Широко улыбаясь, он произнес короткую, но вдохновенную речь, в которой нельзя было уловить даже нотки печали.

Вдруг за окном стали слышны звуки отдаленной канонады – Народно-освободительная армия Китая к тому времени уже окружила Бэйпин. Помню, как кто-то пошутил: «Освободительная армия салютует в честь Пекинского университета!» Горожане не испытывали страха перед солдатами, более того, многие ждали этой встречи, пусть и с противоречивыми чувствами.

Тогда я видел господина Ху Ши в последний раз – после завершения церемонии он попрощался со всеми и спешно вылетел в Нанкин [379]379
  Ху Ши поддерживал партию Гоминьдан и после ее поражения в гражданской войне бежал в Нанкин, откуда перебрался на Тайвань; в КНР после 1949 года была развернута широкая компания по критике идей Ху Ши.


[Закрыть]. Вспоминаются слова поэта Ли Хоучжу:

 
Страшней всего мне нынче вспоминать,
Как предков храм я спешно покидал.
Оркестр дворцовый вышел провожать —
Он «Песнь разлуки» грустную играл.
Глядел я в скорби на придворных дам
И волю дал нахлынувшим слезам.[380]380
  Ли Хоучжу (Ли Юй). «Страна моя, что от меня вдали…» на мелодию «Почжэнцзы». Перевод М. И. Басманова. Цит. по: Цветет мэйхуа. Классическая поэзия Китая в жанре цы. М.: Художественная литература, 1979.


[Закрыть]
 

Мог ли я думать, что больше нам не суждено встретиться? Полагаю, мне было бы не до улыбок…

Для нас стали пророческими строки: «Завтра ж нас разделят, к сожаленью, горных кряжей каменные стены»[381]381
  Ду Фу. Посвящаю Вэй Ба, живущему на покое («В жизни нашей редки были встречи…»). Перевод А. И. Гитовича. Цит. по: Ли Бо, Ду Фу. Избранная поэзия. М.: Детская литература, 1987. С. 142.


[Закрыть]. Позднее мне стало известно, что господин Ху Ши присылал специальный самолет для нескольких своих близких друзей, чтобы вывезти их из Нанкина. Вероятно, он искренне надеялся, что друзья разделят его участь беглеца, но на борт поднялась всего пара человек. Как мне рассказывали, бедный философ не смог сдержать слез, это и правда очень печально и, пожалуй, сейчас не стоит даже предполагать, что он почувствовал в тот момент.

После того, как НОАК переправилась через Янцзы к Нанкину, Ху Ши больше не мог там оставаться. Он бежал на Тайвань, а оттуда перебрался в США, где прожил несколько лет, но весь блеск прошлой жизни было не вернуть, он растаял, словно сон. Ху Ши вернулся на Тайвань и поначалу не испытывал большого уважения к местной власти. Былые мечты стать кандидатом в президенты остались лишь темой для пересудов, жизнь его не была благополучной. Гораздо позже – не знаю, как это произошло, – он был выбран президентом Академии Синика, получил должное признание и зажил комфортной жизнью, которая была ему по душе. В конце концов, господин Ху Ши был ученым, его всегда увлекали исследования «Комментария к канону водных путей»[382]382
  Древний трактат по географии Китая, написанный географом и писателем Ли Даоюанем в период Южных и Северных династий.


[Закрыть]. Он был полностью поглощен наукой, самозабвенно продолжал свою работу. Последние годы его жизни прошли довольно сносно. Жаль, что Ху Ши не дожил до преклонных лет и скоропостижно скончался во время банкета. Этот человек был удостоен посмертной славы, в Академии Синика есть его мемориальный музей. Рядом с домом Ху Ши находится небольшое кладбище, где и покоятся его останки.