Текст книги "Алая летопись Средиземья (перевод древних рукописей)"

Дорога на Изенгард

СССLXXXVI

 
Павших в холмах хоронили в курганах за горным хребтом,
Кострами их в путь проводили, песни сложили о том.
Гоймир был похоронен у стен великой твердыни,
В гробнице, с мечом в руках, защитник крепи отныне.
А орков же было так много, что и не знали, где класть,
Ущелье, где их побросали, стала зваться Запасть.
Сверху Мертвецкой Запасти огромные валуны,
В очень короткое время все почернели они.
В том месте клубились туманы и стоны были слышны,
Земля приняла вновь рану от боли новой войны…
 

СССLXXXVII

 
Теоден приветствовал Мага: «Воистину ты могучий,
Волшебную силу привёл, ты волхв, чародей, ты лучший».
Гэндальф в ответ улыбнулся: «По сути, я ни при чём,
С людьми я просто вернулся и дрался простым мечом.
Победа – заслуга людей, духом они крепки,
За правду – а сила в ней – сражались сегодня полки.
В людях есть искра добра, но тьма её затмевает,
Нужно бороться всегда за свет, что в душе сверкает…
А то, что ты видишь лес, то, правду тебе говоря,
Скажу, не творил я чудес, всё это свершил не я.
То новость и для меня, и радость, что так случилось,
В надежде и помощь пришла, к нам Ородриммы явились.
Я и не чаял это, что выйдут они на войну,
Видно, их крепко прижало, так же, как в старину.
Вышли на бой Лекаря, сила чащоб и рощ,
Природа на страже добра нам снова явила мощь…»
Теоден:
«Мифы и те оживают, как может такое быть?
Я думал, так не бывает, что могут леса ожить…»
Гэндальф:
«Взрослые люди глупы, сказки свои забывают,
Любого ребёнка спроси: «Кто онты?» Дети их знают.
Верят они изначально, добрые сказки читают,
Дети к природе ближе, сердцем её принимают».
Теоден:
«Но что же теперь, славный Маг, каков будет твой совет?
Что будет делать враг? Как защитить нам свет?»
Гэндальф:
«Он потерял свою силу, в сердце тоска и хлад.
Онты явились миру – и сокрушён Изенгард.
То, что мы видим здесь, лишь Гворны – суть дерева,
Их Лекаря пробудили, к жизни будя леса.
Возьмём небольшой отряд, больше не нужно нам,
Ждёт нас не бой, а яд, башня и маг Саруман»
 

СССLXXXVIII

 
Ехали кони сквозь лес, корни переступая,
Вздыбился лес до небес, древняя сила живая.
Казалось, что смотрят на них, гворны людей изучают
И, принимая их, проехать им разрешают…
 

СССLXXXIX

 
Но вот пограничье – заставы, место жестоких сражений,
Страшные шрамы войны, сожжённые поселенья.
Ехали мимо селений ужасной тропою войны,
Чернели руины строений, раны на теле страны.
Орки жестоки были, пленных своих съедали
И никого не щадили, всех по пути убивали…
Праведный гнев вскипел, вновь скорбью сердца полны.
За предков, за наш удел! Вперёд, сыновья страны!
 

СССXC

 
Груды камней, руины, в стенах большие разломы,
Вода, как будто весь Изен влился сюда сквозь проломы.
Видно, крушили онты, но чтобы такая мощь!..
Никто и не ведал той силы, что людям пришла помочь.
 

СССXCI

 
А на большом валуне хоббит дым выпускал,
Другой же храпел во сне, наверно, совсем устал.
В эльфийских плащах не видны, но дым шёл от трубки
                                                                                   густой,
И богатырский храп вокруг нарушал покой.
 

* * *

 
«Хм-хм-хм», – прокашлял Гэндальф. Только, ноль внимания,
Не заметили два друга все его старания.
«Да, – промолвил Гэндальф. – Стражи хороши,
Башню мага стерегут храбры-малыши».
Засмеялись всадники – грянул дружный хохот.
Щебень со стены скатился, издавая грохот.
Пин чуть с камня не слетел, в Мери уцепился,
Мери еле удержался, чудом не свалился.
 

* * *

 
Поглядел, и глас сорвался: «Гэндальф!!! Ты живой!
Ты же падал. Был во тьме, в страшной бездне той.
Гэндальф. Древень нам сказал, что ты жив остался,
Только очень я боялся, что он обознался…»
Пин всё головой мотал: сон или не сон,
Это Гэндальф или нет? Он или не он?
Гэндальф:
«Давайте друзей принимайте, и вот перед вами царь,
Так что ему отвечайте, Ристании он государь.
Кто вы, откуда и как? Это его страна.
В общем, держите ответ, вы воины, здесь война».
Пин:
«Что, неужели царь? На самом деле живой?
Надо же, вот дела, он добродушный такой…
Да, Арагорн. Ура!!! То есть ура – привет.
Я знал, что ты нас найдёшь, а Мери, признаться, нет…
У нас тут такое творится, мы дали врагам по зубам,
А Саруман изловчился, в башне спрятался, там…
Как вы? Скажите нам, ведь мы вас ждали так долго.
По-онтски «тура-барам». Скажите, как Сэм и Фродо?»
Гэндальф:
«Тук, ты можешь помолчать и закрыть свой рот,
У тебя от болтовни он уже как грот!»
 
 
Рассмеялся Теоден: «Вот уж малыши,
Значит, хоб-биты они, чудо-храбрецы.
Не боятся ничего, смелые ребята,
Только словно у зайчат ножки шерстолапы».
«Да уж, ноги шерстолапы, – улыбнулся маг, —
Рты же прямо многогубы, вот зашить бы как».
Мери:
«Нас поставил Древень, чтобы вас стеречь,
И дорогу показать, и предостеречь.
В тех домах лежат припасы, можно отдохнуть,
Там склады и есть запасы вам на долгий путь».
 

СССXCII

 
Пин с Мери не умолкали, едва маг успел шепнуть:
«О Фродо, друзья, ни слова, никак и даже чуть-чуть».
Арагорн заметил первым, молвил: «Ну-ка, ну-ка.
Посмотрите-ка, друзья, вот такая штука.
Вы сейчас почти как Гимли, то есть ростом с гнома,
Великанов встретят в Шире, будете коль дома…»
Рассмеялся Леголас: «Ясно тут без слов,
Ведь они испили воду онтских родников.
Вьются волосы у них, словно бы листва,
Будто деревца в природе, по весне краса».
Хоббиты переглянулись, ведь не замечали,
То, что выросли они, даже и не знали.
И промолвил Теоден: «Хольбитлы – народ
Ростом мал, но духом твёрд, славный храбрый род».
«Вот твоя застёжка, – Арагорн сказал, —
И, достав лист Лориэна, Пину передал.
И свои клинки возьмите. Берегите их.
Вам они ещё послужат. Силу вижу в них»
Мери, радостно кивнув, поднял вверх клинок:
«Слава, Арагорн, тебе, что его сберёг!»
Пин, застёжку взяв, изрёк: «Верил я в друзей.
Бросил я, хоть не хотел расставаться с ней».
«Сделал правильно ты, Пин, – Арагорн ответил, —
Успокоился я сам, как её приметил.
Кто сокровище своё потерять боится,
В тягость станет то ему, будет тень копиться».
 
 
На привале все уселись за одним столом,
Чтобы вместе быть и петь сказы о былом.
Вот пошла по кругу чара, в ней отборный мёд.
Он даёт в походе силы, крепость придаёт.
То обычай общий предков – чару в круг пустить.
Вместе братья и друзья – дружбу нужно чтить.
 

Поход Онтов

СССXCIII

 
Совет который день уж шёл и очень странным был,
Зелёный лес стоял, шумел, но как бы и застыл.
Врастали в землю дерева, и сыпалась листва,
Неспешной речь у них была, как тихая река.
Древень:
«Как много тысяч лет назад пришло худое время,
Закрыто солнце, дерева дают худое семя.
Но рядом ближняя беда – измена Курунира,
Он понимал леса всегда, но тьма его сгубила…
Теперь не только свёл он сад там у себя в уделе,
Нарушил с нами ряд и лад… врагом он стал на деле.
Он заповедные леса, те самые, живые,
Извёл под корень, рощи свёл, и земли там пустые.
Чернеют пустоши теперь, там мёртвые пеньки,
Клубится пыль, гниют поля, те раны велики.
Ведь дерева, что там росли, мы к жизни пробуждали,
И свет в листве они несли, почти как онты стали.
Да, люди тоже хоть куда, но всё же не худые,
И я скажу им всё же – да, во времена иные.
Стараются леса принять и попусту не рубят,
Их можно не всегда понять, но всё ж природу любят…
Теперь хочу услышать я, и то от вас приму:
И мне и вам сейчас решать вести ли нам войну?»
 
 
Вышел онт Брегалад – самый из Древ молодой,
Прозвали его Скоростень – высок и красив был собой:
«Рябинник обступал мой дом, прекрасные рябины,
Теперь там чёрная земля и пустоши отныне.
Явились орки от реки, пришли из Изенгарда,
Срубили то всё, чем я жил… там пустошь вместо сада».
Древень:
«Орки не просто лес рубят, не просто так на дрова,
Весь молодняк они губят… К чему здесь ещё слова?
Но главное даже не это… ведь знает о том Саруман,
Души он лишился, света, похуже злодея сам.
Я не найду слов проклятья, тут и не нужно слов
Ни на людском и эльфийском… Да будет наш суд суров!
Нужно вести войну, а то мы совсем застыли,
И правду, как в старину, боюсь, что мы позабыли».
 

* * *

 
И вот исчезла тишина, и вздрогнули леса,
И звучно эхо пронеслось, несло вдаль голоса:
«Идём под барабанный гром: трам-бам, барам, бурум!
Идём-грядём, на суд зовём: трумбум-бом-бом-бурум!»
 

СССXCIV

Древень

 
«Пойдём в поход на Изенгард. А как теперь быть с вами?
Дать провожатого вам в Шир иль вы пойдёте с нами?»
Мери:
«Конечно, с вами мы пойдём. Тут речи быть не может.
Быть может, мы друзей найдём и сами им поможем».
Пин:
«А смогут онты сокрушить могучий Изенгард,
Ведь вроде скалы там стоят, войска и страшный маг?»
А Древень глубоко вздохнул: «Не ведаю о том,
Но коль решили, так пойдём и встретимся с врагом.
Мы кость от кости всей земли, ростки – живей камней,
Ломают скалы ведь они, и нет сильней корней.
Но то, что делают они, годами вырастая,
Почти мгновенно можем мы, ведь сила в нас живая.
Но… может, нас погибель ждёт, поход последних дней,
Лишь ветер песни унесёт про онтов-лекарей».
 

СССXCV

 
Нан-Курунир лежал внизу, долина Сарумана,
Клубились чёрные дымы от вражеского стана.
Завыли трубы, гул прошёл с низин до самых гор.
Маг на людей полки повёл, открылся страшный взор:
Со склонов было видно всё – как тёмною рекой
На Крепь армады шли на бой широкой лентой злой.
Шли люди мрачные совсем и факелы несли.
И урукхаи шли стеной – несчётные полки.
Везли машины на войну и мчались волколаки,
И волчьи всадники неслись, неистовы в атаке.
А дальше полулюди шли несметною толпой,
И ликом страшные они, и чёрные душой.
Оскал у полуорков злей, совсем другие твари,
У них глаза как у людей, но гоблинские хари.
И страшно было видеть их: что сделал с ними маг?
Людей он в орков обращал иль по-другому как?
Очеловечил нечисть он? О том не знаем мы,
Но стал, как чёрный Саурон предателем страны.
Древень:
«Теперь возьмём мы Изенгард, маг двинул свою рать,
Но хоть я этому и рад, но нужно помогать…
Пусть Гворны вслед тогда идут на Крепь, на помощь людям,
Помогут им, Горград спасут, от нас им помощь будет…»
Онт звучно что-то прокричал, и большая часть Древ
Пошла на орков в свой поход, ветвями зашумев.
За Чёрной ратью Гворны шли (хоть медленно, но верно),
И было ясно, что они догонят непременно…
 

* * *

 
Дальше была река (онты по дну перешли),
И вот у скалистых гор предстал Изенгард впереди.
Орки не ждали атаки, и часовые дремали,
Как онты шли по лугам, к счастью, они прозевали.
Когда же опомнились орки и затрубили в рога,
Онты встали у стен (обрушился вал на врага).
Башни крушили онты, корни пуская в щели,
И разлетались камни, падали с гулом стены.
Когда Саруману сказали, онты ворвались в град,
Машины и башни ломали, и задрожал Изенгард.
Онты крушили стены, шахты они засыпали,
Камни и целые скалы словно пушинки метали.
Горцы опомнились быстро, стрелы пускали с огнями,
И урукхаи пошли с секирами и топорами.
Но онты не то что Гворны твёрдой корою обрастают
И даже удар топором лечебной смолой заживляют.
Камни их не берут, онтам удар нипочём,
Стрелы в коре увязнут, их не пронзить мечом.
 

СССXCVI

 
В Ортханке сидел Саруман и боем руководил,
На онтов огонь колдовской, магический жар наводил.
На рослого онта Бука жидкий огонь попал,
И вспыхнуло древо жарко, он пламенем диким пылал.
Но тут послышался гул – то, обретя свободу,
Хлынула в град река: онты пустили воду.
Часть Онтов в горы пошли, Изен они запрудили,
И воды реки потекли, низины и град затопили.
Вода прорывалась в подвалы, тушила огонь колдовской,
Машины и башни смывала, лишь пар исходил густой.
Гворны кидали камни, грозные, как никогда,
В скалы врастали корнями, на благо была им вода.
Пин с Мери сидели на Древне, заранее камни сложив,
В орков кидали их метко, многих из них уложив.
Сам Древень руками-ветвями орков с пути сметал,
Кидал огромные камни, толстые стены ломал.
 

* * *

 
Но вот и закончился бой, обрушены стены твердыни,
Огни потушила вода, лишь только дымились руины.
Но в центре стояла башня – могучий и мощный Ортханк.
Иглой устремляся в небо, там затаился маг.
 

Красноречие Сарумана

СССXCVII

 
Башня Магов – Крепь Ортханка будто бы игла,
Уходила в поднебесье тёмная скала.
Мастерство забытых лет – древней седины,
Нуменорских дней расцвет, времени волны.
Всё в развалинах лежало, башня возвышалась,
Горделиво средь руин к небу устремлялась.
Древней башни монолит не пробить ничем,
Чары знаний и искусства, тайны теорем.
 
 
Онты бушевали в гневе, всё вокруг крушили,
Но пред древним мастерством всё же отступили.
И стояла крепь Ортханка даже без щербинки,
Не отбито ни одной маленькой песчинки.
 
 
Запрудили Онты Изен, хлынула река,
И всю нечисть Изенгарда вымыла она.
Все подвалы и провалы воды затопили,
Чародейские огни мигом затушили.
Оказался Изенгард в илистой воде,
Грязно-мутным озерком в каменной гряде.
Но средь этой кутерьмы, средь руин и хлама,
Возвышалась мощь Ортханка – башня Света Магов.
 

СССXCVIII

 
Гэндальф всех предупреждал: «Будьте осторожны.
Саруман – опасный маг, заморочить может.
Саруман, иль Курунир, – мастер волховства,
Гений заклинаний (силы волшебства).
Он опасен и сейчас… даже и вдвойне.
И запомните, что здесь все мы на войне.
Также облик всех и вся может принимать,
Силой чар своих речей может подчинять…
Впрочем, я и сам не знаю, что нас ждёт теперь,
Саруман непредсказуем, как в ловушке зверь.
Коль решили, мы поедем, так тому и быть.
Разговор наш не окончен, снова предстоит.
Раньше был великим магом, нёс добро он в мир,
Обманулся, затемнился бедный Курунир.
Мой совет – смотрите сердцем, разум вас обманет,
Курунир – великий мастер, чарами заманит.
Много злого в одночасье он нам сотворил,
Но когда-то он великим и могучим был.
Мы должны прощать друг другу, должен свет прощать,
А иначе мир во тьме будет прозябать.
Знаю я его давно, должен предложить
Выбор сделать Куруниру, к свету пробудить…»
 

CCCIC

 
По расколотым камням, хлюпая по лужам,
Подскакали всадники, бряцая оружьем.
Дерева вокруг стояли, башню обступили,
Как обычные деревья здесь они застыли.
 
 
Вот и башня – как игла, незаметен вход,
В гладком монолите камня не было ворот.
 
 
Гэндальф посохом ударил: «Выйди, Саруман!
Выходи, не прячься, покажись-ка нам!»
 
 
Раздался голос Гримы: «Великий Саруман
Предстанет перед вами и скажет слово вам!»
 
 
В глади монолита вдруг возник балкон,
Выдвинулась ниша – появился он.
Старец в белом одеянье, посох бело-серый,
Рост высокий, лоб большой, мастер чар умелый.
 
 
«Что такое? Что случилось? – маг промолвил стоя.
Голос, полный укоризны. – Нету мне покоя.
Вы явились и пришли, встреча средь войны,
Всадники Ристании, с буйной стороны.
Гэндальф Серый снова здесь, мне-то уж знаком,
Только вряд ли появился он ко мне с добром…
Здравствуй, славный Теоден. Здравствуй, государь.
Повелитель Мустангрима и великий царь.
Я давно хотел приехать, нанести визит,
Все дела с войной уладить, дружбу возродить…
Предлагаю помощь, вижу я решенье,
Нашу мощь объединим – в этом лишь спасенье…»
Гимли нахмурил брови: «Да, вертун, трюкач
Словами жонглирует как на лету – действительно
                                                               подлый ловкач.
Помощь – то значит предать, спасение – подчинение,
Ну надо же так затенить правды святой значение».
«Тише! – выкрикнул маг, на миг потеряв обладанье,
Яростный взор метнул, пропало его обаянье. —
Есть слово для вас, мой гном, сын Глоина, храбрый
                                                                              Гимли,
Далёко в горах твой дом, и не твои тут битвы.
Невежливо перебивать, плохо тебя учили,
А распри не для тебя – вы мирным народцем были.
И ваша побед здесь – это ещё не победа,
Помощники вам чужды, и ждут вас от них же беды.
Чудища эти лесные местью и злобой полны,
И гномы им ненавистны, внутри дерева черны».
 
 
Дёрнулся Гимли, затих и головой замотал,
А Саруман отвёл взор и Теодену сказал:
«Повторюсь, хотел приехать, чтобы всё уладить,
Я помочь могу советом, все дела наладить.
Продолжается война просто от незнанья,
Нас поссорили враги, то от их старанья.
Над Ристанией беда, нас хотят разбить,
Не давая светлым силам правь соединить.
Я могу спасти страну. Я не помню зла.
И закончим мы войну, обхитрим врага!»
Вслушиваясь в речи, всадники в волнении
Одобрительно кивали в радостном смятении.
Зачарованы они, стали неспокойны
И на Гэндальфа смотрели очень недовольно.
Гэндальф – Серый Буревестник внёс в страну разлад,
Ввёрг её в пучину бедствий, был раздорам рад…
 
 
Но вышел вперёд Эомер: «Государь, послушай меня.
Вспомни смерть Теодреда, павшего средь бела дня.
Маг – лжец со змеиным жалом, сочится смертельный яд,
Тать с затаённым кинжалом, в спину ударить рад.
Не нужно вести беседу с убивцем и подлым злодеем,
Нужно его схватить и наказать лиходея!»
 
 
Вновь Саруман сорвался: «Ах ты, подлый змеёныш.
Ты в спину хочешь ужалить – подкрался, словно
                                                                        крысёныш…
Но одумайся ты, Эомер, – вновь заструились слова, —
Опомнись, охолонись, иди стезёю добра.
Ты воин – храбрец, герой, возможно, будущий князь,
И в будущем нужно со мной дружбу иметь и связь.
Не лезь-ка в дела мудрецов, пока что, мой друг, не лезь,
Политик ты никакой – по крайней мере, не здесь.
На будущее запомни: коль вздумаешь править сам,
С сильными нужно дружить, и будет с тобой Саруман.
Силу и мощь Ортханка не умаляй неразумно,
Дружбу великого мага не отвергай бездумно».
 
 
Замолк Эомер, затих, как будто бы в сон погрузился,
И к Теодену вновь маг Саруман обратился:
«Да, в битвах гибнут воины, но что же из того?
Война всегда являет смерть – то так заведено.
И слал тебе я не приказ, всего лишь договор,
Чтоб был у нас один указ, я маг – советчик твой.
А ты решил, что быть войне, и начались сраженья,
И реки крови потекли, двойные пораженья.
Ты рати двинул на меня, отправив их на бой,
И в этом ты вини себя, что их столкнул со мной.
И если кровопийца я, то хуже дом Эорла,
Ведь в войнах много полегло и сгинуло народа.
История народов – история войны,
В которой гибнут люди, великих стран сыны…
Забудем распри, с сей поры ты будь опять со мной.
Ведь лучше доброй ссоры – мир, пусть даже и худой».
 
 
Саруман закончив речь, поглядел кругом,
Всем казалось, маг лучится светом и добром.
 
 
И Теоден промолвил: «Мы установим мир,
Мы соберёмся в дружный круг на славный добрый пир.
Но установим мы наш мир, когда ты сгинешь сам,
И вот тогда устроим пир во славу всем богам.
Ты гнусный, наглый, подлый лжец, предатель и изменник.
И жалко мне, что в башне ты не связан, словно пленник.
Ложь порождает тьму и зло и растлевает души,
Плодятся низкие рабы, которые послушны.
Ты сам приказы отдавал и ведал обо всём,
Людей ты смерти предавал, а вроде ни при чём.
Твои исчадья орки жгли наши поселенья,
Живьём детей съедали, уничтожали семьи.
Душили и губили, сжигая всё дотла,
И знамя с Белой дланью – для нас эмблема зла».
 
 
После изречений мага, плавного теченья,
Карканьем казалась речь князя Теодена.
Но Курунир был сам не свой, нарушен был весь план,
И вмиг сошёл его настрой, сорвался Саруман:
«Ты слабоумный выродок вонючих коневодов,
Эорлов дом, навозный хлев среди прогнивших сводов.
Твои головорезы – мразь, не бриты и не мыты,
Храпят, пируют и блюют, дворовых девок щиплют.
Насильники и пьяницы, вонючее безродье,
И ползает средь грязных псов их вшивое отродье».
 
 
Опомнившись, маг руку вздел, почудилось сиянье,
Прошёл у воинов их пыл, пришло очарованье.
А Саруман, бросая взор, продолжил снова речь,
И вновь могли его слова под сети чар завлечь.
 

CD

 
Саруман:
«Великое начало – народам в счастье жить,
Не будет войн и нищеты – мы можем то свершить.
Законы справедливости – величие судьбы,
Мы вспашем поле, и пожнём, и соберём плоды.
Предлагаю мир и дружбу, снова говорю.
Гэндальф Серый, Митрандир, – о тебе скорблю».
Гэндальф:
«Боюсь, меня ты не поймёшь, а я скажу всерьёз:
Мой падший брат, ты снова врёшь, я вижу то насквозь.
Ты что, забыл мне всё сказать тогда, в ту нашу встречу,
Когда меня решил пленить – во благо всех конечно.
Саруман:
«Глупый, бедный Митрандир – славный Серый Маг,
Я хотел, чтоб было лучше – я тебе не враг.
Ну, слегка погорячился – ведь бывает так,
Сам немного огорчился, сам же знаешь как…
Обо всём я сожалею, можно всё исправить,
Я о правде лишь радею, чтобы мир прославить.
А война всегда войной – в битвах гибнут люди,
Это как судьба судьбой: что должно быть – будет…
Разве можно в ссоре быть нам, Верховным Магам,
И бандитами прослыть на потеху хамам.
Разве стоит враждовать, ведь вражда – раздор,
Ты же должен о том знать… Это ж не в укор.
Мы нужны друг другу, брат, – это просто факт,
И обнять тебя я рад. И да будет так.
Для свершений и познанья, для великих дел
Стоит нам объединиться так, как ты хотел…»
 
 
Чары-чары Сарумана, искушенье слов,
Тонко кружево обмана, колдовской покров.
 

CDI

 
Завораживала речь, роханцы внимали,
Головы склонились многих, шлемы поснимали.
Кто-то нехотя подумал: «Вот мы и попали.
Митрандир из магов сам, мы совсем пропали».
 
 
Гэндальф мага молча слушал, ничего не делал,
Саруман усилил речь (мастер чар умелый):
«Ведь кто-то должен в мире вершить и управлять,
Что б был порядок твёрдый, и хаос подавлять.
Кому же, как не магам, доверить эту власть?
Кто слаб, себя погубит и миру даст пропасть.
Так и Кольцо Всевластья – великий в нём закон,
Знак твёрдого порядка, единый всем канон.
Стремится всё к порядку, что в круге сил лежит.
Ведь хрупко мирозданье, разбить себя спешит.
Прорви границу круга – и хаос тьмой придёт,
Всё треснет мирозданье и в бездне пропадёт…»
 
 
Гэндальф:
«Саруман, меня послушай, будет предложенье,
А потом уже решай, принимай решенье.
Добровольно к нам спустись и отдай ключи,
Мы дадим тебе свободу… но уж не взыщи —
Будет у тебя возможность путь исправить свой,
А пока, всего на время, жезл твой станет мой.
Коль научишься опять свет ценить во всём,
Сможешь ты исправить душу, будешь ты прощён».
 
 
Саруман заколебался, это было видно,
Но взыграли в нём пороки, вспыхнула обида.
На лице прошла борьба – бой добра и зла,
Но гордыня победила, чернота взошла.
 

CDII

 
Саруман
«Семь посохов и девять рун, тринадцать сфер познанья,
И всю библиотеку – книг чародейских знаний.
Магические свитки, волшебные свистки,
Чудесные каменья, Радройя-огоньки…
И это только часть наследия времён,
Есть то, о чём не знает Гортхаур Саурон.
Не много ли ты хочешь в Ортханке заиметь?
Коль ты ключи получишь, то будешь всем владеть.
Ко мне сюда приехать один ты побоялся,
Лишь кодлу прихватив, меня не испугался.
Зазнайка Митрандир, забытый попрошайка,
Ты гнусный жалкий вор и верховода шайки.
И жалкого охвостья ты мелкий предводитель,
Лошадников вонючих ты выбранный учитель.
И вот теперь я что скажу, таков ответ вам дам:
За мною будет слово, не будь я Саруман.
Ты зря сюда приехал, в ловушку угодил,
А я одним ударом лишу тебя всех сил!»
 

CDIII

 
Посох разгорелся – тень сзади разрослась,
И песня-заклинанье зловеще пронеслась:
 

Песнь Сарумана: гимн власти

 
Власть, порядок – прочный строй.
Коль не свой, то ты чужой.
Коль не с нами – будь нам враг.
Над страною общий флаг.
Власть – порядок на века,
Правит крепкая рука.
И покончу я с войной,
Мир весь будет подо мной.
Власть, порядок – прочный лёд,
Точно заданный расчёт.
Мудрый, сильный властелин.
Мир един, и Он один.
Власть, порядок – сила, мощь.
Чар клубок не превозмочь.
Белой Длани – общий стяг.
На колени ляжет враг.
Твёрдость власти – цепкий хлад.
Чтобы не настал разлад,
Нужен страх, чтоб мир держать.
Сила – чтобы уважать.
Власть, порядок и закон —
Мой единый всем канон.
Дух свободы – тёмный тлен,
Ждёт врагов тюремный плен.
Беды мира – от свобод,
Твердь порядка ждёт народ.
Кто не с нами – канет он.
Будет жёстким мой закон!
 

CDIV

 
Гэндальф плащ откинул, явлен белый цвет,
Посох вверх маг вскинул – вспыхнул ясный свет.
 

Песнь Гэндальфа: огнь пламя

 
Есть единый закон —
Миром правит любовь,
Что прекрасным цветком
Прорастёт вновь и вновь.
Солнце явит её
В небесах на заре.
Миром правит любовь,
Прави-явь, на земле
Исцеленье в лучах,
Вдохновенье сердец
Цепи злобы прорвёт —
И не хватит Колец.
Совесть, честность и долг,
Верность, правда и честь.
Лишь тогда будет толк,
Коль внутри это есть.
Раб не может творить,
Созидать и мечтать.
Коль рабы будут все —
Мир не сможет дышать.
 
 
Страх рождает лишь страх,
Тьма растёт, сея тлен.
От насилия зло
И души тяжкий плен.
Но средь всех войн и бед,
Равнодушия льда
Прорастает любовь,
Рассекая цепь зла.
Пламя в душах горит
И на подвиг зовёт.
Исцеленье и свет
В тех сердцах настаёт.
Есть закон лишь один,
Что звучит вновь и вновь
С глубины из души:
«Миром правит Любовь!»
 

* * *

 
Пошатнулся Саруман, бледный ликом стал,
Истекал его обман – мощь он потерял.
 

CDV

Гэндальф:

 
«Ты был великим мудрецом из Белого Совета,
Но стал великим подлецом, не стало в тебе Света.
И вот теперь я говорю перед твоим лицом:
Лишаешься ты силы! Ты посоха лишён!»
 
 
Посох мага Сарумана мигом зачернился…
Треснул жезл магический и переломился.
 
 
Пелена ушла от глаз, колдовство пропало,
Топнул в гневе Саруман, чар его не стало.
 

CDVI

 
Что-то в воздухе мелькнуло рядом с Теоденом,
Брызгами обдав, упал камень тяжеленный.
 
 
Вопль пронёсся Сарумана: «Грима! Ох дурак!
Трогать ничего не надо! Ты болван! Слизняк!»
Пин на воду посмотрел, камень там светился,
Взял его, поднял – тяжёлый. Пин ему дивился.
Гэндальф как увидел камень – выхватил у Пина
И прикрыл своим плащом, белоснежным, длинным.
 

CDVII

 
А в Ортханке Саруман прячась с Гримой бедным,
Тем окончив разговор, скрылся в башне древней.
Гэндальф:
«Столько ж в нём пропало, злыднем он сидит,
Жаль его мне стало, власть же мне претит.
Вот дурак несчастный, предпочёл лишь злобу,
Глупый мудрый Саруман сам себе дал по лбу».
Арагорн:
«Что ж ты сразу не вмешался, он же сильный маг,
Околдует, зачарует, другом станет враг?»
Гэндальф:
«Я хотел, чтоб люди сами чар порвали узелки,
Поняли, где ложь, где правда, без подсказки к свету шли…»
Древень:
«Что же делать с Магом? Башню не сломаешь.
Чары очень в ней сильны, корни обломаешь».
Гэндальф:
«Теоден и Эомер. Всадники Ристании!
Весь свободный Мустангрим! Вам моё послание!
Чары спали Сарумана, пелена Морока,
Враг не зачарует больше, и свободен Рохан.
Ты же, Древень, Лекарь Леса, мудрый и великий,
Будь же стражем этих мест, защищай от лиха».
Древень:
«Да будет так! Езжайте, други. Я присмотрю за магом.
На склонах вырастут леса, займусь я новым садом.
И в Изенгарде дерева я посажу стеной
Здесь прорастёт великий лес – Большой Сторожевой…»