Текст книги "Алая летопись Средиземья (перевод древних рукописей)"

ВОЗВРАЩЕНИЕ КОРОЛЯ

Болезнь назгулов

CDLXXXVIII

 
Останки громадных зверей, врагов, что попали в щели,
(В их же ловушки загнав) с треском пылав, горели.
Обломки и груды тел, башни, осколки лежали,
Хлопьями пепел летел, останки в щелях догорали.
 

CDLXXXIX

 
А отдыхать не пришлось, Эомер ристанийцев повёл
К дороге, в леса друаданов, свято храня договор.
Напали всадники с тыла, и, получив сигнал,
Гворнов и лешаков в бой повёл Дан-бури-дан.
Опасны в бою лешаки, иглы отравлены ядом,
И Гворны – деревья шли биться с вражьим отрядом.
Огромных орков Мордора и полугномов южан
Разбили в той битве у бора и всех положили там…
 
 
Арагорн не поехал в город, рядом возвёл шатры,
Не желая короны Гондора до конца ужасной войны.
Не хотел он давать повод смутам, и свернул великое знамя,
Спрятал прославленный меч (в котором струилось пламя).
Лишь знамя из Дол-Амрота (белый корабль на волнах),
Развевалось над станом Арнора на пеленнорских полях.
 

СDXC

 
Но снова вмешалась судьба – несчастье в город пришло,
Страшные те года – лихо с Мордора текло.
 

СDXCI

 
И битва кончилась, прошла, но радость от победы
Была совсем омрачена болезнью зла смертельной.
А люди гибли, цепенев, нет счастья и тепла.
И силы уходили их, а жизнь с души текла.
Болезнь назгулов прозвалась и главного врага.
От страха, ужаса войны в сердца людские шла.
От черноты, от мрака тьмы, его – изнанки мира.
Кто волей ослабел чуть-чуть, тех смерть брала, косила.
 

СDXCII

 
Княженица душистая росла у Белых гор,
И злой болезни вражьей был всё же дан отпор.
Арагорн и следопыты, эльфы из Раздола
С утра до ночи поздней лечили люд Гондора.
 
 
Стал выздоравливать народ и отходить от сна,
Из душ утёк колючий хлад и серость пелена.
И Фарамир был исцелён и чувствовал хоть слабость,
Но стало жить ему не лень, всходила в сердце радость.
А хоббиты живучи – и Мери отошёл,
Наутро он поднялся и уж гулять пошёл.
Прошла молва в народе – правдивая молва,
Что исцеление пришло от воли короля.
 
 
И слух прошёл: «Сбылось! Сбылось! Преданье старины.
Пришёл наш князь и спас народ от злой ужасной тьмы!
Народ поверил в короля Эльдара-Элессара
И в то, что злая мгла ушла и навсегда отстала.
Ведь все преданья старины не излагались зря,
И не по крови – по делам узнали короля.
В легендах, былях старины, весть древняя гласила:
«Целитель князь и род сей весь потомков Элендила!»
 

Сага о Фарамире и Эовин

СDXCIII

 
Прекрасная дева Рохана вдаль уплывала, во тьму,
Эовин всё дальше и дальше тянуло в серую мглу.
И Гэндальф помочь ей не смог, лишь силы свои потерял,
И бледный лежал всю ночь, и только под утро встал.
Княженица не помогла, был сокрушён Арагорн,
И дева, что так молода, земли покидала дом.
 

СDXCIV

Гэндальф:

 
«Рука её повреждена, но главное не это,
На сердце хладная зима, с души уходит лето.
Та длань её, что меч несла, во хладе смертоносном,
И дух её боролся с тьмой, с сомненьем вредоносным.
Она держалась, как могла, и тяжкий груз несла,
Была красива, молода, но жизнь как мимо шла.
И думы тяжкие её, зачем и почему,
При дяде ей всю жизнь сидеть, а думы шли во тьму.
При свете дня боролся дух и тем стремился к свету,
Но ночью в снах душа – как пух, защиты больше нету.
Кто знает, что во снах своих, в отчаянье имела,
В тени, терзаниях ночных, во мрачных думах дева.
Но всё ж, борясь сама с собой, она была в строю,
Сразила зло своей рукой, себя отдав в бою…»
 

* * *

 
Фарамир, хотя слаб ещё сам, но вместе со всеми был,
Вошёл к ристанийской деве и во мгновенье застыл.
 
 
Увидел воин Эовин, что подвиг совершила,
Вдруг сердце ёкнуло в груди, забилось и заныло.
Фарамир:
«Что-то случилось, такое творится. В сердце моё как
                                                                кто-то стучится.
Что это? Кто? Гул не смолкает. Что ж это в сердце моё,
                                                                    проникает?..»
 

* * *

 
А эта девушка была со светлою душою.
Лицом к лицу сразила зло столь нежною рукою.
А страшный, чёрный враг стоял, что выпивал все силы.
Но в бой смертельный шла она, была смела, красива.
Сидят Гэндальф, и Арагорн, и витязи Рохана,
А Эовин лежит бледна, хладна и бездыханна.
 
 
Во имя жизни шла на смерть, себя не пощадя,
И за победу над врагом всю силу отдала.
На теле нет серьёзных ран, но жизнь её уходит.
Была отравлена душа, и в дебрях серых бродит.
 

* * *

 
Смела, прекрасна, как весна, не может умереть.
Он верил: чудо в мир придёт, лишь стоит захотеть.
И каждый день он к ней входил, сидел пред ней, молчал,
                                                                                  молил.
Он небо помощи просил за ту, что так боготворил.
 
 
И день последний настаёт, безумный день надежды.
Но Эовин всё не встаёт хладна, бледна как прежде.
Угрюмо лекари стоят, печален Арагорн.
И плачет Фарамир навзрыд, хоть в чудо верит он.
 
 
И все в печали разошлись, вот Арагорн уходит.
Лишь Фарамир ещё сидит, смотря, как жизнь исходит.
Надеялся, любил и ждал. Просил вернуться. Умолял.
А стража верная стоит, уходит ночь – а он сидит.
 
 
И за руку её он взял, холодная как лёд.
А он сидел, не мог уйти и верил – оживёт.
Не умерла – она лишь спит, хоть где-то далеко,
Душа жива – лишь в темноте, где очень глубоко.
 
 
Он Эовин душой любил, её держа за руку,
Шептал, молил: «Не уходи, не выдержу разлуку».
 
 
А Эовин совсем бледна, всё дальше вдаль плывёт.
Не двигаясь, лежит хладна, а в сердце – тёмный лёд.
 
 
«Не исчезай, останься, побудь ещё со мной.
Не уходи из мира, моя душа с тобой.
Не исчезай, родная, любимая моя.
Я не смогу жить в мире, в котором нет тебя».
И болью стон из сердца шёл, её терял, когда нашёл.
 
 
Но Эовин уходит, такая вот судьба.
Оттуда нет возврата, уходит навсегда.
 
 
Руки не отпуская, поднялся Фарамир.
В каком то вдохновенье он с ней заговорил:
«Предначертание свершится небесного огня.
И ты вершишь свой тяжкий путь, всё дальше от меня.
И путь твой может пролегать по временам иным.
Но знай, родная, что тебя я не смогу забыть.
Найду во всех мирах, во всех вселенных я.
Любовь ведь чудеса вершит, а я – люблю тебя!»
 
 
Вдруг Эовин глаза открыла и улыбнулась Фарамиру.
Эовин:
«Я далеко плыла куда-то, мне было одиноко, страшно.
Казалось, нет назад возврата, кругом зияла серость
                                                                             мрака.
И вот твой глас, такой он милый,
Зовёт – он полон доброй силы.
За мною света луч явился,
И путь назад в наш мир открылся.
 
 
Вернулась я издалека, ты передал мне силу.
Как много было в ней тепла. Спасибо воин милый».
 
 
С постели поднялась она, стройна, прекрасна, как весна.
 
 
«Хоть смертным сном спала я, но даже в тех краях,
В тех мрачных землях серых мне слышались слова.
И если бездыханной всё это говорил,
Не мог ли снова это живой мне повторить?»
 
 
А Фарамир стоял пред ней, смущенный, как ребёнок.
Он слова вымолвить не смел от робости влюблённой.
 
 
«О друг ты мой, о воин смелый, с тобою буду я
                                                                       счастливой.
Какой хороший ты, красивый,
Мой славный витязь, добрый, сильный».
 
 
Совсем смутился Фарамир и покраснел пред нею.
Но взгляд не смог свой отвести, он стал ответом ею.
Она прекрасна, и жива, и вот стоит пред ним.
«Люблю тебя, душа моя», – взгляд этот говорил.
 
 
Надеялся и верил он, что явит счастье лик
И чуда миг произойдёт, ведь он её любил.
 
 
И чуда свет свершился, она жива стоит.
Прекрасна и счастлива, и взгляд её горит.
 
 
Смотрели друг на друга глаза не отводя,
Других совсем не видя, дыханье затая.
Друг к другу потянулись и за руки взялись,
Естественно и просто прижались, обнялись.
 
 
Их поцелуй был долгим, застыло время – миг.
И лишь у тех кто любит такое может быть.
 

Гондорский Совет

СDXCV

 
Подул морской ветерок – свежий, солёный, сильный,
Тучи ушли совсем – цвет неба открылся синий.
Солнце на небе взошло, ярко оно сияло,
Свет и тепло несло, надежду в людей вселяло.
 

СDXCVI

 
Гимли и Леголаса хоббиты измотали,
Дружно, в общем напоре расспросами донимали.
Рассказ Гимли и Леголаса:
И вот мы уже в Приморье, в осаде лежал Лебеннин,
Огромный был флот умбарцев с войском харадских
                                                                           равнин.
И ринулись духи вперёд, на сушу и к кораблям,
Послышался смерти стон, вопли и тут и там.
Страхом брали они, несясь по воде и суше,
И ужас губителен был, жутью вливаясь в души.
Никто из врагов не ушёл, всех истребили они,
Но князя услышав рог, послушно к нему текли.
Приморцев, рабов на галерах и мирных простых людей
Тронуть они не посмели, лишь жутью пугая своей.
И вышел вперёд Арагорн, и поднял великий меч,
Молнию выплеснул он, а кО452нязь держал свою речь.
Арагорн:
«Вы, преступившие клятву! Настал искупления час!
Теперь, да покойтесь с миром! Я отпускаю вас!»
И князь мертвецов поклонился и преломил свой жезл,
Как в хладном тумане взвился, дымною струйкой исчез.
И войско его истекало как дым – рассеялось ветром,
А солнце сквозь тучи сияло ясным и ярким светом.
 
 
Страх отпустил людей, что прятались по домам,
Спешили выйти скорей, придя на подмогу к нам.
Тысячи пленных гондорцев, и бывших галерных рабов,
И тысячи смелых приморцев вливались в ряды бойцов.
Дальше, кого мы смогли, взяли на корабли,
На веслах верх по реке сюда спешили прийти.
И тут вдруг ветер подул попутный, раздув паруса,
И знамя поднял Арагорн, что сшила дева-краса…»
Тут хоббит неугомонный и любознательный Пин,
Пытаясь вникнуть во всё, у Леголаса спросил:
«А почему Арагорн духов там отпустил,
Чего их с собою не взял, с ними сюда не приплыл?»
Леголас:
«Духи-то всё-таки навьи, их долго нельзя сдержать,
И, смерть кругом пожиная, крепла их мёртвая рать.
Волей смирил их князь, сумел подчинить Арагорн,
Но из последних сил их еле сдерживал он».
 

СDXCVII

 
Вот и собрался тайный Совет: маги и воины —
                                                                  витязей цвет.
Гэндальф:
«То, что мы отбили – первый натиск был.
Многие народы Мордор подчинил.
Люди чёрной расы кончили вражду.
Подчинил их Мордор, служат они злу.
Армии Харада на Гондор идут,
Люди ведь не орки и умом берут.
Много харадримцев перебили мы,
Но Харад обширен, армии сильны.
И восток бескрайний, хоть свободен он,
Но и там под Оком множество племён…
Нет, война решится далеко не здесь.
Есть у нас надежда. Верьте, люди, есть!
Маленькие хоббиты в край идут врага,
Души их отважны, смелые сердца.
Может быть, и глупо мы решили так,
Чтобы малышей таких в край врага послать…
Но уже не сделать ничего уж тут,
Хоббиты отважные в чёрный край идут.
Враг о том не знает, Око ищет здесь,
Лучик лишь надежды, но ещё он есть.
Нет, не мыслит Саурон даже в страшных снах,
Что Кольцо Всевластья обратим мы в прах.
Добровольно, что смогли, сделать этот выбор,
Отказать ВСЕВЛАСТЬЮ, обретенью силы.
Но боится страшно, знает Саурон,
Многие способны справиться с Кольцом.
И войну он начал раньше, чем хотел,
Но спасло нас чудо, он за всем глядел.
И отвлечь к нам Око, из Мордора зло,
Выманить на битву нужно нам его.
Ладно, что-то много стал я говорить.
Всё решайте сами, как теперь нам быть…»
Эомер:
«Очень нас немного, сейчас мало сил.
Многие изранены, многих враг сгубил…
Всадников осталось только треть одна…
Но есть весть из Родины, собралась страна.
Из степей Ристании вскоре подойдут
Свежие резервы, что князья пришлют.
Эркенбранд отважный край от бед хранит,
Хоть у нас не знают, что наш царь погиб…
Нужно только время, чтобы сил дождаться,
А сейчас три тысячи – смогут только драться».
Арагорн:
«Времени нет у нас, нужно уже выступать,
А полчища новых рабов быстрее враг сможет собрать.
У нас каждый день на счету, как быстро время летит,
Враг без Кольца силён, и Око на нас глядит.
Я подсчитаю силы: три тысячи ристанийцев,
С гондорских дружин – тысяч семь, что смогут ещё
                                                                          побиться.
Триста ещё с Имрадилем и с теми, что я привёл,
Будет пятнадцать тысяч, – что можно отправить в бой…
Ещё из союзных дружин можно составить полки,
Хоть лучших князей мы лишились, но волею люди
                                                                           крепки».
Имрадиль:
«Да, то, что привёл Саурон, всего лишь одна волна,
За нею пойдёт другая, и страшная будет она…
И я пойду за тобой так же, как все пойдут.
Мы будем биться с врагами, не будем ждать его тут.
Но вот ещё – это смешно, нас всё же немного бойцов,
Как можно идти в Мордор, не примет он нас за глупцов?
Не раздавит ли пальцем лишь нас иль будет соображать,
Ведь даже для Чёрных Врат не хватит нас, чтоб
                                                                   штурмовать».
Гэндальф:
«Ты не думай, князь, клюнет Саурон,
Слишком много мыслей у него с Кольцом.
Знает также чары глупый наш мудрец,
Магию и сущность, связи всех Колец…
Что Кольцо Всевластья может быть с одним,
Искушают чары, связывают с ним.
Значит, мы в безумье из своей гордыни,
Подчиняясь чарам, движемся к твердыне.
Силы мощные даёт Властное Кольцо,
И один сражаться сможет словно тысяч сто.
Нет, мой князь отважный, в страхе нынче он,
Чувствует себя неважно мастер Саурон…
А судьбы все этого мира, надежды и связи его —
В руках малышей из Шира, чтоб уничтожить зло».
 

* * *

 
Итак, на Совете решили – идти на Мордор в поход.
С утра собирались дружины их в путь провожал народ.
 

Чёрные Врата

СDXCVIII

 
Мери печально смотрел, как уходили войска,
Рядом плакал Бергиль (он провожал отца).
Арагорн сказал на прощанье: «Мери, держись, малыш,
Ты ещё слаб, дружок, вылечись, отлежись.
Твой друг вместе с нами поедет, ты же и так герой,
Пин представляет Шир, выдержит он свой бой».
 
 
Эовин с Фарамиром, обнявшись, с башни смотрели вдаль,
Они провожали друзей, во взорах была печаль.
 

ID

 
Огромные створы Чёрных Ворот были плотно закрыты,
Стены укрыла серая мгла, стража туманом скрыта.
Над башнями вились Назгулы, стрелы не долетали,
Их крики сеяли смерть, слабость и страх насылали.
Ясно всем было как день, что стены ворот неприступны,
Их и осадой не взять, приступам недоступны.
Нету осадных машин (их и не взяли с собой),
 
 
Знали вожди Гондора – выйдут враги на бой.
Слишком высокие ставки, слишком приманка сладка,
Тянет всевластье врага мощь Одного Кольца.
Осталось играть до конца (но хитрость в бою нужна).
На двух высоких холмах расположились войска.
Сзади Мертвячье болото на тысячу вёрст лежит,
Так можно не опасаться, не сможет их враг окружить.
 

* * *

 
Поскакали вожди к воротам, громогласно рог прозвучал,
Весть, что вернулся король, он вражьим землям вещал.
И прокричал Арагорн: «Пусть силы чёрной страны
Держат ответ за всё! На битву зовём их мы!»
Враг пока выжидал, за вратами полная тишь.
Лишь вились вверху Назгулы, пронзая тёмную высь.
 
 
Пин вместе с магом в седле, Гэндальфу зашептал:
«Как же их одолеть, никто их не штурмовал?»
Маг лишь только улыбнулся: «Мы не будем штурмовать.
Ждет нас бой суровый, Он не будет ждать.
Ищет Он его средь нас. У кого – гадает.
Нанесёт сейчас удар, он Кольцо желает».
 
 
Скрежет яростный раздался, цепи застонали,
Тролли механизмы врат с силой открывали.
Словно подтверждая имя, Гэндальф Буревестник
Мордор распахнул врата, выехал наместник.
Человек с душою чёрной, старый некромант.
Нуменорец, слуга мрака, очень древний маг.
Был из тех, кто добровольно отдался Мороку,
Жизнь губил и этим выжил под присмотром Ока.
Он за счёт людских страданий силу получал,
Некромантию, культ смерти, долго изучал.
Выехал на чёрном колдовском созданье,
 
 
Конь не конь – кровавый взгляд, пасть его с клыками.
Словно бы змеилась грива, волосы как черви,
С перевитыми рогами острыми над нею.
И подъехал некромант, тощий как скелет,
Плащ лиловый, злобный взгляд, а в руках пакет.
Хриплый голос был и страшный, мертвый, равнодушный,
И с презрением во взоре, Чёрный маг бездушный:
«Глас Вечного Мордора услышьте! Трепещите!
Перед великим ниц, на землю упадите!
Шпионов ваших мы давно уже переловили,
И армий новые полки уже вооружили.
Вам не тягаться с нами, придется подчиниться.
Оружие отдайте и все разоружитесь…
У вас нет шансов никаких пред нами устоять,
С мольбою о пощаде нас надо умолять».
 
 
Вздрогнул Гэндальф, побледнел, но промолвил твёрдо:
«О каких ты там сказал гондорских шпионах?
Почему послал тебя мастер Саурон,
А не показался сам перед нами он?»
 
 
«Много чести, колдунишко, кто ты там в Гондоре?
Буревестник – горевестник, – говорят в народе.
Что касается шпионов, то тогда смотрите
И на эти вещи лучше поглядите».
Распахнул он сверток, и сверкнул мифрил,
Древняя кольчуга, Фродо что носил.
Там же был и Сэмов меч, с рунами клинок,
Лориэнский скрытый плащ для пути-дорог.
 
 
Помрачнел маг на глазах, умерла надежда,
И Одно Кольцо теперь вновь у зла, как прежде.
 
 
«Вижу, что узнали вещи, дорогой металл,
Потеряли вы шпионов, и мифрил наш стал.
От Всевидящего Ока никому не скрыться,
Гнев Мордора страшен, лучше подчиниться».
Арагорн:
«Почему же вещи нам вы привезли?
Где же сами люди, да и кто они?»
 
 
«А ты король без трона, тот самый Арагорн?
Не ждёт тебя корона, ведь будет править Он.
Но можешь жизнь свою спасти, лишь попроси пощады,
К стопам владыки приползти, мы слугам новым рады.
К своим шпионам мерзким вы позже попадете,
К коленям господина смиренно припадете
Мы знаем, что его Кольцо присвоил ты себе,
Но милость Он проявит, отдайте Одно мне.
Вы этим сохраните жизнь и будете богаты,
Рабов получите себе и золота палаты…»
 
 
Гэндальф улыбнулся, быстро подскакал,
Свёрток выхватил из рук и в сердцах сказал:
«Эти вещи мы возьмём в память о друзьях,
Ну а голос Средиземья мой услышь сейчас:
«Мордорский посол, убирайся прочь!
Свет развеет мглу, лихо сгинет в ночь…»
Арагорн промолвил: «Передай ему,
Барад-Дур я сокрушу и к нему приду!»
 
 
Дикий взгляд наместника, в тень он отступил.
Поскакал к воротам, в рог витой трубил.
 

* * *

 
К войску вернулись вожди, успев к атаке врага,
Битва у врат началась, грозная, как и всегда.
А в крепости Барад-Дур возликовал Саурон,
В ловушку попали вожди (так был уверен он).
 
 
С обеих сторон Чёрных Врат, из нор, укрытых в отлогах,
Посыпались кучи орков с пепельных тёмных склонов.
А из самих ворот горные тролли шли,
Дальше войска людей: варанги и кхандцы текли.
 
 
Лучники били не целясь, тут промахнуться сложно,
Орки заполнили поле, промазать почти невозможно.
Но стрелы кончались в тулах, а орки без счёта шли,
И приближаясь к людям, страшно кричали они.
Быстро пустели колчаны, а орки, карабкавшись, шли,
Чёрной широкой волною, на склоны упорно ползли.
 

D

 
Грохот бешеных заклятий, скрежет тысячи мечей,
Вал страданий и проклятий, волны боли и страстей.
 

DI

 
Хоть орки застряли в низине, скатывались по склону,
Тучами гибли они, но было их очень много.
 
 
Гигантские горные тролли орков упавших топча,
Вверх пробирались по склону, злобно шипя и урча.
А с ними шли Олог-Хайи – огромные орки Орды
(Гвардию Барад-Дура берёг Саурон до поры).
 

DII

 
Лязг мечей, звон кольчуг, пенье стрел – страшное варево
                                                                                        битвы,
Стоны и рёв зверей, ржанье и жуткие крики.
 

DIII

 
Назгулов Маг отгонял белым слепящим светом,
Но было ему тяжело (он силы терял при этом).
 
 
С диким яростным взглядом и со звериной душой,
Тролль очутился рядом и поднял молот большой.
 
 
Тролля сразил Арагорн – светом клинок пылал,
И даже прочные шкуры шутя Андрил разрубал.
 
 
Молотом страшным ударив, тролль Берегонда свалил,
Щит разлетелся на части, словно песочным был.
 
 
Тролль нагнулся к Берегонду, чтобы разорвать его,
И зловонное дыханье Пина обдало.
Но не испугался Пин, страшно закричал,
А клинок от ярости ярко запылал.
Хоббит со всего размаху в шею меч всадил —
И упал огромный тролль, Пина придавив…
Хлещет кровь из шеи, чёрная струя,
Ленточкой по склону, тёмная змея.
Пин от смрада застонал, в голове поплыло,
Голоса, сквозь тень услышал, в звуках – мир затмило.
 
 
В голосах: «Орлы! Орлы!» – было изумленье.
«То ж из сказки», – вспомнил Пин, утонув в забвенье…
 

DIV

 
Солнце вышло из-за туч, свет неся в лучах.
И «Орлы! Орлы! Орлы!» – слышны голоса.
 
 
Летят орлы за рядом ряд, никто их не сзывал.
С высоких пиков, кряжей гор, их долг на бой призвал.
И Ветробой был во главе (потомок Торондора),
На помощь людям птицы слетались в бой суровый.
Почувствовали время, за всем они следили,
Хранили Средиземье, и мир они любили.
И вот слетались со всех гор на страшного врага.
О люди! Помощь гордых птиц вы помните всегда!
 
 
И на страшный смертный бой воздух рассекая,
Клекоча победный клич, в бой летели стаи.
 

МОРДОР

Роковая гора

DV

 
Было по-страшному тихо, пасмурно и темно,
Отсюда дымные тучи на Гондор плыли давно.
Клубилась грязным багрянцем завеса чёрной страны
И расползалась дальше сгустком багровой тьмы.
Ущелина, скалы-рога, грозная башня за ними,
Высилась крепость врага у каменистой равнины.
Башня на перевале, один-одинёшенек Сэм,
Маленький хоббит-садовник, кругом ни души совсем.
Внезапная тяжесть Кольца пригнула Сэма к земле,
А злобное красное Око, казалось, невдалеке.
«Нужно надеть его – вдруг к Сэму мысль пришла, —
Будет служить оно, мир защищать от зла».
Мечты овладели им, виденья открылись в ночи,
И вот – он Сэмиум Смелый, призван вести полки.
Он славный герой из героев, воздев пламенеющий меч,
Перед дружиной славной держит великую речь.
По властному зову его стремятся люди к нему.
Войско идёт в Мордор, свет наступает на тьму.
И вот уже в тёмной равнине был осаждён бастион,
И задрожал Барад-Дур, и с грохотом падает он.
Солнце сгоняет мрак, ярко сияют лучи,
Гонят врагов полки, грозно сверкают мечи.
Лишь стоит надеть Кольцо, пойдёт всё сразу на лад,
И Горгорат превратится в цветущий зелёный сад.
Сбудутся все мечты, лишь стоит его надеть.
Сэм губы до крови сжал и смог удержаться суметь.
Прошёл испытание Сэм, дружба ему помогла,
И хоббитский здравый смысл развеял виденья зла.
Сэм знал в глубине души, что бремя ему не по силам
И нужно свой сад создавать, свой домик уютный и милый.
А всё остальное морок, просто чары Кольца,
Нужно извлечь урок и думать о доме отца.
 

DVI

 
Дозорная башня Луны, итильская крепость Гондора,
Давно – в дни расцвета страны – построена в скалах Мордора.
Но зло постепенно росло, и в чёрные времена
Вместе с Минас-Итилем захвачена башня Луна.
И стало её не узнать в течение ряда веков,
Постройки все почернели, стал мрачным её покров.
Не только лихие орки здесь защищали тылы,
Стояли на страже Мордора чёрные чары тьмы.
 

DVII

 
Сэм сжав кулаки стоял. Что толку грозиться лишь?
Что делать, хоббит не знал, царила зловещая тишь.
 
 
Но что это? Оркский галдёж, гоблины чем-то сердиты?
Подраться, что ль, им невтерпёж? Послышались звуки битвы.
А в башне слышались крики, стоны и лязг клинков,
Как будто бы дрались там орки и бой продолжался суров.
Два орка из тёмных ворот вдруг выскочив, побежали,
Но, сделав лишь шесть шагов, на камни с разбегу упали.
Стрелы пронзили их, застыл в изумленье Сэм:
Что же творится у них, что их разъярило совсем?
 
 
Тёмная орочья крепость, в центре огромная башня,
А нужно туда пробраться, хоть жутко и очень страшно.
Ворота стоят открыты, и нужно туда прошмыгнуть,
Скалы в сумраке скрыты, врата – единственный путь.
Ноги отяжелели, идти не хотелось никак.
Прикрикнул Сэм на себя: «Иди же, тюфяк, слизняк!»
С трудом давались шаги, хоббит шагал к проходу,
Но в арке зияла тень, и дальше не было ходу.
 
 
Невидимая стена, теченье магических токов,
Чёрная магия зла, что пропускала орков.
Хоббит рванулся вперёд и больно расшиб плечо,
Споткнувшись, свалился назад, спиной приложившись ещё.
Сэм:
«Да что же это такое, понятно, коли беглец,
Но я же хочу другое идти, куда всем конец».
Сэм огляделся вокруг и ниши заметил в стене,
Чёрные камни глаз зловеще блеснули во тьме.
Две фигуры сидели на тронах полузверей, полуптиц,
На коленях когтистые лапы, чернь ледяных глазниц.
Каменные чешуйки, у каждой по три головы,
Стервятники, полуптицы – Стражи Бледной Луны.
 

DVIII

 
Бешено сердце стучало, клинок Сэм из ножен достал
И вдруг, повинуясь порыву вынул эльфийский фиал.
И вспыхнул светильник в ночи, лучи разогнали мрак,
И стало проще идти, легче давался шаг.
Как в коконе Сэм оказался, словно в яйце сребристом,
Свеченье его охватило мягким теплом лучистым.
И мрак по бокам разорвался, и хоббит в крепость пробрался,
Один пред бедой оказался, но страху не поддавался.
Сзади сомкнулась вновь мгла, раздался пронзительный звон,
Стражи в нишах у стен издали протяжный стон.
Сэм:
«Теперь всем понятно – я здесь. Ну что же, идите сюда.
Огромный эльф-богатырь явился громить врага».
Но что это? Поле битвы, орки повсюду лежат,
В схватке лежат убиты, стрелы в балках торчат…
Зарезаны и исколоты зарубленные тела,
Повсюду лежат во дворе, там, где их смерть нашла.
 
 
Сражались две группы орков, себя в бою не щадя,
Жестоко и беспощадно, своих же собратьев губя.
Страшные рваные раны, чёрная кровь везде,
Видно, два орочьих клана насмерть сошлись в борьбе.
 
 
Больше сотни была на дворе, у входа с полсотни лежало.
А что же в башне ждало? Что хоббита там поджидало?
 

DIX

 
Сэм в башню зашёл по ступеням, яростно «Шершень»
                                                                              сверкал,
Ярко-голубым цветом клинок в полумраке сиял.
А значит, враги ещё есть, ещё не закончен бой,
Но нужно наверх залезть, справиться нужно с собой.
 
 
Сэм вздрогнул, услышав шум, – спускался орк с топором,
Огромный мордорский орк. К горлу прокрался ком.
Рука его сжала Кольцо, а орк, отступив, упал,
Виденья проникли в него, от страха орк задрожал.
Сэм в образе богатыря – эльфийского витязя света
Шёл прямо, смертью грозя, ужасней виденья нету.
Орк в ужасе прорычал и, бросив оружье своё,
Помчался, не чуя лап, пытаясь укрыться ещё.
Камень под ним раскрошился, и в темень сорвался орк,
Долгий ужасный крик вверх уходил, в потолок.
 

DХ

 
Сэм поднимался всё выше, стало трудно дышать,
А лестница всё продолжалась, казалось, конца не видать.
Но вот и последний этаж, три двери на круглой площадке,
Тут же огромный Огр-страж валялся, зарубленный в драке.
 
 
Сэм дернул первую дверь, но что-то в неё упиралось,
Орочье тело насквозь в балку копьём пригвождалось.
Во второй: всюду чёрная кровь, оружье, тела в беспорядке,
Повсюду валялись орки, сражённые в яростной схватке.
 
 
Оконная прорезь, бойница, вдали возвышалась гора,
Кипели потоки магмы, что извергала она.
Видны были вспышки и блики той самой смертельной
                                                                                 из гор.
Вдруг, рядом послышались крики, хриплый орочьий ор.
 

* * *

 
Третья дверь распахнулась, чуть хоббита не зашибив,
Орк со свёртком в руках кинулся вниз во всю прыть.
 
 
Сэм подбежал к ступенькам, за орком рванулся он,
И вдруг из открытой двери чуть слышно раздался стон.
 
 
Обратно вернулся Сэм (может, то Фродо лежит)
И посмотрел осторожно кто-то внутри шумит.
На всеобщем голос раздался: «Снага, ты очумел.
Давай подымайся, ублюдок. Совсем гадёныш стал смел.
Думаешь, ранен я, так можно перечить вождю?
Я рыло твоё обломаю, пристрою к тому гвоздю».
Снага:
«А ты мной не помыкай. Тоже мне вождь Шаграт.
Я только приписан к клану. И ты мне даже не брат.
Наши и так пошли, помощь сюда придёт.
Посмотришь Назгул вернётся. Увидим, что тебя ждёт».
Шаргат:
«Пулхаш с добычей убёг. Ты должен его догнать.
Иначе, скажу наперёд, буду тебя я рвать.
Умрёшь ты, как гнус Горбаг, вонючая подлая гнида,
Тухлая мерзкая мразь, жадность падлу сгубила».
Снага:
«Моргульцев-то гнид перебили, но их-то давно пора,
Но только дурак ты, вождь, не доживёшь до утра.
Ты же нарушил приказ – свару не затевать,
Мы на войне, Шаграт. Тебя самого будут рвать».
«Заткнись, – заревел Шаграт, – Горбаг захотел кольчужку,
Ну получил своё. Зарезал, как сволочь, пьянчужку.
Значить, предать решил, ну что же, будешь пищать,
Когда я твои же кишки, крысёныш, заставлю жрать».
 
 
«Всё ясно, – подумал хоббит, – алчность орков сгубила,
Кольчуга из чудо-мифрила их чёрные думы сразила».
 
 
Послышались звуки ударов, Сэм в ужасе прянул назад.
Шаграт, кромсая кинжалом, был резать собрата рад.
Тело, ещё живое, чёрным кривым ножом
Полосовал с ухмылкой сталь облизав потом.
От страха Сэм сжался, как мышь, и тут зарычал Шаграт:
«Теперь я с тобой разберусь, гадёныш, малявка, снаг».
Послышался свист бича, хлестнула змеёю плеть,
И кто-то, плача, кричал, потом, застонав, стал хрипеть.
Шаграт:
«Закрой хлебало своё. Тихо лежи, пока цел.
Назгул тебя заберёт, пытать, чтоб ты смерти хотел».
 
 
Сэм, вновь позабыв обо всём, рванулся и дёрнул дверь,
От ярости с грозным лицом хоббит пошёл на смерть.
К нему обернулся Шаграт, огромный, страшный, свирепый,
Выхватил свой кинжал, чёрный, зазубренный, крепкий.
Сэм яростно «Шершень» поднял, Шаграта свет резанул,
Замешкался орк, отступил и зацепился за стул.
Был в зале открытый люк, туда ологхай упал,
Жуткий раздался звук – орк, падая, шею сломал.
 
 
Фродо лежал нагишом, от боли и хлада стонал.
В крови весь и с бледным лицом, избитый, он смерти ждал.
Сэм его приподнял, Фродо к нему прильнул,
Всхлипнул и задрожал, что-то невнятно шепнул.
Сэм крепко Фродо обнял, укутал в свой плащ его,
На ухо тихо сказал: «Всё в прошлом, всё хорошо».
Фродо чуть-чуть отошёл: «Я даже не знаю, что было.
Как я очутился здесь… но горе нам, всё погибло…
Раздели меня догола, били, ногами пинали…
Друг мой, погибло всё. Орки Его забрали…»
 
 
Замешкался Сэм немного: «Нет, не забрали Его.
Я снял Его. Думал, ты мёртвый. Оно у меня Одно».
«Оно у тебя?! – ахнул Фродо. – Чудо, – он вдруг замолчал. —
Давай, отдавай мне прелесть!» – внезапно и зло прокричал.
Сэм от него отшатнулся: «Конечно. Бери Кольцо.
Но может…, – он поперхнулся, – я понесу его?»
«Нет! – вскрикнул Фродо, – не смей!», – и дёрнул Кольцо
                                                                                    из руки. —
Забрать ты его захотел. Ворючьи лапы твои».
И тут опомнился Фродо, провёл рукою по лбу
И понял, что зло, как омут, тянет его во тьму.
От горькой обиды Сэм плакал. Фродо шепнул: «Прости.
Ноша Кольца тяжела, прости и меня пойми.
Не ведал я, что говорил, тьма нашла на меня.
Обиду я сотворил, но доля Кольца моя».
 

DXI

 
Решили они схитрить, надели одежду орков,
Взяли кольчуги, щиты, кинжалы кривые с полки.
Шлемы с клювами птиц, забралами лица закрыли,
Не видно хоббичьих лиц, как малые орки были.
Набрали воды во фляги (вода у орков была),
Потом увидели бочки (какая-то хоть еда).
Мясо они есть не стали, мало ли чьё оно,
А вот огурцов с капустой не ели они давно.
К оркам исправно слали оружье, съестные припасы,
И в башне сложены были на годы эти запасы…
 

DXII

 
Тёмные стражи врат цепко держали проход,
Зияла серая мгла, наружу закрыла ход.
 
 
Сэм Фродо отдал фиал, подарок владычицы эльфов,
И Фродо поднял его, он вспыхнул ярчайшим светом.
 
 
Светильник разгорелся серебряной звездой,
И отступили стражи, сокрытые за мглой.
И колокол ударил, и жуткий вопль взмыл,
В багровом полумраке он злобно, жутко выл.
 
 
Как только Сэм и Фродо укрылись за скалой,
Раздался скрип ужасный и в треске дикий вой.
Погасла в миг единый чернь ледяных глазниц.
Угас их злобный иней, их чары, что лились.
 
 
Так путы зла распались, их цепи порвались,
Все связи разорвались и взрывом пронеслись.
Раздался треск и грохот, и рухнула стена,
Прошла, круша и руша, подземная волна.
 
 
Лишь башня устояла средь хаоса руин.
А хоббиты укрылись, их не задело спин.
Спасло их только чудо, осколки пролетели,
Волна прошла над ними, за камнем уцелели.
Потом бежали долго, в канаве улеглись,
 
 
И еле отдышались, так тяжело неслись…
И вовремя успели, ведь в тот же миг затем
Стремительно промчалась в зловещем свисте тень.
Раздался клич назгула, в нём ненависть была,
От мертвенного гула потрескалась стена.
 
 
Спускался призрак в башню, огромнейшая тень,
Мертвящим хладом страшным, в ночь обращавший день.
И визг пронёсся жуткий, круша остатки стен,
И вздрогнули все скалы, осыпавшись затем.
 

DXIII

 
И шли они дальше средь серых камней, в завесе дороги
                                                                           не видно.
Спустились со скал, углубилися в тень и вышли
                                                          к заросшей равнине.
Здесь бил ручеек маслянистой струей и смертью
                                                                   сочилась вода,
И странные запахи тёмных цветов их звали
                                                               заснуть навсегда.
 
 
Звук скорби и печали, гул боли и тоски.
И кажется всё зыбким. Зачем? Куда идти?
Зачем к любви стремиться? К чему мечтать и петь?
Зачем всему учиться, творить, мечтать, хотеть?
Пороки и несчастья, все беды бытия.
Зачем вся жизнь ненастья? Быть может, всё зазря?
Стремиться к созиданью и птицею летать,
Не лучше ли забыться и сладко, сладко спать?..
 

DXIV

Легенда о Чёрном Лотосе

 
В мёртвых проклятых землях, средь загустелой мглы,
Из пелены дымки бледной – мрачный бутон из тьмы.
 
 
Под сумраком тусклым, ужасным, где нет ни ночи, ни дня,
Стебля тёмная лента, как гробовая змея.
В миг времён перехода, с исхода бледной луны,
Чёрный Лотос – Цвет Мрака, из бездны – глаз глубины.
Зрачок из темени жуткий, масляных капель блеск,
Чёрный Лотос – взгляд смерти в краю умерших надежд.
 
 
Как тонкие острые жала, в стороны лепестки,
Сок ядовитый забвенья – знак навий и тайна тьмы.
Иссиня-чёрным цветом при тёмной луне в ночи
Чёрный лотос – Цвет Смерти, в месте угасшей любви…
 

DXV

 
Чёрный лотос – чёрный цветок, цветущий при бледной
                                                                                    луне,
В мёртвых проклятых землях, в тёмно-багровой мгле.
Страшные это были цветки, и воды подземных рек
Страшною силой питали их – почек лиловый цвет.
Хотелось упасть и забыться и в сладкую дрёму пасть.
Зачем куда-то стремиться и жизнь за кого-то класть?
Сэм зевнул: «Я хочу отдохнуть, поскорее забыться, уснуть.
И проснуться, стать новым опять… я устал
                                                                и прилягу поспать».
 
 
Словно в сладком дурмане – иллюзия, сны.
Расплылось – стал мир нереальным,
И смутные образы шли из музыки древней, печальной.
Чёрный цветок Мордора силы во мгле набирал,
Корни – в воде подземной, под бледной луной расцветал…
 
 
Вновь повинуясь порыву, Фродо достал фиал,
И в мрачной забытой равнине он ярким светом сиял.
 
 
И сразу свернулись цветки – в бутоны спрятали жала,
Пригнулись к земле они, что в трещинах здесь лежала.
Последние капли жизни им помогли в пути,
Сок Мэллорна из Сэмовой фляги дал силы дальше пройти.
 

DXVI

 
Лежал впереди Горгорат, равнина пустых камней,
Здесь жизни уже никакой, лишь дым от подземных огней.
Карак-Ангрен и Изенмаут, ущелье и пать Удуна,
Безжизненный сумрачный край багровая тьма затянула…
Но всё же здесь были враги и лагеря злых орков,
Туннели и норы нарыты средь острых горных осколков.
Провизию им подвозили, с юга гнали рабов,
Воду в водозаборы вели от горных хребтов.
Плантации юга Мордора, рабы с харадских земель,
Трудились нещадно и много под шквалом шипастых плетей.
 
 
А ближе к юго-востоку множество крепостей,
Орки кишели всюду, там мусор, горы костей.
Главная крепость врага Тёмного Властелина,
Багровое Око Его тускло во тьме светило.
Сэм:
«Дотуда нам хватит еды, а дальше… к чему гадать?
Лишь бы дойти до Горы, а после… чего уж знать».
Фродо:
«Я очень устал, мой друг, а надо нам дальше идти,
В глазах постоянно плывут огненные круги.
И всё тяжелеет Кольцо, болит у меня голова,
И хоть нам недалеко… но чу… ни к чему слова».
Прикрикнул он на себя, в руки себя взял Фродо,
«Пошли, – он Сэму сказал, – идти осталось немного».
Сэм:
«Сложат ли барды сагу, сказку иль просто были?
Жаль, не услышат то ни в Хоббитоне, ни в Брыле».
Фродо обнял его: «Главное, Сэм, не это.
Главное – вместе мы и то, что стремимся к Свету».
 

DXVII

 
Прошло ещё несколько дней, и путь вконец измотал,
У Горгоратской равнины был вновь устроен привал.
Ородруин вновь дымился, и вдруг явился просвет,
Мелькнула в небе звезда, чудный являя свет.
Чистый и ясный луч в души друзьям проник,
Что мир неподвластен злу, им не давая забыть.
И Фродо забыл про мрак, заснул спокойно и крепко,
Ушёл из души весь шлак, что в теле держался цепко.
 

DXVIII

 
Дымы выползали из трещин, стелились, текли по земле,
Хоббиты шли, спотыкаясь, путь продолжая к горе.
И снова мелькали дни, как бесконечный один,
Шли хоббиты средь камней, средь гор и вдоль котловин.
 
 
Остался Моргвей позади, тёмные горы у башни,
Царила вокруг полутьма, идти было мрачно и страшно.
Шли они над обрывом, где горный хребет Изенмаут,
Его обогнуть нелегко, а значит, шагать лишь прямо.
Но вот впереди огни, тракт от Харада к вратам,
Но нужно его перейти и не попасться врагам.
Факелы, море огней, все силы Чёрной страны
Спешили на поле битвы этой ужасной войны.
На тракте было движенье, двигал войска Саурон,
Орки, люди и звери шли к Чёрным вратам – Мораннон.
 
 
Рык на всеобщем раздался: «Ага, дезертиры, попались
А ну-ка, вступайте в строй. Вы как от своих оторвались?
Я ваши бляхи запомню и надо куда сообщу,
Сейчас же давайте-ка в строй. Вперёд, крысаки, не шучу!»
 
 
Свистнул ужасный бич, ноги больно ожёг,
И видно: клыкастый орк, пред ними стоит и ржёт:
«Дезертиры, встаньте в строй. Топайте быстрей за мной…»
Хоббиты встали с трудом, их потащили в строй,
И вместе с орчьей толпой отправились все на бой.
 
 
«Ну надо же, – Сэм бормотал, – с орками на войну.
Чем дальше, тем веселей, то даже я не пойму».
Фродо шатался уже, тяжесть, хотелось пить,
Клонился всё ближе к земле, всё стало в глазах уж плыть.
Его поддерживал Сэм, с тревогой вокруг глядя,
Огромные олог-хайи всех гнали в бой не щадя.
Вот орк какой-то споткнулся, ногу вывихнул он,
Его подхватил олог-хай и рубанул топором.
 

* * *

 
Перекрёсток, водозабор, какой-то идёт отряд,
Ворханги из Кхандских гор тоже пройти хотят.
Вышел вперёд командир, громадный, в шлеме с рогами:
«А ну-ка, вонючие орки, должны вы идти за нами».
 
 
Мелкие орки сбились, олог-хайи их отогнали.
«Ну что же, идите, люди, мы же пойдём за вами».
Но только людской отряд двинулся было вперёд,
Хитрые орки сбоку сделали быстрый налёт.
Огромный вожак олог-хай крикнул воинский клич,
Рог орочий протрубил, и щелкнул шипастый бич.
 
 
Люди не ожидали, многие сразу упали,
Но всё же опомнились быстро, и их клинки замелькали…
Люди сражались крепко, их вождь с огромным мечом
Рубился с толпою орков, и всё ему нипочём.
Сразил вожака олог-хайя, и орочьий полк распался,
Мелкие орки бежали, строй на глазах рассыпался.
 
 
Не помнили, как выбирались, от орков жестоких смылись
И как с трудом отдышались, когда за скалой укрылись.
Сбросили вещи, доспехи, остались в лёгкой одежде
И стали карабкаться в гору, к судьбе, навстречу надежде.
 
 
Медленно переступая, шли вверх по горячим камням,
Падая и спотыкаясь, врагов от души кляня.
Сколько часов прошло, не знали, конечно, они,
Уж путь продолжался ползком среди золы и пыли.
Из трещин и там и тут клубы ядовитых газов
И ямы с горячей грязью, где смерть наступает сразу.
 
 
Фродо внезапно упал: «Сэм, я хочу пить.
Тяжесть… Конец настал… Недолго осталось жить…»
Он бредил, с трудом дышал, уже не шептал, хрипел,
Сэм же его приподнял, от жалости сам заревел…
 

DXVIX

 
Камни, горячие скалы, кипела магма в глуби,
Пары вырывались наружу из глубины земли.
Карабкались хоббиты вверх, скатываясь назад,
И вновь с упорством вперёд, туда, где мощь ковал враг.
Ни крошки еды не осталось, во флягах иссякла вода,
Но им-то надо лишь малость – избавить весь мир от зла.
 
 
Пещера открылась внезапно, и путь проложен в горах,
Ну надо же так добираться, дорога была в двух шагах.
То был Сауронов путь к его Негасимым Горнилам,
От западных врат Барад-Дура вдоль каменистой равнины.
А там в Барад-Дурской твердыне Око проход стерегло,
Напротив зева пещеры расположилось оно.
 

DXX

 
В чёрных гранитных плитах выложен каменный вход,
Взятый из чёрных свитков, весь в знаках, рунный проход.
Но что это? Снова Горлум выскочил из-за камней
И к Фродо лапы тянул в горло вцепиться скорей.
А Фродо лишь усмехнулся, рукою зажал Кольцо,
И Горлум весь встрепенулся, страх заполнил его.
Фродо:
«Прочь, тварь. Уйди от меня. Тебе мне не помешать.
Иди, убирайся во мрак, ты больше не сможешь предать».
Сэм видел, и страшно стало, Фродо был как Властелин,
А рядом несчастный Горлум упал и ползал пред ним.
 
 
Откуда-то силы взялись у Фродо, на Тёмной горе.
Спиной повернувшись к Горлуму, он скрылся в пещере,
                                                                               во мгле.
 
 
Сэм из последних сил за Фродо во мрак побежал,
Жар силы вытягивал из жил, и хоббит страх ощущал.
 

DXXI

 
Саммат-Наут – пещера теней, здесь ковалось Кольцо.
Магма текла внизу, жаром дышало всё.
 
 
Чёрное жало мрака, багровое чрево горы,
Душно, страшно и жарко, огни и дыма клубы.
Узкий проход на площадку, пропасть, огонь кипит,
Механизмы, стальные гиганты, в них что-то ещё шумит.
 

DXXII

 
Смотрел Сэм – Фродо стоял и, видно, в думах застыл,
Качался, трясся, дрожал, боролся и в темень плыл.
 

Думы Фродо:

 
Гора судьбы Ородруин, зловещая скала.
И я стою здесь на краю – пускай дрожат века.
Одно движение моё – изменит время бег
И по-другому поведёт вселенная разбег.
Коль канет в бездну мощь Кольца, изменит мир свой лик.
И чары из Земли уйдут, развеются как дым.
Кольцо блестит златым огнем, красивым, неземным.
Но нужно бросить в жар глубин, разбить заклятья тьмы…
Легко, конечно, разрушать, труднее созидать.
Великий труд – из тысяч чар. И мне сейчас решать!
Не может быть само Кольцо причиной зла и мглы.
Основа силы лишь оно, что мыслится людьми.
Ведь можно с помощью его не только разрушать,
А можно мудрость сохранять и мир преображать.
Кольцо ведь не добро и зло, всего лишь точка силы.
Им магию постичь дано и знания продвинуть.
Что делать мне? Я понял здесь, на горе судеб.
Лежит прелестное Кольцо, а в мире много бед.
Его лишь не отдать врагу и недруга осилить.
Подвигнуть на борьбу людей, Кольцо придаст мне силы.
 

DXXIII

 
И Фродо Сэму прокричал: «Я понял наконец!
Кольцо прелестное – моё!» Надев его – исчез.
Сэм не успел его схватить, в отчаянье упал.
Да чары древние сильны зловещего Кольца.
Произошло то на краю огня Ородруина.
А враг увидел, понял всё и выпустил все силы.
Назгулы понеслись назад, на Огненную гору.
От страха дрогнул Саурон и армии Мордора.
 
 
Внезапно тут возник Горлум, сумел пролезть в пещеру.
Принюхался – вперёд бросок, лишь камни полетели.
Боролся с невидимкой он, зубами громко щёлкнул.
Отпрянул. Фродо вновь возник (в крови рука, он охнул)
Не мог понять его друг Сэм, что недруг сделал с Фродо.
А тот плясал и прыгал он, безумца – страшный хохот.
У Фродо палец откусил, на нём блестит Кольцо.
 
 
Издал Горлум победный клич, оно опять его.
«Ха-ха! Ха-ха! Горлум! Горлум! Кольцо! Моя ты прелесть!
Хобитсу отомстили мы. Ха-ха! Достигли цели!
Ха-ха! Ха-ха! Горлум, Горлум! Кольцо пойдёт домой!
Пойдёт в пещеру к Горлуму и будет там со мной».
 
 
Лежат Сэм с Фродо на камнях. Погибло всё. Как глупо!
Безумно хохотал Горлум. Как злой судьбы – всё шутка.
И тут вдруг на краю огня, о камень оступившись,
Всё так же жутко гогоча, он в пропасть повалился,
И падал в пламень, и кричал, Кольцо не отпуская
«О прел-л-есть, прелесть. Ты – М.О..Я.Я.Я…» —
Неслись слова, стихая…
 

* * *

 
Сэм не помнил как из пещеры выбирался с Фродо
(Тот тянул его к огню, Сэм его – до входа).
Бился Фродо и дрожал (к пламени тянуло),
Крепко Сэм его держал, выручал он друга.
 
 
Грянул взрыв – огромной мощи пламя из глубин.
Содрогнулся весь Мордор, зло огонь палил.
 

DXXIV

 
Тут со свистом злобным, страшным, голосами нави,
Пронеслись к горе назгулы чёрными тенями.
Опоздали! Опоздали! Вздрогнула гора!
Гибнет Властное Кольцо! Тают чары зла!
 
 
Рвались звенья воли тёмной, чёрной цепи власти.
Разрывалась, распадалась в мире мощь всевластья!
 
 
С криком ненависти, боли прорываясь в пламя,
Исчезали в нём назгулы, чёрными тенями.
Новый взрыв огромной силы, полетели камни,
И огонь – огонь и жар плавит скалы пламя.
Разорвалася гора – ветер пепел сеет,
Столб огня до облаков, небеса чернеют.
Исполинскими бичами чёрный ливень хлещет,
Огонь, потоки лавы, земля дрожит, трепещет.
 

DXXV

 
Прорвалось – течёт с горы Огнь-река из глубин.
Плавит скалы, жар её камни раскалил.
Хоббиты не могут встать, а гора пылает.
Пролетают камни рядом, пламя полыхает.
И дышать им тяжело, всё вокруг в дыму.
Обнялись, у Фродо жар, он ещё в бреду.
 
 
Схоронились за скалой, только все в ушибах.
И идти уже не могут, хорошо, что живы.
Содрогается земля, мечется от боли.
Много зла взяла в себя, ей самой ведь больно.
Фродо отошел немного… Попытался сесть…
И с трудом, но улыбнулся, слабый только весь:
«Сэм. Прощай, мой друг… Прощай… Брось меня! Беги!..
Ты меня уж не спасёшь… Ты… себя спаси».
Сэм:
«Глупости болтаешь, как тебе не стыдно.
Ведь всегда мы были вместе, стало мне обидно.
Даже если б и хотел, не ушёл бы я.
Ведь трясётся и горит, плавится земля.
Вместе жили и умрём.
И пока мы живы, одного тебя не брошу.
Дальше будет видно».
 
 
Фродо держит руку друга: «Сэм, всё хорошо…
Мы же отстояли правду… Погибать… легко…»
Обнял друга Сэм и в слёзы – боль неслась в словах.
Фродо умирал с улыбкой на его глазах.
Сэм не думал о себе (ведь погибнет тоже),
Он страдал, глядя на Фродо, – знал, спасти не сможет.
 
 
Жар вокруг, подходит пламя, лава обтекает.
Фродо грустно улыбнулся, вместе погибают:
«Средиземье… Шир, холмы… Торба, что на круче.
Милый дом беда прошла… Будет всё как лучше.
Солнышко… Пусть светит всем… Процветай, земля.
Славься… Славься ты вовеки… Родина моя…»
 
 
Дождь огня! А небеса, кажется, пылают.
Лава медленно течёт, ближе подступает.
Содрогается земля, вся дрожит, трясётся.
Трещины идут по ней, пламя из них вьётся.
 
 
Вдруг «Орлы! Орлы летят!» голос рядом раздаётся.
«Помню… Это из другой… Старой доброй детской сказки…» —
Бедный Фродо прошептал и сознанье потерял.
 

DXXVII

 
Мастер маг и тьмы колдун страшно одинок.
Чёрный майар Саурон, рок его жесток.
Жажда власти надо всем, измененье мира,
Самый сильный из майаров, тень его растила.
Мастер колдовства, иллюзий шёл через других
И любил себя он только, был жесток к другим.
Майар Саурон-Гортхаур полон тёмной силы.
Он не понял песнь любви, одинок был в мире.
 
 
Страшен тот предсмертный крик – ярость, удивленье,
Боль и ужас в нём слышны, смертный страх забвенья.
Погибал, развоплощался, мир его отринул,
Боль Кольца его была, с ним он вместе сгинул.
И сквозь облик бестелесный лик мелькнул его земной,
Осознал и понял всё в смертный миг последний свой.
Озаренье наступило, на мгновение пришло,
Боль в глазах его мелькнула, всё – забвение пришло.
 

DXXVIII

 
И разверзлась земля, поглотив Барад-Дур,
Гул прошёл по всем кряжам Мордора.
Крепость зла развалилась и в лаву ушла.
Уничтожено Око раздора.
Гул докатился до вражеских врат,
И там тоже все вздрогнули скалы.
Развалились они и врагов погребли.
Под завалами смерть их застала.
Те ж, кто был за вратами, почувствовал страх,
Нет той воли, что их направляла.
Нечисть стала друг в дружку бить и стрелять,
Звери орков своих разрывали.
 
 
Лишь отряды людей – тех, кто тьму воспевал, —
Бились яростно, злобно, жестоко.
Но разбили их всех, одолели врагов.
Перебиты все слуги Морока.
И доканчивал битву король Арагорн.
Бились витязи храбро и славно.
И Орлы помогали, сражались они,
Птицы тоже стояли за правду.
 
 
Гэндальф:
«Прошу, о князь Орлов! Раскрой крыла свои!
Меня ты отнеси к горе, моих друзей спаси!
Пожалуйста! Прошу тебя! Боюсь, что не успеть.
Мой друг прошу! Тебя молю! Быстрей прошу лететь».
И, взмыв в вышину, взлетели Орлы, стремглав
                                                            полетели к горе.
То был Ветробой и два брата его, им ветер
                                                      свистел лишь вослед.