Текст книги "Алая летопись Средиземья (перевод древних рукописей)"

Палантир

CDVIII

 
Вот костёр ночной горит, и бед как и не бывало,
Гэндальф у костра сидит, дым из трубки выпускает.
Любопытны хоббиты, что-то шепоча,
К Гэндальфу поближе сели, всё узнать хотят.
И как будто между прочим, ненароком, невзначай
Разговор затеян с магом. Ну-ка, Гэндальф, отвечай.
«Расскажи, ну просим, Гэндальф, нам о древних временах,
Мир откуда появился, солнце, звёзды и луна.
Ну пожалуйста, ответь нам, что, откуда и куда?
Коль волшебник ты хороший, всё ты должен знать тогда.
Ну и также мы б хотели всё о рыцарях узнать.
И о подвигах и магах, просим, Гэндальф, рассказать».
И, не выдержав напора, рассмеялся Гэндальф тут:
«Ладно, хоббиты-шерстята, расскажу, коль вам досуг.
Расскажу, один я сказ, небыль-быль одну,
Про паденье Нуменора древнюю страну».
И, в костёр подбросив лапник, всё спокойно, не спеша,
Начал свой рассказ он ведать, дым пуская в небеса.
 

Рассказ Гэндальфа

CDIX

 
Много тысяч лет назад материк один стоял.
Мощью, славой и богатством он все страны затмевал.
Царство магов Нуменора – век величия людей.
Всё, что знаем мы сегодня, тень лишь тех минувших дней.
Блеск науки, сила знаний, техники и волшебства.
Но как дым разносит ветер, всё растаяло дотла.
Стены городов Гондора и Арнора, что в руинах.
Сотворили в ту эпоху, Нуменор тогда был в силе.
 
 
Царства в древнем Средиземье были лишь их областями.
Отдалённым пограничьем и отдельными постами.
Даже маги Средиземья (в том числе и я)
Лишь крупицы знаний тех ведаем, друзья.
Да, обломки знаний тех сохранились в мире,
И одно из них теперь, это – палантиры.
То, лишь отголосок дальний из забытых тех времен.
Но, и это впечатляет, знает камни Саурон.
 
 
Палантир был инструментом для познанья силы.
Можно было видеть всё, что твориться в мире.
За границей наблюдать, как прогноз погоды
Иль предостеречь полёт огненных драконов.
Новый выводок их где, кладка где яиц.
Где вулкан родится новый, молнии зарниц.
И незаменимы были камни-палантиры,
В изучении природы и народов мира.
В постижении пространства, космоса, земли
Инструмент был наилучшим, не было ровни.
Не реликвия, не тайна и не артефакт,
А простой научный камень, верьте – это факт.
 
 
И учёные и маги царства Нуменора
Познавали мира тайны и азы природы.
Говорят, их корабли в воздухе летали.
Тайны космоса, планет нуменорцы знали.
Их научная программа впечатляла силой.
Управление погодой, постиженье мира…
 
 
Саурон тогда был там, всё он извратил.
Изменил науки ход, мысли исказил.
 
 
Был в столице Нуменора майар Саурон,
И людей в Большом Совете обморочил он.
Ложь и магии дурман, подкуп, просто лесть —
Все использовал он средства, чтоб в Совет пролезть.
А Кольцо блестело златом на его руке.
Подчинился воле тёмной царственный Совет.
Отуманен, околдован, мраком затемнён.
Смерти страх и мысли мрачны – он виновен в том.
А научная программа их теперь гласила:
“Покорение природы, космоса и мира”.
 
 
Подчинение народов страхом, грубой силой.
Чёрная эпоха зла начиналась в мире.
 
 
Но не все тогда смирились с властью Саурона.
Вспыхнуло восстание в землях Нуменора.
 

CDХ

 
Трагедия народа, гражданская война,
И временем затёрта, и проклята она.
Власть крепла Саурона, собрал он силы тьмы,
И земли Нуменора все кровью истекли.
 

CDXI

 
А Саурон собрал Совет и говорил с людьми,
В их души тёмным мраком слова его текли:
«Покорите сущее, обретите мощь.
В сей борьбе великой я смогу помочь.
Земли вечного бессмертья нужно захватить,
Уничтожить души мира, эльфов победить.
Эльфы прячут от людей тайные познания
И бессмертья эликсир, силу мироздания!
Покорите Валинор обретёте силу,
Знание всех тайн Вселенной, власть и мощь над миром!»
 
 
Жажда власти, месть и гнев, ненависть, вражда,
В людях воспылали, так беда пришла.
А Саурон речь дальше вёл, морочил он людей,
Их души он во тьму тянул, жестокий лиходей:
“Вам выбор нужно сделать жестокий, беспощадный,
Чтоб эльфам хитрым отомстить и всем валарам дальним.
И сознательно пойти надо на такое:
Чтоб бессмертие обречь, нужно много крови.
 
 
Девочек и мальчиков, хоть по одному,
Но собрать от всех семей, кровь пустить в волну.
Нарожают женщины новых вам детей,
Крепких, сильных сыновей, нежных дочерей…”
 
 
Люди многие боялись пыток, наказаний
За малейшую провинность иль непослушанье.
А другие думали: будет малодушье,
Если не пойду за всеми, то поймут, мол, трушу.
Лишь немногие решились выступить с отказом
И сказали твёрдо “нет” этому приказу…
 

CDXII

 
Но было слишком поздно, Мороку подчинились,
У большинства в Совете сердца ожесточились.
Служили люди злу, и Саурон их вёл,
И этим он весь мир чуть к смерти не привёл.
Шли все ресурсы на войну, все силы и все знания,
Чтоб покорить всё сущее, структуру мироздания.
И армады сам в поход Саурон повёл,
Был бесчисленным и мощным нуменорский флот.
Содрогнулось мирозданье, вздрогнул небосвод.
Шла погибель Нуменору, канул в бездну вод.
Все армады в одночасье были сметены,
Как пушинки, все в пучине сгинули они.
Так страданье душ невинных Арду содрогнуло,
Нуменор как язву зла в бездну затянуло.
Снова мир перевернулся, на людей сердился,
Жизнь была на волоске, Арда изменилась.
Еле устоял наш мир, есть в нём свет добра,
Удержался от разрыва, не закрыла тьма.
Среди поля меж ветров маленьким цветком
Представляется наш мир – помните о том!
 

* * *

 
Хоббиты прижались вместе, был тяжёлым сказ,
Будто Гэндальф, вспоминая быль, им рек в сей раз.
Мери тихо вдруг спросил возгласом души,
Голосок его срывался в сумрачной тиши:
«Что же будет дальше? Эльфы, люди мы,
Неужели всё погибнет в ужасе войны?
Неужели так в природе всё заведено,
Коль беда, захлопнет в мир светлое окно?»
Гэндальф посмотрел так странно, боль была в глазах:
«Нет, природа не сурова, не внушает страх.
Содрогание природы – то её рыданье,
Извержения вулканов – от её страданья.
Все стихии, души мира встанут на борьбу,
Чтобы защитить весь мир, не отдаться злу.
Только всё перевернётся, говорю о том,
Что не выдержат природа, хрупок стал наш дом…
Есть лишь капелька надежды и Кольцо Судьбы,
Фродо невысоклик и Огонь горы…»
 
 
Говорить закончил маг, хоббиты устали,
И костёр уж догорал, угольки мерцали…
Малыши лежали спали, догорел костёр,
И ворочались, им снился древний Нуменор.
Хоббитам тревожные снились сны в ту ночь,
Но под утро все их страхи улетели прочь.
 

Сон Арагорна

CDXIII

 
А Арагорн в шатре увидел вещий сон:
Отчизну, светлых эльфов, Раздол, далёкий дом.
Услышал глас Элронда, тот с Арвен говорил,
Печальным и тревожным их разговор тот был.
Элронд:
«Пусть все сбудутся мечты, Саурон погибнет…
Богатырь твой – смертный, он тебя покинет.
Всё равно наступит срок рано или поздно,
Твой возлюбленный уйдёт, рок его распознан.
Часть растает волшебства в мире и природе.
Ты юна – он будет стар, время на исходе».
Арвен:
«Я могу преобразиться, смертный рок принять,
Рок людской и их пути – на себя всё взять.
Ведь предание гласит, что дано даренье
В постижении вселенных, мира сотворенье…
Но коль если всё не так, я останусь с ним,
Навсегда останусь сердцем с милым и родным…»
Элронд:
«То туманные мечты… Лишь предположенья,
Как не все воплощены музыки виденья…»
Арвен:
«А ещё другое есть, я таюсь в молчанье,
Есть и светлые мечты, будет созиданье…
Ты прости меня, отец, вижу я ребёнка,
Мальчика, наследника, нежного котёнка…»
 
 
Арагорн ворочался, застонал, шепча:
«Милая, родная, как ты далека!
Ты моя родная – росинка моя,
Ты одна на свете – я люблю тебя!»
 
 
Образ стал расплывчатым: «Милый храбрый друг!
Разговор с моим отцом видел ты не вдруг…
Милый мой, желанный… быть с тобой желаю,
Очень я тебя люблю, о тебе мечтаю…»
 

CDXIV

 
Вдруг раздался дикий крик, тишину нарушив.
Что ж ты. хоббит, сотворил, вновь друзей не слушав?
 

* * *

 
Поутру проснулся Мери, слыша шебуршанье.
И знакомое сопенье в сумраке молчанья.
Смотрит: Пин, прокравшись к магу, утащил чего-то
И тихонько отошёл, раскрывая что-то.
Мери приподнялся: «Ты совсем дурак?»
«Тише, – Пин ему в ответ, – посмотрю что, как».
Соблазнился Пин из Шира тайной палантира,
Любопытство очень многих в мире погубило.
 
 
Огненно-багровый вихрь в шаре закружился,
Зазвенела тишина – свет преобразился.
Загорелся палантир – был багровым свет.
Пин застыл и зашептал: «Нет. Не надо. Нет».
Хоббит скрючился, согнулся, шар сильней сжимая,
Приникал к нем всё ближе, камень обнимая.
Зло приходит от пороков или от незнанья…
Вскрикнул Пин, потом упал, потеряв сознанье.
 
 
Крик ужасный, жуткий крик! Сразу маг вскочил,
Плащ на камень бросил, к Пину подскочив.
Пин с открытыми глазами на траве лежал,
Дёрнулся, затрясся весь в холоде, дрожал.
Пробудились все от крика, в лагере не спали,
Часовые всполошились, люди подбегали.
Гэндалльф:
«Ах ты Перегрин несчастный! Глупый Тук! Хоббит!
Что же ты наделал, бедный! Что ж ты натворил!
Так, в шатёр его скорее, разберёмся там…
Арагорн, неси его, стой… я лучше сам».
 
 
«Гэндальф, – Пин шептал, – прости! Я увидел Глаз!
Ты, пожалуйста, прости, ну в последний раз».
Гэндальф:
«Ясно то, что палантир есть у Саурона,
Видит всё, и взор его – жуткий и пречёрный».
Пин:
«Гэндальф… я не знал, что делал… так всё получилось.
Глупо, плохо, неразумно это получилось…»
Гэндальф:
«Нет, мой милый, знал ты всё то, что натворил.
Тайно лез и тихо крал, сам себя корил.
Ладно… Что он видел? Что ты доложил?
Да уж, не было печали, ты нам удружил.
Пин:
«Я видел чёрное небо, я видел тёмную башню.
Я видел засохшее древо, я видел, и было страшно.
Меркли далёкие звёзды, двигалась армия зла,
Тролли, огромные звери, и надвигалась тьма.
А потом… смотрело Око, холод охватил.
И меня всего сковало… ужас наступил».
Маг посмотрел в глаза Пину, внимательно, долго глядел,
Привстал, распрямляя спину, вздохнув облегчённо,
                                                                             присел…
Гэндальф:
«Глаза никогда не лгут, как зеркало кажут обман,
Но Пин не поддался злу и не попал в капкан…
Как же всё как на грани, на тонком лезвии бритвы,
Будь Саурон терпелив, Пин бы не выдержал пытки…
Нам повезло опять, то, что не стал Он ждать.
А сразу хотел завлечь, в Мордор Пина забрать.
Не знал я, что это возможно, всех свойств не узнал
                                                                          палантира,
Древнейшее волшебство – научная тайная сила.
 
 
А Око всего лишь морок, для устрашенья оно,
В камень глядит Саурон, будто в простое окно.
Вещий и зрячий камень прошёл сквозь дали времён.
 
 
Чёрный зажёг в нём пламень могучий колдун Саурон.
В свой он давно вложил силу и подчинил другие,
Теперь в них опасно смотреть – все чёрные стали такие.
Хорошо ещё, вышло хоть так, а то по гордыне своей
Я бы в него заглянув, в чары б попал из сетей.
 
 
Ждало бы меня состязанье, не нужно гадать, кто сильней,
Великий колдун Саурон – чёрный и злой чародей.
Может, давно Саруман попал под чары морока
И сам не заметил обман, его заморочило Око.
Но вот ещё что хорошо, что нам не узнать никогда,
Пин заглянув в палантир, почувствовал мысли врага.
 
 
Белое Древо Гондора – засохшее древо князей —
Когда-то в забытые годы жило и цвело для людей.
На Гондор враг устремлён, давно он ведёт войну,
Изматывал постепенно и обескровил страну.
Но сейчас он ударит всей силой, от страха его решенье.
Боится Кольца лишиться и не таит опасений.
Теперь все армады направит, час роковой наступил,
Он раньше, чем думал, ударит, но много имеет сил.
Враг знает, что многие есть, кто могут сладить с Кольцом,
Могущество смогут обречь и станут как сам Саурон.
 
 
Ему даже в страшном сне из глубины гордыни
И в голову не придёт, что можно всевластье отринуть.
А то, что ещё уничтожить так то же не может быть,
Никто это сделать не сможет, как можно Кольцо погубить.
И в этом вся наша надежда, безумная нить судьбы,
Я повторяю, как прежде: то Фродо и Огнь горы.
Враг испугался и начал, он знает про Изенгард,
Он видел Пина из Шира – теперь же гадает, что как.
Враг знает про наш поход, но думает: цель – Гондор,
И знает, что маг Саруман тоже влезает в наш спор.
 
 
Чтобы запутать врага, придётся нам разделиться,
Я с Пином поеду в Гондор, вы будете здесь таиться.
Ждите сигнальных огней, ждите моих вестей
И собирайте народ со всех ристанийских степей».
Арагорн:
«Всё сделаем так, как надо, вам нужно спешить быстрей,
За Мери присмотрим мы и подождём вестей».
Гэндальф:
«Возьми сей камень у меня, мне стал опасен он.
Тебе я верю, как себе, мой друг князь Арагорн.
Но помни: тёмен камень, ведь враг его пленил,
Стал палантир опасен, в нём много вражьих сил».
 
 
Маг поспешил к Теодену: и долго с ним совещался,
А Мери присел вместе с Пином и со слезами прощался.
 
 
Гэндальф собрался в путь, и тут послышался клич,
Чёрная страшная тень промчалась, пронзая высь.
Вздрогнули все от страха, ужас, спасенья нет.
Но маг приподнял свой посох, и в небо взметнулся свет.
Гэндальф:
«Назгул, война началась, опять я боюсь не успеть.
Ну что же, мы будем скакать и о победе радеть».
 
 
Волшебный конь Светозар понёсся во весь опор,
Ветром – являя свой дар, мчался в далёкий Гондор.
 

ПОХОД В МОРДОР

Приручение Смеагорла

CDXV

 
Шли через Эмон-Муй, сквозь острые кромки гор,
То самый короткий путь в грозный и чёрный Мордор.
 

* * *

 
Где-то серпантин завален, где-то надо обойти.
Там где по тропинке узкой человеку не пройти.
Чувства Фродо всё острее, слышит, чует, знает он:
Зрит Всевидящее Око, ищет силу Саурон.
И ещё острее слышит: за камнями кто-то есть,
Каждый день следит за ними, хоть шагов не слышно здесь.
Поделился Фродо с Сэмом, и два друга сговорясь.
Вдоль тропинки за камнями, их засада собралась.
Но едва не проглядели, хоть смотрели и вдвойне,
Как мелькнула незаметно еле видимая тень.
Незаметные шажочки, носом чуть не по земле.
Очень тихо он крадётся, чует хоббитов, злодей.
И учуял хоббитов, прыгнул и бежать.
Но дорога перекрыта, с двух сторон стоят.
Прыгнул Сэм, хоть промахнулся, но за ногу уцепил.
И упали оба наземь, тот упал, и Сэм за ним.
И на камни повалились, покатились по земле.
В пропасть чудом не свалились. Бился недруг тот, как зверь.
Хоть Сэм хоббитом был грузным, но противник был
                                                                               сильней,
Жилист, злее и ловчее. Вот на Сэме уж злодей.
Душит Сэма беспощадно, не жалея сил.
Но забыл про Фродо, он уже бежит.
Подлетая, меч хватает, ухнул рукояткой,
И без чувств враг падает, завершилась схватка.
 
 
Сэм эльфийскую верёвку бережно достал,
Лиходея он умело, крепко привязал.
Сразу дёрнулся злодей, извиваться стал,
И «Горлум, Горлум, Горлум» он запричитал.
 
 
«Так он Горлум тот самый?» – Сэм изумлённо спросил.
Фродо кивнул головой: «Он долго за нами следил».
 
 
Горлум, слегка шепелявя (язык свой почти позабыл),
Но речь свою вновь вспоминая, слова коверкая, выл:
«Хоббиты, отпустите, мы не желаем вам зла,
Мы рядышком здесь ходили, просто мы мимо шла…»
 
 
Фродо, сжав Кольцо златое, вдруг переменился,
И лицо совсем другое, голос изменился:
«Клянись Одним Кольцом, что будешь мне служить,
Приказы точно выполнять, и рядом с нами быть!»
И словно выше ростом внезапно Фродо стал,
А Смеагорл весь сжался, от страха задрожал.
«Клянус-ссь на Прелести моей… – Горлум пробормотал. —
Клянёмс-сся в верности своей, хозяин ты наш стал».
Сэм испугался за друга, не видел он Фродо таким —
Сильным, страшным, могучим и просто каким-то чужим.
 
 
Хоббиты сняли верёвку, дал клятву Горлум служить,
Почуяв скрытую тропку, повёл, продолжая скулить,
«То, что вы скалы прошли, – это еще не кручи.
Кручи лежат впереди, в кручах клубятся тучи.
Это предгорье Гунрата, дальше зловонные топи,
Гиблые и гнилые… опасней, чем гномьи копи.
Но только зачем вам в Мордор? Плохая там очень земля.
Пепел, зола и сор, туда вам идти нельзя…»
Фродо:
«Знаю я имя твоё, священную клятву ты дал,
И коли нарушишь её, то, значит, себя предал…
Клятва тебя заберёт – это всемирный закон.
Поберегись, Смеагорл, жизнь ты поставил на кон.
Но есть ещё свет в тебе, доверься, поверь ты мне.
Старайся, борись с собой, не поддавайся тьме».
Вновь Фродо переменился, и снова он стал другим:
Видящим, мудрым, великим, нездешним —
далёким, иным…
 

Мертвячьи топи

CDXVI

 
Великие битвы забытых веков – давно позабылись они,
Болота на месте кровавых боёв возникли в далёкие дни.
Мертвячие топи – прозванье тех мест на тысячи вёрст
                                                                     простирались.
Яд испарений, нет жизни окрест, и гниль в них
                                                           вовсю разрасталась.
 
 
Гнилые болота не просто лишь топь, а страшная гнойная
                                                                                    язва.
Мертвячья трясина, след чёрной войны, земная
                                                            болезнь – проказа.
Растения есть, но другие они, как змеи, клубком
                                                                            перевиты,
Желтеют одни, а другие гниют, а третьи совсем ядовиты…
 

CDXVII

 
Горлум прошипел: «Вы не бойтес-сь пути. Нос-сы
                                                    зажимайте, и нужно идти.
Здес-сь гадкое месс-сто, но срежем мы путь, а дальше мы
                                                смож-жем уж-же отдохнуть.
И будьте здес-сь осторожны, тут змейсы, пиявсы ж-живут,
Порою пройти невозможно, они на тепло ползут…»
 

CDXIII

 
Какие-то стоны, хрипы – страхи в глуби таились.
Хлюпала чёрная жижа, газы с глубин сочились.
Остовы каких-то кустов, будто из страшной сказки,
Кочки уродливых мхов, и синеватая ряска.
Прыгая с кочки на кочку, несколько раз отступились,
Измазались жижей вонючей, на холм они повалились.
 
 
Вдруг солнышко появилось, сразу ожили друзья,
Сквозь темень лучи просочились, надежду миру даря.
Горлум приник к воде. Когда-то, поддавшись тьме,
С солнцем он стал во вражде и жил в горах, в глубине…
Горлум:
«Жёлтая морда на небесцах кусается, жалит, жжёт,
Не с-спрячешься в этих кустцах, как плёткой пламенной
                                                                                    бьёт…»
Фродо:
«Терпи, потерпи, Смеагорл, ты же к луне привык,
Ты жил-то средь толщи гор… От света ты просто отвык…
Коль будешь стремиться к свету, то солнце не будет жечь,
Других же лекарств здесь нету, поверь – уйдёт твоя желчь».
 

CDXIX

 
Жёлтый камыш у корней, холм-островок средь болот,
Деревья клубками змей скрыли скалистый грот…
 
 
Устроили здесь привал и даже зажгли костерок,
Хоть страшно прозябли они, устали идти средь болот…
Горлум не мог есть путлибы, ушёл в трясину за холм,
И страшно было подумать: чем там питается он?
 

* * *

 
И вновь по болоту продолжен их путь, ведь всё-таки надо
                                                                                    пройти,
Воды стало больше, нельзя повернуть, осталось вперёд
                                                                                лишь идти.
Вновь ёкнуло сердце, и вновь липкий страх Фродо
                                                                           всего охватил.
До крика от боли мертвенный хлад хоббит в себе ощутил.
Сквозь чёрную воду хоббит взглянул, к ней приникая
                                                                                всё ближе,
Казалось, что в ней он уже утонул, склоняясь всё ниже
                                                                                    и ниже.
Горлум обернулся, его оттолкнул, и Фродо на кочку упал.
Не сразу очнулся, в себя смог прийти, и
                                                          мертвенно-бледным стал.
Фродо:
«Всё кажется странным, но в чёрной воде я видел
                                                                         тела мертвецов,
И свечи, казалось, горят в глубине, в руках у погибших
                                                                                     бойцов.
Эльфы и гоблины, орки и люди, тролли, какие-то твари,
Они не истлели, остались лежать с той битвы, где некогда
                                                                                        пали.
И тёмная сила какая-то там, в чёрной-пречёрной воде.
Засасывал в тину болотный дурман, в жижу и навь
                                                                               в глубине…»
Горлум весь сжался: «То чёрная топь… я тоже их видел
                                                                                   всех там.
Не нужно смотреть, а идти лишь вперёд, не то будет худо
                                                                                         нам».
 
 
Забытые битвы далёких веков, давно позабылись они,
И шрамы остались – гнойник на земле всплыл в эти
                                                                              тёмные дни.
 

Итилия

CDXX

 
Но вот они достигли Чёрных Врат, проход в ущелье,
                                                                 мрачную долину.
За тёмным плоскогорьем Горгорат вдали дымился
                                                                    лик Ородруина.
Долину обрамляли пики гор, стеною окружили край
                                                                             вулканов.
Проход один – сквозь узкий коридор, в страну Морока,
                                                          Мордор, яд дурманов.
За тем проходом был Кирит Горгор («Теснина духов»
                                                             в общем переводе),
Заставу Гондор раньше здесь возвёл, но снова зло
                                                          усилилось в Мордоре.
Назгулы с чёрным войском из Харада и тьмою орков,
                                                              с ними Тролли шли.
Проход захвачен был, и тьма воспряла, лихие времена
                                                                       опять пришли.
И долго возводились укрепленья, в теченье целых
                                                                нескольких веков.
Назгулы не спешили, мощь копили, стал неприступным
                                                       мрачный вход в Мордор.
Две чёрных башни по бокам ущелья («Клыки Мордора») —
                                                                 грозный бастион.
Тянулись стены и врата стояли, ворота назывались
                                                                             Мораннон.
 

CDXXI

 
Сэм вздрогнул: – «Мы здесь не пройдём, но как-то нам
                                                                          надо пройти.
Но, может, мы всё обойдём, ведь можно врата обойти?»
Фродо лишь горько вздохнул: «На картах здесь горы
                                                                             сплошные.
К югу проход – там Моргул, назгулы и орки презлые…»
«Хобитс-сы хочут пройти, им может помочь Горлум.
Не так уж далёко идти. В глубь гор, как почти в Казад-Дум.
К югу, к Моргулу ближе, тропка тайная есть,
Лестница – в каменной нише, лишь надо туда залезть».
 

CDXXII

 
Итилия – Итилиэн, древние земли Гондора,
Но нави ползущий тлен здесь искажал природу.
Могильники и дурманник, желтень, ползун ядовитый
Росли в Моргульской долине, дурман, по степи разлитый.
 
 
Развеялись чёрные тучи, солнышко показалось,
Как видно, у Саурона не всё злодейство слагалось.
 
 
Текли ручьи по равнине, воду в них набирали,
Рощицы и перелески ночью друзей скрывали…
 

CDXXIII

 
По редколесью прошлись, Сэм кролика раздобыл,
По-хоббитски метким броском камнем его подбил.
Наконец-то горячая пища, жарко трещал костерок,
В ручье набрали воды, висел над огнём котелок.
Путлибы, конечно, вкусны, но даже они приелись,
Да и горячей еды, по правде, очень хотелось.
 
 
Только Горлум ворчал, сидел угрюмый и злой:
«Портят хобитссы пищу, крольчик вкус-сен сырой».
 

CDXXIV

 
Только они наелись и даже хотели вздремнуть,
И нате тревога случались, гул не дал им соснуть.
 
 
Гул, непонятный топот, как будто шагал великан.
То был неведомый зверь из южных харадских стран.
Огромные бивни-клыки прям изо рта торчали,
Нос длинный, как тело змеи, а уши большие свисали.
 
 
Сэм вскрикнул от удивленья: «Это же элефант! —
Он даже привстал от волненья. – Сказочный зверь-гигант!»
Фродо его одёрнул: «Вижу, что это не кот.
Тихо, а то нас заметят и нас ничто не спасёт».
Сэм всё уняться не мог: «Коль мы вернёмся домой,
В Торбе нам не поверят, скажут, мол, сказ чудной».
 
 
Элефанты – громадные звери, больше обычных слонов,
По-харадски: мумаки, муманты, с южных сухих лугов.
На них броню надевали, сверху кабины были,
В бою боевые мумаки страшною силой слыли.
Этот шагал без брони, харадцы не опасались,
Гондор был далеко, они его не боялись.
Огромный, неведомый, сильный, с большими рогами в зубах,
На нём сидел проводник с острою пикой в руках.
 
 
Чернокожие люди Харада на помощь Мордору шли,
Шли, ничего не боясь, припасы в повозках везли.
 
 
Внезапно шорох раздался и сразу же птичий свист,
Враги в засаду попали, стрелы вперёд пронеслись.
Не ожидали харадцы, что в их спокойном тылу
На них нападут гондорцы, у Моргула, прям на виду.
Видно, Гондор боролся, кучно стреляли стрелки,
Жалили стрелы, кусали, били и были метки.
 
 
С мумака упал проводник, меткой стрелой поражён,
Истыканный стрелами зверь, от боли безумным стал он.
Внезапно громадный мумак, громко, с надрывом взревев,
Не видя своих и чужих, помчался, страшно хрипев.
Вышли гондорцы в поле, слышался лязг клинков,
Взяли врагов на мечи, бой яростный шёл, суров.
Хоббитам не по себе. «Самое время уйти, —
Фродо Сэму шепнул, – давай к лощине ползти».
 
 
Они повернули назад, вдруг Сэм налетел на сапог.
От обиды – попал мол тут – он только всхлипнуть лишь смог.
Их сильные руки подняли, люди на них смотрели,
Хоббитов крепко держали, да так, что мышцы немели.
 
 
К ним подошёл человек, в сумраке возвышался,
Гордый и смелый лик смутно знакомым казался.
Им завязали глаза и долго куда-то вели,
Лезли куда-то на скалы, в пещеру в горной щели.
 
 
Убежище, тайная крепь, укрыта застава средь гор,
Видно, ещё не сдался, сражался с врагами Гондор.