Текст книги "Шамал. В 2 томах. Т.1. Книга 1 и 2"

– Может быть, он под помостом. Или под плотиком, – сказал Али, вытирая пот с лица и ладоней и благодаря Бога за то, что кровь пилота не легла пятном на его душу.

– Да. – Валик тоже был в поту, но в основном от страха. Никогда раньше он не видел такого выражения на лице жены, эту улыбку, которая обещала ему смерть в ночной тиши. Это все ее гнусные предки, подумал он. Она из рода каджаров, ее предки каджары на пути к трону с удовольствием ослепляли или убивали своих соперников – или детей своих соперников; разве за сто сорок шесть лет правления этой династии не всего один лишь шах оставил трон, умерев естественной смертью? Валик оглянулся, увидел жену стоящей наверху у начала тропинки, потом повернулся к Али. – Дай мне свою винтовку.

Трясущимися руками Валик положил винтовку на шершавые доски помоста и громко крикнул:

– Локарт, я оставил вам оружие. Все это было ошибкой. Капитан ошибся.

– Но генерал…

– Отправляйтесь к вертолету, – громко приказал Валик. – Селади – идиот, ему ни в коем случае не следовало приказывать вам убить этого несчастного человека. Мы немедленно вылетаем и направляемся в Кувейт, а не в Багдад. Али, идите и запускайте двигатели!

Али ушел. Проходя мимо Аннуш, он с любопытством посмотрел на нее, потом торопливо двинулся дальше. Она спустилась к озеру и присоединилась к Валику.

– Ты видела? – спросил он.

– Да.

Они подождали. Ни звука, ни плеска воды об опоры помоста. Вокруг стояла тишина, поверхность озера была как зеркало, ни одного дуновения ветерка не нарушало ее гладь.

– Я… я молю Бога о том, чтобы он сейчас прятался где-нибудь там, – сказала она, чувствуя в душе огромную пустоту, но зная, что теперь у нее есть время, чтобы залечить этот разрыв. – Я рада, что его крови нет на наших руках. Селади – чудовище.

– Нам лучше вернуться. – Их было почти не видно оттуда, где стоял вертолет и где был дом. Он достал свой пистолет и выстрелил один раз в землю рядом с собой. – Для Селади. Я… э… мне кажется, я попал в Локарта, когда… когда он вынырнул на поверхность. А?

Она взяла его за руку.

– Ты мудрый и хороший человек. – Они направились вверх по тропинке, шагая рука об руку. – Без тебя, без твоего ума и мужества, мы бы никогда не выбрались из Исфахана. Но изгнание? Что…

– Временная ссылка, – весело произнес он, исполненный облегчения от того, что тяжелый момент между ними миновал. – Потом мы опять вернемся домой.

– Это было бы чудесно, – сказала она, заставляя себя в это поверить. Я должна в это верить или сойду с ума. Должна ради наших детей! – Я рада, что ты выбрал Кувейт. Багдад мне никогда не нравился, а эти иракцы… брр! – На ее глаза еще набегали тени. – Локарт говорил, что лучше дождаться темноты. Он был неправ?

– В нескольких милях отсюда база ВВС. Нас могли заметить на радаре, Аннуш, или наблюдатели в горах. В этом Селади прав: база пошлет патруль, чтобы задержать нас. – Они поднялись на вершину холма. Дети ждали их у дверцы вертолета, все остальные уже были внутри. Они ускорили шаг. – Кувейт гораздо безопаснее. Я уже решил про себя отменить приказ этого надутого осла Селади, ему нельзя доверять.

Через несколько минут они были в воздухе, держа курс на север через гребень этих гор, обходя скалистые выступы, прижимаясь к земле, чтобы избежать той опасности, которую таила в себе близлежащая база. Али Аббаси был хорошим пилотом и хорошо знал эту местность. Перевалив через гребень и спустившись в долину, он повернул на запад и проскочил через горный проход, чтобы не коснуться внешнего периметра летного поля; иракская граница лежала в пятидесяти милях прямо по курсу. Высоко над ними верхушки гор были покрыты снегом, который лежал кое-где и на склонах, хотя на дне долин тут и там посреди скалистой пустыни виднелась зелень. Они с грохотом пронеслись над неожиданно возникшей под ними неизвестной деревушкой, потом повернули почти строго на юг, опять следуя проложенному водой руслу, двигаясь параллельно границе, тянувшейся далеко справа от них. Весь перелет должен был занять часа два, в зависимости от ветра, а ветер был им благоприятен.

Те, кто сидели в салоне у иллюминаторов, радостно смотрели на проносящуюся под ними землю, обоим детям отдали лучшие места; майор держал на руках Джалала, Валик, сидевший рядом с Аннуш, – свою дочь. Все были довольны, некоторые беззвучно молились. До заката оставалось совсем немного, и он обещал быть красивым, с окрашенными багрянцем облаками. «К ночи красно небесам, будет радость пастухам», – тихонько пропела Аннуш дочери на английском. Впереди над головами ровно гудели двигатели, и все стрелки приборов были на зеленом.

Али радовался, что снова ведет вертолет, радовался, что не убил Локарта, который стоял перед ним, не говоря ни слова, не умоляя пощадить его и не произнося слов молитвы. Просто стоял там, подняв руки, и ждал. Я уверен, он уцелел меж опор там внизу, хвала Аллаху…

Он бросил быстрый взгляд на карту, освежая память. Но на самом деле он в этом не нуждался. Али провел в этих местах не один хороший год, летая по перевалам. Скоро он спустится с гор в болотистые равнины, все так же прижимаясь к земле, обогнет Дизфуль, потом Ахваз и Хорремшехр, потом ринется через дельту Шатт-аль-Араб и границу к Кувейту и свободе.

Впереди показался горный гребень с одинокой вершиной, который он ожидал увидеть, и он вынырнул из долины, чтобы тут же нырнуть в следующую, целиком отдаваясь радости полета. Слова «НВС, поднимитесь на высоту триста метров и сбросьте скорость» заполнили его наушники и мозг. Они были в воздухе едва шесть минут.

Приказ прозвучал на фарси, потом его повторили на английском, потом – снова на фарси и опять на английском, и все это время он держал машину низко, отчаянно пытаясь заставить голову работать.

– Борт НВС, вы выполняете несанкционированный полет, поднимитесь из долины и сбросьте скорость!

Али Аббаси посмотрел вверх, окидывая взглядом небо, но не увидел никаких самолетов. Дно долины проносилось под ними. Впереди поднимался очередной горный гребень, за ним следовала череда гребней и долин, которая вела вниз, на равнины. К западу иракская граница лежала в сорока пяти милях – двадцать минут лета.

– Борт НВС, последнее предупреждение, вы выполняете несанкционированный полет, поднимитесь из долины и сбросьте скорость!

Его мозг кричал. У тебя три выбора: подчиниться и умереть, попытаться скрыться или посадить машину, дождаться ночи и попробовать еще раз, когда начнет светать – если ты уцелеешь под их ракетами или пулями.

Впереди слева он увидел деревья и убегающую вниз землю, там склоны долины становились круче, превращая ее в овраг, поэтому он устремился в него, приняв решение удирать. Теперь его голова работала отлично. Он сорвал наушники, поручил себя Аллаху и почувствовал себя лучше. Перед концом оврага он сбросил скорость, обогнул какие-то деревья и нырнул в другую небольшую долину, сбросил скорость еще больше, аккуратно следуя вдоль русла ручья внизу. Еще деревья и большие камни, вокруг которых он осторожно проскользнул.

Держаться внизу и на малой скорости, экономить горючее и понемногу забирать к югу, думал он с растущей уверенностью. Подбираться поближе к границе, когда будет время. Им ни за что не поймать тебя, если ты не потеряешь голову. Скоро стемнеет. В темноте ты сможешь от них оторваться, и ты знаешь достаточно о пилотировании вслепую, по приборам, чтобы добраться до Кувейта. Но как им удалось нас заметить? Впечатление такое, будто они нас поджидали. Может быть, они поймали нас на радаре, когда мы садились на плотине Диз… Смотри в оба-а-а-а!

Деревья стали гуще, он обогнул небольшую рощицу на склоне, прижался к скалам и начал набирать высоту, продвигаясь к гребню и следующей за ним долине. Благополучно перевалил через него и устремился вниз под защиту скал, оглядывая небо впереди и вверху и постоянно отыскивая подходящее место для посадки на случай, если откажет двигатель. Он был сосредоточен и уверен в себе и делал свое дело хорошо. Все приборы показывали норму. Минуты шли, и, хотя он тщательно осматривал небо, он не замечал ничего подозрительного. В начале следующей долины он завис и, поворачивая машину на триста шестьдесят градусов, осмотрел все небо. Над головой у них было чисто.

Спасены! Оторвались! Иншаллах! Он сделал глубокий вдох и, испытывая огромное удовлетворение, снова повернул на юг. Еще один гребень. Потом следующий, и за ним, впереди, уже лежали равнины. Два истребителя поджидали их. Это были F14.

Глава 26

Аэропорт Тегерана – управление компанией S-G. 17.48.

– Мы не даем вам разрешения на посадку! – проскрежетало в высокочастотном приемопередатчике пополам с помехами.

Гаваллан, Мак-Айвер и Роберт Армстронг сгрудились вокруг аппарата, напряженно вслушиваясь; вид за окнами был однообразный и тоскливый; приближалась ночь.

Они снова услышали невозмутимый голос Джона Хогга из подлетавшего к аэропорту 125-го:

– Службе управления полетами Тегерана, говорит Эхо Танго Лима-Лима, по состоянию на вчерашний день мы имеем разрешение из Киша на посадку и…

– Борт ETLL, мы не даем вам разрешения на посадку! – голос авиадиспетчера звучал напряженно и испуганно, и Мак-Айвер чертыхнулся себе под нос. – Повторяю, ответ отрицательный, все гражданские авиарейсы отменены, и никакие прибывающие рейсы не принимаются до последующего распоряжения имама… – За голосом авиадиспетчера они могли различить другие голоса, оживленно переговаривавшиеся на фарси; на данной частоте работали сразу несколько микрофонов. – Возвращайтесь в свой пункт вылета!

– Повторяю, у нас есть разрешение на посадку станции радиолокационного контроля на Кише, которая передала нас пункту диспетчерского управления Исфахана, подтвердившего наше разрешение. Да здравствует аятолла Хомейни и победа ислама… я в сорока милях к югу от контрольной точки Варамин, предполагаю садиться на ВВП левую. Пожалуйста, подтвердите, работает ли ваша система посадки по приборам. Есть ли в вашей системе другие рейсы?

На какое-то мгновение голоса на фарси заглушили все остальные на вышке, потом:

– Рейсы в системе отсутствуют, ETLL, система посадки по приборам не работает, но мы не да… – Голос на американском английском внезапно оборвался, и вместо него зазвучал другой, сердитый, с тяжелым акцентом: – Нет на посадки! Комитет дает приказ на Тегеран! Киш не Тегеран… Исфахан не Тегеран… мы даем приказ на Тегеран. Если посадки, вас арестовать.

Радостный голос Джона Хогга откликнулся тут же:

– Борт Эхо Танго Лима-Лима. Понял вас, Тегеран, вы не хотите, чтобы мы садились, и намерены не признавать наши разрешения, что, как я полагаю, является ошибкой, согласно закону о воздушных перевозках… Прошу режим ожидания номер один. – Потом, тут же, на собственной частоте компании S-G сквозь помехи прорезался его напряженный голос: – Центр, прошу совета!

Мак-Айвер немедленно переключил каналы и сказал в микрофон:

– Триста шестьдесят, режим ожидания номер один, – что означало, делай круг и жди ответа. Он посмотрел на помрачневшего Гаваллана. Роберт Армстронг насвистывал что-то невнятное. – Нам лучше протрубить ему отбой… если он сядет, они могут приписать ему неподчинение прямому распоряжению и конфисковать самолет, – сказал Мак-Айвер.

– При наличии официальных разрешений? – возмутился Гаваллан. – Вы сообщили на вышку, что у нас есть письмо британского посла, завизированное кабинетом Базаргана…

– Но не самим Базарганом, сэр, – заметил Роберт Армстронг, – да даже и в этом случае в практическом смысле эти сукины дети на вышке в данный момент сами себе закон. Я бы предложил… – Он вдруг замолчал и показал рукой; его лицо сделалось еще мрачнее. – Смотрите-ка! – По объездной дороге неслись два грузовика и машина с системой радиоуправления, ее высокая антенна болталась во все стороны. Они увидели, как грузовики въехали прямо на левую полосу и остановились на самой ее середине. Вооруженные «зеленые повязки» начали выпрыгивать из кузова, занимая боевые позиции. Машина с системой радиоуправления продолжала двигаться в их сторону.

– Черт! – выругался Мак-Айвер.

– Мак, ты думаешь, они отслеживают передачи на нашей частоте?

– Безопасней предположить, что именно так оно и есть, Энди.

Гаваллан взял микрофон.

– Отбой. Б, повторяю, Б.

– Эхо Танго Лима-Лима! – И на частоте вышки, голосом мягким и доброжелательным: – Тегеран: мы принимаем вашу просьбу отменить наше разрешение и официально обращаемся за разрешением на посадку завтра в полдень для доставки запчастей, срочно, повторяю, срочно затребованных компанией «Иран Ойл», и вывоза сотрудников, отбывающих в давно просроченный отпуск, с немедленным взлетом после разгрузки-погрузки.

Мак-Айвер удовлетворенно хмыкнул.

– Джонни всегда был скор на ногу. – Он повернулся к Армстронгу: – Мы включим ва…

– Режим ожидания номер один, Эхо Танго Лима-Лима, – распоряжение с вышки оборвало его на полуслове.

– Мы включим вас в список пассажиров, когда сможем, мистер Армстронг. Извините, сегодня порадовать нечем. Как насчет ваших бумаг?

Армстронг оторвал взгляд от приближавшейся машины.

– Я… э… я предпочел бы оказаться специалистом-консультантом S-G, отправляющимся в отпуск, если вы не против. Неоплачиваемый, разумеется. – Он посмотрел на Гаваллана. – Что означает «Б, повторяю, Б»?

– Попробуй завтра, в то же время.

– А если они удовлетворят запрос ETLL?

– Значит, все произойдет завтра… будете специалистом-консультантом.

– Спасибо. Будем надеется, что это будет завтра. – Армстронг взглянул на приближавшуюся машину и быстро добавил: – Вы будете у себя часов около десяти сегодня, мистер Гаваллан? Возможно, я мог бы заехать… просто поболтать, ничего серьезного.

– Конечно. Буду вас ждать. Мы ведь с вами уже встречались, не правда ли?

– Да. Если я не приеду до десяти пятнадцати, значит, у меня возникли задержки, и я не смогу приехать… вы знаете, как это бывает… и я свяжусь с вами утром. – Армстронг поднялся, готовясь уйти. – Спасибо.

– Хорошо. А где мы с вами встречались?

– Гонконг. – Роберт Армстронг вежливо кивнул и вышел, высокий и сутулый.

Они видели, как он прошел через офис и выбрал дверь, которая вела в ангар и к запасному выходу на стоянку S-G, где он оставил свою неприметную машину – машина Мак-Айвера была припаркована перед главным входом.

– Можно подумать, что он бывал здесь раньше, – задумчиво произнес Мак-Айвер.

– Гонконг? Совершенно его не помню. А ты?

– Тоже нет. – Мак-Айвер нахмурился. – Спрошу у Джен, у нее хорошая память на имена.

– Я не уверен, что этот Роберт чертов Армстронг мне нравится, или я ему доверяю, что бы там ни говорил Талбот.

Сегодня в полдень они навестили Талбота, чтобы выяснить все «кто», «что» и «почему» относительно Армстронга. Все, что Джордж Талбот им сказал, сводилось к следующему:

– О, вообще-то, он очень порядочный человек, и мы… э-э… мы были бы признательны, если бы вы его подбросили до дома и… э-э… не задавали слишком много вопросов. Вы, разумеется, останетесь отобедать? У нас еще остался очень приличный морской язык из Дувра, свежемороженый, полно икры или копченого лосося, если пожелаете, пара бутылочек «Де Лядусет» 76-го года на льду – или сосиски с картофельным пюре и домашний кларет, который я бы очень рекомендовал, если вы это предпочитаете. Шоколадный пудинг или бисквит с шерри, и у нас еще есть полкруга довольно приличного сыра стилтон. Весь мир может быть охвачен огнем, но мы по крайней мере сможем смотреть на этот пожар как джентльмены. Как насчет глоточка розового джина для аппетита?

Обед был очень хорош. Талбот говорил, что уход Бахтияра, оставившего поле боя Базаргану и Хомейни, может помочь избежать большинства неприятностей.

– Теперь, когда нет никакого риска военного переворота, все должно вернуться в нормальное состояние, со временем.

– А сколько, по вашему мнению, продлится это «со временем»?

– Пока у «них», кто бы «они» ни были, не кончатся патроны. Но, дорогой мой старина, мое мнение на самом деле ничего не значит. Значение имеет только мнение Хомейни, а один лишь Бог знает, что у Хомейни на уме.

Гаваллан вспомнил пронзительный хохоток, который вызвала у Талбота его собственная шутка, и улыбнулся.

– Что? – спросил Мак-Айвер.

– Да нет, просто вспомнил Талбота за обедом.

Машина иранцев все еще находилась метрах в ста от управления компании.

– Талбот хранит целую гору тайн и секретов. Как ты думаешь, о чем Армстронг хочет с тобой «поболтать»?

– Вероятно, напустит еще больше тумана… В конце концов, Мак, мы же ходили в посольство, наводили о нем справки. Любопытно! Обычно я не забываю… Гонконг? У меня он как будто ассоциируется со скачками в Счастливой Долине. Ладно, со временем вспомню. Одно могу сказать о нем, человек он пунктуальный. Я сказал ему, в пять часов, и он был здесь минута в минуту, даже хотя и возник, как домовой из темного угла. – Глаза Гаваллана блеснули под тяжелыми бровями, потом вернулись к машине, которая как раз подъезжала к зданию. – И так же, как Господь сотворил Шотландию, можно быть уверенным и в том, что он не хотел встречаться с нашим дружелюбным комитетом. Интересно, почему это?

Комитет состоял из двух вооруженных юношей, муллы – другого, не того, что был вчера, – и Саболира, изрядно вспотевшего начальника иммиграционной службы, все еще очень нервничающего.

– Добрый вечер, ваши превосходительства, – приветствовал их Мак-Айвер, чьи ноздри яростно протестовали против вторгшегося в кабинет запаха застарелого пота. – Не желаете ли чашку чаю?

– Нет-нет, благодарю вас, – ответил Саболир. Он все еще держал себя крайне настороженно, хотя и пытался скрыть это под маской высокомерия. Он занял лучшее кресло в комнате. – У нас для вас новые правила.

– О? – Мак-Айверу за последние пару лет доводилось иметь с ним дело, и он иногда подбрасывал ему ящик виски, заправлял его машину и время от времени бесплатно перевозил на своих вертолетах и размещал его и его семью в летние каникулы на курортах Каспия: «Мы забронировали комнаты для нескольких наших директоров, но они не могут ими воспользоваться, дорогой господин Саболир. Жалко будет просто потерять эти номера, не правда ли?» Однажды он организовал для него недельную поездку в Дубай на двоих. Девушка была молода и очень красива, и, по беззастенчивому предложению Саболира, ее провели по бухгалтерским книгам S-G как иранского специалиста. – Чем мы можем быть вам полезны?

К их удивлению Саболир достал паспорт Гаваллана и лист бумаги с предыдущим разрешением на посадку и положил их на стол:

– Вот ваш паспорт и бумаги… э-э… подтвержденные и одобренные, – произнес он голосом, который, помимо его воли, делался маслянистым от торжественной официальности момента. – Имам приказал немедленно возобновить нормальное функционирование. Э-э… Исламское государство Иран вернулось к нормальной жизни, и аэропорт откроется… э-э… через три дня для всех обычных, предварительно согласованных воздушных сообщений. Вы должны теперь вернуться к нормальной работе.

– Мы снова начнем подготовку пилотов иранских ВВС? – поинтересовался Мак-Айвер, с трудом контролируя свой голос, чтобы тот не выдал охватившего его ликования, ибо это был очень большой и очень прибыльный контракт.

Саболир заколебался.

– Да, я полагаю, вы…

– Нет, – твердо произнес мулла на хорошем английском. – Нет. Пока имам или Революционный комитет не дадут своего согласия. Я прослежу за тем, чтобы вы получили твердый ответ. Я не думаю, что эта часть вашей деятельности возобновится в ближайшее время. Тем временем, к вашей обычной работе – доставке запчастей на ваши базы и полетам по контракту для оказания помощи «Иран Ойл» в возобновлении добычи нефти или «Иран Лес» и так далее – при условии, что все полеты будут согласовываться заранее, – вы можете приступить послезавтра.

– Отлично! – сказал Гаваллан, и Мак-Айвер эхом повторил это слово вслед за ним.

– Сменные группы пилотов и вахты нефтяников, доставка и вывоз, при условии предварительного согласования и наличия у них необходимых документов, – продолжал мулла, – возобновляются послезавтра. Добыча нефти определяется как главный приоритет. «Страж ислама» будет сопровождать каждый полет.

– При условии предварительной заявки, и если этот человек не задержит вылет. Но без оружия, – вежливо ответил Мак-Айвер, готовясь к неизбежному столкновению.

– Вооруженный «страж ислама» будет с вами в рейсе для вашей защиты от захвата вертолета врагами государства! – отрезал мулла.

– Мы будем счастливы сотрудничать, ваше превосходительство, – спокойно вмешался Гаваллан, – очень счастливы, поверьте, но я уверен, вы не захотите ставить под угрозу человеческие жизни или безопасность исламского государства. Я официально прошу вас обратиться к имаму с просьбой согласиться на полное отсутствие оружия на борту – совершенно очевидно, что вы имеете к нему прямой доступ. Тем временем, все наши машины останутся на земле, пока я не получу подтверждения или разрешения моего правительства.

– Вы не станете отменять полеты, и вы вернетесь к нормальной работе! – Мулла рассердился не на шутку.

– Может быть, мы достигнем компромисса до получения согласия имама: ваши «стражи» оставляют при себе оружие, но капитан на время полета будет хранить у себя их патроны. Согласны?

Мулла колебался.

Голос Гаваллана стал тверже:

– Имам приказал сдать ВСЕ оружие, разве нет?

– Да. Очень хорошо, я согласен.

– Благодарю вас. Мак, подготовь соответствующую бумагу на подпись его превосходительству, это решит проблему для всех наших ребят. Теперь, нам нужны новые летные документы, ваше превосходительство, единственные, которые у нас есть, это старые… э-э… бесполезные бумаги, выданные предыдущим режимом. Вы дадите нам необходимые полномочия? Вы сами, ваше превосходительство? Ясно, что вы человек значительный и в курсе всего, что происходит. – Он смотрел, как на его глазах мулла приосанился в ответ на лесть и стал выглядеть еще значительнее. Мулле было тридцать с небольшим, засаленная борода, изношенная одежда. По его выговору Гаваллан отнес его к бывшим британским студентам, одному из тысяч иранцев, которых шах по грантам отправил за границу для получения западного образования. – Вы, разумеется, немедленно выдадите нам новые бумаги, чтобы сделать нас законными для новой эры?

– Мы… э-э… мы подпишем новые документы для каждого из наших вертолетов, да. – Мулла достал какие-то бумаги из своего потрепанного портфеля и надел старые очки с толстыми линзами, одна из которых была с трещиной. Документ, который он искал, оказался в самом низу. – Вам доверено в управление тринадцать иранских 212-х, семь 206-х и четыре «Алуэтта» в разных местах базирования, все они имеют иранские регистрационные номера и принадлежат Иранской вертолетной компании – так?

Гаваллан покачал головой.

– Не совсем. На данный момент они фактически являются собственностью вертолетной компании S-G из Абердина. Иранская вертолетная компания, наше совместное предприятие с иранскими партнерами, не является владельцем этих вертолетов, пока они не оплачены.

Мулла нахмурился, потом поднес бумагу ближе к глазам.

– Но договор, по которому право собственности передается Иранской вертолетной компании, подписан, не так ли?

– Это так, но его вступление в силу зависит от производства платежей, которые… задерживаются.

– Имам сказал, что все долги будут оплачены, значит, они будут оплачены.

– Разумеется, но до тех пор право собственности передается по факту оплаты, – осторожно продолжал Гаваллан, надеясь, против всех ожиданий, что диспетчерская вышка удовлетворит хитро сформулированную просьбу Джонни Хогга о разрешении на посадку на завтрашний день. Интересно, может этот сладкоречивый сукин сын выдать такое разрешение? – спрашивал он себя. Если Хомейни приказал, чтобы все возвращалось к нормальной жизни, все придет в норму, и я могу спокойно вернуться в Лондон. Если повезет, я успею заключить контракт с «ЭксТекс», которые предполагает выплату аренды за новые Х63, до конца недели. – В течение многих месяцев мы осуществляли платежи от имени ИВК по всем этим вертолетам, с процентами, банковской комиссией и так далее, из наших собственных средств, и мы…

– Ислам запрещает ростовщичество и выплату процентов, – произнес мулла с полной непреложностью, которая совершенно потрясла Гаваллана и Мак-Айвера. – Банки не имеют права взимать проценты. Ни единого. Это ростовщичество.

Гаваллан бросил взгляд на Мак-Айвера, потом обеспокоенно обратил все свое внимание на муллу.

– Если банки не могут взимать проценты, то как будет функционировать бизнес, внутренне и внешне?

– Согласно исламскому закону. Только по исламскому закону. Коран запрещает ростовщичество. – Мулла с отвращением добавил: – То, чем занимаются иностранные банки, есть зло. Именно из-за них Иран пережил столько бед. Банки – организации, порожденные злом, и мы их не потерпим. Что касается Иранской вертолетной компании, Исламский революционный комитет приказал приостановить деятельность всех совместных предприятий до рассмотрения их деятельности. – Мулла помахал бумагами. – Все эти вертолеты – иранские, зарегистрированные в Иране, иранские! – Он снова, прищурившись, посмотрел в документ. – Здесь в Тегеране у вас три 212-х, четыре 206-х и один вертолет марки 47G4 здесь в аэропорту, не так ли?

– Они разбросаны по разным местам, – осторожно сообщил ему Мак-Айвер, – здесь, в Дошан-Таппехе и в Гелег-Морги.

– Но все они находятся здесь, в Тегеране?

Пока Гаваллан говорил, Мак-Айвер пристально наблюдал за муллой, стараясь понять, что это за человек; кроме того, он пытался прочесть вверх ногами текст на документах, чтобы понять их содержание. Тот, что мулла держал сейчас в руке, оказался списком всех их вертолетов с регистрационными номерами и являлся копией манифеста, постоянно хранившегося на диспетчерской вышке, который S-G была обязана постоянно обновлять. Его желудок неприятно сжался, когда он заметил обведенные красным кружком ЕР-НВС – 212-й Локарта – и ЕР-HFC, 206-й Петтикина.

– Один 212-й у нас позаимствовал Бендер-Делам, – сказал он, решив не рисковать, проклиная в душе Валика и надеясь, что Том Локарт сейчас или в Бендер-Деламе или, живой и невредимый, добирается домой. – Остальные здесь.

– Позаимствовал… это у нас будет ЕР… ЕР-НВС? – вычислил мулла, очень довольный собой. – Так, где…

Его прервал голос авиадиспетчера:

– Эхо Танго Лима-Лима, в просьбе отказано. Свяжитесь с Исфаханом на частоте 118,3. Всего доброго.

– Совершенно правильно… хорошо. – Мулла удовлетворенно кивнул.

Гаваллан и Мак-Айвер еще крепче выругались про себя, а Саболир, который молча наблюдал и слушал эту сцену, прекрасно понимая игру, затеянную двумя британцами, пытающимися манипулировать муллой, мысленно фыркнул, избегая встречаться с кем-нибудь взглядами, безопасности ради, пристально глядя в пол. Один раз, секунду назад, когда внимание муллы было сосредоточено на чем-то другом, он ловко перехватил взгляд Мак-Айвера и ободряюще полуулыбнулся ему, изображая дружбу и цепенея от страха при мысли, что Мак-Айвер может неправильно истолковать все эти предыдущие одолжения и любезности, которые были лишь справедливой оплатой его трудов, обеспечивавших беспрепятственное прохождение через границу поступавших запчастей и выезжавших сотрудников. Сегодня утром по радио представитель Исламского революционного комитета призвал всех законопослушных граждан обличить любого, кто совершил преступления против ислама. За сегодняшний день были арестованы трое из его коллег, отчего по всему аэропорту прокатилась дрожь ужаса. «Стражи ислама» никаких особых причин не назвали, просто уволокли их с собой и бросили в тюрьму «Эвин» – ненавистную всем тюрьму САВАК – где, по слухам, полсотни «врагов ислама» были расстреляны сегодня после проведенных на скорую руку судов. Среди арестованных был один из его собственных людей, который вчера принял десять тысяч риалов и три двадцатилитровых канистры с бензином – человек оставил себе одну канистру, а другие две Саболир, как полагалось, отвез к себе домой в качестве своей справедливой доли. О Аллах, сделай так, чтобы они не обыскивали мой дом.

По высокочастотному каналу прозвучал все такой же жизнерадостный голос Джонни Хогга:

– Эхо Танго Лима-Лима, спасибо. Да здравствует революция, и всего вам доброго. – Потом по их собственному каналу: – Центр, подтвердите.

Мак-Айвер протянул руку и переключился на их собственный канал.

– Режим ожидания номер один! – приказал он, остро ощущая на себе пытливый взгляд муллы. – Как вы считае…

– Ага. Вы переговариваетесь с самолетом напрямую. Частный канал связи?

– Это канал компании, ваше превосходительство. Нормальная практика.

– Нормальная. Да. Значит, ЕР-НВС находится в Бендер-Деламе? – спросил мулла и прочел вслух с документа: – «Доставка запчастей». Это действительно так?

– Да, – ответил Мак-Айвер, молясь про себя.

– Когда вертолет должен вернуться?

Мак-Айвер ощущал внимание муллы на себе как физическую тяжесть.

– Не знаю. Мне не удалось связаться с Бендер-Деламом. Я сообщу вам сразу же, как смогу. А теперь, ваше превосходительство, касательно разрешений для наших различных рейсов, как вы счи…

– EP-HFC. EP-HFC находится в Тебризе?

– Он находится на небольшом летном поле в Форша, – ответил Мак-Айвер, чувствуя себя совсем худо и молясь, чтобы это безумие у дорожной заставы в Казвине прошло незамеченным и было забыто. В который раз он спросил себя, куда подевался Эрикки. Они договорились, что он встретится с ними в его квартире в три часа дня, чтобы ехать в аэропорт, но финн так и не появился.

– Летное поле в Форша?

Мак-Айвер увидел, что мулла пристально смотрит на него, и, сделав над собой усилие, сосредоточился на разговоре.

– EP-HFC вылетел в Тебриз в субботу, чтобы доставить запчасти и забрать сменившуюся вахту. Вертолет вернулся вчера вечером. Завтра он будет отмечен в новом манифесте.

Мулла внезапно нахмурился.

– Но обо всех вылетающих и прибывающих вертолетах вы должны докладывать немедленно. На вчерашний день у нас нет никаких записей о выдаче разрешения на прибытие сюда.

– Вчера капитан Петтикин не смог связаться с диспетчерским центром Тегерана. Полагаю, там распоряжались военные. Он пытался выйти на связь на всем протяжении полета. – Мак-Айвер тут же добавил: – Если мы должны возобновить нормальную работу, кто будет давать разрешения на полеты для «Иран Ойл»? Как всегда, господин Дариуш?

– Э-э… да, думаю, что он. Но почему о его возвращении не было доложено вчера?

Гаваллан вмешался с деланным воодушевлением:

– Эффективность ваших действий произвела на меня огромное впечатление, ваше превосходительство. Жаль, что военные авиадиспетчеры, дежурившие вчера, не могут похвастаться таким же отношением в работе. Мне совершенно ясно, что новая Исламская республика намного превзойдет любое западное предприятие. Для нас будет подлинным удовольствием служить нашим новым работодателям. Да здравствует новизна! Позвольте нам узнать ваше имя?