Текст книги "Книга судеб. Цикл «Наследие Древних», том I"

Глава 23. В пути

Следующие четыре дня они скакали так быстро, как могли, делая короткие остановки, чтобы накормить лошадей и перекусить самим. Ночи проводили на постоялых дворах, где съедали горячий ужин и расходились по комнатам с тем, чтобы на рассвете продолжить путь.

Джей выбирал дороги в стороне от крупных городов и рек, чтобы избежать толкотни и очереди на паромных переправах. Поля и небольшие селения чередовались с густыми лесами и песчаными холмами. Иногда на глаза попадались разрушенные крепости и древние форты. Руины напоминали о старой границе, которая некогда тут проходила и исчезла несколько столетий назад. Близ деревень встречались и пришедшие в упадок сигнальные башни, разглядывая которые, Ив всякий раз гадала, не здесь ли Даниель провел свое детство. И вновь к радостному предвкушению их скорой встречи добавлялась тревога.

Постепенно глухие леса сменили светлые рощи, а крутые холмы – равнины. На бескрайних просторах колосилась высокая трава, шедшая волнами от ветра, и зеленели редкие островки кучерявых деревьев. Степи заполняли табуны племенных лошадей, округу оглашали всхрапы, ржание и топот сотен копыт. Дома Великих лордов тут окружали толстые стены, а возле них лепились небольшие городки, где можно было остановиться на ночлег и пополнить запасы воды и еды.

Чем дальше дорога уводила на запад, тем задумчивее и молчаливее становился Джей. Даже во время привалов, когда появлялась возможность спокойно поговорить, он ограничивался будничными замечаниями о еде и погоде да изредка рассказывал о чем-нибудь, увиденном в пути. Все попытки Ив выведать содержание сгоревших свитков оканчивались ничем. На любые расспросы Джей давал один и тот же краткий ответ: «Всему свое время».

На пятый день путешествия они наконец достигли Пыльных пустошей. Покинув на рассвете постоялый двор, они миновали последнее поселение людей в излучине реки и поскакали на юго-запад. Довольно скоро единственная тропа оборвалась, и местность стала совсем дикой. Желтая степь превратилась в каменистую пустыню, которая тянулась вдоль всего горизонта. Жесткую, в трещинах, почву покрывал серый камень и рыжий песок. Ветер поднимал в воздух мелкую пыль и закручивал в тонкие столбы. Кое-где по земле катились спутанные шары колючек. Однообразный пейзаж разбавляли крупные валуны, обточенные песком и ветром, и устремленные в небо зубцы ржавых скал.

Спасаясь от знойного солнца, Ив накинула на голову капюшон, а для защиты от пыли Джей предложил использовать шейные платки, которые они натянули до самых глаз. Однако сухой ветер все же находил способ швырнуть в глаза песок и пощекотать нос.

После полудня на пути попался родник. Он тек по дну неглубокой расщелины, окруженной кустами колючек. Джей напоил у источника лошадей и пополнил запасы воды. Затем они двинулись дальше, вслед за бегущим по небу солнцем.

Вскоре жара пошла на спад, тени протянулись за спины. Мертвую тишину нарушали лишь стук копыт по камням да шум ветра в плащах. Казалось невероятным, что где-то тут живут люди, пусть даже они и маги.

Ив откинула капюшон и сняла платок.

– Как долго нам еще ехать?

Джей тоже опустил платок и прищурил глаза.

– Завтра утром будем на месте.

– Знаешь, я тут думала… – начала Ив и посмотрела на Джея. Он слегка повернул голову, показывая, что внимательно слушает. Это несколько приободрило, поскольку его рассеянное настроение в последнее время не располагало к беседам. – Думала о шкатулке и о том, как работает портал…

Ив сделала паузу, ожидая услышать от Джея обычный ответ, но он молчал.

– Так вот, – продолжила она, – руны внутри говорят, что в шкатулку надо что-то положить, так?

– Можно и так сказать, – подтвердил Джей.

Ив всеми силами постаралась не выдать своего удивления и повела разговор дальше:

– Осталось понять, что туда положить. Ты ничего не просил меня взять с собой, значит, эта вещь уже у меня, – предположила она и покосилась на Джея. На его губах блуждала улыбка. – И я подумала, а что, если это ключ от шкатулки? С тех пор как ты его вернул, я все время ношу его с собой.

Джей скривился.

– Ты не находишь, что это слишком примитивно для древней магии? Увы, Ив, ключ служит одной единственной цели: он открывает и закрывает замок.

Ив нахмурилась, радуясь в душе, что Джей включился в ее игру.

– Итак, не ключ… – заключила она. – Тогда, возможно, это что-то ценное? Драгоценности? Деньги?

Джей разочарованно цокнул языком и покачал головой.

– Хорошо, не деньги… Впрочем, я это уже выяснила… Может быть, это что-то из окружающего мира? Земля? Вода?

Джей еще сильнее затряс головой.

– О! Я знаю! – воскликнула Ив. – Это какая-то личная вещь?

На лице Джея заиграла загадочная улыбка:

– Да, но нет.

– Да, но нет? И как это понимать?

Джей рассмеялся.

– Так и понимать, Ив. И перестань играть со мной в угадайку. Тебе все равно меня не обыграть. Хотя погоди, я дам тебе одну подсказку. Ты справедливо решила, что… Я выражусь иначе: шкатулке надо что-то отдать, и это, разумеется, не осталось дома. Только почему ты решила, что это непременно должно быть у тебя?

– И это называется подсказка? Признавайся, ты меня просто дразнишь!

– Есть немного, – согласился он с лукавой усмешкой.

– Джей, но я же Хранитель! Не пора ли мне все рассказать?

– Не пора. И потом, ты, кажется, обещала мне доверять, – напомнил он. – Вот и доверься сейчас. Так будет лучше для нас обоих. Пока содержание свитков хранится лишь в моей голове, есть шанс, что она останется у меня на плечах.

Ив прикусила губу. Джей был, как всегда, прав. И да – она обещала ему доверять.

– Тогда какой у нас план?

– Для начала дадим шанс Ксандеру и Даниелю договориться. А если у них не получится, то… там будет видно, – он отвернулся и указал куда-то вперед. – Остановимся на ночь вон там. Надо устроиться до сумерек, а то темнеет здесь быстро.

Джей пришпорил коня, и Ив поскакала следом. Укрытием на ночь оказались каменные глыбы, стоящие уголком. Они плотно прилегали друг к другу, защищая с двух сторон: с запада и юга. Джей попросил Ив собрать хворост для костра, а сам занялся лошадьми. В округе валялось достаточно сухих палок – стеблей какого-то растения, выбеленных солнцем и отшлифованных песком, – и до заката Ив набрала приличную охапку хвороста.

Джей к тому времени соорудил в центре лагеря очаг: обложил яму для костра камнями и воткнул в землю крюк с котелком, чтобы вскипятить воду для чая. Затем разжег огонь, и пыльное дыхание пустыни смешалось с запахом дыма. Ив расстелила у костра покрывала – нагретая за день земля еще хранила тепло, но сидеть на мягкой подстилке было удобнее, чем на голых камнях.

Пока они ели свой скромный ужин, состоящий из хлеба, сыра и ветчины, сгустились сумерки. Солнце стремительно закатилось, и упала тьма. Мир, казавшийся днем безграничным, внезапно сжался до крошечного пятачка света вокруг костра. И лишь черный купол над головой, усыпанный мириадами ярких звезд, напоминал, что на самом деле мир никуда не исчез и в действительности он даже больше, чем представляется днем.

Вскоре из котелка потянуло душистыми травами. Джей разлил в кружки чай и поставил на песок остывать. Ив вытянула ноги поближе к огню и откинулась на валун за спиной. Где-то в темноте скребли лапки песчаных мышей; тихо позвякивали уздечки на лошадях.

Джей подкинул веток в огонь, и, затрещав, желтые язычки пламени взметнулись ввысь.

– Хочешь, я расскажу тебе историю об одном мальчике? – предложил он.

Ив взяла кружку с горячим чаем и вдохнула пряный аромат.

– Конечно хочу. А мальчик из этой истории – ты?

Джей медленно кивнул.

– Да. Эта история обо мне. И не обещаю, что она будет веселой.

Он обхватил колени рукой и, собираясь с мыслями, некоторое время ворошил палкой угли. Потом прочистил горло и заговорил:

– Я родился на востоке королевства, в небольшой деревушке у подножья гор. Холодный ручей – так она называлась. Хотя и деревней это место сложно назвать. Несколько хижин, разбросанных вдоль русла реки, а вокруг сплошь леса и горы.

Мою мать звали Лилли. Думаю, ее полное имя Лиллиана, правда, так к ней не обращался никто. Она обладала редкой красотой. Казалось, что она соткана из солнечного света: медовые волосы, золотистая кожа, янтарные глаза, как у меня. А еще она была очень юна. Даже теперь я вспоминаю ее веселой девчонкой с короной из листьев на голове.

О ее прошлом мне почти ничего неизвестно. Знаю, что в четырнадцать лет она покинула Вольные острова. Что ее заставило так поступить, мне она не говорила, а я почему-то не спрашивал. Она многое рассказывала о родных краях, но о возвращении назад не помышляла. Полагаю, причина заключалась в моем отце. Они по-настоящему друг друга любили.

Чтобы развеять заблуждение, скажу сразу – мой отец не наш король. Я позволил тебе поверить в этот обман, но на самом деле моим отцом был простой охотник по имени Арен. Я помню его могучим великаном со светлыми волосами, как у меня, и густой бородой. Хотя, возможно, тогда все взрослые мужчины казались мне великанами. А еще у отца были голубые глаза, как у нашего короля, и это единственное, что их хоть как-то роднит.

Мы вели простую и тихую жизнь, но она была довольно счастливой. Летом мы с отцом ловили рыбу в реке. Он учил меня охотиться на птиц и зверей и показывал, как ставить ловушки. Осенью я собирал с матерью в лесу грибы и орехи. Рядом с домом она держала небольшой огород, а отец продавал в городе шкуры и перья, и на это мы жили. Все оборвалось в один день. В восемь лет я стал сиротой.

В то утро я проснулся от удивительной тишины. За окном не стучал отцовский топор, а на кухне не гремел чугунок с кашей. Я вылез из постели и пробрался за занавеску, которая отделяла меня от спальни родителей. Отец с матерью лежали в своей кровати. Из окна на их белые лица падали лучи осеннего солнца. Я позвал их, сначала тихо и осторожно, затем настойчиво и громко. Отец обнимал мать за плечи, но их переплетенные руки были холодны. Я снова позвал, и снова ответом была тишина. Потом еще долго, до хрипоты, я умолял их открыть глаза и вырваться из оков странного сна, но все оказалось напрасно. Как сын охотника, я с малых лет знал, что такое смерть, но просидел у кровати родителей до следующего утра, прежде чем понял, что они уже никогда не проснутся.

Джей замолчал, и Ив сглотнула застрявший в горле ком. Кружка с чаем в руках начала остывать, но она не могла пошевелиться и сделать глоток. Джей откашлялся и продолжил рассказ:

– Это была вторая волна сонного мора в нашем краю. Говорили, болезнь приходит с гор вместе с летней талой водой. Вероятно, так оно и есть. Мор забрал родителей за одну ночь, но меня пощадил. Почему? Видимо, мне просто повезло…

На следующий день, покинув спальню родителей, я отправился к соседям. Не знаю, искал ли я помощь или сочувствие. Я стучал во все двери, но мне никто не открывал. И только в последнем доме я заметил движение. Там жил одинокий старик, он собирал вещи и складывал их в лодку на берегу. Увидев меня, он застыл от изумления.

«Подожди, малец, я тебя знаю… – пробормотал он. – Ты сынишка охотника. Что ты тут делаешь?»

«Мои родители…» – начал я, но слова застряли в горле.

«Мертвы, – закончил за меня старик. – Знаю. Мор всех унес. Я видел прежде такое и думал, что опять остался один… – он с новым удивлением взглянул на меня. – Но погоди… Если ты жив, то почему до сих пор здесь? Хватай что можешь и уходи! Эти земли теперь мертвы. Нет тут больше места живым!»

Я стоял и молчал.

«Ну что так смотришь, малец? Дело тебе говорю! – сердито воскликнул старик, но затем, видимо, поняв мое состояние, уже мягче спросил. – Другие родственники-то у тебя есть? Зима на носу, тебе не выжить в этих местах одному. Я собираюсь в город вниз по реке, хочешь, я тебя отвезу? Раз судьба дала тебе шанс, держись за него изо всех сил. Она не будет давать его вечно».

Я не ответил старику. Развернулся и побрел обратно домой. Медленно, слово за словом, до меня доходило все, что он говорил. Я потерял близких и остался один посреди сурового и дикого края. Я не хотел никуда уезжать, но, когда на меня снова обрушилась мертвая тишина дома, я с пугающей ясностью осознал, что моей прежней жизни настал конец.

Словно во сне я собрал вещи, взял отцовский нож и деньги, вырученные им за шкуры. После, чтобы не оставлять тела родителей на растерзание зверей, я разлил по дому остатки масла и поджег. В некотором смысле я похоронил их согласно традициям Вольных островов: умерших там принято предавать огню, а прах отправлять в дар богам в море. Последнее я, конечно, исполнить не мог.

Когда огонь разгорелся, я схватил сумку и побежал обратно к реке. Старик еще не уехал и отвез меня в город, где мы и простились. Я не представлял, что делать дальше, но полагал, что среди людей легко найду себе кров и еду. Но я ошибался.

Фергас оказался небольшим шахтерским городком. Пять десятков домов окружали рыночную площадь с постоялым двором и трактиром. Первое время я находил приют в общем зале гостиницы. Тогда я мало что понимал. Я ел и спал, спал и ел. За пару медяков мне выделили место у огня на полу, но затем, чтобы сэкономить, я перебрался в хлев на сеновал. Деньги я тратил лишь на хлеб и похлебку, но даже от столь скромных трат таяли они очень быстро. Единственную работу в городе можно было получить на рудниках, но там требовались крепкие мужские руки, а я был тощ и мал. Я пытался устроиться в трактир, но хозяин ответил, что ему не по карману держать слугу, и посоветовал поискать работу в столице. Так я и поступил.

В Теоден я добрался в конце осени вместе с торговым караваном и двадцатью медяками в кармане. Сказать, что столица меня ошеломила – ничего не сказать. После жизни в лесной тиши город оглушал, поражал и пугал. Толпы разодетых людей, грохот экипажей, шум и гам сбивали с толку. Я чувствовал себя пылинкой на широких каменных мостовых и в окружении высоченных домов. В столице ничто не напоминало родные леса, но главная ее опасность заключалась в том, что на улицах города действовали правила, с которыми я не был знаком.

В первый же день меня обокрали мальчишки. Они подкараулили меня в безлюдном переулке и потребовали отдать сумку. Возможно, если бы я им подчинился, на этом бы все и закончилось. Но я сопротивлялся до последнего, хоть и понимал, что шансов против четверых взрослых ребят у меня нет. Забрав все, что им приглянулось, они решили преподать мне урок: хорошенько поколотили и бросили на задворках склада, куда захаживали одни только крысы. Мне удалось сберечь отцовский нож, спрятанный в грязном сапоге, который никто не захотел с меня снимать, да еще порванные в драке штаны и сорочку.

Ночь я провел там же, забившись в сточной канаве. Я продрог до костей, все тело нестерпимо ныло. И на следующий день я имел крайне плачевный вид: весь в синяках и ссадинах, с разбитым лицом и в драной одежде, похожей на решето. Лишь к полудню, когда полил осенний дождь, я заставил себя встать и, стуча зубами от холода, отправился искать приют. Стоит ли говорить, что никто не захотел помогать и давать работу грязному оборванцу. Одна женщина из жалости сунула мне кусок хлеба со словами: «Не смей больше здесь появляться», все остальные гнали меня прочь.

Спал я где придется. В темном углу под навесом или, если повезет, в куче теплой соломы. Однажды меня взяли грузчиком на речной причал. Весь день я таскал корзины с рыбой и овощами, а когда попросил оплату, меня просто выставили вон. Я даже не мог попросить подаяния: районы у попрошаек были поделены, и новичков туда не пускали. В итоге мне ничего не оставалось, как начать красть с прилавков еду. Чаще всего меня ловили и избивали, но довольно скоро я приноровился запихивать в рот еду и проглатывать до того, как меня успевали поймать. Мои бока болели от крепких пинков, зато желудок не был пустым.

Жизнь в городе оказалась несладкой, но и покинуть его я не мог. Все дома в моей деревне сожгли из-за мора – об этом кричали на городских площадях, поэтому мне было уже некуда возвращаться.

Джей прервал рассказ, глотнул чая и подкинул в костер хворост. Затухающий огонь затрепетал, ожил и ярко разгорелся. Кольцо тьмы вокруг лагеря дрогнуло и отступило. Золотые отсветы пламени заплясали на песке и камнях. Ив пошевелила застывшими от напряжения пальцами и отпила из кружки чай, который вдруг показался холодным.

– Не хочу подробно останавливаться на том периоде своей жизни, – вновь заговорил Джей. – Скажу лишь одно: мне было нелегко. Скорее всего, я умер бы той же зимой от холода или истощения, если бы случайно не набрел на фургончик бродячих артистов. Хозяин труппы искал паренька на роль принца и – о чудо! – он разглядел его во мне. Хотя, разумеется, он просто меня пожалел: меньше всего я тогда походил на принца, а если уж говорить откровенно, то хуже меня оборванца трудно было сыскать. От лохмотьев, в которые превратилась моя одежда, несло навозом и нечистотами; волосы спутались и потемнели от грязи; да и синяки на лице не прибавляли мне королевского лоска. Правда, позже на сцене мне удалось преобразиться. Я довольно убедительно надувал щеки и важно топал ножкой, исполняя роль принца. Публика покатывалась со смеху. За свои выступления я не получал денег, зато имел крышу над головой и кусок честного хлеба. Хозяином труппы был Рейнар Бонем. Ты наверняка его помнишь.

– Хозяин таверны? – удивилась Ив, вспомнив крепкого мужчину с косматой бородой, который угощал их вином и похлебкой. – Так он был артистом?

– Был? Ха! Старый медведь и сейчас может отлично спеть и сыграть, если его как следует попросить, – улыбнулся Джей. – Но водился за ним и другой талант – он умел готовить вкуснейшие блюда и мечтал однажды осесть в каком-нибудь городе и кормить людей. Позже, когда у меня появились деньги, я отыскал Рейнара и в благодарность за его доброе сердце исполнил его мечту и подарил таверну. Мы с тобой как раз в ней обедали.

Улыбка на лице Джея еще какое-то время сияла, а затем постепенно угасла. Он смотрел на язычки пламени, но мысленно находился где-то еще. Вероятно, в безрадостных воспоминаниях своего детства.

– С бродячими артистами я прожил почти год, – продолжил он после минутной паузы. – В конце лета труппа распалась, и каждый пошел своим путем. Рейнар предложил мне отправиться вместе с ним, но я отказался, поскольку не хотел становиться для него обузой. Я знал – в карманах Рейнара так же пусто, как и в моих.

Я снова оказался на улицах Теодена, но хватать с прилавков еду и убегать я больше не собирался. Минувший год многому меня научил. Я набрался опыта и знаний, выучил правила и законы городской жизни. А один актер в труппе показал мне, как с помощью шпилек и булавок вскрывать замки. У меня были ловкие руки и цепкий ум. Я овладел искусством сливаться с толпой, быть у всех на виду и оставаться в тени. Я научился взламывать любые двери и убедительно лгать. Эти умения значительно упростили мне жизнь. Отныне я действовал скрытно и осторожно. Я залезал в теплые конюшни, чтобы не спать на морозе. Обчищал карманы и срезал кошельки у зазевавшихся прохожих, а затем покупал себе еду и одежду. В свою защиту скажу, что не обворовывал бедняков. В толпе я выбирал зажиточных горожан, для которых потеря горсти монет не стала бы большим огорчением.

Я бы покривил душой, сказав, что к воровской жизни меня подтолкнули исключительно бедность, растерянность и одиночество. Хоть все это и так, но имелась и другая причина. Это был бунт. Мятеж девятилетнего мальчишки против тех, кто гнал его прочь. Я не хотел ни от кого зависеть. Гадать заплатит ли мне очередной наниматель за работу или выставит вон. Будет ли у меня крыша над головой и кусок хлеба или я буду избитым валяться в канаве. Отныне я хотел полагаться лишь на себя. Чтобы не быть жертвой, я решил стать охотником. Во всяком случае, именно так я тогда рассуждал.

Не все и не всегда выходило у меня гладко. Случалось, я попадался. Иногда натыкался на другие банды воров, и они видели во мне конкурента. Все мои ошибки, как напоминание, оставались на теле в виде шрамов и синяков. Однако я быстро учился и вскоре овладел всеми премудростями уличной жизни. И это неудивительно ведь у меня были лучшие учителя в мире: холод и голод. Если удавалось, я зарабатывал честно, но с этим мне редко везло. В общем, выживал я как мог.

Так продолжалось примерно три года. В конце лета мне исполнилось двенадцать. Наступила осень, и в один из дней я решил поохотиться на зайцев. Накануне я украл моток проволоки и сделал силки. Их запрещалось ставить в королевском лесу, но для меня это была возможность подзаработать. Я закончил с последней ловушкой, когда заметил на склоне холма расщелину в скале. Проход прикрывали ветви орешника и заросли папоротника, но мой наметанный глаз без труда его разглядел. Внутри пещеры я нашел запертый люк в полу и взломал замок. Лестница под ним привела меня… Да, в подземные городские туннели.

На следующий день я вооружился углем, чтобы не заблудиться, и отправился исследовать подземелье. Мне казалось удивительным, что вход в него до сих пор никто не обнаружил. Тогда я просто не знал, что на меня не действует магия, которая его ото всех скрывала. День за днем я изучал коридоры, но не встречал ни души. И лишь спустя месяц на моем пути возник человек.

К тому моменту я так уверенно чувствовал себя в подземелье, что позабыл об осторожности – резко вывернул из-за угла и налетел на незнакомца. Мужчина тоже удивился и отступил на полшага назад. Его плечи укрывал невзрачный темный плащ, однако перстни на пальцах выдавали в нем знатного вельможу. Мы замерли друг напротив друга.

Первым моим побуждением было сорвать с рук незнакомца украшения и бежать со всех ног. Но я не сделал ни того, ни другого. Я глядел в его спокойное и волевое лицо и не мог пошевелиться.

Вельможа первый оправился от удивления.

«Как ты здесь оказался, мальчик?» – спросил он.

Я не стал ему лгать и честно признался, как нашел вход в лесу. Вельможа долго смотрел на меня, потом указал на лестницу у себя за спиной:

«Скажи, мальчик, что ты там видишь?»

«Лестницу», – ответил я, совершенно сбитый с толку.

Вельможа кивнул и произнес совсем странную вещь:

«А я вижу стену».

Он поманил меня за собой, и вновь вопреки здравому смыслу я пошел вместе с ним. По пути он расспрашивал меня про дом и семью. Сам не знаю почему, но я выложил ему все. Как умерли мои родители, как я поехал в город, а потом в столицу, как скитался по улицам. Слова текли с языка без остановки, будто только и ждали этот момент. Вельможа слушал и кивал.

Я замолчал лишь на улице. В лицо ударил осенний ветер, а перед глазами выросли белоснежные башни дворца. Я онемел от удивления: впервые я видел дворец так близко. Городская стража следила за спокойствием на улицах Верхнего города и прогоняла всех оборванцев за реку. Пока я глазел по сторонам и гадал, куда мы идем и зачем, мой новый знакомый провел меня через сады к входу для слуг.

«Ты, наверное, голоден, Джей?» – спросил он.

Я неуверенно пожал плечами, и вельможа рассмеялся.

«Ну, разумеется, голоден», – пробормотал он.

Мы миновали коридор и очутились в огромной кухне, где в сотнях кастрюлях что-то жарилось и кипело. Вельможа попросил одну из кухарок принести еды. Та поклонилась, и вскоре на столе передо мной появились тарелки с мясом и выпечкой, а также блюда, названий которых я даже не знал.

«Сегодня ты поешь и отдохнешь, а завтра мы поговорим», – сказал вельможа и ушел, оставив меня на попечение служанки.

Я не представлял, что в голове у этого странного человека, но я не привык отказываться от того, что посылает судьба. Наевшись до отвала и набив карманы едой, я последовал за служанкой в небольшую комнатку с очагом. На кушетке лежали мягкий матрас и одеяло; я рухнул на постель и застонал от удовольствия – впервые за несколько лет я ложился спать сытым, в настоящей кровати, рядом с натопленным очагом, – и почти сразу забылся сладким сном.

Проснулся я от лучей солнца, которые били мне в лицо. Рядом на табуретке сидел мой знакомый вельможа, а у него за спиной, скрестив на груди руки, стоял молодой человек. Я тут же вскочил на ноги, проклиная себя за беспечность. Вельможа улыбнулся и жестом попросил меня успокоиться и сесть. И вновь я доверился ему без раздумий.

«Хочешь ли ты остаться здесь, Джей?» – спросил он.

«В этой комнате?» – поразился я. Тогда, та жалкая каморка, в которой я ночевал, казалась мне самым восхитительным местом на свете.

Вельможа рассмеялся:

«Нет. Я говорю про дворец. Хочешь ли ты жить во дворце?»

«Жить во дворце? – от одной мысли об этом у меня закружилась голова, но уличная осторожность взяла верх. – А для чего я здесь останусь?»

«Чтобы служить своему королю. Ты же этого хочешь?»

«Вероятно, – неуверенно согласился я. – А как я должен служить королю?»

«Думаю, со временем ты сам все поймешь, а пока… ты будешь учиться. Молодой человек у меня за спиной будет твоим наставником».

Вот так я и стал учеником чародея.

Джей прервался и снова подбросил хворост в костер. На несколько секунд его лицо озарило пламя, и Ив вдруг разглядела в его изящном профиле уличного мальчишку, каким Джей некогда был.

– Значит, – нарушила она молчание, – тем молодым человеком был Ксандер, а вельможей…

– Да, наш король, – подтвердил Джей. – Когда в подземелье он понял, что я вижу сквозь иллюзии, он подумал, что нашел своему сыну талантливого ученика. А может, его тронула рассказанная мной история, и он захотел помочь сироте, от которого все отвернулись. Лично мне больше хочется верить в последнее. Ведь довольно скоро выяснилось, что никакой магией я не обладаю, и более того – магия на меня не действует. Ксандера это заинтриговало, а я пришел в отчаяние. Я решил, что не оправдал ожиданий короля, и должен покинуть дворец.

Но прежде я хотел встретиться с королем и поблагодарить его за предоставленный шанс. За зиму, что я прожил во дворце, я видел его всего пару раз, мельком и издалека. Вокруг него всегда вилась толпа вельмож, а я хотел поговорить с ним наедине. Вспомнив свои воровские таланты, я пробрался мимо охраны в его личные покои и стал там ждать. Думаю, мое вторжение испугало короля. Я сразу упал на колени и, не поднимая глаз, произнес заготовленную речь. Король выслушал меня до конца, а потом сказал:

«Почему ты решил, что можешь служить мне только как маг? Каждый человек – будь он охотник или пастух – своими ежедневными делами служит интересам королевства. Найдешь и ты свой путь, как послужить королевству. Вот сейчас, например, ты обнаружил брешь в моей охране и, возможно, в будущем спас мою жизнь. Это дорого стоит. Ступай, Джей, и продолжай учиться».

Мудрость и доброта короля меня покорили. Все еще стоя на коленях, я поклялся, что отныне буду защищать семью короля и его королевство, и, если потребуется, отдам за них жизнь. Король принял мою клятву с улыбкой и, прежде чем отпустить, попросил:

«В следующий раз, когда захочешь со мной поговорить, не появляйся как вор. Приходи открыто. Кто готов пожертвовать жизнью ради моей семьи, тот достоин стать ее частью».

С этими словами он вручил мне серебряную булавку с семейным гербом, велев хранить ее и беречь.

Следующие пять лет я служил во дворце пажом и учился всему подряд: от магии до придворного этикета. Я прочел сотни книг, изучил тонкости политики и дипломатии, нравы и привычки знати, особенности жизни при дворе. Ксандер оставался моим наставником и нашел применение как моим воровским талантам, так и магической неуязвимости. Я приносил для него документы из тайников, не нарушая магической защиты и не оставляя следов. Без препятствий подслушивал тайные переговоры магов. Придворные интриги, секреты вельмож мелькали передо мной как страницы открытой книги, и вскоре я понял ценность чужих секретов. Мне исполнилось семнадцать, когда Ксандер решил, что мое обучение завершено, и мне пора выйти в свет. Так и возник лорд Риверс.

Его появление следовало как-то объяснить, и я выбрал образ богатого чужеземца с Вольных островов. Мне уже приходилось играть принца, поэтому роль лорда далась мне легко. Намеками и недомолвками – поначалу, чтобы скрыть свою истинную личность, а потом ради забавы – я распускал про себя различные слухи, способные сбить с толку любого. К моему удивлению, люди верили в самые нелепые истории, хотя правда была у них перед глазами.

Ты наверняка спросишь, как так случилось, что никто во дворце не признал в новоявленном лорде пажа, который еще вчера приносил завтрак? Ответ прост. Во-первых, мало кто из знати действительно смотрит на слуг, тебе это и самой хорошо известно. Ну а во-вторых, даже те, кто заметили очевидное сходство, – в основном это были слуги, попросту не могли уложить в голове, что неприметный паж и элегантный лорд могут оказаться одним и тем же лицом.

Ксандер считал, что роль аристократа даст мне определенную свободу и откроет прежде закрытые двери. Так и случилось. Я закатывал пышные приемы и вскоре стал популярен при дворе. У лорда Риверса сложилась репутация загадочного, но в целом беспутного и бесполезного человека, который не обладает властью, а значит, не опасен, и с ним можно спокойно делиться любыми секретами. Аура таинственности вперемешку с намеками на темное прошлое сделали его… меня довольно притягательной личностью, способной помочь с некоторыми щекотливыми делами. И да – далеко не все слухи обо мне лживы. Чтобы соответствовать придуманному образу, мне пришлось таковым стать.

Джей замолчал, повертел палку в руках и кинул в огонь.

– Ну вот. Теперь ты знаешь все. Или, во всяком случае, то, что я способен поведать на трезвую голову.

В костре треснули прогоревшие ветки, и вместе с дымом в воздухе разлилась тишина. Ив была слишком потрясена историей Джея, чтобы вымолвить хоть слово. Перед глазами мелькали образы из его детства: одиночество, лишения и тяготы городской жизни. Вся история прошла сквозь нее, оставив глубокий след на душе.

В небе взошла луна, и пустынный пейзаж за пределами лагеря подернулся серебристым сиянием. Уснувшие у камней лошади стояли смирно и лишь изредка водили ушами. Даже песчаные мыши притихли.

Наконец Ив пошевелила руками, сбрасывая оцепенение, поставила пустую кружку в песок и тихо выдохнула:

– Ох, Джей… я и не представляла, какой непростой у тебя была жизнь…

– Не надо, – мягко перебил он. – Я рассказал это не затем, чтобы пробудить в тебе жалость или сочувствие. Я хотел быть с тобой честным. Чтобы наше доверие было взаимным, а ты понимала, кто я такой.

Джей умолк и нахмурил лоб. Он глядел в огонь так, будто надеялся там что-то найти.