Текст книги "Царь мышей"

После таких слов в головах многих поэтов мелькнула схожая мысль – дескать, совсем допился доктор своего медицинского спиртика, вот ему уже и снится всякая жуть-муть. Лишь прозаик Ольга Заплатина отнеслась к докторским прорицаниям с некоторым пиететом. Она даже решилась задать ему наводящий вопрос:

– Владлен Серапионыч, а вы не видели в вашем вещем сне – может быть, кто-то из нас чего-то достигнет собственно на литературном поприще?

– Вот как раз вы, Оленька, и достигнете, – радостно сообщил Серапионыч.

Это заявление отнюдь не повысило доверие к откровениям доктора – скорее, наоборот: уж Ольгу-то Ильиничну никто не воспринимал всерьез как литератора. Да и сама Заплатина не рассматривала сочинительство в качестве главного дела своей жизни – для нее это было не более чем хобби.

– Да-да, именно Ольга Ильинична станет известной писательницей детективного жанра, – почувствовав, что ему не очень-то верят, загорячился доктор. – Ее имя займет достойное место в ряду таких мэтров, как Агата Кристи, Александра Маринина, Дарья Донцова, Елизавета Абари…

Доктор не договорил – он и сам понял, что хватил через край, и слегка пошел на попятный:

– Впрочем, это же только вещий сон, не более.

(Хотя отнюдь не во сне, а наяву Владлен Серапионыч неделю назад, или без недели двадцать лет вперед, собственноручно присутствовал на презентации заключительной части заплатинской трилогии «Покойник с человеческим лицом», куда входили книги: «Концерт в морге», «Помолвка на кладбище» и третья, самая остросюжетная – «Пожар в крематории»).

Но доктор не стал ничего говорить, ибо понимал – если он начнет перечислять будущие бестселлеры Заплатиной («Гроб из Урюпинска», «Щука – рыба терпеливая», «Повидло из волчьих ягод», «Телевизор для Слепого», «Радио для Глухого», «Муму для Немого», «Намордник для Бешеного» и многие прочие), то Ольга Ильинична может воспринять это уже как откровенное издевательство. Поэтому, сославшись на занятость, он скороговоркой простился и, несмотря на уговоры Щербины откушать еще и портвешка «Три семерки», покинул «Овцу», тем более что официальная часть уже завершилась. Кто-то еще пытался читать стихи, но его уже не слушали. Поэты сосредоточенно разливали «Три семерки», которые хорошо шли после водки, молодые поэтессы строили глазки соседям в надежде продолжить творческое общение в более интимной обстановке, а последним, что услышал Серапионыч, был могучий шепот Софьи Кассировой, перекрывающий общий шум:

– Мне тут на днях рассказали прелестнейший анекдотец. Нет-нет, Щербина, не затыкайте уши, не похабный. Леонид Ильич загорал на пляже, а мимо пробегала собачка и лизнула его между ног…

* * *

Когда выдавался теплый солнечный денек, Вася Дубов и его друзья обычно ездили за город – там у них были «свои» уединенные места, где обычно не бывало посторонних. В одном из таких мест они сейчас и загорали – на краю прибрежной полянки, отделенной с обоих концов ивовыми зарослями, подходящими к самой Кислоярке. Ребята лежали на разноцветных подстилках в нескольких шагах от реки, а чуть поодаль, прямо на траве, валялись их сумки и та одежда, в которой они приехали и теперь сбросили, оставив на себе самый минимум.

Правда, на сей раз они были не совсем одни – шагах в пятидесяти, на другом краю поляны, подложив кеды под голову, в одиночестве загорал паренек примерно их возраста в темных «семейных» трусах.

– В будущем году непременно постараюсь вступить в комсомол, – говорил Вася, мечтательно глядя на медленно плывущие по синему небу кучевые облака.

– Ну дался же тебе этот комсомол, – тут же откликнулся Генка, загоравший стоя. Одет он был в синие плавки, слегка закатанные на боках. – Какой толк от твоего комсомола?

– A толк есть, – ехидно подпустила Маша, встряхнув копной темных волос, чуть стянутых обручем – косу она расплела. – Можно хорошую карьеру сделать, особенно ежели на собраниях правильно повыступать. Ну там в поддержку идей и все такое. – C этими словами Маша перевернулась на спину, подставив солнцу и нескромным взорам друзей две упругие грудки.

Однако Вася не обратил на девичьи прелести должного внимания:

– Что вы заладили – карьера, идеи. В комсомол я хочу не ради карьеры, а потому что, состоя в нем, смогу принести больше пользы своей стране, своему народу.

– Ой, ребят, ну хватит вам нести всякую чепуху, – тоненьким голоском протянула Люся. Она, так же как и Маша, загорала без «верха», но не потому что ей было что показать, а скорее наоборот – оттого что не было чего скрывать. – Действительно, каникулы ведь, – продолжала Люся, – а вы тут устраиваете какое-то собрание отряда. Один вот даже галстук напялил.

Последние слова относились к Митьке. Правда, пионерский галстук он повязал не на шею, а соорудил из него что-то вроде плавок.

– Эй, Митька, – уже громче продолжала Люся.

– Ну? – поправив галстук, нехотя повернулся Митька.

– Ты собираешься вступать в комсомол, или как?

– A его и не примут, – вдруг заявил Генка.

– Не больно-то и надо, – усмехнулся Митька.

– Почему это не примут? – возмутилась Маша. – Если не Митьку, то я уж не знаю, кого туда принимать!

– Митьку сначала из пионеров выгонят, – серьезно продолжал Генка и сам, не удержавшись, прыснул со смеху. – За надругательство над красным галстуком. Oн ведь с нашим знаменем цвета одного!

– Смейтесь, смейтесь, – проворчал Вася, который уже давно понял, что друзья просто насмехаются над его патриотическими чувствами. – A я вам докажу, что и состоя в комсомоле, можно сделать что-то полезное!.. Кстати, Митя, вообще-то Генка прав – галстук предназначен несколько для другого.

– A что делать, если у меня плавок нет? – возразил Митька.

– У меня тоже нет, – подхватил Вася, – но я же галстук вместо них не надеваю!

То была истинная правда – Вася загорал вообще без плавок, лишь на самом интересном месте лежала аккуратно сложенная рубашка. Так что в несоблюдении формальных приличий его обвинить было бы сложно.

– Ну что, пойдем искупаемся? – не спеша поднялась со своей подстилки Маша. – A то совсем тут заснем.

– Вода холодная, – поежилась Люся. Мальчики молча с нею согласились.

– Ну, тогда я без вас. – Маша сняла с пальца изумрудное колечко и положила прямо на середину подстилки. – Отвернитесь, – велела она и, прежде чем остальные успели исполнить эту просьбу, скинула трусики и побежала к реке. Пока Вася с немалым интересом рассматривал Машины ягодицы, особенно привлекательные в движении, Митька, схватив фотоаппарат, успел все это несколько раз запечатлеть на пленку. Добежав до реки, Маша с разбегу бултыхнулась в воду.

От взгляда друзей не укрылось, как рубашка на Васе начала постепенно приподыматься.

– Это все от разговоров о комсомоле, – ядовито заметил Генка.

– Ага, а тебя завидки берут, – не остался в долгу Вася.

– Бесстыдники, – захихикала Люся.

Слегка поплескавшись, Маша вышла на берег. При этом она немного задержалась, дав возможность Митьке запечатлеть себя еще раз. Не спеша вытеревшись махровым полотенцем, она столь же не спеша натянула трусики:

– A вода и вправду не горячая. Но и не такая уж холодная – советую вам тоже сполоснуться.

– Да, пожалуй, – протянул Вася, делая вид, что поправляет рубашку: она поднялась выше всякого неприличия, что не укрылось от взора Маши. Впрочем, краем глаза она заметила, что и Митька уже не совсем справляется с тем, что под галстуком. Тогда он просто перевернулся, подставив солнцу и ветерку обнаженную загорелую попку.

– Маша, что ты ищешь? – удивленно спросил Генка. Маша в это время старательно разглядывала свою подстилку.

– Колечко пропало! – с тревогой и удивлением сказала Маша.

– A оно очень ценное? – заволновалась Люся.

– Да нет, не так чтобы особо, – Маша внимательно оглядела друзей, – но мне оно очень дорого. Прошу вас, если кто взял, то верните. – Ребята переглянулись, но никто возвращать колечко не собирался. Над полянкой повисло неприятное молчание.

– Да, нехорошо получается, – покачал головой Генка. – Нужно бы найти.

– A если оно не затерялось, а было похищено? – предположила Люся. – Интересно, что по этому поводу говорит дедуктивный метод?

Последний вопрос явно адресовался к Васе, который уже тогда любил штудировать книжки про всяких Великих Сыщиков, еще не зная, конечно же, к чему это приведет в дальнейшем. Но едва только Вася открыл рот, чтобы высказать свое компетентное мнение, как заговорила Маша:

– Ребята, это колечко мне действительно очень дорого. И кто его найдет, того я… – Маша замялась, как бы не решаясь договорить. И наконец решилась: – Ну, скажем так, поцелую!

Этот посул вызвал у ребят некоторое оживление.

– Ого, за такую награду стоит постараться! – хохотнул Митька.

– Всю полянку перевернем, – как бы всерьез добавил Генка.

– А мне мама, а мне мама целоваться не велит, – пропела Люся тоненьким голоском.

Говоря по большому счету, Машины слова не должны были особо удивить ее друзей. Дело в том, что нередко они, бывая на речке, да и не только там, устраивали игры «в бутылочку» и им подобные – с поцелуями. Иногда они в этих забавах заходили и чуть дальше – впрочем, неизменно оставаясь в рамках пристойности и целомудрия. Для подобных забав имелась другая лужайка, совсем небольшая, всего несколько шагов в длину, куда вела извилистая тропинка в ивняке. Там можно было предаваться невинным шалостям в сторонке от нескромных взглядов товарищей. Правда, однажды Митька ухитрился пробраться со «Сменой» следом за одной парочкой и сделал целый фоторепортаж. Получив снимки, герои репортажа сначала грозились надавать фотохудожнику по шеям, но, оценив художественные и иные достоинства снимков, были ему весьма благодарны. С тех пор ребята нередко просили Митьку снять их «скрытой камерой» и так же охотно, хотя и не столь профессионально, фотографировали самого Митьку, когда тому доводилось уединяться с кем-нибудь из девочек на малой полянке. Порой дело доходило до курьеза: так, однажды ребята в полном составе ушли за ивовые заросли и, раздевшись догола, устроили настоящую «кучу-малу», хотя на «большой» поляне никого из посторонних не было и не предвиделось.

Так что если в словах Маши и было что-то необычное, то скорее в некоем подтексте, смысл (да и само наличие) которого каждый мог понимать, как говорится, «в меру испорченности». Ну а для Василия это был верный случай применить на практике следственные приемы, которые он изучал по произведениям художественной литературы.

– Да, так вот насчет дедуктивного метода, – немного помолчав, заговорил Вася. – Давайте определимся. Стало быть, колечко лежало на подстилке и никуда закатиться не могло?

– Ну конечно, не могло! – уверенно подхватила Маша. – Oно лежало прямо на середине, где я его оставила.

– Значит, если отбросить фантастические версии, что колечко слямзил некто посторонний в шапке-невидимке или унесла падкая до блестящих побрякушек сорока, то вынужден вас огорчить – его похитил кто-то из нас, – уверенно заявил Вася.

«Спасибо, Васенька», – подумала Надя Чаликова, которая как раз находилась поблизости от него в шапке-невидимке. Пользуясь своим особым положением, она вполне могла бы «слямзить» кольцо, но, конечно же, этого не делала.

– А на фига вообще его похищать? – искренне удивился Митька. – Сказала же Машка, что колечко не особо драгоценное!

– Мотивы прояснятся, когда установим похитителя, – с видом бывалого детектива ответил Вася.

– Ты его обязательно должен установить, – насмешливо заметил Генка. – Ведь какая награда назначена!

Вася резко обернулся к Генке, отчего рубашка опасно сползла набок:

– Если я взялся за поиски, то единственно чтобы помочь Маше найти пропажу, а коли понадобится, то разоблачить преступника! A от награды я отказываюсь – не к лицу нашему человеку пользоваться чужой бедой.

– Не к лицу, это точно. Зато к чему-то другому, – не остался в долгу Генка. Последние слова относились как раз к Васиному «интересному месту». Но Вася, захваченный дедукцией, этого даже не замечал:

– Значится, так. Колечко исчезло, пока Маша купалась в речке. И если кто чего заметил, то прошу сообщить.

Мальчики молчали, зато заговорила Люся:

– Пока Машка купалась, вы все на нее пялились. A что, не правда? – Мальчишки все так же виновато молчали. – A я за вашими физиономиями наблюдала. – И, вздохнув, добавила: – Да и не только за физиономиями…

– A тебе, Люся, обидно, что на тебя у нас… Ну, ты понимаешь, – хихикнул Митька. – В смысле галстуки там, рубашки и все такое.

Люся грозно двинулась было в Митькину сторону, но ее остановил Вася:

– Всем оставаться на местах. Следствие продолжается. Стало быть, Люся, ты за нами наблюдала. Может быть, ты заметила… – Вася задумался, подбирая слова. – Ну, например, что кто-то из нас водил рукой по Машиной подстилке?

– Нет, ну я ж специально не смотрела, – пожала плечиками Люся.

– Но показания Люси говорят и о другом, – еще немного помолчав, продолжал Вася. – Что пока мы, по ее выражению, пялились на Машу, то самой Люсе никто не мешал спереть кольцо! – И, не обращая внимания на возмущенные возгласы Люси, продолжал: – Если кто-то из нас и взял колечко, то перед похитителем неизбежно должен был встать вопрос: куда его спрятать? Наши сумки с барахлом стоят довольно далеко отсюда, а во все это время никто из нас с места не вставал. Трава здесь не очень-то густая и высокая, мы ее, конечно же, прочешем, если надо будет, но что-то в ней спрятать все-таки нереально. Забросить в траву подальше, или в речку? – Вася на миг задумался. – Нет, хоть я и «пялился» на Машу, но не до такой же степени, чтобы не заметить резких движений кого-то из вас…

– Стало быть? – спросил Генка.

– Стало быть, если мои выводы верны, то похититель держит кольцо при себе! – подытожил Вася.

– Ну, это уж ты хватил, – с сомнением покачала головой Маша. – Мы же все в одних плавках. – И, оглядев Васю и Митьку, добавила: – В лучшем случае…

– Вот в плавках у кого-то сейчас оно и находится. Митька не в счет – под галстуком ничего не спрячешь. Значит, или Генка, или Люся, или я. – C этими словами Вася не спеша встал и протянул Маше свою рубашку.

При виде того, что до этого момента рубашка более-менее скрывала, все томно охнули – девочки от восхищения, а мальчишки, пожалуй, даже слегка от зависти. Трудно сказать, какие чувства испытывала незримая Чаликова, но вспомнив, что здесь она с несколько иными целями, Надя вернулась к Васятке – тому самому мальчику в «семейных» трусах, что загорал на приличном расстоянии от Дубова и его компании. Хотя, конечно, главным Васяткиным заданием было следить, не появятся ли Анна Сергеевна и Каширский.

– Ну как? – нимало не смущаясь, спросил Вася.

– Колоссально! – выдохнула Маша. – То есть я хотела сказать – колечка здесь нет.

– Теперь Генка, – предложил Вася.

– Что Генка! – возмутился тот. – Чуть что, так сразу Генка! Не буду я раздеваться, и все тут.

– Ну, силой мы тебя, конечно, раздевать не станем, – заметил Вася. – Но твой отказ может означать лишь одно – тебе есть что скрывать под плавками от своих товарищей.

– Вот она, комсомольская демагогия во всей красе! – ехидно подпустила Люся.

– Если ты стесняешься, мы с Люськой можем отвернуться, – предложила Маша. Oна села на подстилку и демонстративно уставилась на прибрежные камыши.

– Кто, я стесняюсь? – разозлился Генка и, безо всякого стеснения сбросив с себя плавки, с силой кинул их Васе: – На, шмонай!

– Вот совсем другое дело, – удовлетворенно произнес Вася. Однако, внимательно осмотрев Генкины плавки, вынужден был констатировать, что и там пусто. Взор детектива устремился на Люсю: – Ну, Люся, теперь твоя очередь. Может быть, мы пока отойдем в сторонку, а Маша тебя обыщет?

– Кто ведет следствие – Маша или ты? – презрительно бросила Люся. – Нет уж, Васенька, не увиливай!

– Ну, тогда раздевайся, – развел руками Вася.

– Вот ты меня и раздевай, – выступила Люся со встречным предложением.

– Ох, ну ни стыда, ни совести, – притворно-сокрушенно покачал головой Митька.

– A мне они ни к чему, я в комсомол не лезу, – не осталась в долгу Люся. – Ну, давай же, не бойся!

Вася несмело подошел к Люсе и принялся осторожно стягивать с нее трусики. Правда, при этом он как бы нечаянно (а может, и впрямь нечаянно) скользнул пальчиками туда, куда не следовало, за что чувствительно получил от Люси по рукам:

– Эй ты, Шерлок Холмс хренов, обыскивать обыскивай, а куда не надо – не лезь!

– Сама же напросилась… И здесь нет! – удивленно воскликнул будущий Великий Сыщик, внимательно осмотрев и даже обнюхав Люсины плавки. – A я надеялся, что оно окажется именно у тебя… Значит, придется выдвигать другие версии.

– A меня что, обыскивать не будете? – шумно возмутился Митька. – Нечестно!

– Ну, под галстуком же кольца не спрячешь, – объяснил Вася.

– A он у Митьки сзади завязан, – вдруг сообразила Люся. – Там такой узел, что можно не то что колечко – что угодно запрятать!

Митька тем временем безуспешно пытался развязать узел, обиженно приговаривая:

– Ну да, вы все голяком, а я один, как дурак, в галстуке!

Увидав, что узел не поддается, Люся пришла на помощь. Правда, развязывая узелок, она незаметно, но весьма чувствительно ущипнула Митьку за задницу.

– Ах, вот ты как! – громогласно взревел Митька и, изловчившись, сам пребольно ущипнул свою обидчицу за худенькую попку.

– Тихо! – прикрикнул на них Вася. – У нас тут важное расследование, а вы, понимаете ли…

Маша решительно поднялась:

– Ну, хватит. Не стоит колечко того, чтобы из-за него устраивать черт знает что!

– То есть, если я правильно понял, ты просишь прекратить следствие? – пристально глянул на Машу Василий.

– Да, именно это я и прошу, – подтвердила Маша и, взяв за уголки свою подстилку, решительно ее встряхнула. В траве что-то ярко блеснуло.

– Это, случайно, не то самое? – быстро подобрав с травы небольшой предмет, спросил Вася.

– Оно! – необычайно обрадовалась Маша и тут же надела колечко на палец. – Прямо ума не приложу, как оно там оказалось. В дырку, что ли, закатилось, а я и не заметила… Ребята, извините, что так вышло, – виновато обратилась она ко всем.

– Да чего уж там, дело житейское, – один за всех великодушно ответил Митька.

– Погодите, а как же награда? – вспомнил Генка. – Как бы там ни было, а Вася пропажу все-таки нашел.

– Да не нужно мне ничего, – преувеличенно завозмущался Вася, хотя по всему его внешнему облику нетрудно было бы определить, что от обещанного он отнюдь бы не отказался.

– Ты ее должен принять хотя бы ради нас всех, – продолжал Генка. – Что мы, зазря подвергались подозрениям в воровстве? Об обыске с раздеванием я уж не говорю.

Маша гневно глянула на Генку, но сдержалась.

– Ну что ж, тогда прошу, – пригласила она Васю прилечь на подстилку, сама села рядом и, нагнувшись, непринужденно поцеловала его в лоб.

– Жульничество! – чуть не в голос закричали остальные. – Целуй по-настоящему!

– Нет-нет, не надо по-настоящему, – попытался было протестовать Вася, но Маша прервала его слова долгим, если не сказать бесконечным поцелуем прямо в губы.

– A они здорово глядятся вместе, – заметил Митька.

– Ну ладно, ребята, неудобно же, – сказал Генка, почему-то понизив голос. – Отойдем в сторонку, что ли…

– Давайте искупаемся, – предложила Люся. – Наверно, вода уже прогрелась.

Митька и Генка охотно согласились, и все трое с разбега плюхнулись в речку. На полянке, кроме Васи и Маши, осталась лишь невидимая Чаликова. Во время недолгой отлучки с «места действия» она пересказала Васятке основные перепитии «Дела о пропавшем кольце», и Васятка тут же выдал очень подробную версию происходящего – более остроумную, нежели правдоподобную. Так что теперь, когда все разъяснилось так просто, Наде пришлось констатировать, что даже столь светлые головы, как Васяткина, иногда ошибаются.

Зато глядя на целующуюся парочку, Надежда вдруг испытала к Василию какие-то смутные и не очень добрые чувства – нет, не ревности даже (хотя кто знает?), а чего-то другого. Если бы Надя попыталась выразить свои чувства словами, то они звучали бы примерно так: «Я тут стараюсь, от гибели его спасаю, а он, бесстыжий голый мальчишка, в это время с девочками развлекается».

Но увы – все хорошее когда-то кончается, и Маша, отняв губы от Васи, немного отстранилась.

Открыв глаза, Дубов увидел Машу, сидящую перед ним на траве и столь откровенно недружелюбно его разглядывающую, что даже Васе, при всей его «бесстыжести» стало чуть не по себе и захотелось чем-то прикрыться.

– Ну, теперь ты доволен? – холодно спросила Маша.

Вася удивленно посмотрел на нее:

– Что значит – доволен? Ты же знаешь, что я был против, но наши товарищи настояли… A разве ты, Машенька, совсем не получила удовольствия? Совсем нисколечко?

– Я бы и сама хотела получить удовольствие, – вздохнула Маша. – A если честно, то мне было противно! – вырвалось у нее.

– Спасибо за откровенность, – стараясь не показать уязвленности, ответил Вася. – Я это понял, едва ты… Ну, в общем, едва мы начали.

– Так почему же не прекратил, когда ребята ушли купаться? – уже почти грубо спросила Маша.

Вася виновато вздохнул – он-то, в отличие от Маши, никакого отвращения не испытывал, скорее даже наоборот.

– Извини, Вася, я не хотела тебя обидеть, – смягчилась Маша, – но сердцу не прикажешь. Ты в самом деле очень хороший парень, наверное, лучший из всех нас, но что поделаешь – я люблю не тебя. – Поняв, что сказала что-то не то, Маша попыталась поправиться: – То есть я хотела сказать, что как человек ты мне нравишься, но не более…

– Это я уже понял, – спокойно ответил Вася. – Более того, скажу откровенно: если ты, Машенька, всерьез полагаешь, что я не раскусил все твои уловки, то ты глубоко ошибаешься.

– О чем ты, Васенька? – Маша недоуменно и в то же время как-то испуганно поглядела на Васю. – Я тебя не понимаю…

– Сейчас поймешь. Я расскажу тебе, как я вижу все произошедшее, а ты поправишь, если я в чем-то ошибусь. Когда ты шла купаться, то действительно сняла колечко и как будто положила его на подстилку, но на самом деле незаметно спрятала в ладони, а когда вернулась – под плавки. Ясное дело, что никто из нас специально не смотрел, лежит ли колечко там, где ты его якобы оставила, или нет. Потом ты разыграла всю эту комедию с пропажей колечка и с заявлениями, что поцелуешь того, кто его найдет. Кстати, ты употребила весьма двусмысленную формулировку – не просто «поцелую», а «скажем так, поцелую». То есть с неким намеком, что не только поцелую, а и что-то еще. А ежели все пойдет не так, как задумано, то просто поцелуешь, как меня сейчас – и все. Хотя, если честно, мне понравилось, я не прочь и еще… Не надо, – отстранился Вася, когда Маша потянулась к нему. – Не хочу, чтоб ты это делала из страха разоблачения.

– Постой, какого еще разоблачения? – опомнилась Маша. – То, что ты рассказываешь – это просто твои догадки, и не более! Доказательств у тебя никаких. Да и какой мне смысл разыгрывать всю эту, как ты говоришь, комедию?

Вася на минутку задумался:

– Да-да, каковы мотивы? Я и сам этого поначалу не мог понять, но теперь, кажется, понял. Что же касается доказательств, то каких-то конкретных улик у меня, пожалуй, нет – только косвенные. Уже в самом начале что-то показалось мне не совсем естественным, и теперь я понимаю, что именно: ты сказала, что колечко тебе дорого как память, но раньше я его у тебя никогда не видел. Потом эти слова, что «поцелую»… Извини, но это уж как-то совсем ни с чем не вяжется. Тут-то я и понял, что ты просто неравнодушна к кому-то из нас и решила столь оригинальным способом решить свои сердечные проблемы – в нужный момент подкинуть колечко на глаза предмету своей страсти и… Ну, дальнейшее известно. Это было бы легко сделать, если бы мы начали ползать по лужайке и искать пропажу, но ты никак не ожидала, что я возьму расследование на себя и стану применять логические методы. Что, разве не так?

– Продолжай, Васенька, я тебя внимательно слушаю, – голосом, лишенным всяческих интонаций, произнесла Маша.

– Ты же умная девочка, Маша, и когда начался «шмон», то поняла, что я вышел на верный след и в конце концов тебя разоблачу – и в переносном, и в самом прямом смысле. Тогда ты выкинула колечко в траву, а когда оно нашлось, то объяснила тем, что оно якобы закатилось туда через дырку.

– A что, разве так не могло быть? – с вызовом спросила Маша.

– Естественно, нет, – широко улыбнулся Вася. – У тебя же подстилка совсем новая, безо всяких дырок. – И, улыбаясь 6ще шире, добавил, словно бы и не было всего предыдущего разговора: – Как бы там наши ребята не простудились. Вода-то наверняка не горячая… А может, ты и права, – невинно вздохнул Вася, – и все, что я тебе наговорил – мои фантазии. Когда начитаешься всяких детективных книжек, то еще и не такого можно понапридумывать. Но все-таки – если моя версия имеет под собой какие-то основания, то скажи одно слово: кто должен был найти кольцо? – Маша безмятежно молчала. – Что не я – это я уже понял. Увы. Люся? Вряд ли. Остаются двое – либо Митька, либо Генка. Конечно, до такой степени мои дедуктивные способности не простираются, но интуиция мне подсказывает, что это – Митька.

– Генка, – чуть слышно шепнула Маша.

Незримая Чаликова внимательно слушала дедуктивные рассуждения юного Дубова – и оказалось, что выводы будущего Великого Сыщика полностью соответствовали тому, что предположил Васятка. С тою только разницей, что Васятка угадал Генку с первого раза.

– Ну ладно, Маша, вроде все выяснили, – подытожил Вася. – Вон уже и ребята идут.

Из речки, смеясь и визжа, бежали Люся и Митька.

– Хорошая вода! – крикнул Митька, упав прямо на траву рядом с Васей.

– И совсем не холодная, – добавила Люся. Oна подбежала туда, где стояли сумки, достала из рюкзака полотенце, слегка обтерлась и кинула его Митьке: – На, а то простудишься.

– Ну ладно, – Вася встал с подстилки и сладко потянулся. – Уговорили. Схожу-ка и я промокнусь. – И будущий Великий Детектив не спеша двинулся к реке, где еще плескался Генка.

– A знаете, ребята, кажется, я немного приврала, говоря, что оно дорого мне, как память – смущенно проговорила Маша, разглядывая на пальце колечко. – Но чувствую, что с сегодняшнего дня оно будет мне дорого по-настоящему…