Текст книги "На небеси и на земли… Чувства и думы мирянина"

Русские преемницы древних диаконисе

Проповедь Христова требовала от людей не только чувств, не только веры. Веру, ограничивающуюся одним лишь убеждением, не переходящую в соответственные дела, христианство называет мертвой: «Вера без дел мертва».

С первых же шагов выступления своего на арене человечества христиане стали доказывать высоту учения Христа высокими делами и добродетелями своими, прежде всего делами любви.

Христианство первое изгладило ту пропасть, которая отделяла богатых от бедных, сильных от слабых, мудрых от простых. Оно научило имущих смотреть на достаток свой, как на общий, как на врученный им от Бога для того, чтоб распределять его между нуждающимися. Оно внушало людям мысль, что жить праведно, жить по-Божьи значит ограничить себя во всем, чтоб помогать людям; что чем ближе человек к божественным совершенствам, тем более он себя ограничивает.

Едва составилась первая христианская община, как она показала быт, до тех пор немыслимый.

У христиан первой иерусалимской общины была как бы одна душа и одно сердце. Имущество свое они считали общим и сносили его к ногам апостолов на дела благотворения. И эти дела были так многочисленны, что сразу потребовались апостолам помощники, которые и получили название диаконов. Наряду с первыми диаконами выступили в деле церковного благотворения и христианские женщины под именем диаконисе.

Кому, как не женскому сердобольному сердцу, – чуткому, можно сказать, прозорливому в понимании чужого горя, – было откликнуться на призыв Христов о служении ближнему?..

Кому, как не женщине, с ее мягкой, заботливой, неслышно врачующей, крепкой в слабости своей рукой, кому, как не ей, с ее драгоценной осторожностью и мягкостью в прикосновении к наболевшим местам, к открытым ранам души человеческой, было посвятить себя на благо и счастье людей страждущих?..

С тех пор, как самоотверженное женское сердце пожалело Сына Человеческого, не имевшего «где главу преклонить», – с тех пор эта святая жалость не покидала женского сердца.

Святей, полней, смелей, чем сами апостолы, жены евангельские послужили Христу в Его земных нуждах, не отходя от Него тогда, когда Христос был оставлен апостолами.

Женщины в Евангелии показали вершину любви, которая осталась навеки чудесным, возвышенным примером веры и любви. Жена хананейская, на вопль измученного своего сердца услыхавшая строгое слово: «Не достоит отъяти хлеб чадам и поврещи псам», и от этого нисколько не поколебавшаяся в своей вере и лишь усилившая свою мольбу; грешница, помазующая миром ноги Христа в доме гордого фарисея Симона и отирающая эти ноги волосами главы своей; радушная Марфа, хлопочущая, чтобы достойно угостить пришедшего в гости к ее брату Лазарю Христа, и сосредоточенная Мария, не отходящая в эти часы от Учителя в слушании слова Его; жены, пережившие заодно со Христом ужасы последнего дня, стоявшие на площади, когда Его выводили к народу в терновом венце, с плачем шедшие за Ним, когда влек Он Свой крест по извилистым улицам Иерусали а, и в молчаливой скорби стоявшие у креста, на котором вознесен был от земли Сын Божий; женщины, служащие Христу последний раз своей заботой при Его погребении, и женщины, первые получающие весть о воскресении и первые из людей видящие Христа воскресшим, – какие все дивные, покоряющие сердце образы!..

И вот, когда Христос от земного великого унижения, от бесприютного странствования по городам Иудеи, от Гефсиманского сада и лифостротона и Голгофы вознесся к вековечному престолу Своему для сидения одесную Отца, – тогда Христос перестал уже нуждаться в заботе и попечении женщин, столько облегчивших Ему Его крестный путь земной.

Но Христос страдающий, Христос гонимый, Христос странствующий, Христос в тернии, Христос распинаемый как-то ближе женскому сердцу Христа небесного, Христа торжествующего.

Сердце христианской женщины осталось навеки пронзенным образом Бога страдающего. И множество чутких женщин во имя этого скорбного видения отказывались навсегда от всякого земного счастья, мысленно и делом участвуя со Христом в несении Его креста.

В деле диаконисе мы видим счастливое сочетание двух великих настроений – евангельской Марфы и евангельской Марии. С одной стороны, диакониссы произносили обеты отречения от мира, отказывались от семьи, брака, от всяких мирских удовольствий, – но в то же время, в память о великом усердии и святом радушии Марфы, принимали на себя вместо заботы о Христе, на небо вознесшемся, заботу о меньших братьях, глубоко веруя слову Христову о том, что все, что будет сделано ради человека во имя Его, то Он сочтет сделанным лично для Него.

И вот это глубокое понимание миросозерцания древних диаконисе и слышится в прекрасно задуманном имени новой Московской обители Марфо-Мариинской, которое воскресило дело диаконисе.

Одно из благороднейших, чисто христианских явлений душевной жизни состоит в том, что тяжко испытанная горем душа, не озлобляясь, не ропща на Бога, ищет утешения в помощи страждущему люду. Такое настроение христианской души и послужило началом Марфо-Мариинской обители, основанной усердием великой княгини Елизаветы Феодоровны.

Пример царственных женщин, все помыслы свои отдавших Царю Небесному, всегда находил на Руси подражательниц. Великие царицы царьградские Елена, Ирина, Феодороа, Пульхерия нашли подражательниц в лице знаменитой равноапостольной великой княгини Ольги, этой «зари родного православия», и многих ее потомков.

Одна из праправнучек ее, благоверная княжна полоцкая Евфросиния, в двенадцать лет тайно уходит из родного терема, постригается в иночество и проводит дни свои в строгом затворе, потеряв жениха своего. Другая Евфросиния также вступает в обитель и остается навеки небесной покровительницей города Суздаля. Испытанная многим горем, лишенная злой Ордой мужа, нескольких сыновей и внуков, благоверная княгиня Анна Кашинская в иноческом подвиге находит исход невыносимым скорбям своим. Верная подруга знаменитого супруга своего Димитрия Донского, благоверная великая княгиня Евдокия после ранней смерти его предается духовным подвигам и основывает в Москве монастырь Вознесенский, в утверждении которого оставляет свои цельбоносные мощи.

Новый, петербургский, период русской истории видит подражание тех же духовных подвигов женщин царской семьи. Величайшей ревностью православию, высокой духовной сосредоточенностью отличались: супруга императора Александра I императрица Елизавета Алексеевна и супруга императора Александра II императрица Мария Александровна. А современница ее, благоверная великая княгиня Александра Петровна, получив от Бога чудесное исцеление тяжкого недуга, отрекается от мира, основывает в Киеве монастырь с больницей и до конца дней своих с изумительным самоотвержением несет подвиг служения ближним.

Великая княгиня Елизавета Феодоровна, родная сестра государыни императрицы, – дочь знаменитой умом своим и стремлением к добру принцессы Гессенской Алисы, одной из дочерей английской королевы Виктории. С детства на родине своей видела она много проявлений деятельного милосердия. В России, в супружестве с великим князем Сергием Александровичем, отличавшаяся чрезвычайной приверженностью к православию и осведомленностью в церковном учении, великая княгиня усвоила себе глубоко наше церковное учение, лучшие великие церковные заветы. Когда великий князь Сергий Александрович трагически скончался, скорбная вдова его не пожелала оставить Москвы, которая была ей дорога и могилой любимого супруга, и православным характером своим. Вместе с тем душа ее жаждала подвигов, и эта жажда вылилась в основании обители, предназначенной для деятельного служения ближним подвигами.

В Марфо-Мариинской обители будет воскрешено служение диаконисе, хотя имени диаконисе сестры обители не получат, так как господствует мнение, что звание это должно быть восстановлено определением Святейшего Синода или ожидаемым церковным собором.

Но дело диаконисе сестры делают, подвиги диаконисе несут, и люди церковные про себя называют Марфо-Мариинскую обитель «Обителью диаконисе», «Обителью милосердия».

Как среди древних диаконисе встречались женщины выдающегося мирского положения, так и теперь среди сестер Марфо-Мариинской обители есть несколько представительниц родовитых семей.

Марфо-Мариинская обитель устроена на средства великой княгини Елизаветы Феодоровны в Москве, в местности, называемой «Замоскворечьем». По внешнему виду она пока ничем не отличается от других зданий: это четыре серых, крепко сделанных корпуса. Раньше тут жил купец Бабурин. Пришлось, конечно, мозаику и позолоту удалить из комнат, и они приняли простой, монашески-келейный вид.

Девятого и десятого апреля в больничном храме Марфо-Мариинской обители милосердия был принесен сестрами обители духовный обет.

Обет давала устроительница обители великая княгиня Елизавета Феодоровна, казначей обители В. С. Гордеева и пятнадцать сестер, прошедших год искуса.

От времен апостольских в древней церкви был особый чин посвящения в диакониссы. Избранные в диакониссы женщины вводились в алтарь через царские врата и причащались в алтаре вместе с диаконами. Но этот древний греческий чин постепенно вышел из употребления. Собственно в русской церкви чина диакониссы никогда не было, и обряд принесения обета сестрами Марфо-Мариинской обители не имел ничего общего с древним обрядом посвящения диаконисе.

Обряд же принесения обета лицами, не постригающимися в иночество, давно уже существует; например, у сердобольных сестер Московского Вдовьего Дома и у сестер в приютах С. – Петербургского Братства Царицы Небесной, где призреваются дети-идиоты и эпилептики.

Девятого апреля во время всенощной, после пения Великого Славословия духовник обители отец Митрофан Серебрянский, осенив благословением сестер, принимающих обет, подвел их к епископу. В руках духовенства и всех присутствующих в храме горели свечи, а певчие запели особым распевом тропарь: «Во иго Твое спасительное приими мя, Христе, рабу Твою…»

Сестры, дойдя до амвона, стали на колени пред открытыми царскими вратами. Епископ в мантии вышел к сестрам и произнес:

«Господь милосердный и человеколюбивый, зря вашу смиренную веру и любовь нелицемерную, приемлет вас, от сердца к Нему припадающих».

Когда великая княгиня и прочие сестры встали с колен, епископ спросил:

«Чего ради пришли есте, сестры, в сию обитель милосердия, припадающе к престолу Милосерднаго Владыки нашего Христа Бога?»

На это великая княгиня с сестрами с убеждением отвечали:

«Семо притекли есмы, желающе по заповеди Спасителя нашего послужити Богу. Его же всей душой возлюбили есмы, в ближних наших, чрез сие же поработали и вечному спасению нашему».

Архиерей тогда сказал им:

«Воистину добро дело и блаженно избрали есте; обаче памятуйте, яко добрая дела смирением и терпеливым трудом стяжавающе».

Затем раздался новый вопрос:

«Обещаетеся ли в течение грядущаго лета жизни вашей нерушимо хранити святую веру Христову, уставы святыя церкви православный, целомудрие, нестяжание и послушание настоятельнице сея обители, еще же вся силы душ и телес ваших принести на вольное служение Богу в ближних?»

Сестры отвечали:

«Обещаемся, в чесом да поможет нам Господь наш Иисус Христос, Его Пречистая Матерь, святыя жены Марфа и Мария, Фива и Олимпиада, вси святии Божии человецы и ангелы наши хранители».

Затем после чтения особой молитвы архиерей роздал кипарисовые кресты с изображением Спаса Нерукотворенного и Богоматери с омофором на простертых руках и с надписью на оборотной стороне, вокруг изображений святых жен Марфы и Марии: «Возлюбиши ближняго твоего, яко сам себе».

Давая первый крест, архиерей произнес:

«Приимите, сестры, сей крест Христов на перси своя во всегдашнее воспоминание злострадания, распятия и крестныя смерти Господа Бога и Спаса нашего Иисуса Христа, яже вся волею нас ради претерпе, да, любовию восприимше крестную жертву Его, паче мира Его возлюбите и подражати Ему потщитеся, во имя Отца и Сына и Святаго Духа. Рцем вся о них: Господи помилуй».

На это певчие ответили трижды «Господи помилуй».

Затем на голову каждой из сестер было возложено архиереем покрывало, со словами:

«Примите, сестры, на главы ваша покровы сии, якоже охраняющий вы покров благодати Божия, в знамение смирения и всегдашняго послушания воле Божией и во еже отвратити очи ваши от суеты и пристрастий мира сего».

До конца всенощной сестры стояли со свечами у икон Спасителя.

Покрывала сестер весьма сходы с теми, которые в древней Руси носили русские женщины. Остальные части одежды следующие: платья наподобие ряски, имеющие для удобства в работе узкие рукава, и под покрывалами белые апостольники.

В праздник сестры ходят в белом, в будни в сером.

На другой день за литургией, отслуженной в обители митрополитом московским, на Малом входе митрополит возвел великую княгиню в настоятельницы обители, прочитав молитву и возложив на нее настоятельский крест.

В конце обедни великая княгиня и сестры, произнесшие обет, приобщились Святых Таин. В конце литургии духовник обители протоиерей Митрофан Серебрянский благословил великую княгиню по поручению государя императора и императрицы Александры Феодоровны иконой святителя Николая Чудотворца и царицы Александры.

Марфо-Мариинская обитель милосердия в настоящее время имеет более сорока сестер, которые обслуживают учреждения обители. Эти учреждения следующие: больница для бедных женщин; дом для приходских школ; лазарет для солдат на пятьдесят кроватей; амбулатория, в которой ежедневно принимаются до пятидесяти человек и выдаются бесплатные лекарства; две странноприимницы; трудовой приют на восемнадцать девочек; библиотека, в которой до двух тысяч томов и из которой бесплатно выдаются книги всем желающим.

Кроме того, в обители два храма.

Глубокий, искренний привет всех людей, сочувствующих святому делу христианской благотворительности, молитвенные пожелания всех церковных людей сопровождают выступление юной Марфо-Мариинской обители на службу Богу и миру.

Дай Бог, чтобы в этом деле нашли глубокое удовлетворение и счастье те самоотверженные, жаждущие сознательных подвигов, полные горячего сочувствия к человечеству женские души, что составили первоначальное ядро юной обители. Дай Бог, чтобы сбылся над ними завет Христов о лучшей проповеди евангельской, проповеди делами: «Тако да просветится свет ваш пред человеки, яко да видят ваши добрые дела и прославят Отца вашего, Иже есть на небеси».