Текст книги "Constanta"

– В чём их вина? – вместо ответа спросил Боронок.

Гордей затянулся. Неторопливо выпустил дым через нос.

– Уважения у них нет к людям, – сказал он. – И мозгов. Это две вещи, которые я никому не прощаю. – Он кашлянул. – С лёгким паром тебя! Хорошо провели время. Нашёл я твоё место в строю. Будешь моим личным телохранителем.

В конце дня, преображённые общей банной процедурой, они нанесли визит кооператорам. Тем самым, бывшим друзьям, оказавшимся впоследствии заклятыми врагами. Новый статус Боронка весьма озадачил кооператоров. В целях собственной личной безопасности Гордей велел забыть былые обиды и вновь подружиться. Пожимая руки «друзьям», Боронок наслаждался. На сей раз Гордей угодил ему. Более чем.

Бремя телохранителя пришлось Боронку впору. Охрана шефа, без участия в кровопролитном крышевании. Чистота рук и помыслов. Почти обыкновенная работа.

Потянулись одни за другими дни, ночи и сутки. То был временной коридор между прошлой жизнью и новой. Впереди единственным ориентиром маячила спина Гордея и Боронок слепо следовал за ней. Разные чувства и мысли обуревали по пути. И среди них ярким солнцем – мечта о побеге. Ради того, чтобы осуществить её, он был готов на многое – даже удавить шефа. Останавливал страх. Мерещилось ядовитое жало упыря, способное жить и жалить самостоятельно, вне хозяина, само по себе.

Гордей выжидал. Месяц относительной свободы, другой и западня захлопнется. Первая пролитая чужая кровь укротит новобранца, сотрёт грань между добром и злом, лишит связи с прошлым. Родится новый боец, которому не будет равных. И тогда, объединившись, вдвоём они свернут горы.

Победа будет за крышей.

Глава двадцатая

– Я уже не девочка, мама! – вскричала Вика, дрожа от возбуждения.

И осеклась. Эмоции хватили через край – личная сокровенная тайна весьма некстати вырвалась на волю.

Мать, обмякая, опустилась на стул.

– Конечно. Как я сразу не догадалась. Дружба здесь совсем ни при чём.

Приходя в себя, она вздохнула и легонько стукнула кулаком по столу.

– Но всё равно, кричи-не кричи, одна ты никуда не поедешь.

Тишина воцарилась на кухне. Стадия немого противостояния матери и дочери. Атмосфера накалялась.

Появился дед. Оглядел соперниц, оценил обстановку и, разыгрывая из себя миротворца, нарочито весёлым голосом спросил:

– Меня звали?

Молчание было ему ответом.

Однако дед не стушевался. Продолжая играть роль, он указал на свернувшуюся кольцом на столе колбасу собственноручного приготовления и сказал:

– Коли невкусная или лишнее что нашли – не взыщите. Каюсь. Я хотел…

– Да не о том речь, – оживая, отмахнулась Вика.

– А о чём? – живо откликнулся дед, выражая готовность присоединиться к прерванной беседе.

– Борюсь против произвола, – буркнула Вика, косясь на мать.

– Она вздумала ехать на край света, – сказала мать, разводя руками. – Там её парень, видите ли, служит.

– Край света – это где? – осведомился дед.

– Под Мурманском, – ответила Вика. – Почти рядом.

– Солёная местность, – заметил дед. – Баренцово море.

Наступила пауза. Напряжение начало нарастать вновь.

– Парень твой…, – начал дед. – Как имя его, я запамятовал?

– Рома, – зарумянилась Вика.

– Да, – сказал дед, не подавая вида, что знавал когда-то и Колю. – Он же на казарменном положении – подневольный. Не пара вы сейчас.

– Ну, что ты такое, дед, говоришь! – возмутилась Вика. – Мы с ним не виделись давно, скучаем, нам не хватает друг друга, понимаешь?

– Вот так, – кивнула мать деду, умывая руки.

Дед посерьёзнел.

– Служба есть служба, – заметил он. – Без разлук и ожидания здесь не обойтись. Приходится приспосабливаться, жить врозь. Терпи. Переживи это время. Тем слаще будет дембель и ваша встреча.

Прислушиваясь, Вика молчала.

– А чтобы дожить до этого момента без потерь, – продолжал дед, – забудь про всё, запасайся калориями, ешь колбасу. Она из нашего родного Репино, эксклюзивная, дедовская.

Приступ красноречия вдруг не на шутку увлёк деда. Говоря и слушая самого себя, он забылся.

– Не хочу никакой колбасы! – перебивая его, громким голосом заявила Вика. – Одна еда на уме. Дождётесь, – пригрозила она, – перейду на хлеб и воду. Будет среди вас блокадница.

Слух вернулся к деду. Слова внучки, возымев особый вес, сделали её равной собеседницей.

Пользуясь моментом, Вика поспешила закрепить успех.

– Представь себя на моём месте, – сказала она деду. – Твоя Настя далеко, мается, ждёт тебя, а перед тобой выбор: она или колбаса. Подумай, что бы ты выбрал.

Пронзённый подобным откровением, дед опешил. Слово за словом, задевая за живое, внучка представала совсем в ином свете – отнюдь не воплощением капризного упрямого дитяти.

– Вика! – поспешила вступиться за деда мать. – Как тебе не стыдно! Бабушка здесь при чём?

– При том, – огрызнулась Вика. – Они с дедом всю жизнь вместе прожили.

– Она права, – откликнулся дед.

– Что это значит? – заподозрив неладное, нахмурилась мать.

– Коли есть сердечный звон меж собой, – сказал дед, – деваться некуда. Следует слушать себя. Никакие запреты и препятствия здесь не помогут.

– Одна она никуда не поедет! – заявила мать.

– Одной нельзя, – согласился дед. – Нужен попутчик.

– Где его взять? – подала голос Вика.

– Оглянись, – сказал дед. – Ты в этой семье не одна. У тебя есть брат. Он среди всех самый путный.

– Я бы поехала с ним, – обрадовалась Вика. И посмотрела на мать.

– Как мама – разрешает? – спросил дед.

Мать поднялась.

– Делайте, что хотите, – устало бросила она. – Мне не до ваших сговоров – ужин готовить надо.

– Вот и славно, – подмигнул дед внучке. – Теперь дело за малым – осталось уломать Стёпку.

Вернувшись с работы, Степан увидел перед собой оживлённого, сияющего, как золотой червонец, деда. От скорбного уныния временного городского жителя не осталось и следа. Новый вид говорил сам за себя – старший Греков собрался в дорогу. Однако, на поверку оказалось, что дорога ждёт сестру. Поведав об этом, дед дал дорожное благословение и самому Степану.

– Как я её ни отговаривал, – сокрушаясь, оправдывался он, – всё бесполезно. Упрямая девчонка. Вся в меня.

Последнее слово было за ним. Ужиная, Степан размышлял. Сестру было жалко. Потом, по собственному армейскому опыту он знал, как дорого солдату девичье внимание. Добро не стоило особых усилий.

Его согласие принесло конец разногласиям. Мир наступил в семье. Мать отпустила дочь.

Они отправились в дорогу через две недели. За сутки, одолев путь поездом, автобусом, пешком, сестра и брат достигли места назначения. Воинская часть была затеряна среди безжизненных сопок. Суровая местная природа встречала их коротким эфемерным летним теплом.

Им повезло. Рома появился сразу после вызова. Познакомившись с ним, Степан отправился на территорию части – договариваться насчёт увольнения.

Командир, младший лейтенант, почти его ровесник, поломавшись для вида, дал согласие и отпустил солдата до вечерней поверки.

С увольнением на руках они втроём устремились прочь от КПП. Впереди находился обжитой людьми маленький посёлок. Решили держать путь туда.

Несмотря на обретённую относительную свободу, Рома держался довольно скованно, затравленность, свойственная угнетённому духу, сквозила в нём. Курс молодого бойца сделал своё дело. Былой спортсмен исчез, уступив место серой обезличенной модели.

Степан старался не смущать его, поглядывая в основном на Вику. Она, проекция Роминого образа, выглядела довольной и счастливой. Что ещё требовалось брату?

Оба влюблённых вели себя пристойно, и вида не показывая, что тяготятся его компанией. После получасового общего времяпровождения, идя им навстречу, Степан объявил торжественную часть встречи закрытой. И, оставляя обоих наедине, устремился в противоположный конец посёлка. Любоваться сопками.

Они воссоединились спустя два часа. Довольная реализацией своих тайных желаний пара ждала его в условленном месте. Пришло время прощаться. Степан пожал Роме руку, пожелал всего хорошего и пошёл к автобусной остановке. Вика, отшептавшись и нацеловавшись, последовала за ним.

По пути, едва поспевая за братом, она часто оглядывалась. Рома, чеканя шаг, возвращался в часть. Кажется, ей удалось вдохнуть в него жизнь. Тщётно пыталась скрыть гимнастёрка воспрявшую былую стать спортсмена.

Сидя рядом в автобусе, Вика прижалась к брату и положила голову ему на плечо. Миссия выполнена. Можно успокоиться до следующего раза, пока не придёт черёд отправляться в путь снова.

– Почему он имя сменил? – спросил Степан. – Раньше, кажется, его Колей звали.

– Это другой.

– А Коля где?

– Далеко.

– Это ты от него письма получаешь?

– Да. Только я ему не отвечаю. У нас связь такая – односторонняя.

Степан многозначительно поджал губы.

– У Ромы имя красивее, – сказала Вика.

– Ещё бы, – отозвался Степан. – Почти Роме-о!

– Ага, – подхватила Вика. – Ромео. А я – его Джульетта.

Она вздохнула.

– Сейчас приедем домой и снова буду одна, без него. Как жить, Стёпа?

– Жить как жила – по привычке. Вокруг тебя народу полно. Семья. Неужели забыла?

– Помню.

– Очень хорошо. И самое главное, не забудь – за вами с дедом должок. Придёт время, выручите меня, как я вас сегодня.

– За это не беспокойся. Мы тебя не подкачаем.

– Ловлю на слове.

Постепенно, затухая, разговор терял оживлённость. Пройдя фазу обмена малозначительными фразами, сошёл на нет. Вика притихла. Усталость брала своё. Удобно пристроившись рядом с братом, она задремала. Заботясь о её покое, Степан замер, слился с сиденьем и, превратясь в неподвижное изваяние, устремил взгляд в окно.

Автобус тряхануло. Он отвлёкся, скользнул взглядом по сторонам. Внимание привлёк ребёнок напротив. Маленький, лет трёх от роду, он сидел на руках молодой пышногрудой мамы, смотря перед собой живыми смышлёнными глазёнками. Их взгляды пересеклись. Любопытствуя, малыш начал рассматривать Степана, крутя головой и так, и эдак. Степан поспешил ответить ему взаимностью, чинно и степенно, как и положено дяде неполных тридцати лет. Постепенно беззаботность малыша брала верх. Гляделки превращались в забаву. Поддаваясь, синхронно моргая и позёвывая, Степан сбрасывал лета, освобождался от дум, чувств, ответственности и, наконец, возвращаясь вместе с маленьким попутчиком в детство, смежил веки. Сон сморил обоих.

Они позабыли оставить часовых.

Глава двадцать первая

Посадка была мягкой. Самолёт рейса Ленинград – Осло завершил полёт, доставив своих пассажиров на норвежскую землю в целости и сохранности. Канун Рождества. Следуя отцовской инструкции, растаможенные, они вышли из здания азровокзала. Отделанный деревом, огромный и совершенно безлюдный, он произвёл первое неизгладимое впечатление.

– Норвегия, – произнёс Степан. – Мы здесь. Ты веришь в это?

– Какие могут быть сомнения? – откликнулась Илона, пожимая плечами.

– Отсюда родом группа «А-ХА». Помнишь их клип, тот самый, знаменитый – рисованый?

– «Тэйк он ми»?

– Да. Мне кажется, он про нас. Готова ты сменить измерение?

– Податься в рисованый мир?

– Да. Чтобы вся Норвегия открылась перед нами, как в сказке.

– Запросто. У нас для этого есть все данные. Только, боюсь, без провожатого здесь не обойтись, – сказала она, улыбаясь кому-то за его спиной.

Он оглянулся.

Рыжеволосый весёлый детина, выросший словно из-под земли, стоял перед ним.

– Степ-ан? – спросил он.

– Йес, – машинально ответил Степан.

– Рашша?

Кивок.

– Ай эм Йорген, – ударил себя в грудь кулаком рыжеволосый. – Фром «Новежн Селмон». Велком!

– Папин человек! – обрадовалась Илона. – Теперь мы не потеряемся.

– Летс гоу. Коммон, – приглашая идти за собой, махнул рукой Йорген.

Илона ухватилась за руку Степана.

– Это будет наш клип, Стёпа, – горячо зашептала она. – Чёрным по белому. С чистого листа.

Молча Степан обнял её и увлёк вслед за Йоргеном. Начало положено. Музыка и слова – старые норвежские. История – новая. Тэйк он ми.

Дорога заняла около шести часов. Управляемый тёзкой святого Йоргена микроавтобус «Фольксваген» нёсся подобно самолёту, в отличие от него даруя возможность вволю любоваться земным придорожным кино. Необычайный подъём, воодушевление, воистину волшебное музыкальное настроение овладевали Степаном и Илоной. Они меняли измерение.

Рыбацкий город встретил лёгкой метелью. Двухэтажный ярко-жёлтый дом.

Красочная вывеска на фасаде. Белобородый старичок-гном, озорно подмигивая, улыбался им с неё.

– Хотел, – сказал Йорген, заглушая мотор. – «Олдер Патрик».

И, подняв большой палец вверх, потряс им с видом бывалого знатока.

– Фо старс!

– Гостиница «Старый Патрик», – перевела Илона. – Четыре звезды. – Она взглянула на Степана. – Столько света. Неужели, правда?

– Конечно, – бодро сказал он. – Ведь мы же в сказке. Поверь.

– Йес, – подтвердил Йорген, словно угадывая о чём идёт речь.

В вестибюле гостиницы их встретила хозяйка, роскошная женщина лет пятидесяти, с длинными блестящими шоколадного цвета волосами.

– Магда, – представилась она, улыбаясь.

Услышав имена гостей, кивнула и обратилась к ним с приветственной речью, среди которой они без труда уловили радость и радушие, принятые в кругу старых добрых друзей. Без каких-либо долгих формальностей в руках Степана оказался ключ от номера. Из обещанных звёзд это была первая.

Ведомые пареньком из обслуги, Степан и Илона поднялись на второй этаж, где попали в большой хорошо освещённый коридор. Паренёк указал на ближнюю дверь из красного полированного дерева. Степан поспешил воспользоваться ключом, замок, поддаваясь, щёлкнул.

Номер оказался довольно просторным. Однако в нём было чересчур темно. Разглядев закрытое плотным жалюзи окно, Илона тотчас устремилась к нему. Мгновения и освещённая светом угасающего зимнего дня комната преобразилась, представая во всём своём натуральном великолепии. Гости опешили. Жильё настоящей аристократии до самых мельчайших подробностей и деталей. И единственной связью с реальностью – снежная панорама за стеклом.

Замерший у дверей паренёк с интересом наблюдал за реакцией гостей. Приходя в себя, Степан счёл необходимым выразить ему благодарность и, покопавшись в кармане, откупился тем, что попалось под руку – горстью аэрофлотовских мятных леденцов. Отблагодарённый паренёк исчез.

Номер понравился.

Вторая звезда.

Вскоре зазвонил телефон. Это был отец. Обменявшись радостью и приветствиями, они условились о времени и месте встречи.

Новый звонок. На сей раз беспокоила хозяйка. Пора было перекусить. Они с радостью откликнулись. Среди застолья отыскалась третья звезда.

Пресыщенные заморскими яствами они вернулись в номер. Закрылась дверь. И оба вдруг почувствовали себя дома. Зажглась последняя звезда из созвездия четырёх.

– Здесь жизнь настоящая, какая и должна быть у всех нормальных людей. А мы, дома, не живём – бытуем.

Горькое сожаление было написано на лице говорящего Степана.

Загорелся зелёный свет. Движение возобновилось.

– Здесь действует закон личного счастья, – сказал старший Барышинский, управляя машиной. – И празднуют Рождество. Добро пожаловать во Флеккефьорд!

Квартира бывшего советского служащего располагалась в небольшом доме близ набережной. Судя по стилю, дом был старинный. Однако добротность и крепость постройки вкупе с ухоженным внешним видом и благоприятным микроклиматом внутри без каких-либо скидок и условностей одолевали время – достоинствами и статусом элиты современного комфортабельного жилья.

Раздевшись в прихожей, гости во главе с Олегом направились в залу. Здесь, в окружении красивой мебели, ковров и картин их встретила семья – женщина невысокого роста и двое детей. Пауза. Небольшое замешательство с обеих сторон. Превозмогая стеснение и робость, вперёд шагнул мальчик. Шаркнул ножкой, кивнул и представился:

– Ханс Барышински.

Зрелище было настолько живым и уморительным, что все преграды разом рассеялись. Атмосфера разрядилась. Объятия распахнулись навстречу друг другу.

Тёплое знакомство переросло в обмен подарками. Степан и Илона получили по красивому пушистому исландскому свитеру. Семье были преподнесены сувениры с ленинградской символикой, а маленький Ханс был осчастливлен игрушечной железной дорогой, купленной по большому блату через знакомых знакомых в «Детском Мире». Предмет вожделения многочисленной армии советских малышей пришёлся по вкусу и маленькому норвежцу. Ничего похожего прежде ему не дарили. Он готов был немедленно распаковать подарок, собрать рельсы и пустить по ним локомотив с вагончиками, но воспитание требовало проявить выдержку и временно поступиться собой. Подчинить свои интересы взрослому большинству.

Праздничный стол ждал всех.

Илона заняла место рядом с братом. Еда – едой, общие разговоры – разговорами, а у них была цель подружиться друг с другом. Встретились настоящие родственники. Памятуя о первых незабываемых минутах встречи, она периодически тормошила его и, обращаясь серьёзно, по-взрослому, спрашивала:

– Ты кто?

Мальчик откладывал в сторону столовые приборы, принимал не менее серьёзный вид и, устремляя взгляд прямо перед собой, отвечал:

– Я – Ханс Барышински.

После довольно продолжительного общего времяпровождения, Илона поднялась из-за стола. Дань этикету была отдана сполна. Пришло время личных интересов. Железная дорога требовала своего оживления. Упрашивать Ханса нужды не было. Подброшенный, словно пружиной, с места, он помчался в детскую. Сестра, еле сдерживая себя, последовала за ним.

Торжество завершилось глубоким вечером. Усадив гостей в машину, Олег повёз их в гостиницу. Люди, машины, дома. Витрина яркой заморской жизни сопровождала путь. Обыкновенный местный супермаркет. Остановка по требованию.

Новое потрясающее открытие ждало молодых ленинградцев. Свежие тропические фрукты прямо у порога. Кричащее продуктовое изобилие. Свобода выбора и перемещения. И никаких вопросов: «кто последний?»

– Понравилась вам гостиница? – спросил Олег, прощаясь.

– Очень, – ответила Илона. – Вряд ли можно было найти здесь лучшее место для нас. Ведь мы же пара.

– Вот именно, – улыбнулся Олег. – Отдыхайте. Ни в чём себе не отказывайте. Всё оплачено. Завтра утром поедем ко мне в компанию. Познакомитесь с моим компаньоном. Потом будем готовиться к празднику. Ведь главное – не забыть, что грядёт Рождество.

Первая ночь в сказочном городе. Спать не хотелось. Привлечённые светом и жаром огня в камине, они спустились в холл. По команде Магды знакомый паренёк поставил перед камином два кресла, принёс шерстяные полосатые пледы, подбросил поленьев в огонь и, желая приятного времяпровождения, оставил рядом на столике длинные изящные стаканы с розовым напитком.

Благодарные, Степан и Илона заняли места перед камином, расслабились и, потягивая через соломинку вкусную слегка пахнущую алкоголем жидкость, начали превращаться в особо важных персон. Магия окружающей обстановки и места, облагораживая и затмевая прошлое, подыгрывала им.

Незаметно стаканы опустели. Оглянувшись, Степан заметил проходящего мимо паренька. Поднялся, вошёл в контакт и, не в силах выразить чувства словами, ограничился крепким мужским рукопожатием.

– Гуд, гуд, – откликнулся паренёк, кивая головой. И, удовлетворённый чужим хорошим настроением, унёс тару.

Возвращаясь, Степан увидел Магду. Хозяйка сидела спиной к нему, увлечённая просмотром какой-то передачи по телевизору. Рядом с ней на стойке находился цветок. Гербера. Красные лепестки лета. Опускаясь в кресло, он перехватил взгляд Илоны.

– Это мой подарок тебе, – сказал он.

– Спасибо, – откликнулась Илона. – А это, – сказала она, указывая на огонь, – мой подарок тебе. – И, не желая оставаться в долгу, зачерпнула тепло ладонями и плеснула на него.

Он зажмурился. Подарок пришёлся по душе. Хотелось дождаться продолжения, но Илона обратила ладони к огню и, уходя в себя, замерла.

Желая нового обмена, он потянулся к ней. Может быть, поделимся собственным теплом? Встрепенувшись и приняв прежний вид, Илона отпрянула – холодно. Негодуя, начала оказывать сопротивление. Завязалась схватка. Полетели на пол пледы, заскрипели кресла, едва не угодив в огонь, оба опомнились.

– Надо вести себя прилично, – хлопнула Илона Степана. – Забыл, где мы?

Обретая покой, она бросила беспокойный взгляд на Магду. Что скажет хозяйка? Однако та не подавала признаков жизни, продолжая неподвижно смотреть телевизор. Чем бы дети ни тешились…

Их разбудил настойчивый стук в дверь. Утро. На пороге стоял улыбающийся Йорген – ярким призывом расстаться со сном, подняться на ноги и выйти наружу – навстречу новому дню.

Офис «Новежн Селмон». Иван Сольдекерг, бодрый подтянутый старик, больше смахивающий на морского волка, нежели на главу фирмы, был само радушие. Общаясь через Олега, он утолял своё любопытство, интересуясь всем подряд. Перемежая общение горячим ароматным кофе, Илона и Степан старались не ударить в грязь лицом и держаться с присущим советской молодёжи достоинством.

Время шло. Кругозор Сольдекерга расширялся. Казалось, ему было тесно в маленькой Норвегии и он был несказанно рад случаю узнать как можно больше о жизни за её пределами.

На прощание, пожелав гостям всех благ, Сольдекерг пригласил их приехать во Флеккефьорд летом – покататься на яхте. С чувством огромного облегчения гости покинули офис. Ещё бы немного и вполне вероятно что, хозяин, следуя своей неугомонной кипучей натуре, скомандовал бы отдать швартовы немедленно, не дожидаясь лета – прямо здесь и сейчас.

– А как вы думали? – развёл руками Олег, оправдывая компаньона. – Бизнес есть бизнес. Выживают только яркие личности.

– Как переводится название вашей компании? – спросила Илона.

– Норвежская сёмга. Или лосось. Как больше нравится. Приедем домой, я покажу вам целый фильм про нас.

– Климат у нас особый, суровый, поэтому не обессудьте, дорогие гости, что в духе традиции приходится угощать вас ассортиментом отнюдь не первой свежести, – говорил Олег, восседая за праздничным столом.

– Копчёности-солёности, – улыбнулась Илона.

– Зато какие! – С торжествующим видом Олег оглядел изобильное убранство стола. – Вот, например, знаменитое норвежское рождественское блюдо – лютефиск. Вяленая треска, вымоченная по особому рецепту. В результате это уже и не треска вовсе, а настоящий шедевр кулинарного искусства. Рыба, съевшая сама себя.

– Необычно, – заметил Степан, разглядывая желеобразный лютефиск.

– Это съедобно, – заверила его Хелен. – Пробуйте, вам понравится.

Олег ухватился за стоящую перед ним бутылку жёлтого прозрачного напитка.

– А начать предлагаю с «Аквавита». Это традиционный горячительный напиток местной общественности. Главный живой исток всех застолий.

– Крепкий? – спросил Степан.

– Думаю, да! Дважды прошёл экватор в дубовой бочке. Корабль уплыл. Весь сухой остаток внутри этой бутылки. – Олег с жаром потряс её.

– Я, пожалуй, тоже попробую, – отозвалась Илона. – Хочу узнать вкус далёких морей.

– Конечно, – обрадовался отец. – Вспомнишь те места, где никогда не бывала.

– И никогда не буду, – с грустью произнесла Илона.

– Не будем загадывать. Вся жизнь впереди.

Спустя полчаса после начала праздничного ужина дети покинули свои места, за столом остались одни взрослые. Можно было дать волю своим внутренним голосам. Прислушиваясь к разговору между отцом и Степаном, Илона готовилась пообщаться с Хелен. Однако та, хлопоча, суетясь и угождая, как и подобало хозяйке, не сидела на месте, пребывая в постоянном движении. Возможно, тут присутствовала ещё и немалая доля нервозности – встреча отца и взрослой дочери. На кону семейное благополучие. Останется всё по-прежнему или…?

Уже в самом конце ужина, когда большинство блюд на столе опустело, Илона улучила подходящий момент.

Они сошлись наедине в маленькой уютной кухне. Встретившись взглядом с девушкой, Хелен насторожилась и замерла. Однако Илона была настроена миролюбиво. Удивительная трогательная нежность к этой чужой женщине просыпалась внутри. Успокойся, Хелен, хотелось сказать ей. Я не собираюсь разбивать твоё счастье. Всё сложилось так, как сложилось. И нечего здесь делить. Слова застряли где-то на пол-пути, отчаявшись отыскать их, Илона протянула руку.

– Что? – растерянно произнесла Хелен.

– По-русски это значит – нет претензий, – сказала Илона.

– Нет претензий, – повторила Хелен.

И, обрадовавшись, обхватила протянутую ладонь обеими своими руками.

– Наш дом – твой дом, – поспешила заявить она, крепко пожимая руку. – Мы всегда будем рады тебе.

Илона тряхнула головой. Совершенно потерян контроль над собой. По жару чувств угадывается близость экватора. Ах, этот морской гуляка «Аквавит»!

– Фильм! Фильм! – закричал, вбегая на кухню Ханс. – Папа показывает фильм.

И, ухватив за руки маму и сестру, потащил их за собой навстречу захватывающему зрелищу.

Они успели вовремя. Фильм только начался. Судно, штормящее море, разгар рыбной ловли. Одетые в оранжевые комбинезоны суровые люди суетились у борта судна. Поднималась сеть, билась блестящая чешуёй рыба. Картинка плясала ходуном. Казалось, это была охота за самим Нептуном, прячущимся в пучине и откупающимся от участи добычи своими сокровищами.

Вскоре картинка успокоилась. Прибытие судна в порт. Разгрузка улова. Перерабатывающий завод. На фоне разделки и упаковки рыбы размахивающий руками радостный Сольдекерг.

Крупным планом на экране мелькнула облачённая в белый халат Хелен.

– Я – заведующая лабораторией, – скромно прокомментировала она свой вид. – Отвечаю за качество.

– Качество отменное, – сказал Степан, вспоминая перепробованные за ужином блюда.

– Ещё бы! – оживился Олег. – По другому нельзя. Наша продукция экспортная. Америка, Европа.

– А Советский Союз? – спросила Илона.

– Обязательно, – кивнул Олег. – Члены Политбюро – наши постоянные клиенты. Платят щедро – рублёвой инвалютой.

– А народ тем временем голодает, – заметила Илона. – Нас, между прочим, двести миллионов.

– Что поделать, – развёл руками Олег. – Для народа Гост другой.

– Конечно, – отозвался Степан, – поешь норвежской сёмги и неровён час возомнишь себя не от мира сего – вольной птицей. Кем тогда будет управлять Политбюро?

– Да, – поддакнул Олег. – Лучшая рыба для народа – бычок в томате. Или докторская колбаса. Дисциплина и покой гарантированы.

– Очень грустная история, – сказала Хелен.

Олег нахмурился.

– Советский Союз – могучая морская держава. Он мог бы кормить морепродуктами весь мир. Были бы светлые головы у руля.

– Давайте не будем о грустном, – предложила Илона, подводя итог разговору. – Смотрим фильм, он ещё не кончился.

После просмотра фильма праздничный вечер продолжился на улице. Украшенные гирляндами ёлки, неоновые вывески магазинов, улыбки прохожих – свет и веселье царили во Флеккефьорде. То тут, то там взрывались петарды, хлопушки, чёрное небо расцветало огнями салюта. Город лучился счастьем, сбрасывая тяжесть старых буден, встречал обновление, начало новой жизни. Рождество.

Ближе к полуночи вся семья и гости оказались перед гостиницей. Олег принялся кричать что-то по-норвежски. Хелен пыталась утихомирить его, но тщётно. То был голос буйного городского настроения.

Открыв дверь, испуганная Магда выглянула наружу. И, преображённая, отступила назад. Праздник ворвался внутрь.

Рождественская феерия длилась ночь и день. Ранним утром следующего дня страсти улеглись. Праздник ушёл прямиком в море. Город опустел. Крепкий сон сморил уставших горожан.

Семья прощалась со своими гостями.

Олег, уже видя в Степане родню, искренне и горячо напутствовал его. Возвращение обратно в СССР. Стоило проявить максимальные бдительность и осторожность.

Хелен, держа в руках большой пакет, скороговоркой перечисляла Илоне секреты и достоинства собранной для неё лучшей в мире натуральной скандинавской косметики.

Дети молча смотрели на взрослых. Маленький растерянный Ханс едва не плакал. Хлопая глазами, он никак не мог понять, почему вдруг уезжает его красавица сестра.

У Илоны не было на это ответа. Прощаясь, она предложила переписываться. То был единственный достойный способ справиться с бедой.

В начале пути в аэропорт оба, и Степан, и Илона, ощутили огромную усталость. Сказывались напряжение последних дней и бессонная рождественская ночь. Не в силах одолеть навалившийся сон, они уснули.

Проснулись от лёгкого прикосновения Йоргена. Сон на колёсах и вот он перед глазами – аэропорт. Потешаясь, смотрел Йорген на их заспанные лица. На ломаном английском предложил подвезти обратно – до Флеккефьорда. Приходя в себя, они замотали головами: нет – мы улетаем.

Он проводил их до зоны таможенного контроля. Постоял, шепнул комплимент на ухо Илоне и, простившись, зашагал к своему «Фольксвагену». Последний свидетель уходящего в прошлое времени.

– Чёрно-белый мир обретает краски, – сказала Илона. – Наш клип становится цветным.

– Ты счастлива? – спросил Степан.

– Да.

– Мы вернёмся сюда?

– Конечно. Только бы пережить это счастье. Дух захватывает.

– Береги себя. У тебя только одно сердце.

– Я помню, – сказала она.

И, улыбаясь, приложила ладонь к груди. Не страшно. Всё под контролем. Сваянное самой любовью из вечно юного золота сердечко было на месте. Оберегом живого.

Старый тысяча девятьсот девяностый год уходил. В ожидании боя курантов семья Степана сидела за столом. Работал телевизор. Проникновенно звучала речь Горбачёва. Однако никто не слышал его. Всё внимание было обращено на возвратившихся из дальнего путешествия героев. Они сидели рядом – Степан и Илона. Сияние исходило от обоих. Стол украшали розовая норвежская сёмга и прозрачные красные жемчужины икры. Материальные доказательства существования райского места на земле – города Флеккефьорда.