Текст книги "Constanta"

Глава сорок пятая

Клиент выглядел респектабельно. Несмотря на то, что кредит обошёлся ему недёшево, он расплатился и остался при своих интересах, весьма далёким от нужды закладывать последнюю рубашку.

– Поздравляю, – осклабился банкир. – Кажется, ваши проблемы улажены. Как вам это удалось? Ведь, насколько мне известно, стройка заморожена?

– Иными словами – откуда деньги? – улыбнулся Степан.

– Вот именно!

– У моего бизнеса оказались глубокие корни. Они и спасли.

– Ну что же, ещё раз – поздравляю!

– Спасибо.

– Предлагаю продолжить сотрудничество. У нас новая льготная программа кредитования. Мы…

– Не трудитесь, – перебил Степан. – Вашу железную хватку я запомню надолго. Признайтесь, вы были в доле с Черенковым?

Банкир пожал плечами.

– Бизнес есть бизнес.

– Хороший бизнес, – сказал Степан. – Мне – банкротство и разорение, вам – все плоды.

– Так сложились обстоятельства. Вы сами обратились в банк. Вас никто не принуждал.

– Я брал кредит.

– Вот именно.

– Становиться дичью в мои планы не входило.

Банкир промолчал.

– Такова моя плата за учёность, – продолжал Степан. – Теперь буду знать, что кроме нечестных судей есть продажные банкиры. Наши отношения закончены.

– Как вам будет угодно, – посуровел банкир. – Надеюсь, вы будете держать язык за зубами.

– Ничего на этот счёт обещать не могу.

– Смотрите, – сухим надтреснутым голосом пригрозил банкир, – как бы не пришлось пожалеть. Ведь сами вы отнюдь не святой.

Степан поднялся.

– В отличие от тебя, кошелёк, – сказал он, – я свои деньги зарабатываю. Мои грехи не чета твоим. Я оправдаюсь перед любым судом. Прощай.

На улице была весна. Степан поднял голову, расправил плечи и вздохнул полной грудью. Долги уплачены. Все страшные и тяжёлые испытания позади. Впереди возвращение в Солнечное, встреча со своим любимым детищем, воплощение в жизнь мечты.

Сев в машину, он скользнул взглядом по приборной доске и вспомнил, что в ближайшие часы несвободен. Семейное торжество. Виновница – пропавшая и живущая который месяц вне отчего дома сестра – обещала предстать перед всеми в новом свете. Интересно, узнает ли он её?

Куда же он подевался? Вика блуждала среди сосен, осторожно пробираясь вглубь леса. Игра в прятки без шансов на успех. Пропал, как сквозь землю провалился.

Его выдала хрустнувшая под ногой ветка. Она обернулась. Незаметно подкравшийся сзади, он замер в пяти шагах от неё. Улыбка до ушей. Большой нашкодивший ребёнок. Разве можно было когда-нибудь предположить такое? Её избранник – сам Боронок.

Буквально через день после первой близости, сняв квартиру в городе, он пригласил её туда полноправной хозяйкой. Без колебаний, к ужасу матери, она приняла предложение. Их совместная жизнь длилась уже третий месяц. Конечно, не всё так гладко, временами беспокоит, терзает самолюбие и душу его дикая варяжья натура. Однако девушка крепилась. Всё пройдёт. Линия разрыва совпала, росла привязанность, они становились единым целым и это было главное, что вселяло веру.

Она пошла ему навстречу.

– Ты в сговоре с лесом?

– Жаль, ты рано догадалась, – открыл он объятия. – Ещё немного и я бы сцапал тебя.

– Цапай, – сказала она, сближаясь.

Он дал волю своим рукам. Поднял её, покружил в воздухе, вернул на землю и поцеловал.

Обнявшись, они пошли к машине.

– Не хочется уезжать, – сказала Вика, усаживаясь на заднее сиденье. – Здесь так красиво!

Занимая своё место за рулём, Боронок улыбнулся.

– Сыграем свадьбу, вернёмся. Поселимся здесь и будем жить втроём под открытым небом целый месяц. Ты, я и наш «Мерседес».

– Я согласна, – обрадовалась Вика. – Это будет волшебное время. – Она мечтательно улыбнулась. – Мы родимся заново. Виктория и Кит.

Он промолчал. Упрямая девчонка. Опять за своё. Не первый раз он слышит про этого Кита. Неужели и вправду простой сменой имени можно добиться перевоплощения: отречься от прошлого, избавиться от грехов, искупить всё? Однако, как бы то ни было, приходилось признать, эта хрупкая натура – залог успеха любого дела. Обнажив свой кладезь любви, огромный и неисчерпаемый, как море, она залечила раны, вернула растраченные силы, сделала его, потрёпанного временем старика, вновь молодым. И если действительно есть такой шанс, хотя бы один из тысячи, тогда здравствуй, Кит! Сотвори чудо. Будь новым Титом.

Он встряхнулся, подмигнул Вике и поворотом ключа включил зажигание.

Встреча приближалась. Дома полным ходом шли приготовления. Степан застал родителей врасплох.

– Ох, слава Богу, это ты! – со вздохом облегчения произнесла мать, увидев его на пороге. Она была в бигудях и фартуке. – Мы испугались – думали, гости.

– Расслабьтесь. – Степан взглянул на часы. – Времени ещё целый час.

– Стёпа, а мы ведь знаем этого парня, – сказал отец, здороваясь. – Виделись в Солнечном. Большой такой, всё время рядом с тобой был.

– Да, – подтвердил Степан. – Это мой друг.

Отец пожал плечами.

– Как они стали парой – не понимаю. Он – взрослый, тёртый жизнью мужик. Вика – девочка. Что между ними общего?

– Стёпа, а действительно? – заволновалась мать.

– Успокойтесь, – сказал Степан. – Он мужчина хоть куда. Надёжный, как скала. Хватит мучаться и изводить себя. Всё будет хорошо. Дайте поесть, с утра во рту ни крошки.

Ровно через час в дверь позвонили. Первым с букетом алых роз вошёл Боронок. За ним – удивительно похорошевшая и счастливая Вика. После краткого бурного представления мать разглядела красивый богатый наряд дочери, отметила яркие перемены и увела её за собой на кухню – опознавать.

Отец устремился в комнату открывать шампанское. Степан, воспользовавшись общей суматохой, позвал Боронка на лестницу перекурить.

Они вышли, закурили. Боронок перевёл дух.

– Будешь пытать? – спросил он.

– Нет, – ответил Степан. – Я хорошо знаю вас обоих. Если вы вместе, значит, так тому и быть. Закон природы.

– Можешь верить мне, – глаза Боронка блестели, – всё, что происходит между нами, я переживаю впервые. Это любовь.

– Верю, – кивнул, улыбаясь Степан. – Любите друг друга. Я вас благословляю.

Боронок расчувствовался. Не зная, что делать с сигаретой, бросил её.

– Спасибо, Стёпа. Скажи мне, как твои дела? Что с посёлком?

– Посёлок мой. – Глаза Степана загорелись. – На днях выкурю оттуда Черенкова. Раз и навсегда.

– Рад слышать. Молодец! Илона нашлась?

– Здесь не везёт. – Взгляд Степана потух. – Далеко Илона.

– И ни весточки?

– Нет.

– Ничего. Я верю – вы всё равно будете вместе. Того яркого прошлого, что было между вами, не забыть.

– Будем надеяться на лучшее, – сказал Степан, бросая свою сигарету. – Не мытьём, так катаньем, возможно, всё и образуется.

– Что это за филькина грамота?

– Там всё написано, – ответил адвокат, потупившись.

Принимая из рук адвоката документ, Черенков почуял неладное.

Поднеся бумагу к глазам и, забыв про свою близорукость, углубился в чтение.

– Претензия. Предлагаю в месячный срок освободить незаконно занятую территорию. В противном случае… – Он замолчал, бегло пробежался глазами по остальному тексту и, остановившись на подписи, произнёс по слогам:

– Директор строительной компании «Константа» Греков.

Поднятый вверх документ затрепетал в воздухе.

– Это что такое, Штейнбах? – возопил Черенков в гневе.

Адвокат развёл руками.

– Борьба.

– Какая борьба? О чём ты? Борьба закончилась год назад, когда этот Греков сбежал отсюда. Ты говорил, что необходимо только время, чтобы уладить все формальности.

– Я уповал на скорое банкротство, разорение. Однако этот человек сумел воспользоваться временем, провёл нас, банк. И сейчас…

– Что сейчас?

– Силён как никогда. Говорят, он наладил монопольное производство бетона под Всеволожском, строит дороги, ремонтирует ясли и детские сады. По слухам якшается с правительством области – первыми лицами.

– Круто. Куда ни глянь – там Грека. Так что ли?

– Увы.

Невольный смех сотряс Черенкова.

– Вот оно, чудо! Ухватил-таки звёзду с неба, строитель! Ай да, Грека!

Он уставился в документ.

– Что же получается? Меня просто провели на мякине. Я считал себя хозяином посёлка, а оказалось – целый год бесплатно караулил чужое добро.

– Послушайте, – начал было адвокат.

– Да пошёл ты! – оборвал его Черенков, комкая и бросая документ наземь. – Наслушался тебя и твоих советов. Хватит. Завтра же продам всё или снесу бульдозером к чёртовой матери. Моя земля.

Адвокат сник.

– К сожалению, это невозможно, – пролепетал он.

– Почему это? Кто мне помешает?

– Дома застрахованы. Первая Страховая Компания – деловой партнёр «Константы». У них общий бизнес.

– Первая Страховая? – насторожился Черенков. – Та, что мелькает по телевизору?

– Она самая.

– Перекупи их. Займись этим немедленно.

– Поздно. Они связаны договорными обязательствами. В этом случае репутация дороже любых денег.

– И что дальше?

– Будем думать. Безвыходных ситуаций не бывает.

– И какие перспективы?

– Честно говоря, наши шансы невелики. Учитывая все открывшиеся новые обстоятельства, проще было бы договориться с Грековым.

– Пойти на попятную?

– Это в интересах нашего дела.

Черенков облизал пересохшие губы.

– Валет! – крикнул он.

Из-за двери показалась секретарша.

– Я сказал – Валет! – рявкнул Черенков.

Секретарша скрылась. Вместо неё появился охранник.

– Валет в городе, – отрапортовал он.

– Так найдите мне его!

Охранник исчез.

Спустя несколько минут зазвонил телефон. Черенков поднял трубку.

– Валет? Я. Слушай меня внимательно. Здесь объявился человек – из недобитков. Угрожает мне расправой. Беспредельничает. Хочет сорвать куш. Займись им.

Лицо адвоката вытянулось.

– Даю три дня сроку.

Положив трубку, Черенков удовлетворённо крякнул.

– Вот так, Штейнбах. Больше у меня нет никаких юридических проблем. Конец головной боли.

– А как же Первая Страховая?

– А что Первая Страховая? Был человек – и нет человека. Им придётся иметь дело со мной. Готовься оформлять документы.

Посёлок был пуст. Территория изобиловала следами пребывания чужих. Прямо перед входом на стройку пиком вызывающего варварства горела, чадя, гора автомобильных покрышек.

– Власть сменилась, – подал голос Ким.

– Дышать нечем, – сказал Степан, морщась от едкого дыма. – Надо бы потушить.

– Не надо, – махнул рукой Иннокентич. – Пусть догорают – мороки меньше.

– Украли целый год сволочи, – сквозь зубы процедил Мяатэ. Борода его топорщилась. Щёки горели румянцем. – Сейчас бы здесь жизнь вовсю кипела.

– И это тоже жизнь, – сказал Генрих Персович. – Самый натуральный пережиток каменного века, ниспосланный нам как испытание. Дай Бог, чтобы все вражьи козни улетучились вместе с этим дымом. Будем надеяться, что всё худшее позади.

Раздалась трель телефонного звонка. Все встрепенулись, хватаясь за свои телефоны. Однако общая тревога оказалась ложной. Взволнованным голосом матери Илоны заговорил мобильный Степана. Не дыша, он целиком обратился в слух. И услышал то, что желал услышать больше всего каждое мгновение последних месяцев. Илона возвращается.

Добрая весть мигом поменяла все планы. Сложив свои полномочия и отдав необходимые распоряжения, весь вне себя от волнения он попрощался, сел в машину и устремился в город. Самолёт прилетал завтра в два часа дня. Необходимо было подготовиться.

Глава сорок шестая

Боронок был счастлив. Родители Виктории, признав его достойным выбора дочери, благословили их союз. Впереди были чудесные перемены – свадьба, конец старой разгульной жизни, умиротворение и покой в семейном кругу рядом со своей любимой. Широко распахнулась душа Боронка – навстречу всему свету.

Он находился с Викторией в родительской квартире, когда Степан забежал на минутку, дабы поделиться своей радостью. В аэропорт они отправились вдвоём: Боронок не мог оставить друга одного в такой момент, да и чего греха таить – самому усидеть на месте было невозможно.

Тормоза оказались востребованы у цветочного магазина. Здесь накануне Степан оставил заказ. Тот был исполнен. Цветы – сиреневые герберы – ждали.

– Куда столько? – спросил Боронок, недоумевая при виде сказочно красивого изобилия лепестков.

– Цветы не роскошь – язык общения, – объяснил Степан, улыбаясь. – Чем больше, тем лучше. Доверимся красноречию природы.

Боронок подошёл к цветам вплотную. Встретился взглядом с молоденькой продавщицей. Уловил горячую поддержку слов друга. Ухватывая и прижимая к груди охапку яркой сиреневой жизни, зажмурился.

– Общаться, так общаться.

Расплатившись, они вышли из магазина. Продавщица подошла к стеклянной двери. Провожая их, пунцовая от волнения она была сродни цветущим за спиной питомцам. Мечты сбываются, когда встречаются на свете такие парни.

Половина первого дня. Цветник благоухал за спинами. Сидя за рулём, Степан предвкушал близость встречи со своим счастьем, сам не свой в стремлении как можно быстрее увидеть любимую, прикоснуться, обнять её и слиться воедино в порыве общего прощения. Нет строителя Степана Грекова, нет красавицы Илоны, позади все распри и обиды, лебедь, взмыв в поднебесье, летит навстречу своей лебёдушке…

Зелёный свет, горя неугасимым добрым знамением, сопровождал путь. Друзья были безмятежны и веселы. Солнце, играючи, плясало на лицах. Ни облачка. Все препятствия – в небесах и на земле – были рассеяны.

Тень появилась внезапно. Многотонная махина в один миг заслонила всё перед глазами. Таран.

– Беги! – закричал не своим голосом Боронок, выпрыгивая на ходу из машины.

Степан вцепился в руль. Удар. Лобовое столкновение смешало землю и небо. Превосходство властелина дороги было неоспоримо. Уносясь прочь, «Камаз» продолжил свой путь.

Уцелевший Боронок поднялся с обочины, огляделся и кинулся к искорёженному «Фольксвагену».

Дверь заклинило. Он рванул её изо всех сил. Оторвав, открыл проём.

Степан был без сознания, левая ближняя рука его, сломанная в нескольких местах, висела плетью, окровавленная голова опущена на грудь.

Боронок отцепил пристяжной ремень, отбиваясь от раздувшейся подушки безопасности, подхватил и потащил друга наружу. Вытащив, положил на асфальт. Глянул на лицо. Белое-белое. Казалось, всё – конец.

– Дыши, Стёпка! – закричал Боронок, размахиваясь и ударяя его по груди. – Дыши!

Удары и крик возымели своё действие. Лицо ожило.

Сражённой птахой Боронок понёс Степана навстречу движению. Взвизгнули тормоза встречного джипа. Выскочивший парень, распахнул дверь. Через несколько минут они уже мчались в направлении ближайшей больницы.

По пути Боронок не оставлял раненого в покое ни на секунду. Он непрестанно разговаривал с ним, тряс, хлестал по лицу, призывая биться за жизнь, сопротивляться, бороться.

Областная Клиническая Больница. Ворвавшись внутрь со своей ношей, Боронок передал эстафету врачам.

Пришло время формальностей. Вопросы следовали один за другим. Когда дошла очередь до фамилии пострадавшего, не раздумывая, он выпалил:

– Грека!

– Как? – переспросили его.

– Грека! – повторил он.

И замолчал. Разве объяснишь? Грека. Дух, боевое прозвище, второе «я» друга. Сейчас, как никогда, они должны были быть вместе.

Уходя из больницы, Боронок задержался на пороге. Тяжёлое предчувствие сдавило грудь. Встретятся ли они ещё на этом свете? Страшным было настоящее, неизвестным будущее. Единственным выходом казалось одно – идти вперёд…

Высота – десять тысяч метров. Гудят самолётные двигатели. На руках Илоны, витая в розовых снах, спит двухмесячная дочь. Рядом дремлет отец. Вот и закончились норвежские каникулы. Радость маме – семья воссоединяется, возвращается блудная дочь, и не одна, а с внучкой. Вчера извещённая по телефону мать сперва не знала, что и сказать. Затем, придя в себя, тоном, не терпящим возражений, заявила, что её будет встречать Степан. Соглашаясь, Илона промолчала. Время обид прошло. Следовало оставить всё плохое в прошлом и начинать жить заново.

Посадка. Они сошли на землю. Прошли все барьеры. Устремились навстречу морю встречающих. Смешались с ним. Мельтешение лиц перед глазами. Все были сплошь чужие. Своих – никого. Постояли, огляделись, убедились – радостной встречи не будет. Виной всему, вероятно, как всегда, неотложные дела.

– Поехали домой, – устало сказала Илона, качая малютку.

Отец, кивнув, отправился искать такси.

Ожидая возвращения отца, Илона начала ходить взад-вперёд по залу, поглядывая на взлётное поле за окном. Погруженная в думы, забыв про время, кинула случайный взгляд назад и застыла от неожиданности. Боронок. Таким она видела его впервые. Он был непохож на себя. Большой птенец, случайно выпавший из гнезда.

Она замахала ему свободной рукой. Он заметил её. Пошёл навстречу, внимательно приглядываясь к ребёнку на руках.

– Это твой? – спросил он, подходя.

Раздражение охватило Илону.

– Обычно сначала люди здороваются, – заметила она, нахмуриваясь. – Где твои манеры, Тит?

Он отмахнулся.

– Мне не до манер.

– Как время меняет людей, – сказала Илона сама себе. – До неузнаваемости.

– Я за тобой.

Она насмешливо взглянула на него.

– С каких это пор ты прислуживаешь Степану?

– Он…

– Я знаю, где он, – нетерпеливо перебила она. – Пусть там и остаётся. Нам не по пути. Пока. Рада была повидаться.

– Постой, – остановил он её таким порывом, что она даже вздрогнула. – Два часа тому назад мы были вместе в одной машине. Спешили увидеть тебя. Степан, я и ромашки.

Илона замерла.

– Авария, – глухо сказал Боронок и протянул ей большой сиреневый лепесток – всё, что осталось от цветов – знаком подтверждения и доказательства правды.

Свет поплыл перед глазами, ноги подкосились, момент был из ряда вон выходящих, но вопреки всему следовало устоять – на руках была дочь.

– Что с ним? – тихо спросила она, овладевая собой и принимая лепесток.

– Он в реанимации.

– Как это могло случиться? – после затяжной паузы вновь задала вопрос она.

– Такое случается каждый день, сплошь и поперёк. Этого не замечаешь, пока оно не коснётся тебя лично. Тогда понимаешь: дорога есть дорога. С ней шутки плохи. Пойдём, я отвезу тебя домой.

– Я не одна. Со мной отец. Он ищет такси.

– Пойдём, – с тоской во взгляде повторил Боронок.

Олег Барышинский был занят оживлённым общением с несколькими таксистами. Илона отвлекла его. По пути до «Мерседеса» поделилась нежданной бедой. Последний светоч жизни, коим выглядел отец, угас.

Переговоры с представителями Первой Страховой Компании длились без малого полчаса. За это время Черенков, говорящий без умолку, успел осипнуть.

Страховщики же – двое молодых людей приятной наружности, сидящие напротив и хранящие каменные выражения лиц, были немы, как рыбы. Запас красноречия близился к концу. Черенков решил использовать последний довод.

– У меня хорошие отношения с местной администрацией. Более чем хорошие – доверительные. Что будет, если земля посёлка вдруг понадобится государству?

– Зачем? – встрепенулись страховщики.

– Ну, не знаю… Например, под строительство многоквартирного жилья для бедных. Или прокладки какой-нибудь подземной коммуникации. В наше время всё возможно.

– Вы фантазёр.

– Возможно. Но, – Черенков многозначительно поднял палец, – именно я – гарант неприкосновенности земли. Любые самые сложные и непредвиденные обстоятельства мне нипочём. Поэтому предлагаю иметь дело со мной.

– Как бы там ни было, – отозвался один из страховщиков, – тот, кому захочется снести посёлок с лица земли, государственный деятель или частное лицо, вынужден будет для начала разобраться с собственниками. И здесь без существенной компенсации никак не обойтись.

– Форс-мажор предусмотрен, – поддакнул другой.

– Лады, – согласился Черенков. – Тогда давайте просто подстрахуемся. Застрахуем земные недра. Составим маленький типовой договорчик. Я готов на любые условия.

– Уточните объект.

– Посёлок в Солнечном.

– Этот объект – собственность строительной фирмы «Константа». В данном случае мы работаем напрямую с ней. Если между вами существует какая-то неприязнь, разбирайтесь сами, друг с другом, без нас. Нам лишние проблемы не нужны.

– «Константа», «Константа»! Да она держалась исключительно за счёт своего директора. Сейчас, когда он выбыл из игры, дни её сочтены. Я намерен возглавить и спасти фирму.

– Когда это случится, тогда и обращайтесь. Поговорим.

Страховщики оставались верны себе. Выдержка Черенкова иссякала. Самодовольные чурбаны. О, с каким бы огромным удовольствием он, некоронованный водочный король, показал бы своё настоящее лицо, хватку, перед которой трепетала вся местная округа. Однако не время. Добродетель превыше всего. Без неё никогда не подняться на поверхность, не достигнуть той заветной вершины, где, кроме себя любимого, нет больше места никому. Крякнув, он встал, попрощался и направился к выходу. За «Константой».

Офис «Константы» бурлил. Рабочие, бригадиры, руководство, собравшись большой разгорячённой толпой, обсуждали последние новости.

– Степан Алексеич плох, – сквозь слёзы говорила секретарь Люба. – Лежит без сознания.

– Надо организовать дежурство в больнице, – заявил Генрих Персович. – Контролировать уход за ним.

– Уход нормальный, – отозвался Боронок. – Мать не отходит от него.

– Как всё это подозрительно выглядит, – произнёс Мяатэ. – Не успели мы вернуться в посёлок, заявить свои права, как на тебе – Степан разбился.

– Совпадение, – снова откликнулся Боронок. – Несчастный случай. Я был рядом – знаю.

Предвосхищая лишние расспросы, он двинулся к выходу. Проходя мимо Кима, знаком пригласил его следовать за собой.

Вдвоём они вышли на улицу.

– Вот что, – обратился Боронок к Киму, – оставлять фирму без руководителя нельзя. Бери эту функцию на себя. Всё должно быть так, как при Степане.

– Он вернётся?

– Положение серьёзное. Но не будем спешить хоронить его. Будет живо дело, он выкарабкается.

– А ты не хочешь сам стать за него, Тит? Я, честно говоря, слегка побаиваюсь.

– Ничего, ты справишься. Он наш друг. И ты, и я, мы оба должны, не задумываясь, идти за него и в огонь, и воду. Запасайся воздухом и плыви. Я выбираю первое.

Он пожал руку Киму.

– Постарайся. Я надеюсь на тебя.

Ободрённый Ким поспешил в офис.

Проводив его взглядом, Боронок направился к «Мерседесу». Наедине с собой он мог признаться: предстоящее личное испытание было самым тяжёлым. Огонь. Плавучесть Кима, спасение всей семьи – там, за ним. И хотя в огне брода нет, у него есть шанс. Все обязательства и цепи остались в прошлом. Руки развязаны.

Он сел в машину. Сосредоточился. Внезапно призрак будущей опасности взметнулся перед ним, обжигая и леденя одновременно. Вызов принят. Улыбка заиграла на его лице. Гори, пугало. Гори ясно, чтобы не погасло. Он пуганый – огнём навстречу.

Дома его встретила Вика. Глаза её были полны слёз, выглядела она далеко не лучшим образом. У Боронка невольно сжалось сердце.

– Держись, – мягко сказал он ей. – Уже ничего не поправишь.

– Не могу, – ответила Вика, всхлипывая.

– Тебе нельзя волноваться. Подумай о нашем ребёнке.

– Он мой брат.

– От твоих переживаний ему всё равно не станет лучше. Какой в них прок?

– Я собираюсь вместе с папой к нему. Поедешь с нами?

Боронок пожал плечами.

– Зачем? Я не доктор, а плакать не умею.

– Железка ты! – выпалила Вика и, сражённая обидой, скрылась в ванной.

Когда спустя несколько минут, раскрасневшаяся и заплаканная, она вышла наружу, Боронок, стоя, поджидал её поблизости. На лице его блуждало отстранённое выражение.

– Хочешь, я отвезу тебя к отцу? – предложил он.

– Хочу, – буркнула она, избегая встречаться с ним взглядом.

Общаться с ним не хотелось. Здесь и сейчас он был чужой.

Исполнив желание своей половины, Боронок вернулся. Великая тайна была готова открыться ему – узнать, кто он есть на самом деле. Назад пути уже не было. Инерция была необратима. Эфемерная жизнь, расставаясь с разумом и плотью, достигала высоты обнажённого первозданного духа. Ведомый им, он написал записку Вике, перечитал, подписался. И поехал в лес.

Спустя несколько часов, уставший и грязный, с большой дорожной сумкой в руке он стоял перед квартирой Горыныча.

– Тит! – обрадовался тот, открыв дверь.

До свадьбы лучшего друга оставалось две недели. Горыныч был приглашён свидетелем и потому мало-помалу входил в будущий образ. Свидетель – второе по значимости лицо. Надо соответствовать.

– Всё играешь, – заметил Боронок, входя, отложенную гитару.

– Да. Собираюсь блеснуть на твоей свадьбе. Хочу…

– Свадьба подождёт, – прервал его Боронок и бросил к ногам сумку. – Извини, у меня мало времени. Я должен срочно уехать. Передай это Вике через пару дней.

– Что там?

– Вместе посмотрите.

Глянув Горынычу в глаза, добавил:

– Через пару дней. Не раньше. Я на тебя надеюсь.

Вид Боронка обескураживал. Какой-то он был не такой.

Уже в дверях, смекнув, что происходит нечто из ряда вон выходящее, Горыныч осмелился спросить:

– Ты вернёшься?

– Судьба предначертана, Горыныч, – произнёс Боронок, внимательно разглядывая шнурки.

Поднял глаза и улыбнулся.

– До встречи там, за чертой.

Возвращения Илоны из больницы ждали оба: отец и мать. Видеть их вместе было непривычно и в то же время закономерно. Общая беда сплачивает. Илона прошла на кухню, выпила воды. Справилась о дочери.

– Спит, – успокоили её родители.

Немой вопрос был в их глазах.

– Травмы серьёзные, – ответила она. – Но кризис миновал. Жить будет.

– Слава Богу, – вздохнула мать. – Вы общались напрямую? Он может говорить? Почему на тебе лица нет?

– Меня к нему не пустили. Я встретилась с его мамой.

– И что?

– Она считает, что всё случившееся – моя вина.

Мать и отец переглянулись.

Илона вздохнула.

– Наверное, она права.

Родители начали наперебой убеждать её, что это не так, нельзя делать скоропалительные выводы и принимать всерьёз слова, сказанные сгоряча. Однако Илона не слышала их. Перед глазами стояла разгневанная мать Степана, обличитель и судья, предъявляющая счёт за своего сына. Она не смогла оправдаться. Пришлось спасаться бегством. И до сих пор звучит приговором в ушах это страшное слово, посланное вдогонку:

– Шалава!

Внезапно откуда-то издалека пробился голос отца. Она прислушалась.

– Боль утихнет, – говорил он. – Мы все придём в себя. И тогда появится возможность рассуждать здраво.

– Сейчас эмоции побеждают разум, – вторила ему мать. – Необходимо время, чтобы это пережить. Давайте заниматься текущими делами. Мы все в ответе за наше малое дитя.

Илона молчала. Было тошно. И совсем не хотелось жить. Где ты, святой Олаф, защитник всех униженных, обездоленных и падших духом? Сделай что-нибудь, помоги, отзовись!

Половина десятого утра. Боронок в плотной облегающей тело красной футболке, с букетом роз вошёл в подъезд элитного дома на окраине Зеленогорска. Консьерж – подслеповатый щуплый старичок – уставился на него, силясь опознать знакомые черты кого-либо из жильцов.

– Генерал, – обратился к нему Боронок, – здесь ли проживает мадам Черенкова?

– Здесь, – откликнулся старичок.

– Велено доставить ей цветы. Помоги. Я запамятовал квартиру.

– Пятьдесят вторая, третий этаж, – с готовностью отчеканил старичок. И подбоченился – не каждый день сходишь за генерала.

Инесса Андреевна смотрела любимый сериал, когда в дверь позвонили. С трудом отвлекшись от увлекательного зрелища, еле переставляя ноги, она подошла к двери. Взглянула в глазок. Огромный букет роз. Заинтригованная, она поспешила увидеть приложение к букету. Воплощённое совершенство природы открылось перед ней. Это был молодой мужчина, большой и великолепно сложенный, мечта любой женщины, если бы не сквозящий наружу демонстративный изъян: томный взгляд, ошейник, едкий аромат дешёвых женских духов и вызывающая надпись на футболке – «kiss me».

– Вы кто? – осведомилась Инесса Андреевна, сбитая с толку его странным видом.

– Друг вашего мужа, – приглушённо ответил мужчина и с розами наперевес вошёл в квартиру.

Оторопело вытаращив глаза, Инесса Андреевна отступила.

– Будем знакомы, – поклонился Боронок, останавливаясь. – Гоша.

– Гоша, – машинально повторила Инесса Андреевна.

– Не удивляйтесь, – продолжил Боронок. – Про нас не говорят жёнам. Мы – тайная сторона досуга мужей.

– Чего? – через силу выдавила Инесса Андреевна. – Кто это мы?

– Бережёные мужчины.

– Гм… Вы больной?

– Да. Я болен Аркашей. – Он зажмурился. – Это страсть. Дикая и беспощадная. Медицина бессильна.

Инесса Андреевна пришла в себя.

– Что за бред? О чём вы? Какая страсть?

Он открыл глаза.

– Аркаша сорил деньгами. Я платил сторицей. Мы были без ума друг от друга. Простите нас обоих.

– Без ума? – переспросила она. – А сейчас что, спустились на землю – ум вернулся?

– Спасите, – приложил Боронок руки к груди. – Разлука невыносима. Устройте встречу, дайте повидаться с ним. Здесь, во дворике, у песочницы. Я большего не прошу.

– Что-о-о?

– Сжальтесь. Крик души. Последнее слово приговорённого.

– Да вы с ума сошли! Я знаю своего мужа. Он никогда…

– Вот он я! – взметнулись руки в стороны. – Как быть со мной? Ведь я живу, дышу и моё сердце рвётся на части.

Он двинулся к ней, соблазнённый и брошенный, невинная жертва порока.

Она отшатнулась.

– Я никогда бы не посмел явиться сюда, – заявил он. – Всему виной охрана. Она отняла его у меня. Сластолюбцы. Хотите знать подробности?

– Нет! – выдавила она, мотая головой.

– Жизнь летит под откос. Если вы мне не поможете, – бросил он букет на пол, – я обращусь к соседям, подниму на ноги весь дом, признаюсь, откроюсь и разобью своё сердце. Мне терять нечего. На миру и смерть красна.

Упоминание о соседях потрясло Инессу Андреевну. Почти до шока. Она шумно задышала.

– Да вы трус! Такой большой детина и трус! Ничтожество, прячетесь за женщину…

– Я в отчаянии, – прерывая её, уронил голову он. – Не судите меня строго. Ведь мы с вами одна половина Аркаши. – Горько вздохнул. – К сожалению, слабая.

Инесса Андреевна содрогнулась и зашлась нервным истерическим смешком. Сорвавшись с места, заметалась по комнате, задевая телом мебель по пути. Потирая ушибы, остановилась. Смерила Боронка уничижительным, полным презрения взглядом.

– Какое мерзкое бесстыдство! Тьфу.

Отвернувшись, она уставилась в стену. Кругом голова. Правда всплыла подобно утопленнику в весеннее половодье. Рушится и переворачивается вверх дном жизнь. И это всё ещё цветочки. Реальная страшная угроза огласки и позора маячит впереди. Необходима срочная адекватная реакция. Надо брать ответственность на себя. Нельзя допустить даже самой минимальной вероятности выхода ситуации из-под контроля.

– Встречу вам? Хорошо, я устрою вам встречу!

И с твёрдой мужской решимостью женщина устремилась к телефону.

– Умоляю, не выдавайте меня! – заголосил вдогонку ей он. – Случайность – наш общий козырь.

После нескольких длинных гудков трубка отозвалась игривым женским голосом.

– Алло!

– Черенкова мне! – рявкнула Инесса Андреевна. – Я – жена.

– Ой! – реагируя, женский голос сменился мужским.

– Аркаша! Здравствуй, милый. Я тебя тоже очень люблю. Ничего не случилось. Просто не видела тебя уже целый месяц. Приезжай. Что? Не-ет, Аркадий, через не могу. Вспомни наши базовые семейные ценности. Или они есть, или их нет. Имей в виду, это твой звёздный час. Ага, правильно. Вот и молодец. Попробуй опоздать хоть на минуту.