Текст книги "Constanta"

– Но ты ведь с ним общался?

– Да. Надо было как-то отделаться.

– Издеваешься?

– Ничуть.

– Испугался, значит?

– Да. Зачем умножать общую немытость? Пусть живёт и моется за нас.

– Вот оно что! Ну, не знаю как ты, а я – мытая.

– Чем? – спросил Боронок, принимая насмешливую мину. – Утренней росой?

– Я принимала душ вчера.

– Свидетели есть?

– Нет. Извини, не до того было.

– Ясно. Надо исправлять положение. По плану впереди у нас общий душ.

Ага, сейчас. Не дождёшься, решила про себя Вика. И поспешила переменить тему.

– А где наша машина?

– Перед тобой.

Они подошли к «Мерседесу». Выделяясь среди остальных машин, он ждал их, красивый и серебристый, словно птица, застывшая на лету.

– Встреча на Эльбе, – сказал Боронок, ласково проводя рукой по крылу машины. – Немецкая техника и русская кровь. Садись за руль, – предложил он Вике. – Научу форсировать преграды.

– Спасибо, – ответила она. – Мне и в пассажирах неплохо.

– Теряешь много.

– Ничего. Я переживу.

– А я думал…

– Зря. Я родилась девушкой и ею останусь. Менять пол в угоду чьему-то желанию не намерена.

– В лесу родилась ёлочка, – запел Боронок, открывая дверь машины. – Викторией звалась…

Вика проворно юркнула в салон. Заняв своё место на заднем сиденье, поёжилась от холода.

– В лесу гораздо теплее, – заметила она. – Бр-р.

– А мы скоро согреемся, – пообещал Боронок, заводя мотор. Посмотрел на неё в зеркало.

– У тебя купальник с собой?

– О чём ты? Какой купальник? – Она обхватила себя руками. – Это лишнее. Вряд ли в ближайшее время мне удастся согреться до такой степени.

– Посмотрим, – загадочно повёл бровями Боронок, начиная движение.

Проехавшись вдоль длинной улицы, он свернул, вырулил на площадь и остановился возле большого аккуратного здания с вывеской «Дом Культуры».

– Что мы здесь забыли? – спросила Вика.

– Лето, – ответил Боронок. – Это место, где зима объявлена вне закона. Здесь над ней смеются голышом.

– C каких пор ДК стал таким местом?

– C тех пор, как культура рассеялась в массах.

– И что там теперь внутри?

– Сауна. Грелка типа люкс.

– Понятно.

– Понятно ли? – Он обернулся. – Путешествие продолжается. Ты со мной?

– Я с тобой в сауну не пойду. Ты что? За кого меня принимаешь?

– А что мешает? Ты, кажется, назвалась пассажиром. Держи слово. Мы форсируем преграду.

– Это пожалуйста без меня. Форсируй что хочешь. Я остаюсь в машине.

Несмотря на решительный тон, слова прозвучали неубедительно. Они никоим образом не отражали настоящих чувств. Простое сотрясение воздуха.

– Не бойся, – сказал Боронок. – Мы хорошо проведём время. Смоем дорожную пыль. Наши души останутся целы.

Вика колебалась. То ощущение мира и покоя, обретённое ею с момента их встречи, общение на равных с настоящим мужчиной, всепобеждающая энергия этого искушённого до бесстыдства Казановы – всё висело на волоске, грозя исчезнуть в один миг. И как близка перспектива вновь оказаться на обочине, забытой и брошенной всеми. Внезапно перед глазами возникло лицо мамы, строгое, полное укора и осуждения. Вика опустила голову. Одной было не выпутаться.

– Выходи, – скомандовал Боронок. – Я выключаю печку.

Она встряхнула головой. Изгоняя все мысли, собралась с духом, подхватила мандарин – в виде талисмана – и поспешила вслед за ним.

Внутри ДК было светлым светло. Электричества здесь явно не жалели. У проходной их встретила бодрая старушка в вязаной шапочке с помпоном.

– Привет, – поздоровался с ней Боронок.

Старушка, кивнув, настороженно прищурилась.

– Нелегки шаги, – сказал Боронок с притворной жалостью в голосе. – Еле добрался. Вся надежда на тебя, Индульгенция.

– Иди, иди, – ответила старушка. – Открыто. Назад пойдёшь налегке.

– Местная достопримечательность, – шепнул Боронок на ухо Вике. – Сторожиха, заступница всех местных грешников по прозвищу Индульгенция.

– Где администрация? – обратился он вновь к старушке.

– Там, где и положено.

– Ясно. Тогда до встречи. Не скучай. Буду вспоминать тебя в своих молитвах.

Старушка улыбнулась, обнажая ряды вставных золотых зубов.

– Гляди, – сказала она, – не переусердствуй. Явлюсь тебе в образе Святой Девы, соблазню и забудешь ты кралю свою. Станешь навеки моим.

Боронок открыл было рот, чтобы ответить, но осёкся. Юное невинное создание, притаившись, стояло рядом. Смолчав, он обнял девушку и повёл в вестибюль. Старушка была удовлетворена сжатым за спиной кулаком – немым эквивалентом ответа.

Пройдя вестибюль, они очутились в замкнутом пространстве со множеством дверей. Боронок остановился перед ближней. Рывком распахнул её и вошёл внутрь.

Трое игроков – хозяева сауны – отчаянно резались в карты.

– Всем оставаться на местах! – рявкнул Боронок. – Это – тихий шабош.

Картёжная баталия прервалась. Объявленный шабош снёс головы. Встреча старых друзей преобразила комнату.

Сторонясь неистовой бури эмоций, Вика шагнула в сторону большого красивого аквариума, остановилась перед ним и уподобилась лежащим на дне, неподвижным, бесстрастно шевелящим плавниками рыбам.

Она находилась в образе, пока не почувствовала на своих плечах руки Боронка. Ожившая и управляемая им, двинулась к двери. Выход. Здесь её поджидал сюрприз – совершенно голый толстяк в обнимку с двумя прикрытыми простынями девицами.

– О! – вымолвил он, сталкиваясь с ней. – Какая встреча! Присоединяйся.

Открытая, простая и бесхитростная любовь к ближнему. Деваться было некуда. Казалось, ситуация безвыходная. Однако Боронок, идущий следом, был настороже – гарантом чести, достоинства и добродетели девушки.

Раздевалка. Вика медлила. Раздеваться было трудно. Стыдиться своей наготы вполне естественно. А наедине с мужчиной – тем более. Но самому мужчине подобные переживания были неведомы, лишённый каких бы то ни было предрассудков, подавая личный пример, он разделся на её глазах догола в одно мгновение, столь легко и непринуждённо, словно был и не мужчина вовсе.

Безгрешная телесная свобода открылась перед ней, призывая отбросить ложный стыд и раскрепоститься. Скрепя сердце, она поддалась. Однако полностью лишиться своего начала не смогла – предметами женского туалета на ней остались бюстгальтер и трусики.

Парная встретила их липким туманом. Усадив её на лавочку и оставив ненадолго одну, Боронок вернулся с огромным пушистым веником. По его виду Вика поняла: предстоит экзекуция. Попыталась протестовать, но силы были неравны – пар и веник без труда сломили сопротивление. Жалеть не пришлось – учинённое насилие в итоге обернулось ярким и неслыханным блаженством.

Потрудившись над ней, Боронок занялся собственным самоистязанием. Хлёсткие удары веника сотрясали пространство. Лёжа на лавочке животом вниз Вика слушала, приходила в себя и блаженствовала.

Преображённой она вышла из парной. То было что-то необыкновенное. Настоящий наркотический транс владел ею. Исчезли, растворились границы собственного «я». Кругом всё было общее и родное.

До душа она дотерпела, а там уже не могла отказать себе в удовольствии и, сбросив досадную обузу – бюстгальтер и трусики – предстала перед Боронком в чём мать родила. Последние различия между ними исчезли. Став спинами друг к другу и замерев под струями падающей сверху воды, они слились единым целым.

По пути в раздевалку попался знакомый толстяк. Стоя и распивая пиво со своими подругами, он равнодушно глазел по сторонам. Подняв голову и покручивая в воздухе бюстгальтером и трусиками, весёлой юной проказницей обнажённая девушка прошествовала мимо. Оглянувшись, насладилась эффектом. Ничего страшного. Смех над зимой. Дозволено всё. Старуха Индульгенция гарантией отпущения грехов стояла на выходе.

Усевшись в машину, первым делом Вика придирчиво рассмотрела себя в зеркало. Свежее похорошевшее личико, румяные щёки, алые губы. Хороша купель, ничего не скажешь. Довольная собой успокоилась. Самое время побаловать себя сочным мандарином. Товарищем потерянного талисмана.

Хлопнув дверью, занял своё место за рулём Боронок.

– Куда мы теперь? – спросила Вика, очищая кожуру оранжевого плода.

– Куда глаза глядят, – ответил он. – Нам теперь открыты все дороги.

Вика промолчала. Общая купель позади, дорожная пыль смыта, тяжкий груз, лежащий камнем на сердце, исчез. И всё это благодаря ему – Боронку. Брат, отец, Коля, Рома – он один в одночасье заменил их всех. Доверие ему безгранично. Пусть продолжается путешествие. Началом всех дорог.

Одним мандарином дело не ограничилось. Восстановить водный баланс помогли три плода. Утолив жажду, Вика расслабилась и прикрыла глаза.

– Что с тобой? – спросил Боронок.

Она открыла глаза.

– Ничего. Вспомнила своё счастливое детство. Хорошее было время.

– Жизнь – это лестница. Не жалей о прошлом. Оно – всего лишь ступени.

– Я и не жалею.

– Хорошо.

– Скажи, я – некрасивая?

Боронок удивлённо поднял брови.

– О чём ты?

– Ну, есть красивые девушки и некрасивые. Я – кто?

– И не то, и не то. Ты сама по себе. Красота твоя особого рода – разделённая.

– Объясни, – потребовала Вика.

– Кто-то рождается изначально красивым, а кому-то красота даётся с рождения одна на двоих. Ты из их числа.

Вика задумалась.

– А как узнать свою половину? – спросила она.

– По линии разрыва. Когда исчезнут все огрехи, совпадут выступы и впадины, будь уверена – твоё.

– Ничего не скажешь – хорошенькое будущее!

– Не переживай. У тебя преимущество. Прирождённая красота – медаль с двумя сторонами. И обратная сторона здесь чаще всего – одиночество.

– А как же Стёпка с Илонкой? Они ведь вместе. Любят друг друга.

– Бывают исключения. Кто-то должен поддерживать эталон. Иначе красота переведётся. За неё всякое уродство принимать начнут.

Какой умный, подумала Вика. Прямо новый дед. Как будто сговорились вдвоём просвещать её. Она украдкой принялась рассматривать его отражение в зеркале. Резкие мужественные черты, всё в меру, но… никакой особенной красоты.

– А ты себя кем считаешь? – тихо спросила она. – Красивым или… половиной?

– Я? – Он усмехнулся. – Я – случай особый. Облако в штанах.

– Неужели?

– Да. Я над всей суетой. Не тону, не горю и не плачу.

– Значит, у тебя изъянов никаких?

Он вздохнул.

– Каюсь. К сожалению, есть один.

– Какой?

– Женщины, – заявил он, сокрушённо мотая головой. – Не могу без них. Пропадаю.

Услышав столь откровенный ответ, Вика приняла притворно равнодушный вид и уткнулась в окно. Тайный радостный трепет овладел ею. Вот и сказке конец. Попался!

Темнело. Естественный свет уступал эстафету искусственному. Взглянув на часы, Боронок остановил машину посреди дороги, развернулся и устремился обратно в Зеленогорск. Уже поздним вечером они подъехали к знакомому ресторану.

– Давай заглянем, – предложил он. – Самое время для фуршета.

Он оказался прав. Час пробил. В отличие от утреннего неказистого вида ресторан блистал рекламными огнями, горя желанием угодить едой и выпивкой любому встречному.

Внутри царило шумное оживление. Несколько столиков посреди зала были составлены в один ряд. Весёлая компания сидела за ними. Хорошо одетые ухоженные женщины и весьма характерного вида, как на подбор, один к одному мужчины. Род занятий последних не вызывал никаких сомнений. Впервые Вика видела перед собой живых настоящих бандитов.

Официант с подносом, суетясь перед Боронком, просил не мозолить глаза уважаемым людям и пройти в дальний угол. Отмахнувшись от него, как от досадливой мухи, Боронок освободил путь, расправил плечи и двинулся навстречу компании.

Движение не осталось незамеченным.

Широкоплечий заводила – коротко стриженый, в расстёгнутой рубахе детина – хмуро уставился на него.

Боронок остановился. Поднял голову, взмахнул рукой и щёлкнул пальцами.

– Япона мать! – Красное лицо детины, добрея, расплылось в улыбке. – Кто к нам пожаловал!

– Наши в городе, – сказал Боронок, улыбаясь в ответ. – Здравствуй, Яша!

Компания загудела. То было занятное зрелище. Встреча двух вожаков. Неважно, что один из них был без свиты – охраны, товарищей и подруг. Личность, яркая и колоритная, с лихвой окупала всё.

Потакая общему настроению, Яша усадил гостя и его спутницу рядом с собой. Перед Викой поставили бокал, плеснули жидкости из разных бутылок, потребовали поддержать тост. Она растерянно уставилась на Боронка.

– Пригуби, – пришёл на помощь он.

Она пригубила. Сделав глоток, зажмурилась. Все засмеялись. Боронок поставил рядом стакан с нейтральным тоником. Велел на ухо:

– Глоток их зелья запивай десятком моего.

Она кивнула.

– Не перепутай. Иначе отравят.

Мало помалу страсти успокоились, вина и закуски было вдоволь – хватало на всех, застолье вошло в свою прежнюю колею.

Осматриваясь, Вика повернула голову. Две соседки сидели рядом. Обе внимательно смотрели на неё.

– Милая, сколько тебе лет? – спросила одна.

– Сколько бы ни было – все мои, – ответила Вика, отворачиваясь.

Соседка хмыкнула.

– Сразу видно: девочка из приличной семьи. Отличница. Зачем ты увязалась за этим дядей? Что он обещал тебе?

– Не твоё дело, – огрызнулась Вика.

– Не кипятись, – оживилась вторая соседка. – Вы такие разные. Скажи, кем он тебе приходится?

– Кем? А давайте спросим у него. Не возражаете?

– Нет.

– Тит, – потянула Вика Боронка за рукав. – Тит.

– Да, – повернулся он, отрываясь от общения.

– Кем ты мне приходишься?

Он нахмурился.

– Тебя кто-то обидел?

– Нет. Просто интересуются.

– Любопытной Варваре нос оторвали. Пусть читают мои мемуары. Там всё написано.

– Слышали? – с торжествующим видом спросила Вика, повернув голову.

– Да, – ответила соседка. – Какой мужчина! Наш герой.

– Ваш? Это вряд ли. Насколько я знаю, про вас в мемуарах нет ни слова.

– Это досадный пробел. Он будет ликвидирован. Мы с подругой большие мастерицы на этот счёт. Правда, Оля?

Оля томно закатила глаза.

– Может, вас познакомить? – предложила Вика.

– Не надо, детка. Ты кушай, набирайся калорий, тебе расти надо. А мы как-нибудь справимся без тебя. Всё-таки уже взрослые тёти.

Вика закусила губу. Дама знала себе цену. И та, другая, тоже хороша. Хищницы. Выбрали себе добычу. Ждут момента, чтобы вцепиться и сделать её своей. Но ведь и она не лыком шита. Ночь в машине, баня, теперь пирушка. Пережив такие испытания, под самый конец уступить, сдаться, остаться в стороне? Недолго думая она взяла полный бокал да и выпила его залпом. Вызов принят. Она – настоящая пара Боронка. Хотя бы на время. Пока горит внутренний огонь, жива сила запретного зелья и рядом хищницы.

Зелье подействовало. Зрение Вики затуманилось, она поплыла. А между тем хищницы не дремали. Самая бойкая поднялась из-за стола, прошлась за спинами и поравнялась с Боронком. Привлекая внимание, коснулась на ходу рукой, одарила горящим взглядом и прошествовала дальше. Большего и не требовалось. Впечатлённый, Боронок ответил Яше невпопад, а затем и вовсе забыл про него, отодвинувшись от стола и уставившись удаляющейся женской фигуре вслед.

Вика метнула взгляд на оставшуюся хищницу. Та прихорашивалась, предвкушая яркую сцену своего выхода.

Боронок опередил её. Он потрепал Яшу по плечу, поднялся и отправился по следу первой соблазнительницы.

Он отсутствовал минут пять, показавшихся Вике целой вечностью. Вернувшись, сел, нагнулся и шепнул на ухо:

– Радуйся. Сегодня мы ночуем под крышей.

– Трудно было договориться? – холодно осведомилась Вика.

– С кем?

– С хозяйкой.

– Как ты догадалась?

– Что она хозяйка? По тому, как ты побежал за ней.

Боронок пожал плечами.

– Что же делать? У неё свободная квартира. Не ночевать же нам опять в машине.

– Бессонная ночь тебе предстоит. Что прикажешь делать мне? Подглядывать за вами?

– Ты хочешь разделить бессонницу втроём?

– Вчетвером. Вон та особа тоже желает присоединиться.

– Да, – удивлённо произнёс Боронок, приглядываясь. – Интересно. Тогда здесь одной ночью никак не обойдёшься.

Вика задрожала. Неизвестная доселе воительница овладела ею. Она выскочила из-за стола.

– Ах, если б я был султан… Бабник! Строй свои планы без меня.

– Ты куда? – встрепенулся Боронок.

– На кудыкину гору. Путешествие кончилось. Пока.

Раздетая, в одном свитере, она побежала к выходу.

Фонари остались позади, шарахающиеся во все стороны прохожие исчезли, вокруг сгустилась кромешная тьма. Бежать дальше было бессмысленно. Словно подтверждая это, где-то совсем рядом завыла бездомная собака. Вика остановилась, согнулась, упершись ладонями в колени, кое-как отдышалась. Выпрямилась, постояла, развернулась и побрела назад, на свет, туда, где находилась последняя связующая с миром нить. Дойдя до первого фонаря, увидела добрую треть компании из ресторана. Впереди, размахивая руками и крича, бежали разгорячённые Яша и Боронок. Её искали. Привлекая общее внимание, она ступила в круг света. Прозревшая компания остановилась. Приходя в себя и радуясь, удовлетворённо загалдела. Поворачивая обратно, оставила Боронка одного.

Склонив голову, Вика пошла ему настречу.

Они сошлись.

– За такое кино полагается возврат билетов, – тихо сказал Боронок. – Сейчас отвезу тебя обратно, где нашёл, оставлю там и забуду нашу встречу как страшный сон.

Он повернулся и зашагал, не оглядываясь. Вика поспешила за ним. Всю дорогу до ресторана они шли молча. Вика смотрела на его широкую спину, решительную и твёрдую поступь и сознавала: как сказал, так и сделает.

Перед самым рестораном она начала спотыкаться. Боронок обернулся, зыркнул грозным взглядом. От этого стало ещё хуже. Ноги подкосились, всё вокруг завертелось, хватаясь за ближний фонарный столб, она сползла наземь. Закрывшись руками, съёжилась.

Боронок навис над ней большой тенью.

Не в силах удержаться, она содрогнулась и зашлась отчаянным приступом рвоты. Остатки банкета полились рекой.

– Молодец! – подбодрил он. – Поднатужься, не жадничай. Сбрось всё лишнее до машины.

В ответ Вика выдавила воздух, всхлипнула и застонала.

– Эй, бугай! – вскрикнула проходящая мимо женщина с авоськой. – Помоги человеку. Чего пялишься?

– Интересно – вот и пялюсь, – отозвался Боронок. – Редкая форма ночной фобии. Фонари, фонари, фонари…

– Негодяй! – вознегодовала женщина. – Споил девчонку и ещё издевается. Вот я сейчас милицию вызову…

– А я ангелов, – пригрозил в ответ Боронок. – Ухарей крылатых. Вознести тебя, сердобольную, под руки белые до чертогов неземных.

Сочтя за лучшее прикусить язык и удалиться, женщина исчезла.

Боронок уставился на Вику.

– Может, тебя и правда в милицию сдать? – произнёс он, размышляя вслух сам с собой. – В отделение для несовершеннолетних.

– Не надо, – сказала Вика, утираясь. – Хватит с меня. Я и так уже наказана. Более чем.

– Да? Тогда прощайся со столбом. Хватит разыгрывать страсть. Взаимности от него всё равно не дождёшься.

Он взял её за шиворот, легко, словно пушинку, поднял и поставил на ноги. Она уткнулась в него. Железная твердь мышц дышала живым мужским теплом.

– Не надо меня везти обратно, – попросила она. – Пожалуйста.

– А куда тебя деть, кто будет нянчиться с тобой? Может быть, Яша?

Она замотала головой.

– Старушка Индульгенция?

Она замотала головой с удвоенной силой.

– Тогда я не знаю. Больше друзей у меня здесь нет.

– Я с тобой.

– Со мной опасно.

– Ну и пусть.

Он взял её за плечи. Рывком заставил взглянуть в глаза.

– Пришла в себя?

– Ага.

– Предупреждаю, ещё раз дашь стрекача – прощения не будет. Ясно?

– Да.

– Стой здесь. Я за вещами.

Он вышел из ресторана не один – в сопровождении – вожак, окружённый волчицами. У Вики перехватило дыхание. Отвернувшись и хватая воздух ртом, она вступила в борьбу с собой. Инстинкт, страсть, отчаянный мужской азарт занимали место во главе движения. Горек и неотвратим был отрезок этого пути.

Хищницы остановились рядом, в шаге от неё, обе уверенные в себе, насмешливые, развязные. Она приняла куртку от Боронка и начала одеваться под их сверкающими взглядами.

Конечно, всё могло бы измениться в один момент. Подай он только знак и она тут же бросилась бы ему на помощь: одела бы в броню, вооружила бы мечом, а душу бы взяла на сохранение.

Она оделась. Знака не было. Последняя надежда рушилась. Жестокая реальность открылась ей, ухватила за руку, сдвинула с места и повела за собой в ночь, лишая всех возможностей влияния на ход событий.

Квартира была обыкновенная, однокомнатная, по внутреннему виду и убранству – типичное пристанище любителей случайных встреч. Хозяйки прошли в комнату. Боронок велел ей следовать на кухню. Спустя несколько минут явился в обнимку с раскладушкой. Заботливо, со знанием дела обустроил место для ночлега.

Уходя, пожелал спокойной ночи и плотно закрыл за собой дверь.

Вика легла на своё ложе в свитере. Глаза закрылись. Казалось, было не до сна. Но чувства выработали свой суточный предел. Измученная девичья душа жаждала покоя. Свет угасал, шум исчезал, контакт с окружающей средой, сходя на нет, прерывался.

…Боронок тряс её за плечо.

– Где я? – спросила Вика, просыпаясь.

– Между мной и завтраком, – ответил он. – Подъём. Пять минут на сборы.

Вика поспешила вскочить с раскладушки. Наткнулась на него. Отпрянула, протирая глаза.

Он начал убирать спальное место. Сложив в несколько приёмов раскладушку, подхватил её и устремился в прихожую. Вернувшись, зажёг газ, поставил воду.

– А ты спал? – спросила Вика, приходя в себя.

– Да, – рассеянно ответил он.

– А где… остальные?

– Пали смертью храбрых.

– Что случилось?

– Воскреснут – спросишь. Сама выспалась?

– Да.

– Это главное. Едем домой.

Он снял кипящую воду с плиты, заварил растворимый кофе. И отправился в ванную бриться.

Пользуясь своей неожиданной свободой, Вика выскользнула из кухни, быстрой перебежкой одолела расстояние до комнаты и заглянула в неё. На диване в обнимку спали обе хищницы. Донеслось тиканье часов. Вика поискала их глазами. Нашла. Прямо над диваном. Шесть часов утра. Подобного исхода она и желала. Свои на ногах, чужие пали. Горький отрезок пути пережит.

На кухне, восстанавливая силы, она торопливо позавтракала чёрствой ватрушкой с кофе.

Он вышел из ванной, присел напротив, быстро разобрался со своей половиной завтрака. Поднялся, поколдовал над ней, одетую вытолкал в коридор. Спустя несколько минут вышел сам. Она догадалась – попрощался. Ну как же! Оставил здесь частицу своего тепла. Джентльмен.

Когда они выехали из города, началась метель. Дворники старались, сметали снег со стекла, но справиться с белой пеленой вокруг и улучшить видимость были бессильны. Машина шла на низкой скорости, посылая в пространство яркий свет огней.

Вика вздохнула.

– Я забыла позвонить вчера маме. Наверно, меня уже ищут.

– Не переживай, – отозвался Боронок. – Слишком мало времени прошло. Пока преимущество на нашей стороне.

– Твои женщины, наверное, уже воскресли, – сказала Вика, притворяясь равнодушной. – Обменялись телефонами?

– Зачем? – спросил Боронок.

– Не знаю. – Вика пожала плечами. – Любовь.

– Это не любовь.

– А что для тебя любовь? – быстро спросила Вика. И тут же, устыдившись своего вопроса, покраснела.

– Любовь? Любовь – это душа нараспашку, как у снега за стеклом. – Он глянул на неё в зеркало, улыбнулся. – А румянец – всему начало.

Бах! Оглушительный хлопок раздался снаружи. Машина осела и пошла вьюном. Уверенным хватом руля Боронок укротил движение, маневрируя, прижался к обочине и, проехавшись по прямой, затормозил.

– Ух, – перевёл он дыхание. Оглянулся. – Не бойся. Это не авария – всего лишь колесо. Сейчас поправим.

Он выскочил наружу. Открыл багажник, вытащил запаску, инструмент и занял место у повреждённого колеса. Машина вздрогнула. Вика услышала лязг металла. Восстановительная работа началась.

Она перебралась на переднее сиденье, сделала погромче радио и запаслась терпением. Мимо, сигналя, с шумом пронеслась большая фура. Страшновато. Слегка встревоженная Вика устремилась к боковому окну, припав к нему, глянула вниз. Боронок работал, сидя на корточках, живой и невредимый.

Она переместилась обратно. Задумалась. Скоро он вернётся, они поедут дальше, общаясь, продолжат прерванный разговор. Кругом голова, горят румянцем щёки, бьётся пойманной птицей в груди сердечко. Хотя веры Боронку никакой, но ведь каждый человек, пусть даже и самый порочный, пока он дышит, жив изначальной святыней. Той, без которой не прожить и дня. Хотелось верить, что для него, также, как и для неё, этой святыней была любовь.

Хлопнула крышка багажника. Боронок отошёл полюбоваться плодами своей работы. Повреждение было устранено. Машина стояла на асфальте вновь, как прежде, опорой на все четыре колеса. Удовлетворённый, он отряхнулся и хотел уже было занять своё место за рулём, как вдруг из снега бешеной ракетой вырвалось неуправляемое транспортное средство. Скорость, рёв мотора и никаких препятствий перед собой. «БМВ». Боевая машина братвы. На одной прямой с «Мерседесом».

Одним прыжком Боронок оказался позади «Мерседеса». Поднял руки, сигналя. И принял удар на себя. Его отбросило на обочину. Машина, чудом избежав столкновения с «Мерседесом», вильнула в сторону, скользнула мимо и понеслась дальше, бесследно растворяясь в снежной мгле.

Всё произошло на Викиных глазах. Стремительно и неожиданно, так, что крик застрял в горле. Она рванулась прочь из машины, но дверь остановила её. Вне себя от отчаяния, диким зверем она обрушилась на неё. Преграда дрогнула. Освобождённая Вика кубарем вылетела наружу.

Боронок лежал навзничь на спине, ногами к дороге. Голова его была запрокинута назад, руки раскинуты в стороны, одна ступня боса.

Вика опустилась на колени перед ним, неподвижным и беспомощным. Затаив дыхание, уставилась в закрытые глаза. Покой казался вечным. Как ни усердствуй – ни бегай, ни кричи, ни сходи с ума – всё тщётно. Страшный исход был очевиден.

Внезапно веки вспорхнули. Глаза открылись. Она отшатнулась. Терминатор воскрес перед ней.

– Не бойся, – донёсся до ушей чужой хриплый голос. – Всё худшее позади. Вытри слёзы и принеси из машины куртку, пожалуйста.

Стремглав Вика бросилась исполнять просьбу.

Вернувшись, она застала его сидящим. Поза открывающего заново мир. Разутая ступня находилась в центре внимания.

– Не знаешь, где мой башмак? – спросил он, подняв глаза на неё.

Вика оглянулась по сторонам. Беспомощно захлопала глазами. Вокруг было белым бело.

Он махнул рукой. Принял куртку, вытащил бумажник, а из него, порывшись, банкноту. Затем отдал куртку обратно Вике.

– Садись в машину, закройся и жди час. – Голос его уже обретал знакомые оттенки. – Спустя это время не вернусь – зови на помощь брата.

– Час, – повторил он, поднимаясь.

– Куда ты? – испуганно спросила Вика.

Он промолчал, взглядом и всем видом уже находясь в пути.

– Тебе в больницу надо, – попыталась остановить его она.

– После, – сказал он. – Сначала долг верну.

Подволакивая ногу, он вышел на середину дороги. Остановился, постоял секунду-другую, обернулся.

– Не поверишь, – крикнул он, – как разуться хочется!

Нагнулся, снял уцелевший ботинок и, размахнувшись, швырнул его за дорогу. В порыве счастья обретённой первобытной босоты распахнул объятия летящему навстречу снегу.

Вике стало страшно. Такого Боронка она ещё не знала. Прижимая к себе его куртку, она поспешила в машину. Закрылась, прильнула к окну и замерла, во все глаза следя за ним. Его силуэт, еле видимый сквозь метель, преграждал путь движению. Несколько машин, сигналя, разминулись с ним. Наконец, последняя, визжа тормозами, остановилась. Спустя несколько мгновений, возобновляя движение, тронулась в путь.

Дорога опустела.

Отпрянув от окна и переведя дух, Вика отрешённо уставилась в одну точку. Вот и всё. Так устроен мир. Любви без войны не бывает.

Боль, двоение в глазах, тошнота. Физическая форма оставляла желать лучшего. Но он был жив духом прирождённого бойца – внутренней силой плоти.

Водитель, довольный щедрой оплатой вперёд, участливо покосился на него.

– Я чего-то не пойму, – молвил он. – Платишь сотку зеленью, сам при «Мерсе» и – босой.

– Так надо, – нехотя отозвался Боронок. – Время менять обувь.

– Это мы за ней гонимся?

– И за ней тоже.

Утолив чужое праздное любопытство, Боронок приложил палец к губам. Не до разговоров. Это гонка. Контроль над дорогой превыше всего.

Водитель, соглашаясь, кивнул.

Они встретились у поста ГАИ. Замерший чёрный «БМВ» держал ответ перед вооружённым полосатым жезлом хозяином дороги. Судя по всему, стороны договаривались.

Проехав пост, Боронок дал знак водителю остановиться. Ждать пришлось недолго. Вскоре отпущенная машина промчалась мимо.

Преследование длилось несколько километров до поворота. Здесь «БМВ» прервал свой путь по дороге и направился к придорожному кафе. Лучшего места встречи было не придумать. Боронок распрощался с водителем, вылез из машины и дал волю своим ногам.

Экипаж «БМВ» состоял из пары крепких, мордатых, одетых в кожу образин. Оставив машину на стоянке и громко переговариваясь между собой, они пошли трапезничать.

Устраивать засаду и ждать их возвращения было выше его сил. В руках был подарок водителя – лыжная шапочка. Он одел её и двинулся следом. Шлёпая босыми ногами по кафелю, нагнал пару в кафе. Под недоумённые взгляды окружающих принял облик полоумного, поднял руки вверх и, потрясая ими, заголосил:

– Там у вас хулиганы колёса воруют!

Они обежали круг вокруг машины в поисках скрытой угрозы. Никого. Остановившись, повернулись к нему.

– Чо, бомж, беленов объелся?

Он промолчал, скрипя зубами. Момент был критический – не до ответа. Позади обидчиков на дороге объявилась патрульная милицейская машина.

Пара ухмыльнулась.

– Ха, точно объелся. Гляди, как вылупился.

– Здесь они, – сказал он тихо. – Прячутся.

– Прячутся? Ну, ты передай им, чо с машиной случится – вместе ответите. Ремни из вас нарежем. Понял, пугало хреново?

– Да, – ответил он, провожая взглядом удаляющуюся мигалку.

– Чо у тебя глаза бегают? Может, ты им уже знак подаёшь?

Боронок прищурился.

– Эй!

– Может быть, – сказал он, радуясь чистому горизонту.

– Ах, ты падла…

То были последние слова, брошенные противной стороной в лицо ожившей реальности. Чудовищная сила сшибла молодцев лбами. Лишёнными ориентации истуканами пустила в пляс. Двумя точными свинцовыми ударами, валя с ног, уложила наземь.

Наскоро обыскав обоих, Боронок обнаружил два кастета, нож и самодельный револьвер. Вооружение достойное разбойников с большой дороги. Немедля, спеша избавиться от криминального улова, он побросал его в кузов стоящей неподалёку грузовой машины.

Покидая стоянку, «БМВ» устремился в обратный путь. Сидя за рулём, Боронок нёсся исправлять чужую оплошность. Проштрафившийся экипаж, сопровождая его, лежал в полубессознательной эйфории вповалку сзади.

На расстоянии километра от поста ГАИ он разогнался. Со включенной сиреной и на предельной скорости начал куролесить на дороге. Временное сумасшествие застило глаза. Вскоре впереди показались маяки родных огоньков. Конец страстям. Успокаиваясь, резким поворотом руля он направил «БМВ» в сторону обочины.