Текст книги "Маг и кошка"

Глава 18

Медовая тропка шла не от улья. Она тянулась изо рта человека, лежавшего на животе и подпершего подбородок кулаками. Рот у человека был открыт, а язык высунут, и длиной этот язык был фута в три, и от него исходил сладчайший аромат.

Что ж – еда есть еда. Муравей направился к человеку. По всей вероятности, тот решил использовать свой язык как приманку для муравьёв. Его замысел удался.

Человек изумился не меньше муравья, но плотоядно осклабился. Его блестящий липкий язык взметнулся вверх и нацелился на муравья.

Муравей отпрыгнул в сторону, и язык шлёпнулся на землю, но тут же поднялся, и стало видно, что снизу к нему прилипли мелкие камешки. Муравей догадался, что и сам он мог бы так же крепко прилипнуть к языку, представил, как беспомощно болтал бы лапками в воздухе, как потом его ударило бы о камень… Но он опять ускользнул от языка и перед тем, как тот снова взметнулся вверх, сам бросился в контратаку. Пожиратель муравьёв испугался, перевернулся на бок, замахнулся кулаком, но громадное насекомое вспрыгнуло ему на руку и проворно добралось до плеча, вспомнив, как разделалось с одноногим. Все люди были устроены, в конце концов, одинаково, и у всех них рядом с плечом находилась шея.

В сложившихся обстоятельствах, пожалуй, не стоило слишком сильно винить муравья за то, что он сожрал пожирателя муравьёв.

Путники продвигались на север. С каждым днём земля становилась все более суровой. Травянистые степи сменились каменистыми пустошами, заросли деревьев – колючими кустарниками. Правда, кое-где все же попадались невысокие корявые сосны, но чаще всего они были погибшие, сухие. И вот наконец, когда истекла неделя после ухода из яблоневой долины, трое странников одолели подъем и увидели простёршуюся перед ними холмистую пустынную равнину, где ничего не росло и ничего не двигалось, кроме небольших песчаных «колдунчиков».

Балкис широко раскрыла глаза:

– Как красиво – и как страшно! Что это за место, Паньят?

– Его называют Песчаным Морем, Балкис, и это вправду море – только без воды.

– Сухое море? – спросил Антоний, который прежде ни разу не видел водоёма больше пруда. – Как же это возможно?

– Сейчас оно кажется спокойным, – сказал Паньят, – но вот встанете вы завтра на этом же самом месте и увидите, что все будет по-другому. Все барханы переместятся футов на десять, а то и больше. Некоторые изменят очертания, а другие совсем исчезнут. Песок все время движется, хотя и медленнее, чем вода. Он как и вода, образует волны и никогда не пребывает в покое – вечно течёт, вечно перестраивается, перемещается с места на место. Все как на море – так мне говорили торговцы.

Он смущённо улыбнулся.

– Очень красиво, – зачарованно произнёс Антоний, не отрывая глаз от моря песка. – Но все же жутковато… Такое огромное пространство – и совсем нет влаги! Как же мы пересечём эту пустыню? Ведь с каждым шагом наши ноги будут утопать в песке!

– В этом нам поможет вон то дерево, – ответил Паньят и указал на стоявшую неподалёку сухую сосну. – Нужно будет нарезать древесины, настрогать из неё щепок и привязать их к подошвам.

– Конечно! – обрадованно вскричал Антоний. – Если песок похож на воду, ещё больше он похож на снег! Нужно изготовить что-то вроде песчаных лыж!

– Назовём это так, – кивнул Паньят и нахмурился. – А что такое «снег»?

Антоний и Балкис, перебивая друг друга, принялись рассказывать о чудесном белом порошке, который сыплется с неба, ложится сугробами и порой под собственным весом превращается в лёд. Потом им пришлось растолковать Паньяту, что такое лёд, и объяснять, что, когда приходит весна, лёд тает и становится водой.

– Воистину ваши горы – страна чудес! – воскликнул пита-ниец.

Антоний рассмеялся.

– А мне, дружище Паньят, столь же чудесными показались и ваша яблоневая долина, и ваш народ. Как это было бы дивно – пережить долгую суровую зиму, питаясь одним лишь ароматом еды!

Когда они смастерили лыжи, Антоний и Балкис приготовили похлёбку из сушёной свинины, закусили сухарями, а на десерт съели по паре яблок. Они взяли с собой намного больше яблок, чем Паньят, а он удовольствовался ароматом одного из тех плодов, что захватил с собой.

– Удивительно, как долго не иссякают наши дорожные припасы, – заметил Антоний.

Балкис кивнула:

– Нам везло – и дичь попадалась, и орехи, и ягоды.

– И люди по пути нас встречали гостеприимно, – добавил Антоний. – И все же еды у нас осталось не так много.

Балкис пожала плечами:

– Чего же удивляться? Ведь мы в дороге уже почти два месяца. Но, думаю, той еды, что у нас имеется, должно хватить, чтобы мы смогли пересечь эту пустыню.

До позднего вечера все трое спали в тени у большого валуна, а ночью отправились в путь по песчаному морю. Антоний и Балкис почти сразу растерялись. Девушка остановилась и спросила:

– Как же нам узнать дорогу? Все дюны так похожи одна на другую, когда мы посреди них!

Паньят указал на небо.

– В пустыне всегда видны звезды. Они движутся по небу подобно колесу, а ось этого колёса – одна звезда, которая почти совсем не перемещается. Эта звезда – на севере, и покуда мы будем стремиться к ней, дорога поведёт нас к царству пресвитера Иоанна.

– Так вот что имеют в виду караванщики, когда говорят, что идут за Северной Звездой! – воскликнул Антоний.

– Ты её видел раньше? – спросил Паньят.

Антоний кивнул:

– Зимой в горах мало что можно увидеть, но в морозные ночи небо чистое, а звезды яркие. По их положению мы определяем время.

Паньят усмехнулся.

– Ну, тогда ты не заблудишься, если будешь помнить, где середина твоих часов.

Песок негромко шуршал под «лыжами». Идти было нелегко, и потому большую часть времени спутники молчали. В полночь, однако, они остановились и устроили привал. Балкис спросила:

– А где же мы скоротаем день?

– В одном оазисе, который мне известен, – ответил Паньят. – В год, отведённый мне для странствий, я пересёк эту пустыню вместе с торговцами от начала до конца. Караванщики знают пути от оазиса к оазису, и не бывает так, чтобы они оставались без воды долее трех ночей.

– Стало быть, – заключил Антоний, – под землёй скорее всего течёт река, воды которой кое-где выходят на поверхность.

– Может, и так, – не стал спорить Паньят. – Но в предании говорится, будто бы самый первый на свете караванщик поведал одному джинну, где отыскать самую прекрасную джинну в мире, а в награду за это джинн выкопал для него несколько колодцев на пути отсюда до северного края пустыни. Вокруг этих колодцев якобы и выросли оазисы.

– Красивая легенда, – сказала Балкис. – Мне она нравится не меньше, чем предположение о подземной реке. – Девушка встала, стряхнула в ладоней песок и подняла с песка «лыжную палку». – Но давайте трогаться. Не хотелось бы, чтобы рассвет застиг нас далеко от одного из тех оазисов, про которые ты говоришь, Паньят.

Странники продолжили путь, и хотя передвигались они довольно медленно, все же вышли к первому оазису тогда, когда на востоке зарозовела заря. Там они умылись, наполнили свежей водой бурдюки и позавтракали сухарями и солониной. Паньят только качал головой, глядя на своих спутников, да нюхал яблоко. Во время еды все трое по очереди рассказывали разные истории, и Балкис с восхищением отметила, что речь Антония легко и естественно постепенно приобрела ритмичность и расцветилась рифмами. Ещё до того, как взошло солнце, странники уснули в тени под пальмами и проспали весь день.

Встали на закате, поели и пустились в ночное странствие. Так и шли они от одного оазиса к другому. Порой дорога выходила долгой, и две ночи подряд спутники ночевали посреди песков. Антоний и Балкис обменивались испуганными взглядами: воды оставалось совсем мало. Но Паньят всякий раз успокаивал их и выводил к очередному оазису не позднее зари третьего дня.

Однако питаниец заметил их тревогу, и когда они остановились на привал в четвёртом оазисе, сказал:

– Нынче поспите подольше, а когда солнце сядет, я вам покажу, как раздобыть пропитание в пустыне.

– Где же тут его раздобыть? – удивлённо спросил Антоний и обвёл взглядом пески, окружавшие оазис.

– Увидите, – пообещал Паньят. – Сейчас рассказывать не стану – вы все равно мне не поверите.

Он оказался прав: Балкис и Антоний действительно не поверили бы ему. Они поначалу не восприняли питанийца всерьёз, когда он показал им, как плести сети-корзинки из пальмовых волокон, как их прятать под песок, чтобы один край, связанный наподобие ручки, торчал снаружи. Когда «ручка» одной из ловушек задрожала, Паньят крикнул:

– Есть! Тяните!

Антоний изо всех сил потянул за ручку. Как только край корзинки показался над поверхностью песка, Балкис ухватилась за него и помогла другу тянуть. Наконец корзинка была вытянута, а в ней оказалось странное существо – плоское, мясистое, длиной с фут, толщиной с дюйм и шириной в четыре дюйма, с обоих концов заострённое. Оно билось и металось внутри ловушки.

– Хватайте её за хвост! – распорядился Паньят.

– Это с какого конца? – в растерянности крикнул Антоний.

– С того, где глаз нету! – ответила Балкис и все сделала так, как велел Паньят.

Ей пришлось держать добычу обеими руками. Антоний нагнулся, готовясь схватить пойманное существо, если то выскользнет, но оно вскоре перестало дёргаться. Только тогда юноша разглядел два пятнышка, более тёмных, чем все тело странного создания. Даже теперь он вряд ли бы назвал эти пятнышки глазами.

– Когда их вот так подвесишь, они почему-то замирают, – объяснил Паньят. – Теперь можете отрубить ей голову, поджарить на углях и съесть.

Сам он с содроганием отвернулся.

Балкис сострадательно посмотрела на него, а Антоний рассудительно заметил:

– В отличие от него, нам есть нужно.

Он решительно забрал у Балкис добытое животное и занялся его разделкой и приготовлением.

С раннего детства, с той поры, когда Балкис спасли русалки, из благодарности и уважения к водным духам, она не ела рыбы.

– Как эти звери называются? – спросил Антоний Паньята, когда готовящаяся еда начала издавать аппетитный аромат.

– Торговцы называют их песчаными рыбами, – ответил питаниец, сидевший спиной к костру. – В конце концов, если это – песчаное море, то почему здесь не могут водиться рыбы? Примерно через час после заката они выбираются ближе к поверхности песка. Только тогда их и можно поймать, потому что днём они ползают слишком глубоко.

«Рыба» оказалась на удивление вкусной – с привкусом чабреца и дыма. Правда, дымом могло пахнуть от сухих пальмовых волокон, которыми путники воспользовались для костра. С тех пор каждую ночь Балкис и Антоний ловили по три-четыре рыбины и обнаружили, что их – несколько видов: от половины фута в длину до двух, и при этом рыбы были различны на вкус. Оказалось, что люди – не единственные, кто питался этими созданиями: в желудках у более крупных они порой находили рыбок помельче. Паньят упорно отказывался даже глядеть на добычу – до тех пор, пока юноша и девушка не заверяли его в том, что кушанье готово. Полоски поджаренного мяса столь отдалённо напоминали рыбу целиком, что питаниец мог более или менее спокойно наблюдать за тем, как его спутники едят, и не думать, откуда взялась эта пища.

В пятом оазисе странников ждала беда. Озеро под пальмами буквально кишело водяными змеями. Балкис испуганно закричала и попятилась. Антоний подбежал к озеру, увидел змей и побледнел.

– Скорее назад! Они могут выползти на сушу!

Все трое быстро отошли от озера и долго стояли и смотрели, но змеи, похоже, чувствовали себя совсем неплохо в родной стихии: они то сворачивались в кольца, то совершали броски и лакомились своими меньшими собратьями.

– Как же мы наберём воды? – в отчаянии проговорила Балкис.

– Не получится, – поджав губы, ответил Антоний. – Их так много, что какая-нибудь непременно цапнет за руку, как только кто-нибудь из нас опустит в воду бурдюк. А вдруг они ядовитые! И вода может быть отравлена – только из-за того, что они в ней живут.

Паньят в страхе и изумлении смотрел на озеро.

– Когда в прошлом году я проходил через этот оазис с караваном, никаких змей тут и в помине не было!

Балкис обернулась к нему, задумчиво прищурилась.

– Кто-то мог выпустить в озеро самца и самку, – сказала она через пару секунд, – но за год от одной самки никак не могло народиться такое потомство! Кто-то нарочно заселил это озеро змеями!

– Кто же? – недоуменно вопросил Паньят.

Антоний посмотрел на Балкис и по её глазам понял, о чем она думает.

– Кто бы это ни был, – возразил он, – он не мог сделать этого, думая про нас. Откуда ему было знать, что мы придём сюда?

– Хороший вопрос, – отозвалась Балкис, – и мне очень хотелось бы знать ответ на него. – Она повернула голову, взглянула на Паньята и сказала: – Пожалуй, сегодня нам не стоит тут задерживаться.

Питаниец устремил взгляд на север.

– Рассвет только брезжит, и до восхода солнца мы могли бы пройти ещё с милю, но что, если мы не найдём, где укрыться от зноя?

– Тогда придётся соорудить навес. Воткнём в песок палки, привяжем к ним плащи, – предложил Антоний. – И я так думаю, Балкис права. Я ни за что не смогу уснуть, зная, что поблизости – такое несметное множество гадов. Пойдёмте.

Они продолжили путь по пустыне. Антоний был непривычно молчалив. Наконец Балкис не выдержала и спросила:

– О чем ты думаешь?

– А? – очнувшись от раздумий, откликнулся Антоний. – Да я тут… Просто думал, каковы змеи на вкус – если, конечно, и мясо у них не пропитано ядом.

Балкис улыбнулась.

– У нас нет времени это проверить, милый друг. Видишь, вон тот бархан повёрнут к северу. Там мы сможем укрыться в тени почти на весь день. Пойдём поставим навес.

Весь день их мучила жажда. К счастью, в самое жаркое время спутникам удалось поспать, но в сумерках они проснулись, и у всех во рту пересохло. Балкис и Антоний выпили по два глотка воды, а потом девушка спросила у Паньята:

– Далеко ли до следующего оазиса?

– Ох, – с тоской отозвался питаниец, – боюсь – три дня пути.

– Три дня! – вскрикнула Балкис, у которой от жажды уже потрескались губы. – Как же нам продержаться так долго?

– Придётся очень бережно расходовать воду, – мрачно проговорил Антоний. – По глотку в час.

Но и об этих жалких глотках Балкис пришлось напоминать Антонию. По ночам она несколько раз замечала, что он только делает вид, будто пьёт.

— Я потерплю, как и ты, – отчитала она юношу. – Не береги воду ради меня! Если встретится опасность, мы оба должны быть готовы отразить её!

Антоний смирился и выпил свой глоток воды. Миновало три ночи, но они так и не вышли к оазису.

– Я уверен, мы все время шли правильно! – в отчаянии воскликнул Паньят.

– Значит, мы обязательно выйдем к оазису, – решительно проговорила Балкис и положила руку на плечо юноши. – Не бойся, друг. Просто из-за жажды мы идём медленнее, вот и все.

Воды у них было так мало, что Балкис и Антоний не решились есть солонину, а сухари почти закончились. Вечером в ловушки не поймалось ни одной рыбины.

– Наверное, даже песчаные рыбы не забираются так далеко от воды, – вздохнул Антоний.

– Дело не в этом, – грустно покачал головой Паньят. – А всего лишь в том, что эти существа обитают ближе к краю пустыни. Мы же ушли далеко оттуда.

– Теперь уж до оазиса наверняка недалеко, – сказала Балкис. В ту ночь они отправились в путь голодные.

Около полуночи были выпиты последние глотки воды. Антоний со стоном перевернул свой бурдюк, поймал на ладонь жалкие капельки и слизнул их.

Когда через час они остановились, чтобы передохнуть, Паньят достал одно из трех яблок, понюхал его и со вздохом передал спутникам.

– Возьмите, поешьте, – сказал он. – Все-таки в яблоке есть влага, и оно питательно – поможет вам пройти ещё милю.

Антоний уставился на яблоко, судорожно сглотнул слюнки и, покачав головой, ответил:

– Спасибо тебе, добрый друг Паньят, но я не могу взять это яблоко. Тебе его аромат будет нужен ещё долго.

– Я тоже не могу взять его, – сказала Балкис, не отрывая глаз от соблазнительного плода. – Твоё здоровье и жизнь для нас гораздо важнее еды. Без тебя мы окончательно заблудимся посреди этой пустыни.

Паньят расстроился, но все же с явным облегчением убрал яблоко в карман.

– Придётся идти ещё одну ночь до следующего оазиса, – предупредил он. – Я потерял счёт времени. Не могу понять, как быстро мы идём.

Ещё бы! Ведь они еле передвигали ногами. Балкис казалось, будто она одолевает крутой подъем – а они шли по ровному песку. Антоний тяжело налегал на посох. Его загорелое лицо осунулось и побледнело. Они шли и шли вперёд, забыв о том, куда идут и зачем, и думали только о том, что нужно поднимать и опускать ноги, и следовать за Паньятом. А тот шёл ровно, расправив плечи, и только время от времени нюхал яблоко. Но вскоре и он начал проявлять признаки усталости, стал припадать на посох. Было заметно, что он чувствует себя виноватым, хотя его спутники и уверяли его, что ему не в чем себя винить.

Но хотя Паньят и предупредил Балкис и Антония о том, что им, вероятно, и пятую ночь придётся провести в дороге, на рассвете они увидели на горизонте стройные силуэты пальм.

Антоний с радостным криком, прихрамывая, бросился вперёд, но Балкис догнала его и схватила за руку:

– Не беги! Ещё рано, устанешь!

Они обнялись и минуту простояли, тяжело дыша. Паньят обернулся и сказал:

– Она права. До пальм ещё миля, не меньше.

Но его глаза весело сверкали, он явно был несказанно рад.

Трое странников побрели дальше. Глотки у них страшно пересохли, но все же они успели доплестись до пальм, и только тут Антоний не удержался на ногах и рухнул на песок. Балкис опустилась на колени, чтобы помочь ему подняться, но подбежал Паньят и принёс воды в ладонях.

– Выпей скорее, – сказал он, – пока вода не вытекла!

Балкис благодарно попила, но последний глоток задержала во рту и, собравшись с духом, прижалась губами к губам Антония. Его губы были плотно сжаты, и девушке пришлось раздвинуть их языком. Немного воды попало на зубы Антония. Он выгнул спину, но губы его наконец разжались, и вода стекла ему в рот. Юноша облизнул губы девушки, чтобы собрать последние капельки, замер на мгновение, а потом поцеловал Балкис по-настоящему.

Через минуту она запрокинула голову, чтобы отдышаться, и рассмеялась.

– Как жаль, – прошептала она, – что так устала и так хочу пить и потому не могу порадоваться поцелую, как следовало бы!

– А я могу, – промолвил Антоний и посмотрел ей в глаза, вложив во взгляд всю свою любовь. – О ангел милосердия, дарующий воду посреди пустыни!

– Не посреди пустыни, а в оазисе, и к тому же воду принёс Паньят, – уточнила Балкис и смущённо отвернулась, чувствуя, что тему разговора лучше сменить. Она сняла с плеча пустой бурдюк. – Прошу тебя, наполни его, Паньят, будь так добр. Боюсь, иначе мой спутник не дойдёт до воды.

– Надо будет – доползу, – заверил её Антоний.

– Не стоит, – покачала головой Балкис. – У тебя и так уже вся одежда истёрлась.

Она помогла ему встать и опереться на высокий камень, торчавший из песка и формой похожий на восклицательный знак.

Через пару минут вернулся Паньят с наполненным водой мокрым бурдюком. Балкис подала бурдюк Антонию, но тот сделал всего один глоток и передал его Балкис.

– Странно, – сказал он, – у воды привкус вишни.

– И правда – странно! – воскликнула девушка, глотнула немного воды и опять отдала бурдюк Антонию. – И что ещё более странно, – проговорила она, – мне показалось, что вода с привкусом груши!

Антоний попил ещё и сказал:

– Теперь вкус граната.

Балкис взяла у него бурдюк, сделала глоток и вытараш, ила глаза.

– Вкус лимона.

– Прошу вас, не пейте слишком много! – в тревоге воскликнул Паньят. – Я видел: как-то раз лошадь одного караванщика, изжаждавшись, выпила слишком много воды и издохла!

– Да, не стоит этого делать, – согласилась Балкис. – Ещё только один глоточек. – Она выпила немножко и изумлённо вскинула брови. – Мята!

Антоний взял у неё бурдюк, покатал во рту последнюю порцию воды, проглотил и, вернув Балкис бурдюк, сообщил:

– Миндаль. Что же это за озеро, друг Паньят, что с каждым глотком вода меняет вкус?

– Как бы то ни было, это прекрасно, – объявила Балкис и отдала бурдюк Паньяту. – Некоторое время не давай нам пить, Друг.

Паньят неохотно взял у неё кожаный мешок с водой.

– Не могу понять, откуда здесь взялся этот оазис, – признался он. – Не припомню ни одного источника, где бы вода была вот такой – разной на вкус.

— Может быть, все дело в том, что нас слишком долго мучила жажда? – предположила Балкис.

Паньят покачал головой и указал на камень за спиной Антония.

– И этого камня не было, когда я был тут в прошлый раз. Ни в шестом оазисе его не было, ни в каком-либо ещё. Несколько похожих камней попадалось посреди пустыни, но поблизости от оазиса – никогда.

У Балкис по спине побежали мурашки, но она мужественно улыбнулась.

– Может быть, какой-то джинн сжалился над нами и сотворил для нас этот оазис.

– Может быть, – кивнул Паньят, – но если так, то этот джинн украл тот оазис, к которому я вёл вас и к которому думал прийти две ночи назад. – Он помрачнел. – Либо так, либо я заблудился и не понимаю, где мы находимся и куда идём.

– Ты не заблудился, – заверил его Антоний. – Я следил за звёздами так же внимательно, как ты. Северная Звезда по-прежнему впереди, а в полночь созвездие Стрельца всегда точно слева от меня.

– Спасибо тебе, Антоний, – с облегчением проговорил Паньят. – Похоже, этот оазис и вправду волшебный.

– Волшебный он или нет, но у меня такое чувство, будто я вся сделана из песка – так высохла у меня кожа, – сказала Балкис и попросила: – Отвернитесь, пожалуйста. Я хочу выкупаться.

– Придётся отвернуться, – вздохнул Антоний, исполнил просьбу девушки и, глядя в ту сторону, где всходило солнце, спросил у Паньята: – Разве это не удивительно, что самые яркие звезды видны даже тогда, когда восходит солнце?

– Вот почему одну из них зовут Утренней звездой, – кивнул Паньят и с улыбкой добавил: – А мы называем её Яблоневой Девой.

– А у нас она зовётся Венерой, богиней любви, – сказал Антоний, после чего они с Паньятом увлечённо заговорили об астрологии. Балкис тем временем подошла к озеру, сбросила одежду, внимательно вгляделась в воду – нет ли там змей – и, не разглядев ни единой, окунулась. Вода благодатно омывала и холодила её кожу. Нежась в озере, девушка задумалась о том, откуда оно взялось. Затем она вспомнила о том, как её похитили, и у неё мелькнула мысль: не вмешался ли в ход событий кто-то ещё и не он ли вывел её к Антонию. Если так, то злобный похититель запросто мог напустить змей в озеро в пятом оазисе, а неведомый доброжелатель мог привести несчастных странников сюда – к оазису, о котором понятия не имел Паньят.

Балкис казалось, что её кожа уподобилась высохшему пергаменту, который теперь жадно впитывал воду, н она понимала, что скоро взойдёт солнце и за несколько минут снова осушит её, поэтому она поспешно смыла с себя песок и пыль и, выйдя из воды, завернулась в плащ и сказала Антонию:

– Теперь ты можешь выкупаться.

– Неужто от меня так дурно пахнет? – усмехнулся юноша. – Да нет, конечно же, надо искупаться.

Он не просил девушку отвернуться, но она сделала это без его просьбы, хотя ей ужасно хотелось подглядеть за тем, как он будет купаться. Она не смотрела и ругала себя за то, что ей этого хочется.

Стараясь отбросить эти неприличные мысли, Балкис завела с Паньятом разговор о странствии. На её взгляд, некоторые ориентиры вполне могли в прошлом году быть занесены зыбучими песками. Через несколько минут к ним вернулся Антоний, успевший одеться, и недовольно проворчал:

– Что толку от купания? Я-то чистый, а одежда пропиталась пылью.

– Может быть, нам удастся раздобыть новую одежду на краю пустыни, – предположила Балкис. – А меня очень освежило купание.

– И меня тоже, по правде говоря, – кивнул Антоний и блаженно потянулся, но тут же замер и недоуменно сдвинул брови. – Как странно! Почему-то я совсем не голоден, хотя ничегошеньки не ел!

– Может быть, просто выпил слишком много воды? – ветре-воженно спросил Паньят.

– Наверное, – согласилась Балкис. – Но быть может, эта вода ещё более волшебна, чем мы думаем. Я тоже не голодна. Пойдёмте наполним бурдюки. Если эта вода и вправду так хороша, нужно набрать побольше!

Странники наполнили бурдюки, улеглись на песок в тени у камня и уснули крепким сладким сном. Проснулись они после захода солнца и изумлённо огляделись по сторонам. Первым дар речи обрёл Антоний.

– Куда же подевался наш оазис? – озадаченно вымолвил он. На многие мили вокруг простиралась пустыня.