Текст книги "Тайна Босса"

Глава 28

Порой приходит время идти дальше. Это не означает буквально какие-то шаги, как мы привыкли их видеть. Это означает эмоции и изменения в отношениях. Кто-то, вообще, не собирается ничего менять, а кому-то это действительно нужно. И в такие моменты происходит конфликт интересов. Люди расходятся, потому что знают о том, что изначально не принадлежат друг другу. Расходятся из-за нежелания двигаться вперёд и из-за своих страхов. Люди просто расходятся и не всегда физически. Они расходятся мысленно. Стремятся к разным целям. Изменяют друг другу при выборе блюд и в выборе мест, куда планируют пойти. Они расходятся на другом, более высоком уровне, а это значит, что всё потеряно и невозможно вернуть, если у людей нет ничего общего. Они становятся чужими и обманывают, смотря друг другу в глаза и убеждая, что всё в порядке. Теряют время и свою жизнь на человека, который для них больше ничего не значит. К сожалению, не у всех хватает смелости уйти навсегда. Иногда это просто невозможно. И это не следование каким-то моральным принципам, а потому что идти некуда. Вот как мне сейчас. Выбора нет, и поэтому тебе приходится просто остановиться. Не развиваться. Умирать внутри. При этом ты теряешь и себя, и свою жизнь, которая перестаёт принадлежать тебе, и вот здесь наступает траур.

Мы едем очень долго. Молчим. В машине как витала атмосфера разлома, так и продолжает. Я не простила… не простила.

Нас окружает зелень. Мы оказываемся в каком-то небольшом итальянском, засаженным деревьями и цветами, городе, но проезжаем его не останавливаясь. Лазарро сворачивает в сторону моря и едет вдоль берега. Снова пробегают часы. Долгие и невыносимые часы тишины и непонимания друг друга. Тишина не нарушается, даже когда мы подъезжаем к высоким воротам. Они открываются так же спокойно, как и я жду продолжения своей жизни. Безразлично. Мы вновь едем вновь по густорастущему лесу. И это так странно, потому что совсем рядом находится море и, в принципе, здесь не должно быть таких деревьев. Мы въезжаем на невысокую гору, и я замечаю небольшой дом. Внутри него горит свет. Это обычный коттедж для отдыхающих, по крайней мере, я видела такие в журналах. Лазарро выходит из машины, а мне ничего не остаётся, как сделать то же самое. Он хватает сумки и по дорожке направляется к дому. Здесь всё аккуратно прибрано, красиво и без излишеств, как и внутри дома. Небольшая гостиная, совмещённая с кухней и столовой. Лестница, ведущая на второй этаж, куда и поднимается Лазарро. Он открывает дверь одной из спален и отходит в сторону, жестом приглашая меня войти внутрь. Я молча подчиняюсь, но хлопаю дверью прямо у него перед носом. Не нужна мне одежда. Ничего сейчас не нужно. Только бы помыться.

Снимаю платье и трусики, ставлю обувь у кровати и вместе с одеждой вхожу в душ. Я стираю трусики, как и убираю с белого платья следы травы и земли. Потом тру своё тело, рот, особенно язык. Мне противно, просто противно.

Хотя на улице жара, которая ощущается и в спальне, я закутываюсь в халат и забираюсь в постель. Нет, спать я не могу и не хочу. Я просто смотрю перед собой и ни о чём не думаю. Словно голова отупела. Или это я отупела. Любой из вариантов подойдёт. Я пролежала без сна и движения до самого раннего утра. Лазарро не входил в мою спальню, хотя я слышала, как он передвигался по коридору на втором этаже и выходил на улицу на продолжительное время. Он вернулся только под утро, а потом стало тихо.

Солнце уже вовсю хозяйничает в спальне, нагревая воздух до невыносимой духоты. А я так и смотрю в окно. Ничего хорошего не придумала. Ничего плохого больше не случилось. Я просто надеюсь, что скоро окажусь в Америке, и всё закончится. Очень скоро, потому что я понятия не имею, сколько ещё нужно выстроить стен вокруг себя, чтобы Лазарро не смог их сломать.

Ощутив голод, выбираюсь из постели и выхожу в коридор. Тихо спускаюсь вниз, оглядывая зелёный лес, вид на который открывается за окнами.

– Наконец-то, ты проснулась. Мне уже скучно стало, – сбоку раздаётся голос Лазарро, сидящего за столом, перед кучей исписанных листов бумаги. Он довольно улыбается мне, а я хочу снова пойти помыться.

– Вечером нас пригласили на ужин к Дону, на территории которого мы сейчас находимся. Надень что-нибудь вместо халата. В последнее время это твоя любимая одежда, – добавляет он. Не понимаю, почему Лазарро так радуется? Ах да, я вспомнила, потому что он добился своего.

Молча направляюсь к холодильнику и открываю его. Он забит продуктами, а мой желудок издаёт голодное урчание. Я осматриваю полки и беру с них хлеб и сыр. Едва только я поворачиваюсь и закрываю дверцу холодильника, как передо мной вырастает Лазарро. Спокойно обхожу его и кладу еду на длинный стол, предназначенный для готовки.

– Белоснежка, твоё настроение меня бесит. Давай, поцелуй меня, – дёргает за руку. Хочу помыться. Я не вырываю своей руки, а просто приподнимаюсь на носочки и касаюсь его губ своими. Мне плевать.

– Не так ты должна меня целовать. Сделай это, чтобы мне понравилось, – рычит он, хватая меня за затылок. Без всяких эмоций смотрю ему в глаза и снова невесомым поцелуем касаюсь его губ. Он мне противен. Теперь я хочу оттирать свои губы до тех пор, пока с них кровь не польётся.

Лазарро недоволен. Зло отталкивает меня от себя, а я возвращаюсь к приготовлению завтрака. Достаю из упаковки хлеб, его рука скользит по моему бедру, и приподнимая халат. Кладу на хлеб сыр, а пальцы Лазарро забираются под махровую ткань, и он гладит мою ледяную кожу. Он обжигает своими прикосновениями. Кусаю бутерброд, чувствуя, как Лазарро всем телом прижимается к моему и целует меня в шею. Жую и глотаю. Даже вкуса не ощущаю. Его язык выводит круги на моей шее, а у меня даже пульс не подскакивает. Шлюха. Именно так. А им безразлично, кто и что с ними делает. Они просто выживают из последних сил. Пока я ем бутерброд, Лазарро бесцеремонно лапает меня, щупает, целует. Молча доедаю и убираю со стола. Так же молча вырываюсь из рук Лазарро и убираю всё в холодильник, затем наливаю воду в стакан и делаю пару глотков.

– Новый день, Белоснежка. Зачем ты тащишь вчерашнее дерьмо в настоящее? То было вчера. Хорошо, что ты хочешь услышать от меня? Я был зол. Да, я был зол. Я пытался держать себя в руках, а ты полезла ко мне, как шлюха. Я дал тебе то, что ты просила. В чём проблема? – возмущается он за моей спиной.

Молча мою стакан, вытираю стол под его сверлящим спину взглядом. Ничего. Я делаю шаг, чтобы вернуться в комнату, но Лазарро не отходит.

– Белоснежка, ты меня бесишь сейчас. Я буду обращаться с тобой так, как хочу. И я не простил тебя за вчерашний удар. Ты, блять, ещё жива, а всё носом вертишь! – он повышает голос. Спокойно огибаю стол с другой стороны и иду к лестнице, Лазарро не успокаивается, становясь у меня на пути.

– Тогда дай мне пройти, чтобы я не раздражала тебя своим видом. Это просто. Тебе даже не нужно двигаться, – спокойно произношу.

– Я хочу тебя. Прямо сейчас. Мне было мало, – нагло заявляет он.

Развязываю халат и сбрасываю его на пол.

– Хорошо. В какой позе ты меня хочешь сейчас?

Лазарро оглядывает моё тело с ног до головы.

– На четвереньках. Я хочу твою задницу.

Кивая ему, опускаюсь на пол и поворачиваюсь к нему. Опускаю голову на свои руки и послушно жду продолжения.

– Ты слишком быстро всё выполняешь. Где интрига?

Прикрываю на секунду глаза, а затем слышу, как он расстёгивает и спускает джинсы.

– Ладно. Хочешь показать мне свою обиду, плевать. Ты всё равно кончишь, и тогда я припомню тебе это грёбаное равнодушие ко мне. – Лазарро опускается позади и смачно ударяет меня по ягодице. Боль чувствуется, но не такая сильная. Я её легко терплю.

Член Лазарро насухую входит в меня. Он замирает внутри, пальцами касается моего клитора и грубо трёт его.

– Давай… тебе же это нравится. Ну же, Белоснежка.

Сжимаю зубы от неприятного трения внутри. Его член сейчас кажется огромным. Он растягивает меня настолько сильно, словно готов разорвать.

Лазарро двигается. Плюёт на свой член. Насаживает меня на себя, но его слюна не помогает, как и его пальцы на моём сухом и бесчувственном клиторе.

– Да что с тобой, мать твою, не так? Почему ты не возбуждаешься? Вчера ты была мокрой! Что сегодня случилось? – Он рывком выходит из меня, и я втягиваю в себя воздух.

– Ты закончил, Босс? – безынтересно спрашиваю.

– Ни хрена я не кончил. Ты мне не помогаешь! – Он толкает меня вперёд, и я заваливаюсь на пол.

– Я могу идти?

– Да иди на хрен!

Поднимаюсь с пола и беру свой халат. Набрасываю его на плечи и завязываю пояс.

– Что не так? – с рычанием спрашивает он.

– Всё отлично. Я шлюха. Твоя шлюха. Но шлюха не обязана получать удовольствие и хотеть того, кто ей платит за секс. В этом вся суть, Босс. Купить возбуждение и желание невозможно, его можно только имитировать, – издаю стон и чаще дышу, демонстрируя ему наглядно свои слова, а потом резко всё прекращаю, встречаясь с его недовольным взглядом.

– Просто шлюхи имитируют желание к тебе, чтобы спасти свою жизнь. Она для них важнее, чем ты. Так было и будет всегда. Они не говорят тебе об этом, потому что вся суть в желании выжить. Они представляют в голове абсолютно других людей или смазывают себя слюной, только бы ты был счастлив из-за иллюзии похоти. Прости, я не успела подготовиться, в следующий раз сообщи мне за пять минут, и ты увидишь, что не всё то, что блестит между ног, истинное возбуждение. Это только работа, а ты очередной клиент, на которого, на самом деле, шлюхам насрать. Главное, что будет после. Только это их и возбуждает. Не ты, а ещё немного дней на свободе и без тебя, – отвечаю и, разворачиваясь, поднимаюсь на второй этаж.

Оказываясь у себя в комнате, машинально направляюсь в душ. Смываю с себя каждое его прикосновение. Я прекрасно понимаю, кем являюсь. Теперь осознала это окончательно. И именно это осознание убило всё внутри меня.

Заматываюсь в полотенце, не желая больше прикасаться к халату, который трогал Лазарро. Забираюсь в постель и накрываюсь одеялом. Я не знаю, что нужно ему сделать, чтобы моё сердце снова стало живым. Вряд ли он сможет что-то сделать. Он не признаёт свои ошибки. Он никогда меня не увидит иной. Все мои попытки достучаться до Лазарро бессмысленны. Это и уничтожает всё внутри меня. Да, меня сильно ранило то, что он вчера изнасиловал мой рот. Вместе с ним он изнасиловал душу. Не в первый раз.

Я поверхностно дремлю, пребывая в безрадостном состоянии. Может быть, это депрессия? В плену у Марио я знала, что у меня есть смысл бороться за свою жизнь. Сейчас нет ничего.

Дверь в мою спальню открывается, и я распахиваю глаза. Солнце продолжает сжигать кислород, или же это делает аромат Лазарро, долетающий до меня.

– Я тебе нужна, Босс? – сухо спрашиваю.

– Да. Прямо сейчас, – рявкает он и дёргает с моего тела одеяло, отшвыривая его на пол.

– Хорошо. Что ты хочешь? – Переворачиваюсь на спину и сажусь на кровати.

– Мои желания не изменились, Белоснежка. И выброси всю хрень из головы прямо сейчас, пока я не начал тебя трахать. – Лазарро стягивает с себя футболку и отбрасывает её. Затем наступает очередь джинсов. Равнодушно развязываю полотенце. Снова нужно потерпеть.

Опускаюсь ниже на кровати и расставляю ноги, ожидая, когда он подойдёт ко мне.

– Ты выглядишь жалко. Отвратительно, – кривится он.

– Прости, но другого не будет со мной. Ты можешь найти кого-то нового, Босс, – отвечаю я.

Его кулаки сжимаются, и он встаёт между моих бёдер, раздвинув их коленом.

– Что мне нужно сказать, Белоснежка. Ты как мёртвая, а это не входит в мои планы. Я ведь был очень терпеливым. Я ждал, пока ты поправишься. Ждал, пока ты переживёшь ночь охоты. Потом снова ждал, пока ты восстановишься. Опять ждал, пока синяки не сойдут. Я постоянно жду, а когда беру то, что принадлежит мне, ты обижаешься. Ты обещала, что не скажешь мне «нет», если я не скажу «да» шлюхам. Я выполнил всё это. Что ещё мне нужно сделать? – возмущённо выпаливает он.

– Сделай то, ради чего ты пришёл сюда. Вот и всё. – Отворачиваюсь и смотрю в окно.

– Я хочу другого. Мне не нравится, когда ты такая капризная, Белоснежка. Это меня бесит. Давай включи там у себя похоть. Ты же грязная сучка, которая постоянно хочет меня. – Он щёлкает пальцами, а я горько усмехаюсь. Какой же мудак.

С минуту ничего не происходит. Я только слышу тяжёлое дыхание Лазарро. Его ладонь касается моего живота, а у меня даже мышцы не напрягаются. Он ведёт ей выше, между моих грудей, и касается моего горла. Я чувствую напряжение в его пальцах, он хочет сдавить ими моё горло, но сдерживается и поворачивает мою голову к себе.

– Я другим не буду. Я такой. Я предупреждал тебя. Я не умею быть другим. И вы, женщины, никогда не изменитесь. Я извиняюсь за то, что поимел тебя вчера. Я извиняюсь, слышала? Я ни перед кем из шлюх не извинялся. Не первый раз я это делаю. Я извиняюсь, Белоснежка. Этого хватит? – Его бездушные, неискренние слова ещё больше леденят мою кровь и превращают всё происходящее в фарс.

– Ладно. Итан сказал, что не будет помогать мне с этим дерьмом, и я должен сам с ним разобраться. Но тебе нужно собраться, Белоснежка. Мне не нужна рядом пустышка сегодня вечером, поняла? Собери в голове все свои нейроны и соедини их. Ты, блять, слышишь меня? Что с глазами? – Лазарро шлёпает меня по щеке.

– Давай трахни меня ими. Немного. Пусть они снова блестят. Можешь поорать на меня. Я прощу. Сейчас разрешаю, – он делает паузу.

Это идиотизм. Я не хочу орать на него. Я ничего не хочу с ним.

Лазарро снова шлёпает меня по щеке.

– Хорошо, тебе нравится меня бить. Окей. Я согласен. – Хватая мою руку, он наклоняется ниже и ударяет ей себя по лицу. Когда ему надоест это делать? Пусть оставит меня в покое, и я посплю. Подавляю зевок.

– Да ты издеваешься. Ничего? Вообще, ничего? Ты же бьёшь меня. Вот!

Звук шлепка разносится по всей спальне. А потом ещё один. Тяжело вздыхаю и жду… только жду, когда он уйдёт.

– Твою мать, Белоснежка! Ты меня задолбала! Меня от тебя тошнит! – кричит он, отбрасывая мою руку в сторону. – Я хочу тебя. Прямо сейчас. Нормально. И мой член должен внутри тебя как по маслу кататься. Меня все хотят. Все. Они не готовятся перед встречей со мной. Они текут, потому что шлюхи. Они меня хотят, а не свободу. Меня!

Моргаю один раз и продолжаю лежать, не двигаясь под ним.

– Поплачь. Да, тебе нужно поплакать. Тебе нравится рыдать. Хорошо, поплачь. – Лазарро внимательно смотрит на моё лицо. Мои глаза сухие.

Лазарро шумно вздыхает и опускает голову.

– Я не могу дать тебе то, о чём ты просишь меня, Белоснежка. Ты шлюха, как и другие. Как все. Если это не так, то это даст мне надежду. А я ни на что и ни на кого не надеюсь, кроме самого себя. Ты снова толкнёшь меня за решётку, а я буду понимать, насколько жалок, и буду вынужден пить грёбаную кровь, чтобы выжить, давиться тухлятиной, но вырвать у этой чёртовой жизни шанс. Один. Он даётся только однажды. Он причиняет боль. Я знаю эту боль. Знаю, как работает наркотик, который заставляет тебя делать то, что хотят другие. Я жил под ним несколько месяцев. Я ненавидел себя, и ты… ты… – Лазарро вскидывает голову и хватает меня пальцами за подбородок, стискивая его до боли.

– Ты пытаешься сделать это со мной снова. Ты не сломаешь меня. Лучше я тебя сломаю и выброшу, чем ты меня. Я не буду стоять на коленях. Не буду. Ты меня поняла? – ему, как будто очень сложно даются слова, и он буквально выдавливает их из себя.

Но я всё равно ничего не чувствую.

– Да. Я поняла. – Едва могу двигать губами в его сильном захвате.

– Ты меня даже не слышишь! Ты не слышишь то, что я говорю! – Лазарро кулаком ударяет по матрасу рядом с моей головой. Я не вздрагиваю, а лишь молча смотрю в его покрытые тёмной поволокой глаза.

Он прижимается к моему лбу своим и обхватывает руками лицо.

– Ненавижу эту зависимость. Терпеть тебя не могу. Ты меня бесишь. Я хочу разорвать тебя голыми руками и наслаждаться твоей агонией. Наслаждаться этим теплом льющейся крови. Наслаждаться эмоциями. Наслаждаться грёбаной жизнью внутри тебя. Ненавижу, – сквозь зубы цедит он и с шумом втягивает в себя воздух.

– Ты смываешь мой аромат. А я буду трогать тебя. Я буду постоянно трогать тебя. Растирать тебя своими руками. Никто больше не сделает этого. Смывай. Но я буду трогать. Вот так буду делать. – Он с силой нажимает ладонями на моё лицо. На шею. На талию. На бёдра. Он хватает мои волосы и растирает их в своих ладонях.

– Ты будешь вонять мной. Вонять, потому что ты моя, Белоснежка. Внутри тебя моя кровь. А во мне твоя. Я изменил твоё ДНК. Оно моё. Безумие внутри тебя моё. Всё моё. И я буду извиняться. Извиняться буду. Хорошо, я буду это делать. Вернись ко мне. Верни мне мою грёбаную суку Белоснежку, от которой кровь кипела. Верни мне мой адреналин. Верни мне его.

Сумасшествие в его взгляде ударяет по чему-то внутри меня, но очень слабо. Лазарро, тяжело дыша, смотрит на мои губы, затем в глаза.

– Тебе мало слов? Хорошо. Ладно. Я буду извиняться. Губами. Губами, Белоснежка. Первый раз и последний. Губами, – бормочет Лазарро, целуя меня. Я не отвечаю ему, а он глубже просовывает язык. Гладит им мой. Кусает мою нижнюю губу, зарываясь пальцами в волосы. Он двигается всем телом на моём, но я ничего не чувствую. Мне просто больно.

– Ответь мне, Белоснежка. Телом. Стоном. Хоть вздрогни. – Понимая, что я никак не реагирую на его поцелуи, Лазарро приподнимает голову.

– Прости, но шлюхи ничего не чувствуют, – шепчу я.

Его глаза до непроглядной бездны ярости и обиды темнеют, и он подскакивает с меня.

– Я этого не скажу. Не скажу. Ладно. Ты сама захотела! – Его движения рваные, пока он натягивает на себя джинсы.

– Ладно. К чёрту. Ты глупая сука, которая хочет от меня большего. А я не дам. Глупая. Маленькая. Сука. И я верну тебя. Клянусь. Ты снова будешь моей. Ты будешь ей. Если узнаю, что ты мылась, то пеняй на себя. Я найду сотню ремней и разорву ими твоё тело. Шлюха, да? Согласен. Шлюхи выполняют мои приказы. Запомни это, Белоснежка, – выкрикивая это обещание, Лазарро хватает свою футболку и вылетает прочь из комнаты.

Шлюха…

Глава 29

Лазарро принёс мне шёлковое чёрное платье. Оно вызывающее. Оно именно такое, какое носят шлюхи. Он приказал быть без трусиков. И я не надеваю их. Платье на тонких бретельках, но длиной ниже колена. На спине оно имеет редкую шнуровку, и в нём я выгляжу так, как будто спать собираюсь. Но это выбор Лазарро, я не хочу возмущаться. Переобуваюсь в туфли на высоких каблуках, тоже новые, чёрные и сверкающие тонкими ремешками. Мои синяки до сих пор сияют на коже, а косметики нет, чтобы как-то поправить это. От влажности мои волосы постоянно выглядят мокрыми, и я просто зачёсываю их назад.

Выхожу из спальни и спускаюсь вниз, где меня ожидает Лазарро. Он тоже приоделся, и удивительно, как ему не жарко в классическом костюме и в бабочке. Странно, но мне всё равно. Он протягивает руку, пристально наблюдая за моим лицом. Шлюхи повинуются. Поэтому вкладываю свою ладонь в его, и он ведёт меня из домика к машине. Я думаю, что мы поедем на ней, но Лазарро идёт дальше по дорожке, усыпанной гравием, а мне сложно двигаться так же быстро, как и он. Каблуки постоянно проваливаются, и я рискую подвернуть ноги. Но я иду. У меня есть цель, я стараюсь её выполнить. Мы входим в лесную зону. Сухие ветки царапают мои ноги. Я тяжелее дышу от влажности и скорости ходьбы. Неожиданно Лазарро останавливается, и я врезаюсь в него. Жду, когда он пойдёт дальше, но он не двигается.

– Я докажу. Губами, – шипение доносится до моего слуха. Он резко разворачивает меня и толкает на траву на какой-то опушке. Охая, заваливаюсь и прикрываю глаза. Снова. Сколько уже можно?

Лазарро переворачивает меня на спину и поднимает моё платье вверх по бёдрам, обнажая их.

– Я хочу тебя обратно, Белоснежка. Я извиняюсь, – бормочет он, усаживаясь на землю, и, подхватывая мои бёдра, тянет к себе. Он тащит меня по своим ногам и сажает на свои бёдра.

– Я же говорил, что сделаю всё, чтобы ты была моей. И если тебе нужно, чтобы я извинялся и был тем, кем не был ни с одной другой, то буду им. Здесь. Этой ночью. Я съем тебя, – рычит он, поднимая моё тело так, что я вся выгибаюсь. Он касается носом моего пупка и вдыхает аромат моей кожи. Скольжу взглядом по верхушкам деревьев.

– Ты трахнешь мой рот, Белоснежка. Ты его поимеешь так же жёстко, как я поимел тебя. Это нормальная цена за то, чтобы ты вернулась ко мне и горела в моих руках. – Хватая за талию, он резко ставит меня на ноги. Моё платье падает, накрывая его голову. Мои глаза распахиваются от непонимания, что происходит.

Горячее дыхание Лазарро обжигает мой клитор, и это пугает меня.

– Я хочу отсосать тебе, – выпаливаю, отклоняясь назад, но он хватает меня за голые ягодицы, скрытые под платьем.

– Ты будешь гореть. Ты будешь, – цедит он и впивается губами в мой клитор.

Я не двигаюсь. Ничего не делаю, только пытаюсь сохранить равновесие. Это сложно. Я концентрируюсь лишь на этом, пока его язык скользит вверх-вниз по моему клитору. Он цепляется за мои бёдра, плечами не позволяя свести их и прекратить этот идиотизм. Я не чувствую…

– Белоснежка, отдай мне себя. Отдай мне это. Ты моя… прости меня… ты не шлюха… шлюхи мной не пахнут, – его едва различимое бормотание достигает моего сознания, и оно словно просыпается. Я вновь различаю яркие краски вокруг себя. Ощущаю упругий и властный рот на своём клиторе. И это удивляет меня. Вроде бы я выше Лазарро, но оказываюсь снова под ним. Не важно, в какой позе, но он выше меня. Это злит.

– Не трогай меня, – шипя, хватаю его голову под своим платьем и пытаюсь оторвать от себя, но он сильнее впивается пальцами в мои ягодицы, всасывая ртом клитор. И моё тело тоже просыпается. Оно покрывается испариной от того, как быстро и мощно начинает всё пульсировать внизу живота.

– Не трогай! Хватит! – Я извиваюсь на его лице, не желая, чтобы он снова унизил меня, опять избив своими словами и действиями. Нет. Я не буду… не буду возбуждаться. Где тот холод? Чёрт возьми!

Я дёргаю ногами и теряю равновесие. Лечу назад, но Лазарро хватает меня за талию, поднимая подол платья и опускает на свои бёдра.

– Нет, – рычу, упираясь в его плечи руками. Он облизывает губы, блестящие итогом моего проигрыша и его очередной победы. Ехидная улыбка Лазарро, зажигает внутри меня невероятную ярость.

– Хотел шлюху? Получай безвольную, тупую шлюху, ублюдок! Большего ты не добьёшься! – выкрикиваю я.

– Я разбил стекло, Белоснежка. Добил его, признав, что ты, может быть, не шлюха. И, вероятно, я больше не буду жалеть тебя и думать о твоём самочувствии, потому что тебя это почему-то обижает. Ты психованная истеричка, – он смеётся.

Ударяю его по плечам и пытаюсь встать. Но он слишком крепко удерживает меня.

– Не шлюха. Это волшебное слово, да? Не шлюха. Просто моя наглая сука, которая хочет меня воспитать. Но время воспитания прошло, Белоснежка. Ты в руках зверя. Так приручи его, или он никогда от тебя не отстанет. – Лазарро расстёгивает одной рукой свои брюки и достаёт из них свой член.

– Нет… нет… никогда… больше никогда… никакой добровольности. – Выгибаясь, толкаю его в плечи, но он даже не двигается назад. Его пальцы, лежащие на моей талии, причиняют мне боль.

– Ты хочешь меня и уже простила. Хорошо, я не буду больше трахать твой рот, но я взял тебя, потому что ты моя. И я буду трахать твой рот, когда ты потечёшь, как моя сука. Я буду это делать. Нравится или нет это твоей голове, но тело хочет меня. Оно моё. Я им управляю и мой голос тоже. – Лазарро хватает меня за талию и приставляет член к моему входу. Я до боли внутри сжимаюсь, лупя его по плечам. Ударю его по щеке, но он лишь смеётся, как больной. Я скулю и ору во всё горло. Мой голос эхом разносится по безлюдному лесу.

– Да! Да! Так! Вот! Возьми ещё пушку! – Лазарро тянет мою руку к своему поясу, и я достаю пистолет и приставляю к его виску. Он удерживает меня так, что головка его члена касается моего входа.

– Я выстрелю. Я вынесу тебе мозги, – цежу.

– Да… именно так. Ты уже их вынесла, проверь, что там осталось. – Он резко насаживает меня на себя, и я втягиваю воздух через нос.

Боль и удовольствие пронзают тело. Они стягивают знакомой похотью низ живота. И теперь там так скользко. Я, сцепив зубы, кладу палец на курок.

– Не двигайся. Я тебя убью, – рычу.

– Это ещё никому не удалось. Будь первой, Белоснежка, убей меня. – Приподнимает меня и снова грубо сажает на себя.

Жмурюсь и хнычу, а он так довольно улыбается. Он победил, и это меня так бесит. Снова победил меня! Ненавижу его! Яростно обхватываю его лицо, в другой руке всё ещё держа пистолет.

– Ты ублюдок. Мудак. Скотина. Насильник. Я не шлюха, мать твою. Я не твоя грёбаная шлюха, – шиплю в его губы.

– Потрясающе. Чёрт, это меня так заводит. Ты меня так заводишь. Я услышал тебя. Заводит так, Белоснежка. Продолжай. Давай. Гори на мне, – сцепив зубы, говорит он.

Рычу, толкая его в грудь, и он падает на землю. Приставляю к его горлу пистолет.

– Когда я кончу, то урою тебя, – выпаливаю, цепляясь за его рубашку и поднимаюсь на его члене. Чёрт, это хорошо. Мне очень хорошо. Я опускаюсь и снова поднимаюсь, ощущая, как буквально всасываю его в себя.

– Блять… охрененно! – Лазарро раскидывает руки на траве. Ударяю ладонью по его груди.

– Я скучал, Белоснежка. Вот так мне нравится больше, – добавляет он.

Так хочется стереть эту чёртову ухмылочку с его лица. Я хватаюсь за его рубашку и ритмично двигаю бёдрами. Мне стыдно и противно оттого, что я не могу остановиться. Я вбираю его член в себя, не позволяя себе стонать, насаживаясь до основания, и так же быстро поднимаюсь. Моё дыхание сбивается. Кровь шумит в ушах. Внутри меня всё пульсирует, а меня бесит, что он при этом ничего не делает. Он просто лежит, нагло улыбаясь мне в лицо. Мои губы подрагивают от бессилия и голодного зова плоти. Оргазм проносится по всему телу, и я скачу быстрее и быстрее, не в силах прекратить этот ад. Взрываюсь какой-то порочной грязью внутри. Она обрызгивает всё вокруг. Жмурясь, падаю на грудь Лазарро, и из глаз текут слёзы. Я захлёбываюсь от рыданий.

– Белоснежка? Ты чего это удумала? – недоумённо спрашивает Лазарро. Он забирает из моей руки пистолет.

– Ты сделал меня шлюхой… грязной, противной и вульгарной. Ты… это ты… я ненавижу себя… хочу сдохнуть от того, как мне гадко сейчас. Гадко, – всхлипываю и, приподнимаясь, бью его в грудь.

– Ты издеваешься надо мной… ставишь меня на тот же уровень, что и этих блядей. А я не такая! Не такая! Я ненавижу это тело! Ненавижу то, что ты делаешь со мной! Ненавижу! Я презираю тебя! И себя презираю! Лучше бы я ничего не чувствовала, чем эту огромную боль и жуткий стыд за то, что твой член ещё внутри меня! Я не хочу быть такой… не хочу… не хочу получать удовольствие. Оно не очищает… оно… помыться хочется… каждый раз мыться… это плохо. Плохо… ты заставил меня считать себя такой шлюхой. Ты… я ненавижу тебя… – скуля, скатываюсь с его члена и сажусь на траву, закрывая лицо руками. Мне больно и горько видеть себя такой. Отвратительно понимать, что меня ломает грязь. Она давно поселилась внутри меня, и это делает меня такой жалкой.

Из горла вырывается крик, и я бью себя. Луплю себя ладонями по всему телу, пытаясь хоть как-то справиться с разрывающим изнутри давлением. Оно разрывает меня, изводит, сводит с ума и дерёт. Дерёт. Дерёт.

– Белоснежка, – Лазарро хватает мои руки, но я выгибаюсь и скулю.

– Убей меня… просто убей меня… не хочу превращаться в это грязное подобие женщины… мне стыдно за то, что я хочу тебя… стыдно…

– Прости меня, – выдыхает он мне в лицо. Жмурюсь и всхлипываю.

– Ты думаешь, это поможет? Поможет не чувствовать на себе твою грязь? Поможет мне принять себя? Нет… нет… никогда не поможет грёбаное извинение. Ты сломал меня… ты этого хотел… радуйся… отвернёшься, и я клянусь, что…

Лазарро обрывает мою речь поцелуем. Он наваливается на меня всем телом, опрокидывая на траву.

– Не говори то, что можешь сделать. Не говори. Это не грязь… может быть, грязь… мне всегда было насрать. Мне не стоило до тебя дотрагиваться, – он убирает волосы с моего лица. – Не клянись в смерти, потому что я знаю, ты сделаешь это из принципа, чтобы только доказать мне, что ты не трусиха. Я это знаю. Мне не следовало вчера так с тобой поступать. Я больше не буду. Обещаю. Только по взаимному согласию, или когда я увижу, что ты меня хочешь. Глазами. Я пытался быть хорошим для тебя. Пытался, но я не умею, Белоснежка. Я не умею… и не буду хорошим. Я всегда дерьмо. Буду дерьмом и дальше. Жизнь у меня такая. Я только беру. Если нужно, беру насильно. Но я беру, и мне насрать на условия. Я возьму своё, когда захочу. А тебя я хочу. И я согласен с твоими новыми условиями. Я пытаюсь… пытаюсь, но когда-нибудь мне это надоест. А пока я буду пытаться. А ты мне не помогаешь. Я не потеряю тебя. Ты будешь моей, пока я этого хочу. Моя. – Он склоняется, чтобы поцеловать меня, но я дёргаю головой.

– Вещь. Всегда забываешь добавить «вещь» или шлюха. Или блядь. Или половая тряпка. Или тупая сука. Я все эпитеты, которые ты мне говорил, вспомнила, или поможешь? – рычу.

– Сука – степень высшего восхищения в моём понимании. Ударить я тебя не могу, поэтому приходится обходиться словами. Ты меня доводишь, – бурчит Лазарро, потираясь носом о мою щёку.

– Тогда купи словарь, чтобы выражаться иначе. Я ненавижу то, что ты со мной сделал. Ненавижу, и как только ты отпустишь меня…

– Тогда я не выпущу тебя из рук. Буду лежать здесь до посинения, пока не сдохну, но получу прощение. Ты простишь меня сегодня, – твёрдо произносит он.

– Ты не понимаешь…

– Я не хочу понимать херню, Белоснежка. Ты моя. Я, мать твою, здесь с тобой. Я никого не снимаю. Я, как мудак, поклоняюсь твоему грёбаному телу и твоим глазам, а тебе всё мало. Ну, вспылил я. С кем не бывает.

Открываю рот, чтобы обложить его всеми ругательствами, которые выучила, но Лазарро не даёт мне этого сделать. Он накрывает его своим, забивает весь мой голос куда-то в горло.

– Нет… ты не сделаешь…

– Дай мне больше, Белоснежка. Дай мне, как грёбаному животному, больше. Мне нужно твоё тепло, и я обещаю, что буду контролировать свой язык. Я научусь, – шепчет он, уменьшая давление на мои губы, и продолжает целовать.

– Почему я должна тебе опять верить? Чтобы ты в очередной раз унизил меня? Убил всё внутри меня? Я не хочу этого…

– Я докажу. Губами. Я не умею говорить нормально. Но ты будешь моей. Всегда моей. Тебе снова понравится всё это. Мой член ты будешь боготворить так же, как я твои глаза. Ты будешь. Я никогда не сдаюсь, – не прекращая целовать мою шею, бормочет он. Его рот опускается к моим ключицам. Жмурюсь и ищу внутри себя отвращение. Дёргаю руками, но он лишь крепче сжимает их, так держа придавленными к земле.