Текст книги "Тайна Босса"

Глава 34

– Иди к Фабио, Белоснежка. Он ждёт тебя. Я разберусь сам, – настаивает Лазарро, выходя вон из комнаты.

– Нет. Я останусь, – твёрдо стою на своём.

Перевожу взгляд на мёртвое тело Амато и разочарованно качаю головой.

– Стоило ли всё это его боли? Вы заставили его в очередной раз убедиться в том, что он недостоин никаких чувств. Его все предадут, и никому нельзя верить. Что же вы наделали? – шепчу я.

Лужа крови расползлась практически по всему пространству перед кроватью. Большое и тучное тело Амато лежит, странно выгнувшись, словно он сейчас просто встанет и пойдёт дальше. Но нет, он мёртв. Его кожа мертвенно-бледная, а глаза подёрнуты молочным налётом. Шея изранена, и сквозь глубокие порезы даже видны позвонки. Никогда не думала, что вспомню анатомию столь наглядно. Меня даже передёргивает от подобных мыслей.

Лазарро возвращается в спальню с какой-то сумкой и ставит её на постель, затем натягивает перчатки и достаёт большой чёрный пакет.

– Я помогу. – Спрыгиваю с кровати, но Лазарро перекрывает мне путь.

– Нет. Мне не нужна помощь, – отрезает он.

– Мне нужна. Моё психологическое состояние нестабильно, а ты привык к подобному. Ты знаешь, что сделать, чтобы прекратить это, а я не хочу, чтобы меня убили из-за какой-нибудь непредсказуемой выходки в доме Фабио. Поэтому дай мне помочь. Мне нужно куда-то деть адреналин, – выпаливаю на одном дыхании.

Лазарро прищуривается, разглядывая с минуту моё лицо.

– Обуйся и надень что-нибудь грязное, – кивает он.

С облегчением улыбаюсь и распахиваю шкаф. Натягиваю то самое платье, в котором он заставил меня ему сосать на поле. Трава с него так и не отстиралась. Быстро обуваюсь и иду прямо по луже крови к Лазарро.

Он раскрывает пакет и присаживается на корточки рядом с трупом.

– Хотела помочь? Окей. Бери его за ноги и укладывай в пакет. Я подержу. Достань ещё одну пару перчаток.

Кивая, подхожу к сумке и натягиваю перчатки, а потом хватаю Амато за ноги. С усилием подтаскиваю тело к пакету. Мои перчатки сразу же пачкаются в крови, но меня это сейчас мало волнует. Я помогаю Лазарро натянуть мешок на тело Амато, стараясь не смотреть на мёртвое лицо.

– А что это такое? Я видела нечто подобное в спортзале, точнее, в интернет-магазине товаров для спорта или по телевизору. Но определённо я это видела в спорттоварах, – шепчу, указывая взглядом на странное орудие убийства.

– Это разновидность гарроты. У каждой семьи она своя. Это наша. Несколько тонких проволок, стянутых на ручках. У некоторых это тонкая верёвка. Всё зависит от фантазии. Такой вид используется для особых людей у итальянской мафии. Им убивают тех, кто был членом семьи. Близким человеком, который раньше был уважаем, но со временем утратил такое отношение к себе. Национальная традиция, – спокойно объясняет Лазарро.

– То есть вы не всех ей убиваете?

– Нет. Мы убиваем ей редко. Амато сам меня учил, как ей убивать, но мы жили в Америке, а там есть другие способы убийств. Здесь же Дон даёт своё разрешение на использование семейной реликвии.

Лазарро завязывает скотчем верх пакета. До сих пор не верю, что прямо сейчас я помогаю прятать труп.

– На тебе кровь, Белоснежка. – Поднимая Амато в пакете, Лазарро бросает взгляд на лужу под моими ногами.

Боже, моё платье всё в крови.

– Хорошо. Я вытру. Значит, мы едем его хоронить?

– Ты собралась со мной туда? На кой чёрт ты мне сдалась? – возмущается Лазарро, направляясь к выходу.

– Я умею копать. На самом деле я хорошо копаю. У моих родителей огород, и свой летний отпуск я проводила именно на этом огороде, что-то копая и сажая. Так что я отлично обращаюсь с лопатой, – быстро произношу, сбегая вниз за Лазарро.

Он поворачивается ко мне и снова прищуривается.

– Покажу тебя психотерапевту, когда вернёмся домой.

– Без проблем, но сейчас я еду с тобой, – отвечаю, пожимая плечами.

– Я от тебя уже устал, – закатывает глаза Лазарро.

– Я тоже скучала, – усмехаясь, принимаю его слова за разрешение и иду за ним.

Лазарро направляется к лесу. Хмуро оглядываюсь по сторонам, пока не замечаю, стоящий старый фургон. Лазарро бросает мешок с телом Амато в багажник и забирается в кабину.

– Если едешь со мной, то садись, – произносит Лазарро.

– Удивлена, что ты на такой машине. Обычно ты выбираешь что-то очень дорогое, – бормочу, открывая скрипучую дверь.

– Не хочу портить свою машину. Чисто из принципа, – отвечая, он пожимает плечами и заводит мотор. Здесь механика, и Лазарро легко ведёт дряхлую развалюху.

– Есть в этой жизни хоть что-то, чего ты не умеешь? – бубню я.

– Многое. К примеру… – Лазарро задумывается на пару секунд.

– Нет, я умею всё. – Его улыбка абсолютно не вяжется с тем, что случилось в спальне. Там Лазарро выглядел подавленным, а сейчас какой-то… радостный. Это меня немного коробит.

– Как тебе удаётся так быстро переключаться с убийства на самолюбование? – закатываю глаза и цокаю.

– Годы тренировок. У тебя впереди вся жизнь, но тебе подобное не под силу, Белоснежка. Ты слишком добрая…

– Я убила насильника, – вставляю.

– И всё равно, ты ныла из-за того, что сделала. Когда перед тобой будет работорговец, то ты ему тоже начнёшь втирать про милосердие?

– Нет, не перевирай мои поступки и мысли. Я была потрясена тем, что сделала, а ты… ты странный. Ты просто не человек. – Взмахиваю рукой, показывая на него.

– Да, я идеальный мудак!

Хоть Лазарро и улыбается, но что-то не даёт мне поверить в его приподнятое настроение. Он закрылся и внутри себя переживает о том, что случилось. Он всегда так делал раньше. Веселился, хотя есть у него сердце. Есть оно, и меня в этом ничто не переубедит.

– Когда шок пройдёт?

Удивлённо поворачиваю голову к Лазарро.

– Шок?

– Да, ты сказала, что в шоке. Ты видела смерть Амато, потом я изнасиловал и практически придушил тебя, но тебе было мало, и ты елозила его телом по полу, растирая по себе кровь. Так когда шок пройдёт?

Поджимаю губы и передёргиваю плечами.

– Я не в шоке. Я соврала, – признаюсь.

– Мне тебя высадить?

– Ты этого не сделаешь. Я вся в крови, и вряд ли жители города будут счастливы увидеть меня в таком виде. Фабио тоже будет недоволен тем, что я их напугала. Да я на приведение похожа. – Окидываю взглядом своё окрашенное кровью платье. Чёрт, почему я всегда в белом в эти моменты? Что за проклятая традиция?

– Зачем ты соврала мне, Белоснежка? Хотя я знал, что ты врёшь, но было интересно. Тебе так не терпится кого-то закопать?

– Я сказала правду. Не хочу сейчас оставаться одна. С тобой, даже таким самовлюблённым убийцей, мне спокойнее. Я готова закопать кого угодно, если ты будешь рядом. Прости меня за то, что я сделала вчера. Не отвечай ничего, просто знай, что я всё поняла. Меня занесло, и задница ещё болит, – отвечая, бросаю на Лазарро взгляд.

– Когда ты это поняла?

– Когда ты мне объяснил суть своих действий…

– Я не про это. Я видел, когда ты поняла мои слова. Я про шок. Когда ты поняла, что его нет?

– Хм… пока кашляла, наверное. Не знаю. Я просто знала это. Знала, что никакого шока и адреналина не будет. Он уже прошёл. Вероятно, когда ты трахал меня…

– Насиловал, – поправляет меня Лазарро.

– Пусть будет так, – цокаю я. – Это не суть. Думаю, что уровень моего адреналина повысился именно в этот момент, когда ты душил меня. Возможно, именно адреналин не дал мне упасть без сознания, потому что оно уже плыло, и я чувствовала, как лёгкие погибают от нехватки кислорода. Так что шок прошёл. Вероятно, завтра я буду корить себя за то, что почему-то очень спокойна и даже равнодушна. Хотя разумом понимаю, что я видела, и что сделал ты. Но это… не знаю… не могу объяснить. Привычно, что ли.

Замолкаю, кривясь от своих слов.

– Белоснежка…

– Да-да, не говори ничего. Я знаю, что это гадко и бесчеловечно. У меня на глазах случилась, наверное, самая ужасная смерть. Боже, да я чёртов позвоночник видела и глубокие порезы на шее. Это ж сколько силы ты приложил, уму непостижимо. А потом… мне было страшно, когда ты подошёл ко мне, но когда взял меня, я уже не боялась. Паниковала из-за нехватки кислорода, но не боялась. Страха как такового не было. Ступор. И всё. Поэтому я ужасный человек. Это значит, что я теряю себя, да? – спрашивая, бросаю на Лазарро грустный взгляд.

– Нет, – он усмехается. – Нет, Белоснежка, ты приняла тьму в свои объятия, и она хорошо там прижилась. Чем больше человек видит плохого, тем быстрее привыкает. Ты правильно сказала, это привычка. Когда впервые смотришь на то, как ночью над тобой из-за фейерверка загорается небо, то ты восхищена и прыгаешь от счастья. Во второй раз ты тоже прыгаешь. В десятый ты уже просто смотришь, не проявляя эмоций. А в сотый ты просто не выходишь, чтобы посмотреть. Человек привыкает ко всему. На двадцать первый день привычка приживается в нём, и он всё делает автоматически, как робот. Он ничего не испытывает после вспышки адреналина, потому что его уровень понижается, и в мозге не вырабатываются определённые нейроны. Так что ты в порядке. Ты меня удивила. И у меня есть вопрос: почему на пол, а не на кровать?

Кусаю губу, вспоминая этот промежуток.

– Женщины более нежные существа. Они не хотят сами себе причинять боль, но не прочь, чтобы кто-то причинил её им, потому что в роли жертвы они выглядят лучше. А я жертвой быть не хочу. Люди выбирают более мягкое падение, и Амато стрелял бы по кровати. Он туда и выстрелил в первый раз. Поэтому я упала на пол с другой стороны, чтобы сбить его с толку и выиграть время, – чётко отвечаю, хотя я об этом в тот момент даже не думала. Я поражена своим открытием и теперь приоткрываю рот, смотря на Лазарро.

– Дальше, говори дальше, Белоснежка, – взмахивает он рукой, призывая меня продолжить.

– Не помню, чтобы думала так, но сейчас я знаю ответ. Когда я лежала на полу, то по идее должна была перекатиться вправо, так как я правша. И Амато выстрелил туда. Я же перекатилась влево, потом ещё раз сразу же. Он увидел это и, очевидно, подумал, что я качусь в его сторону. Я схватила нож именно для того, чтобы он так посчитал. Я бросила нож в него, и в ответ он выстрелил. Я перекатилась в обратную сторону, а потом уже оказалась лежащей на спине. Амато подошёл ко мне. Он поймал меня. Он стрелял много раз… но я не понимаю, почему это делала. Я просто знала, что должна сделать так, как это было в галерее, когда появился тот преступник, и мы прятались за колонами. Я была уверена в том, что должна ударить ремнём по другой стороне, а потом выставить туфли, чтобы обмануть его. Я не знаю… не знаю… почему я так сделала, – последние слова уже шепчу, качая головой.

Лазарро прячет улыбку и сворачивает в лесную зону.

– Всё просто, Белоснежка, твой мозг освоился в предложенных обстоятельствах и настроился на выживание. Он сам дал тебе понимание, что и как нужно делать в критической ситуации. Поздравляю, Белоснежка, ты научилась выживать. – Лазарро останавливает машину и поворачивается ко мне.

– Но… но… я бы сейчас… я бы не смогла…

Лазарро опускает взгляд вниз. Его руки падают с руля, и ладонь одной сжимается в кулак. Я вижу это так чётко. Он резко выкидывает его в мою сторону, и я наклоняюсь так же быстро вперёд. Кулак Лазарро со свистом пролетает над моей головой.

Его смех и мой повышенный пульс сливаются.

– Ты с ума сошёл? Ты решил меня ударить по лицу кулаком? – возмущённо выкрикиваю.

Он смеётся и качает головой.

– Проверил твою реакцию. Видишь, ты начала замечать нюансы. Я намеренно делал всё медленно для тебя, скоро ты будешь двигаться и соображать быстрее. Ты станешь проворнее, и это поможет тебе избежать смерти от рук работорговца. Ты молодец. – Он хлопает меня по щеке, и я кривлюсь, так как чувствую неприятные ощущения от прикосновения его перчатки.

– Кто-то говорил, что хорошо копает. Проверим. – Лазарро выпрыгивает из машины, и я выхожу за ним. Он достаёт из кузова лопату и бросает её мне. На удивление она не бьёт меня по голове, я её хватаю. Криво, конечно, чуть не убив себя под смех Лазарро, но я поймала. Чувствую себя богиней. Правда, оказывается, я всё же умная.

– Лови вторую.

А вот теперь я отскакиваю в сторону.

– Придурок, – шиплю, поднимая вторую лопату.

– Пошли, Белоснежка. – Лазарро подхватывает мешок с телом Амато и идёт вглубь леса. Я за ним. Жутко то, что мы, вообще, оказались здесь посреди ночи. Невероятно то, что я помогаю ему спрятать тело. Что со мной стало?

Мы достаточно долго идём, пока не доходим до уже вырытой ямы. Озадаченно смотрю на неё.

– Зачем тогда лопаты? И когда ты успел её выкопать? – удивляюсь я.

– А чем, по-твоему, я занимался весь день? И откуда у меня такие мышцы? – фыркает Лазарро, разрывая мешок.

– Эм, гонялся за ним. А мышцы у тебя, потому что ты занимаешься в зале и плаваешь. Часто. Порой слишком часто. – Указываю на труп и перевожу взгляд на Лазарро. Он бросает тело в яму. Гадость. Отворачиваюсь, и меня всю передёргивает.

– Ещё чего. Мне лень делать всё это. Неблагодарная работа. Спортзала здесь нет, а когда плавал, я даже не помню. Соскучился по дому. Терпеть не могу Италию из-за того, что здесь никогда нельзя по-настоящему расслабиться, – морщит нос Лазарро и подходит ко мне.

– А сейчас твой выход, Белоснежка. Надо его закопать. – Он забирает у меня лопату и ударяет по ягодице, отчего я вскрикиваю.

– Хватит. Мне уже больно, и я это не заслужила. Я извинилась, – сдувая с лица прядь волос, возмущаюсь.

– Я предпочитаю, чтобы ты извинялась ртом, Белоснежка. Глаз мне уже достаточно, – хмыкая, Лазарро берёт горсть земли и бросает её на мёртвого Амато.

Это чудовищно. То, что мы делаем. Мы больные. Он сделал меня такой. Я не по своей воле набираю лопатой землю и бросаю в могилу. Это он виноват.

– Подожди, но как ты понял, что Фабио тебя предал и предупредил его заранее? – Останавливаюсь, хмуро смотря на очень быстро работающего руками Лазарро. Он всё всегда делает слишком быстро.

– Ты считаешь, что Фабио был бы жив, если бы он меня, действительно, предал? – усмехается Лазарро и вытирает пот со лба.

– Тогда как? Фабио мне признался лишь сегодня…

– Он мой дядя и никогда бы так со мной не поступил. Как бы высокопарно ни разглагольствовал при этом о благородстве, он убийца. Он мафиози. Он знает правила и никогда не подставил бы меня. Я знал, что он это сделал. Я это понял, когда мы встретились в ночь приезда сюда. Я был у него раньше, а всё остальное было шоу лишь для тебя. Ты не должна была ни о чём догадываться. Всё было просто. Амато попал в мою ловушку, – произносит, пожимая плечами Лазарро.

– То есть снова использовал меня, как приманку. Отлично. Даже не знаю, хочу ли я тебя закопать рядом с ним или оставить в живых, чтобы ты дальше мучился со мной, – обиженно огрызаюсь.

– Белоснежка, ты для него бельмом на глазу была. Его решение было абсолютно понятным. Чёрт бы его побрал. Фабио сообщил ему о том, что я еду за ним. И не один, а с тобой. По нашим законам, я тебе говорил, мне было нужно убить его у тебя на глазах. Амато не поверил. Ты ведь казалась слишком слабой для него. Не одна из наших и не имеющая столько умений, сколько есть у Бруны…

– Я не шлюха, – рычу, зло бросая землю в яму.

– В общем, Амато должен был проверить, правду ли сказал Фабио. Когда мы вместе ужинали вчера, Амато был там и видел всех нас. Он стоял на втором этаже и наблюдал, потому что Фабио говорил с ним за двадцать минут до нашего появления. Амато не ушёл. Ему необходимо было подтверждение, и он его увидел, решив, что заберёт тебя с собой. Сам сделает всё, доведёт дело до конца, завершит начатое…

– Я поняла. Искал бы эпитеты к слову «сука» так, – цокаю я.

– Такие словари ещё не продаются. И он пришёл за тобой. Нужно было дать ему время. Я уехал, немного погулял, даже сделал пару заказов в интернет-кафе…

– Потрясающе, пока я места себе не находила, он гулял. Козёл, – раздосадовано всплёскиваю рукой.

– Ты должна была подумать над своим поведением. И не смотри на меня так. Ты провинилась, Белоснежка. Я тебя наказал. Думаешь, я не хотел тебя трахнуть? Чёрт, да у меня всё зудело от желания коснуться твоей кожи и обкончать её снова и снова. Сделать всё, чтобы твоя задница покрылась толстым слоем моей спермы и…

– Лазарро, хватит, – цокаю я.

Он глубоко вздыхает и облокачивается на черенок от лопаты.

– Тебя не должно волновать, как я это сделал и чем занимался. Тебя должно волновать, как ты будешь жить без меня, Белоснежка, – серьёзно говорит он.

– А если не смогу? Если просто не смогу? – шепчу я.

– У тебя не будет выбора. Твой дом в Англии, там тебя ждёт семья. И ты часть её.

– И всё же, если меня будет тянуть назад? Ко всем вам? Что мне делать?

– Привычка. Потерпи двадцать один день и забудешь об этом. – Он снова принимается накидывать землю в яму.

– А ты забудешь обо мне? – интересуюсь, помогая закапывать труп. Боже, это даже в голове звучит жутко.

– Может быть, но я быстро найду новую женщину или вернусь к старым.

Его слова меня немного обижают. Я буду помнить его и то, что со мной случилось, целую вечность. До смерти. Я уверена в этом, а он с лёгкостью меня забудет.

– Я был рядом с домом ещё в тот момент, когда тебя пригласили на ужин, Белоснежка. Прислушивайся к шагам. Всегда. Никогда не включай радио, когда одна.

Замираю и озадаченно смотрю на него.

– Тишина меня убивала, я ненадолго включила, – защищаюсь.

– Насрать. В тишине ты можешь услышать многое. Ты не заметила, как я вошёл в дом и вернулся в свою спальню.

– Ты это практиковал часто, как, видимо, и копал могилы всю свою жизнь, – хмыкаю я.

Лазарро замолкает.

– И всё же, ты часто копаешь могилы?

– Для этого у меня есть сотня человек в охране. И могилы… это редкость. Обычно мы сжигаем трупы или взрываем их, чтобы не оставлять улик. Или обливаем кислотой. Или скармливаем акулам. Или…

– Я поняла. Не продолжай. Тогда почему мы его не сожгли?

– Потому что такова традиция. Семья никогда не узнает, где он похоронен. На них падёт тень его предательства, и они будут нести этот крест, а не мертвец. В общем, это месть семье. Для итальянцев важно знать, где похоронен родственник. Это что-то вроде как насрать у них на пороге.

– Потрясающая традиция. Вы такие милые, – иронично хмыкаю. – То есть ты теперь убьёшь Бруну?

– Нет, конечно. Она хорошая шлюха…

– Потрясающе, – фыркаю. – Теперь она хорошая шлюха. Что-то ты об этом не помнил, пока лупил её и едва не убил. Но зато сейчас она ХОРОШАЯ шлюха.

Меня бесит, что Лазарро снова так о ней отзывается, а вот ему смешно.

– Твоя ревность забавна.

– Твоя тупость тоже, Босс. Закапывай давай, а я хочу помыться и лечь спать. Без тебя. Чисто из принципа. – Бросаю на него злой взгляд, а он лишь громче смеётся.

Придурок. Он так меня бесит.

У меня жутко ноют суставы плеч. И спина. И ноги. И пальцы. Всё ноет. А ещё пульсирует рана на руке. Пуля поцарапала меня, и теперь я чувствую эту рану. И да, забыла про задницу. Всё моё тело болит. И я жутко воняю. Я мокрая от пота.

– Всё? – с надеждой спрашиваю Лазарро, когда мы сравняли с покровом земли могилу.

– Слабачка, – усмехается он. – Я помогу тебе. Я буду рядом. Всё самому приходится делать в итоге.

– Хватит возмущаться, я работала наравне с тобой, Лазарро. Ты охренел, – возмущаясь, втыкаю лопату в землю.

– Чёрт, продолжай ругаться, и я поимею тебя прямо у него на могиле.

– Фу, извращенец. Никогда. Ты занесёшь грязь в мою рану, и тогда я сдохну раньше, чем мы все этого хотим, – кривлюсь я.

Лазарро ударяет лопатой по земле несколько раз, а потом становится на могилу, неожиданно начав прыгать на ней.

– Это что, снова какой-то итальянский ритуал? – озадаченно спрашиваю, глядя на него.

– Нет, мне просто захотелось. Чисто из принципа. – Он довольно улыбается и вскапывает землю. Достаёт из кармана джинсов пакетик и рассыпает семена.

– Ты ненормальный. Это ребячество какое-то. Ты сажаешь что-то здесь?

– Это для того, чтобы на могиле быстрее выросла трава, и тогда её точно никто не найдёт.

– Идиотизм. А цветочки посадим, ну чтобы было совсем правдоподобно, или перчик?

– В следующий раз обязательно отправлю тебя в магазин за рассадой и приглашу на очередное закапывание трупа, – фыркает Лазарро.

– Ты же в курсе, что это теперь нужно полить?

– Я как раз отлить хотел.

– Лазарро! Ты ведь несерьёзно?! – вскрикиваю я, но он, сняв перчатки, бросает их на землю и, действительно, расстёгивает ширинку.

– Боже мой, это гадко! Я же женщина! Я не должна видеть, как ты это делаешь! Лазарро, не смей! – Быстро отворачиваюсь и закрываю уши.

Больной ублюдок. Больной!

Жмурюсь от нелепости его поступка. Как так можно? Прыгать на могиле, хотя ещё некоторое время назад горевал по поводу смерти этого человека. Писать на неё! Это уму непостижимо! Это богохульство… ну да, особенно, закапывать труп. Меня теперь в церковь точно не пустят.

Лазарро щиплет меня за ягодицу, и я визжу от неожиданности и боли.

– Идиот! Хватит это делать! – Со злостью ударяю его по плечу.

Он смеётся надо мной и направляется к машине.

– И что? Мы его просто здесь оставим? А как же минута молчания? – Бросаю озадаченный взгляд на могилу.

– Зачем минута молчания? Амато сдох. Я свою задачу выполнил. Спать хочу, – пожимает он плечами.

– Лазарро!

– Что? – Недовольно оборачивается ко мне.

– Вернись сюда, и мы сделаем всё как положено.

– Ты что, отпевать его начнёшь? Так и знал, что ты из церковных девиц, – бурчит он, приближаясь ко мне.

– Я не из них. Но мы должны минуту помолчать. Простить его. Не для того, чтобы его душа попала в рай или ещё куда-то, а для себя. Простить себя за ошибку. Давай, Лазарро, – твёрдо произношу и встаю у могилы.

Он недовольно становится рядом и обиженно поджимает губы. Как бы Лазарро сейчас ни выглядел, что бы ни делал, что бы ни говорил, но я знаю, что ему это нужно. Он обязан проститься с Амато нормально, чтобы потом не винить себя в этом.

– Начинать можно? – бубнит он.

– Мы уже начали. Молчи. Одну минуту. Молчи и думай о том, что ты прощаешь себя за то, что когда-то сделал неправильно. За то, что может быть сказал не то. За то, что всё так случилось. Это не просто труп, Лазарро, мы убили и похоронили человека…

– С каких пор мы? Это я его убил. Хватит присваивать мои заслуги, Белоснежка. Ты даже землю хреново бросала, – возмущается Лазарро.

– Боже, ты невыносим. Молчи, – рыкаю на него и закрываю глаза, тяжело вздыхая. Эта ночь многое мне показала. На самом деле я учусь каждую минуту, но так и не знаю, что в итоге из меня выйдет. Но я причастна к этому преступлению. Я причастна к каждому и извиняю себя за то, что больше не смогу быть прежней Лавинией. Я стала чёртовой Белоснежкой.

Внезапно чувствую, что Лазарро сплетает между собой наши пальцы. Открываю глаза и смотрю на наши руки. Моя в перчатке и грязная, а он обнажённой рукой сжимает мою ладонь. Поднимаю голову на Лазарро.

Он кивает мне, и его взгляд становится светлее в ночи. Он освободился от чувства вины. И я рада, что была причастна к этому. Я вижу в его глазах благодарность, которую он никогда не произнесёт вслух. Теперь у нас есть наша тайна. Личная. И это сближает нас куда сильнее, чем секс.