Текст книги "Тайна Босса"

– Лазарро поехал один, чтобы никто не видел, как ему будет больно, когда он убьёт Амато? – шепчу я.

– Мужчины не любят показывать свою слабость тем, кто им нравится. Они считают, что этим дают огромную власть над собой и могут потерять свою над ними. Амато был не плохим человеком, Лавиния.

– Я знаю, но не оправдываю его. Распоряжаться чужой жизнью, чтобы отомстить, низко. Если у тебя проблемы с человеком, то иди к этому человеку, а не используй другого в знак протеста.

– Порой приходится идти на жертвы.

– Вы поощряете то, что сделал Амато со мной? Он бросил меня на съедение волкам в человеческом обличье. Мне пришлось убить насильника, и я видела множество трупов. Мне помогали такие же отчаявшиеся люди, как и я сама. Они не прикрылись мной, как это сделал Амато, а, наоборот, пытались подсказать, что мне делать. Старик. Он умирал от ран, но задержал убийцу, чтобы я смогла уйти. Кира, девушка, которая тоже, вероятно, не всегда в своей жизни поступала правильно, не бросила меня. Суть в том, что человечность в них осталась вне зависимости от того, что они делали в прошлом, – огрызаюсь я.

– А что бы твой отец сделал на его месте?

– Он бы никогда не пожертвовал другим человеком ради мести. Мой отец честный и добрый человек. Он всегда всем помогал и будет помогать.

– Но он пожертвовал тобой ради женщины, которую любит больше.

Эти слова ударяют по моему сердцу. Они ранят его.

– Я знаю твою историю. Я всё знаю, но это правда, Лавиния. Мужчины спасают тех, кто может снова дать потомство, а не детей. Уж я это прошёл больше десяти раз. Любовь – вот самая жестокая загадка человечества. Она всегда ставит нас перед выбором, и зачастую мы ошибаемся. В вашем мире при сложных родах мужчины зачем-то просят спасти детей, а не своих жён. Мы же спасаем женщин, потому что именно они дают нам надежду на потомство. Именно от них зависит, будем ли мы любить своих детей или же отвернёмся от них, возлагая на их плечи вину за потерю настоящей любви, без которой всё вокруг становится холодным. Это произошло с моим братом. Лазарь для него превратился в орудие мести за смерть женщины, которая не была достойна такой жертвы. Он сделал из него машину для убийств. Я всё знаю. Мой брат ошибся, потому что выбрал не ту женщину, которой нужно было верить. И эта ошибка стала смертельной для многих. Не совершай эту ошибку, Лавиния. Исправь её. Одиночество – очень привычная вещь. Чем дольше ты в нём находишься, чем старше становишься, тем меньше чувствуешь. Ты выстраиваешь множество стен вокруг себя, но кому-то нужно прийти и разбить их. Вот только путь этот долгий. Тяжёлый и болезненный.

– Амато ещё на вашей территории? – меняю тему, потому что не хочу слышать правду. Не хочу понимать, что папа не любил меня так, как боготворила его я, и выбрал маму. Хотя и я выбрала её. Это сложно. Трудно. Неприятно. Не желаю даже думать об этом.

– Нет. Я ещё вчера сообщил ему, что Лазарь здесь и ищет его. Я знаю Амато больше тридцати лет и посоветовал ему спрятаться. Я попытался прекратить всё это, чтобы он не пострадал.

– Вы его спасаете за спиной у Лазарро, – упрекаю Фабио.

– Нет, Лавиния, я спасаю своего племянника от боли. Я знаю, что это такое убийство людей, которым ты верил долгие годы, а они исподтишка ударили тебя. Смотреть в их глаза и видеть те моменты, где вы вместе пьёте вино, обсуждая смысл жизни; моменты, где вы сообща защищаете свою территорию; моменты, где в сложное время только он был рядом, и ты мог быть честным с ним, рассказывая о своих переживаниях; моменты личные и глубокие. Амато поступил плохо, и по нашим меркам, Лазарь всё делает правильно. Он поступает, как Босс, не давая себе послаблений. Но он мой племянник, у него и так была сложная жизнь, мой брат не был подарком и не был ему хорошим отцом, и я не хочу, чтобы Лазарь страдал.

– Но если Амато не убить, то он принесёт ещё больше проблем Лазарро. Он же знает все его тайны и уже продаёт информацию.

– Всё верно. Амато заслужил смерть, но, как я и говорил, дело не в нём. Поэтому я ещё раньше сообщил ему о приезде Лазаря и пустил мальчика по ложному следу. Я не мог поступить иначе.

– То есть вы обманули Лазарро и предупредили обо всём Амато? Как вы могли? Лазарро же верил вам, – ужасаясь, шепчу.

– Ради душевного спокойствия Лазаря я пойду на всё, и он уже понял, что я его опередил. Он начнёт искать Амато и в результате вернётся ни с чем. Лазарь не найдёт его. А если последний решит принести проблемы Лазарю, то я сам найду его и убью. Моя жизнь уже прожита, самые яркие моменты в ней случились очень давно, и моя душа будет гореть в аду многие века. Так что я возьму любую ответственность за свой проступок, только бы уберечь племянника, который давно уже на себе поставил крест. Похоронил себя. Лазарь это всё, что у меня есть.

– Но ведь вы унижаете Лазарро своими действиями. Он много лет добивался нынешнего авторитета и теперь должен вернуться в Америку ни с чем. Вы не подумали, как это отразится на нём? – возмущаюсь я.

– Он переживёт. Подтвердит свой авторитет иначе. Пусть занимается тем, что, действительно, важно. Тобой и тем работорговцем, которого никак не может поймать, а старик пусть останется на моей совести. Я не позволю ему мешать Лазарю. Я в Италии, и Амато знает, что лучше со мной не шутить. Он поклялся, что исчезнет и проведёт остаток своих дней на нашей земле, не позволяя себе очередного предательства. И я буду за ним следить. Я защищаю своего племянника.

– Не всегда людям нужна защита, Дон Фабио, иногда вам нужно дать Лазарро право выбора и не видеть во взрослом мужчине мальчишку. Он будет сильно уязвлён, когда вернётся сюда. Вы можете его потерять.

– Я его уже давно потерял. Очень давно, как и своего брата. Поэтому я буду делать…

За спиной Фабио раздаются быстрые шаги, и к нам подходят несколько мужчин. Один из них склоняется к его уху и что-то шепчет. Напряжённо слежу за ними, опасаясь, что с Лазарро что-то случилось.

– Прости, Лавиния, мне необходимо оставить тебя одну, – произносит Фабио, поднимаясь со стула.

– Лазарро… он в порядке? – испуганно шепчу.

– Да. Конечно. Мои дела не всегда крутятся вокруг этого мальчишки. Поешь, тебе нужны силы для большего, а потом можешь погулять по моим садам. Они восхитительны, здесь тебе ничто не угрожает. – Фабио кивает мне на прощание и уходит вместе с мужчинами.

Остаюсь одна за столом, но я совсем не голодна. На самом деле Фабио слишком много сказал, но мало что я поняла из его слов. Для некоторых просто не пришло время, и я не желаю думать о том, что Лазарро, действительно, последний мужчина в моей жизни. Нет, моя жизнь будет долгой, и пройдёт она в кругу семьи. Я вернусь к ним уже другой и буду устанавливать свои правила, потому что поняла, что власть может быть и в моих руках. Она всегда была в них, но мне об этом попросту никто не сказал.

Поднимаюсь со стула и по каменному коридору направляюсь обратно в сторону сада. Останавливаюсь и рассматриваю тропинки. Я не хочу находиться в доме одна, ведь там снова начну думать о наших отношениях с Лазарро, а это уже изрядно утомило. Поэтому решаю прогуляться, чтобы немного подышать ночным воздухом и хоть ненадолго представить, что я здесь просто отдыхаю. Хотя это довольно сложно, потому что спиной постоянно чувствую на себе чей-то взгляд. Тяжёлый взгляд. Мне постоянно приходится оборачиваться, чтобы проверить, что за мной никто не идёт. На самом деле никого нет, но я точно знаю, что за мной наблюдают. Конечно, это дарит некоторое расслабление и даже немного спокойствия, что люди Фабио рядом и смогут помочь. Да и вряд ли мне потребуется помощь.

Мои мысли всё же возвращаются к разговору с Фабио и тому, что он сделал. Это ведь тоже предательство. Он за спиной Лазарро сообщил врагу о том, что за ним едут, и дал возможность скрыться. Это гадко. Я не представляю, как Лазарро будет раздавлен этим. Он сильно заботится о своём авторитете, доказательством тому служат синяки на моих ягодицах. Думаю, что очень сложно всегда демонстрировать власть и следить за всем. На самом деле я особо не задумывалась, насколько это сложно, и сейчас мне жаль Лазарро. Я не оправдываю многих его поступков, но с ними приходится смириться, потому что не сойти с ума в такой гонке невозможно.

Погуляв по поместью Фабио довольно долгое время, пока усталость в ногах не дала о себе знать, возвращаюсь обратно в коттедж. Он кажется таким тёмным и неприглядным в окружении тени от деревьев. Одной там быть очень некомфортно, а теперь зная, что Лазарро вернётся ни с чем, я просто не смогу сидеть спокойно на месте и вряд ли усну. Дом встречает меня тишиной. Тяжело вздыхаю и поднимаюсь на второй этаж. Здесь так темно и одиноко. Вхожу к себе и бросаю взгляд на распахнутые шторы. Почему-то теперь я не могу их задёрнуть. Они для меня словно зеркало. Наверное, это последствия нападения в больнице, но мне так немного спокойнее. Вхожу в ванную комнату и забираюсь под душ. Кривлюсь от неприятного покалывания на ягодицах, но уж точно не буду ходить потная и мокрая. Это ненормально. Натираю кожу мазью и набрасываю пеньюар, висящий на крючке. Наверное, Лазарро когда-то оставил. Я раньше не замечала его. Возвращаюсь в спальню и отбрасываю одеяло, чтобы забраться в постель. Но сна ни в одном глазу. Спускаюсь вниз, в темноте бреду на кухню и открываю холодильник. Достаю холодный сок, наливаю в стакан и делаю пару глотков.

Что-то странное и тяжёлое появляется в груди. Закрываю холодильник и прислушиваюсь к своим ощущениям. Опять появляется чувство, как будто на меня смотрят. Волосы на затылке встают дыбом. Отставляю стакан с соком и хватаю нож. Медленно оборачиваюсь, смотря в тёмную пустоту. Никого нет, но я доверяю своим ощущениям. Здесь кто-то есть.

– Лазарро? – зову его, медленно направляясь в гостиную. Никого. Может быть, я сошла с ума? Нет. Я не настолько сумасшедшая.

– Дон Фабио? – Поднимаюсь на второй этаж, но здесь ещё темнее, и я не могу вообще ничего разглядеть. Мне бы бежать отсюда, но я достаточно бегала. Вхожу в свою спальню и осматриваю её. Ничего… скрип за спиной срывает с меня маску спокойствия. Поднимаю голову на окно и вижу в его отражении не только себя, но и мужчину, стоящего у меня за спиной. В его руках пистолет, направленный прямо на меня.

– Амато, – выдыхаю я.

Глава 33

Шокировано оборачиваюсь, и из моей руки падает нож. Да он и не спасёт меня от пистолета. Пуля намного проворнее, чем нож в моей руке. Я даже воспользоваться им не смогу.

– Как говорится, если хочешь сделать что-то хорошо, сделай это сам, – усмехаясь, произносит Амато. Кажется, я не видела его целую вечность, и теперь мне так жаль, что мы снова встретились.

– За что? – шепчу. – Что вам я сделала?

– Лавиния, ничего личного. Ты слишком живучая, и удача постоянно на твоей стороне, но всему приходит конец. Мне осталось немного, но я уйду, забрав твою жизнь. Я освобожу путь своей дочери к месту, которое принадлежит ей по праву. Никто не смеет забирать его у неё. Не волнуйся, тебе не будет больно. Всего пару минут. – Он увереннее приподнимает пистолет.

– Вы делаете ошибку. От моей смерти Бруна не станет лучше в глазах Лазарро. Дело не в его отношении ко мне, а в том, что ему не нужна ваша дочь, да и я тоже. Ему никто не нужен, кроме авторитета и власти. Поэтому вы можете спокойно уйти, спрятаться и не лишать свою дочь возможности попрощаться с вами, Амато. И я прощаю вас за то, что вы сделали. Прощаю, потому что в своём сердце не хочу грязи вашего мира. Но если вы хотите, то убивайте, лишите возможности к спасению от рук работорговца невинных девушек, какой была и ваша дочь. – Сдаваясь, поднимаю руки. Да, я ещё надеюсь, что всё это можно будет решить мирно. Для меня.

– Каждая смерть должна что-то значить, Лавиния. Она должна приносить плоды. Мы уйдём с тобой вместе. Ты и я. – Амато нажимает на курок и делает это так хладнокровно.

Я прыгаю в сторону и падаю на пол. Боль пронзает всё тело. Поднимаю взгляд на Амато, наставившего на меня пистолет. Переворачиваюсь влево. Он стреляет. Пули разрывают деревянный пол. Ещё один выстрел, и я кручусь на полу, избегая пуль. Мой разум так чист. Я чётко понимаю, что должна сделать. Хватаю нож, и в этот момент пуля проносится рядом с моей рукой. Амато стреляет, а мне остаётся только обманывать, предугадывая его действия. Я знаю почему-то, как и куда должна поворачиваться. Не понимаю как, но я даже не дышу. Он уже близко, как и пули. Одна из них цепляет моё плечо, и я шиплю, швыряя нож в ногу Амато. Всё происходит очень быстро, но мне кажется, что это словно в замедленной съёмке. Амато отскакивает и ударяет ногой по моей руке. Он стоит прямо надо мной, наставляя пистолет в лицо. Тяжело дыша, смотрю в его глаза, приговорённого человека. В них нет ни сожаления, ни сострадания, лишь пустота.

Мне не стыдно быть пойманной в ловушку. Не стыдно быть на мушке пистолета. Мне просто жаль, что я не смогу больше помочь.

– Прости, Лазарро, – шепчу, закрывая глаза. – Стреляйте, Амато.

Я жду, когда пуля ворвётся в мою голову, но слышу странный шорох. Пистолет больно ударяет по моему животу, и я распахиваю глаза. Амато давится кислородом, хватаясь за тонкие прутья, обвившие его шею. Он брыкается, выгибаясь, а я с ужасом смотрю на пару ног у него за спиной. Резко сажусь и отползаю к окну, со страхом смотря на агонию моего палача и кровь, струящуюся из его горла. Она льётся прямо по его белоснежной рубашке из нескольких ран. Слышатся неприятный хруст и какое-то бульканье, а глаза Амато выходят из орбит, что я распахиваю рот, наблюдая за смертью. Меня трясёт от поступающей к горлу тошноты. Ледяной пот покрывает моё тело, а кровь из горла Амато всё течёт. Я ползу по периметру комнаты, удаляясь от лужи крови, вытекающей из горла бывшего консильери. Язык Амато набухает всё сильнее, а руки безвольно повисают вдоль тела, как и ноги подкашиваются, но при этом его словно удерживают на весу. Его тело сотрясается в последних конвульсиях, губы синеют и краснеют от усиливающегося давления на шею. На ней уже не видно тех тонких прутьев, а только глубокие, кровавые раны, словно от пореза ножом, которым провели несколько раз по шее, разорвав при этом артерию. А кровь всё течёт. Мёртвое тело Амато падает на пол, разбрызгивая повсюду кровь, и я вижу стоящим перед собой хладнокровного и бесчувственного Лазарро. Он опускает странные ручки, и теперь я понимаю, что его оружием стало несколько рядов проволоки. Она вся к крови.

Дрожа всем телом, смотрю на ничего не выражающее лицо Лазарро. Он отпускает руки, двигая буграми напряжённых мышц. Боже мой, он убил Амато практически голыми руками. Сколько силы в этом мужчине? И откуда он здесь появился?

Лазарро переступает через тело Амато и направляется ко мне. Его ботинки оставляют на полу кровавые следы. Я отодвигаюсь дальше, потому что меня пугают темнота и безразличие в глазах Лазарро. Он хватает меня за волосы и рывком поднимает. Пищу от боли в голове. Швыряет меня на постель, и я падаю лицом вниз.

– Лазарро… – испуганно шепчу.

– Прости. Мне это нужно.

Его пугающе-мёртвый голос заставляет меня напрячься до кончиков волос. Лазарро какими-то бездушными движениями поднимает вверх ночнушку и раздвигает мои ноги.

– Лазарро, нет… нет! – Дёргаюсь, чтобы подняться, но он хватает меня за затылок, прижимая к постели. Мой взгляд замирает на теле Амато. Слёзы боли вырываются из глаз, когда Лазарро проводит пальцами по моим абсолютно сухим складкам, смазывая их слюной.

– Прости.

Его грубое проникновение заставляет всё внутри сжаться от боли. Лазарро крепко удерживает меня, блокируя любое движение, трахая словно куклу. Я даже ничего не могу вымолвить от шока. Моё тело не отвечает на его вторжение. Оно просто всё словно парализовано.

Лазарро грубо трахает меня. Он пыхтит, ускоряя фрикции. Из моих глаз скатываются слёзы. Боль. Не моя боль. Его. Ладони Лазарро хватают меня за горло, и он дугой выгибает мою спину. Его пальцы впиваются в мою кожу. Кислорода перестаёт хватать. Его член ещё быстрее врывается в меня, болезненно натирая всё внутри. Его хлопки отражаются на воспалённой коже моих ягодиц, и я скулю, приоткрывая рот и пытаясь насытиться кислородом. Пальцы Лазарро сильнее хватают меня за горло, и я понимаю, что он меня душит. По-настоящему душит. Я, паникуя, дёргаюсь под ним.

– Лазарро… не надо… – едва слышно шепчу.

Он, словно не слыша, сильнее надавливает на моё горло. Голова начинает кружиться. Шум в ушах становится невероятно сильным, оглушая меня. Я задыхаюсь. Не могу больше дышать. Боль в спине становится ощутимей. Цепляюсь за пальцы Лазарро, пытаясь оторвать их. Перед глазами всё плывёт. Мои лёгкие горят от нехватки кислорода, а он стискивает моё горло так сильно, что я, кажется, даже слышу, как хрустит позвоночник. Ужас и страх в моей голове. Желание выжить и бесполезные трепыхания, не позволяют угаснуть сознанию, пока моё тело насилуют. Я медленно умираю… вероятно, чувствую сейчас то же самое, что и Амато. Лазарро трахает меня и одновременно убивает. Он сказал, что убьёт сам. Я не знаю, за что, но Лазарро так и не отпускает моё горло, а у меня больше нет сил. В груди, кажется, сейчас лёгкие взорвутся. В глазах невероятное напряжение, и они готовы буквально выкатиться из глазниц. Я непроизвольно открываю рот, и в памяти сразу же всплывает картинка, как умирал Амато.

Сознание куда-то уплывает. Боль во всём теле настолько сильная, что её невозможно терпеть. Невозможно кричать. Невозможно дышать. А потом вдруг стремительный поток воздуха врывается в мои лёгкие. Я не знаю, почему до сих пор лежу на кровати и больше не ощущаю того, что сделал Лазарро. Молча скатываюсь на пол, постоянно кашляя, и мои хрипы раздаются по всему тихому пространству. Я не могу насытиться воздухом. Я давлюсь им. Чувствую болезненное давление на быстро работающие лёгкие. Кашель смешивается со всхлипами. Трясущимися руками касаюсь горящей кожи на шее и словно пытаюсь оторвать от неё невидимые пальцы Лазарро. Их нет. Ничего нет.

Через некоторое время моё дыхание восстанавливается, но горло так и дерёт изнутри. Я вытираю пальцами слёзы и ищу взглядом Лазарро. Он сидит на краю постели и смотрит на тело Амато. И в этот момент в моей голове появляются слова Фабио о том, сколько боли испытает Лазарро, убив Амато. Вот она, эта боль. Он пытался с ней справиться. И теперь ненавидит меня за то, что ему пришлось сделать. Лазарро потерял человека, которому верил столько лет. Он горюет. И я не виню его в том, что он поимел меня, как шлюху, и кончил. Я не осуждаю его ненависть ко мне, потому что понимаю, насколько сложно ему было это сделать так хладнокровно, выполнив свою миссию и восстановив авторитет.

Забираюсь на кровать и подползаю к Лазарро. Он достаёт из кармана джинсов смятую пачку сигарет и закуривает. Дым смешивается с вонью от крови, разлившейся вокруг мёртвого тела Амато.

Моё сердце болезненно сжимается, когда я смотрю на неподвижный и ничего не выражающий профиль Лазарро. Касаюсь ладонью его спины и осторожно обнимаю сзади. Тихая и безмолвная помощь. Теперь я кристально ясно понимаю, что хотел мне сказать Фабио.

– Прости, – выдыхает он дым вместе со словами.

Целую его в шею и прижимаюсь к спине лицом.

– Всё в порядке. Я в порядке, – тихо заверяю, поглаживая его живот.

– Я изнасиловал тебя и чуть не убил. Я не хотел останавливаться.

Его признание ранит. Он всё понимает, но даже сейчас я не могу его винить. Он потерял больше, чем приобрёл.

– Я знаю. Прости, что я всегда виновата в твоих потерях. Прости и ты меня за то, что порой многого не вижу. Прости, Лазарро, но ты достоин большего, чем насилие, – с горечью в голосе произношу я, и мои руки, обвитые вокруг его талии, медленно разжимаются. Я собираюсь уйти, чтобы оставить его одного со своей потерей, но он обхватывает мою руку и прижимает её к своему животу. Закуривает, осматривая совершенно мёртвым взглядом тело Амато, и жестом просит меня остаться. И я остаюсь. Молча сижу позади него и не чувствую своей боли, только его. Она такая огромная. Она немыслимая. Она тёмная.

– Он всегда был рядом со мной, когда отец уезжал надолго. Он учил меня не просто жить, а жить хорошо, – неожиданно произносит сдавленным голосом Лазарро.

Моё сердце обливается кровью за его боль. Из глаз скатываются слёзы.

– Когда я находился в клетке, то он приходил ко мне втайне от отца. Всем это запрещалось. Я был прикован к стене. Он освобождал меня и давал размяться. Приносил мне воду и нормальную еду. Сидел рядом со мной, убеждая в том, что я всё смогу вытерпеть, что отомщу, когда стану понимать больше, что буду лучше своего отца. Он приходил ко мне и снимал кандалы, чтобы я не забывал, ради чего терплю всё это. Он прижимал меня к себе и гладил по волосам. Он вырастил меня и всегда был на моей стороне. А потом отец узнал обо всём и наказал его. Но я помнил Амато. Я помнил о том, что он сделал для меня. Когда я вышел из подвала и оказался на свободе, то он первым пришёл ко мне и сказал, как мной гордится, и что если я выжил за эти полтора года в таких ужасных условиях, то выживу теперь всегда. Он никогда не предавал меня, зная о моём паршивом характере и вспыльчивости. Амато был рядом. Он стоял рядом со мной на похоронах отца, и мы понимали друг друга без слов. Мы оба сняли с себя тяжёлую ношу с его смертью. Мы оба стали свободными.

Лазарро замолкает и тушит сигарету о кровать, бросая затем окурок в тело Амато. Я сглатываю слёзы, но они всё бегут по моему лицу. Это горе. Огромное горе для Лазарро. И ему пришлось убить человека, который во всём заменил ему отца. Не представляю, что творится сейчас в его сердце. Мне кажется, что Лазарро насилием надо мной хотел показать, как ему больно и душно в этом мире, и как он страдает. Может быть, я всё выдумываю и нахожу сотню оправданий бездушному насилию, но сейчас я бессильна, и это меня пугает.

– Он знал, что я собираюсь сместить его в ближайшие два года. Я начал поиск нового консильери, потому что Амато уже был стар. Консильери всегда убивают, когда срок его службы заканчивается. Но я верил ему и доверял всё, поэтому не собирался убивать. Это моя семья. Мои правила. Но Амато был старой закалки. Он увидел во мне моего отца, и напоследок решил уйти, как настоящий ублюдок. Дело было не в Бруне и не в тебе, Белоснежка. Дело было во мне. Это было нашим делом. Амато исподтишка нарушил мои правила. Я убил его, как предателя, тоже исподтишка. Но он знал, что это я. Я убил его по итальянским традициям, как предателя. Он перечеркнул всё то хорошее, что я помнил. Амато предал меня так же, как это сделал отец, и я снова потерял отца. Он был моим отцом. Я воспринимал его так. Он знал, что причинил мне боль. Он хотел увидеть эту боль. Но я ему не дал посмотреть мне в глаза. Он был моим отцом, мать твою! Моим отцом! – Лазарро выкрикивает это с такой болью, что я жмурюсь. Он втягивает в себя воздух и быстро дышит быстро сквозь зубы.

– Он был моим прошлым. Он был частью моей жизни. Он всё это предал из-за грёбаных домыслов и принижения меня в сравнении с отцом. Он всё предал! Понимаешь, он предал меня! Меня! – Лазарро отбрасывает мою руку и поворачивается, с глухим стуком ударяя себя по груди. Его глаза блестят от боли. Они блестят от горя. И в этот момент я понимаю, что у него есть сердце. Я вижу, как оно горит от мучений и чувства вины за то, что сделал Лазарро.

– Он называл меня сыном. Он не мог иметь детей, поэтому и взял Бруну из приюта. Он не хотел жениться ни на ком, потому что полностью посвятил себя семье Ромарис. Он отдал свою жизнь мне, а потом вот так подло поступил со мной. Я должен был его убить. Не потому, что он устроил для тебя ночь охоты. Это личное. Он предал меня, – сквозь зубы добавляет Лазарро.

Касаюсь его щеки и придвигаюсь ближе к нему.

– Кто теперь будет меня сдерживать? Кто будет говорить мне, что я не монстр? Кто будет советовать мне, как жить дальше? Кто будет рядом со мной до конца? Я думал, что это будет он. Я так надеялся, а он меня предал.

Горечь раздирает мою грудь. Смотреть на Лазарро, находящегося в таком состоянии, безумно больно. Он винит себя, и при этом оправдывает. Он ищет только для себя причины, оправдывающие этот поступок. И он ненавидит меня. Я тоже себя ненавижу сейчас.

Ласково обхватываю голову Лазарро и тяну к себе. Он позволяет. Утыкается в моё плечо, и я обнимаю его за шею. Не знаю, что нужно мне сказать, да и стоит ли вообще что-то говорить. Я просто целую его в волосы, молча обещая быть рядом, и сделать для него всё, только чтобы он не чувствовал себя одиноким.

– Я не дам тебе быть монстром. Я буду рядом столько, сколько ты захочешь. Я здесь и буду с тобой. Я тебя прощаю, и ты прости меня. Наша жизнь вся состоит из отрезков времени. Один заканчивается, но начинается другой. И только от тебя зависит, каким он будет. Ты главенствуешь над событиями, а не они над тобой, Лазарро. Ты король в своей жизни, и тебе не нужен никто, чтобы двигаться дальше. Ты полноценен и самодостаточен. Ты не сломлен прошлым, поэтому не будешь сломлен и настоящим, – произношу я. Поднимаю его голову и слабо целую его в губы.

– Всему приходит конец, но после конца всегда наступает начало. И не важно, день это или ночь. Важно, что ты стоишь на ногах и идёшь дальше, – добавляю, гладя его скулы.

Лазарро тяжело вздыхает и выпрямляется. Мои руки падают с него.

– Переоденься и иди к Фабио. Он уже подготовил для тебя спальню, – бросает Лазарро, понимаясь с кровати.

– А ты? – шепчу я.

– Мне нужно закончить дело. Убрать тело Амато. Отвезти туда, где никто не найдёт, похоронить и закопать, – сухо произносит Лазарро.

– Что ж, тогда я тебе помогу.

Он озадаченно переводит на меня взгляд.

Какого чёрта это вырвалось из моего рта?

– Ты рехнулась?

– Может быть, но я хочу быть рядом. Вдвоём мы сделаем это быстрее. Я помогу тебе, – уверенно говорю. Я не знаю, откуда во мне появилось такое рвение спрятать труп Амато, но что-то внутри подсказывает мне, что это будет нашей новой тайной.

Эта ночь. Я видела боль Лазарро и пережила её вместе с ним. Я не боюсь того, что меня ждёт дальше. Я просто хочу держать его за руку в ту минуту, когда он похоронит дорогого для себя человека. Я не оставлю его одного. Он не будет одинок в эту ночь.