Текст книги "Тайна Босса"

Глава 31

Конечно, было глупо думать, что Лазарро не разозлится на меня. Было глупо с самого начала скрывать от меня, что Фабио его дядя. И я не говорю о том, что Лазарро постоянно считает, что моя жизнь на нём, прекрасном, и закончится. Я пойду дальше, и если он этого не понимает, то сам виноват во всём. Мужчины в нашей жизни приходят и уходят. Один сменяет следующего и так далее. Это не потому, что женщина такая плохая, а потому что они просто проживают определённый отрезок времени, чтобы научиться чему-то. Не все мужчины готовы на серьёзные отношения, но каждый из них вносит свои коррективы в поведение и мышление женщины. Кто-то это принимает, а кто-то будет до последнего верить, что она Ангел Божий. В принципе, жалеть себя это нормально для женщин. Быть жертвой в глазах окружающих – средство спасения от правды. Но чем дольше мысленно она остаётся жертвой, тем сильнее притягивает к себе именно ту ситуацию, в которой она, действительно станет ей. Я тоже была такой. Хотя и не ныла о том, как мне сложно искать деньги, как мне жалко себя за то, что я бросила высокооплачиваемую работу ради родителей. Я всё же искала в каждом, брошенном в мою сторону, взгляде признание, что я жертва обстоятельств и отбываю свой срок. За это меня терпеть не могли брат с сестрой. Я всегда была покладистой и тихой, но при этом напоминала всем о том, что сделала и чем пожертвовала. Да, это отвратительно, но всему приходит конец. И вот так из жертвы, придуманной, я стала жертвой в прямом смысле слова. Все жертвы получают по заслугам. Они добиваются того, чтобы научиться не быть той, кто ищет жалости, а брать всё в свои руки, терпеть и идти дальше. Хотя жизнь кого-то учит, но некоторые просто не хотят учиться.

Ночью Лазарро не спал рядом со мной. Я даже не знаю, когда он вернулся и вернулся ли вообще. Поэтому утром, когда жара уже полностью покрыла меня липким потом, принимаю душ и, завернувшись в полотенце, спускаюсь вниз. В нос сразу же ударяет аромат еды. На звук моих шагов Лазарро, сидящий за столом, как и вчера, поднимает голову, и его взгляд жёсткий. Хлёсткий. Точно, он ещё обижен.

– Доброе утро. Странное предпочтение вариться в жаре, тебе не кажется? – мягко интересуюсь, обмахиваясь ладонью, и направляюсь к плите. Но на ней ничего нет, а только в раковине полно использованной посуды. Я откровенно озадачена таким положением дел. Зачастую Лазарро готовил для меня, а сейчас показывает характер. Ничего. Сэндвич тоже не так уж и плохо.

– А вентиляторов здесь нет? Можно их купить? Или, может быть, ты быстрее убьёшь Амато, и мы вернёмся под кондиционеры? – бросая через плечо предложение, достаю хлеб, сыр и мясную нарезку.

– Да, ты ещё злишься. Но не стоило начинать этот разговор. Не моя вина в том, что тебе всегда надо показать конец моей жизни. Только вот на тебе моя жизнь не закончится. Прими это как факт, потому что мне тоже стоило бы обидеться на твоё самоуверенное заявление, но я не хочу больше спорить с тобой. – Кусаю сэндвич, смотря на Лазарро, делающего вид, что он очень занят чтением бумаг.

– Ладно, сообщи, когда ты перестанешь меня игнорировать. – Пожимаю плечами, но отсутствие реакции на мои слова немного ранит. В молчании ем свой сэндвич и запиваю его прохладной водой.

– Извиняться не буду, – добавляю я. Снова молчание.

Да и плевать. Передёргиваю плечами доедая свой сэндвич и убираю продукты в холодильник. День сурка какой-то. Допиваю воду, буравя взглядом Лазарро. Так и хочется что-то умное сказать ему, чтобы задеть, но я вчера высказалась, а вот ссоры хочу избежать. Поэтому лучше помолчу.

Уже направляюсь к лестнице, как в спину летит:

– Стоять.

И я не хочу выполнять приказ, но делаю это. Кусая губу, поворачиваюсь к Лазарро. Он поднимается со стула.

– К столу, – указывает взглядом на длинный дубовый стол.

Хмуро смотрю на Лазарро.

– Не поняла. Я уже поела, ты поздно решил быть джентльменом. И если…

– Я сказал, к столу, – он не кричит, но его голос вибрирует от силы, которая покрывает мурашками мою кожу.

Медленно приближаюсь к столу и останавливаюсь.

– Ты знаешь, что тебя ждёт, Белоснежка. Наказание.

Это как выстрел. Но он мягкий, не ранящий меня. Может быть, немного похожий на резиновую пулю. Способный причинить боль. Но недостаточный, чтобы убить меня.

– Я…

Лазарро оказывается рядом со мной и грубо разворачивает меня лицом к столу. Он нагибает меня над ним и срывает полотенце.

– Ты не можешь… – пищу, придавленная его рукой к, на удивление, прохладной поверхности дубового стола.

– Я могу и сделаю это. Ты нарушила моё правило. Я не собираюсь тебя убивать, но ты запомнишь, как нужно со мной разговаривать на людях и не дерзить мне. Ты заслужила наказание, Белоснежка. И тебе лучше не двигаться. Руки за спину!

Опасливо сжимаю пальцы за спиной.

– Я предупреждал тебя о моих правилах, и ты намеренно подрываешь мой авторитет. Когда мы наедине, мне нравится твой дерзкий язык, но перед посторонними людьми ты должна держать его, засунутым в задницу, и молчать, когда я говорю. Ты это не запомнила? – Лазарро связывает мои руки за спиной, а я сглатываю от напряжения.

– Это же твой дядя… я не думала…

– В следующий раз будешь думать головой, Белоснежка. Ты унизила меня перед ним, показала свой грёбаный характер не в то время и не с теми людьми. Ты открыла тайну, которую я не хотел, чтобы он знал. Я дал тебе шанс слушать и понять многое из нашего разговора, а ты предала моё доверие. Ты подорвала мой авторитет перед Доном, и мне насрать, обдумала ты это решение или нет. Вчера ты была крайне уверена в нём…

– Прости, – выпаливаю я.

– Нет-нет-нет, время извинений прошло, Белоснежка. Ты не понимаешь слов и моих предупреждающих взглядов. Именно болью я тебя и научу навсегда запомнить мои правила. И я наказываю тебя за это. Ты поняла причину? – Лазарро хватает меня за горло, выгибая до боли спину.

– Да, – едва слышно шепчу.

– Хорошо. Двадцать ударов, и ты их вытерпишь, – произносит он, отпуская меня.

Прижимаюсь щекой к столу, боясь того, что меня ждёт. Разумом понимаю, что Лазарро не имеет права так со мной поступать, но, с другой стороны, я, вероятно, на самом деле перегнула палку. Но он сам начал тот дурацкий разговор. Он знал, как я отреагирую. Он всё просчитал. Козёл. И да, может быть, я немного вспылила. Но… но… чёрт… я чувствую себя виноватой. В привычном мне мире после подобного были бы просто ссора и крики или безразличие и игнорирование друг друга, но в этом мире всё куда хуже.

Я ощущаю поток душного воздуха, коснувшийся моих обнажённых ягодиц. Мои ноги дрожат от ожидания наказания, в горле появляется сухость, а дыхание нарушается.

Резкий удар по ягодицам заставляет сжаться все мышцы в теле. Я жмурюсь от боли. Дышу быстро носом, не позволяя себе крик. Я не знаю, чем бьёт Лазарро, но оно словно кусается. Следом новый удар, выбивающий воздух из моих лёгких, и я распахиваю рот от жгучей боли, вспыхнувшей на коже. Затем новый и новый. Моё тело пронзает от боли, а ягодицы начинают адски гореть. Лазарро ускоряет удары, вырывая из моей груди сдавленные вздохи. Я по инерции двигаюсь вперёд от каждого удара. Становлюсь на носочки. Моя голова запрокидывается вверх. Пот скатывается по лицу. Я сдерживаю стоны, и в тишине кухни слышны лишь звуки мощных и быстрых шлепков по моей вспыхивающей от боли коже. Перед глазами всё начинает скакать. Зрение становится расплывчатым. Я молча дёргаюсь от каждого удара. Они жалят и щиплют. Они разрывают меня. Они вызывают дрожь в ногах, и я от напряжения привстаю на носочки. Колени постоянно подгибаются. Голова мечется по уже ставшей мокрой от моего быстрого дыхания поверхности стола и жжения на ягодицах. Меня изводит боль. Она проникает в мой мозг и взрывается там, а волна горячего мучения опускается обратно к ягодицам, раздирая меня на кусочки.

Все звуки неожиданно стихают. Затем рядом со мной раздаётся звук от падения какого-то предмета, и я вижу ремень. Самый обычный ремень. Но сколько от него боли! Облизываю сухие губы и упираюсь лбом во влажное дерево. Моя кожа нещадно пульсирует, вторя быстрому сердцебиению и поверхностному дыханию. В ушах шумит от боли.

Лазарро касается моих ягодиц, и я скулю, дёргаясь, в попытке встать, но он надавливает на мою шею, не позволяя этого сделать.

– Ты ждала наказания, Белоснежка. Сказала бы раньше, и я нашёл бы сотню причин отлупить тебя так, – произносит он, и его низкий, охрипший голос проникает в мою кровь чёртовым ядом адреналина, который только повышается. Я задыхаюсь.

Ладонь Лазарро скользит по моим ягодицам, и это прикосновение обжигает. Я чувствую, насколько его кожа на самом деле шершавая и грубая, как она напряжена, и как слабо он давит на мою. Это понимание меня удивляет и в то же время толкает в какую-то странную и незнакомую пелену зависимости.

– Чёрт, Белоснежка, тебе понравилось! – Лазарро пальцем скользит между половых губ, и я осознаю, что мокрая. Такое невозможно! Мне больно! До сих пор жутко больно!

– Не двигайся. Я хочу запечатлеть этот момент в своей памяти. Не смей двигаться, – рычит он, проводя ладонью по моему позвоночнику, и спина непроизвольно выгибается. Он останавливается на пояснице, а потом жгучий удар вырывает из моего горла гортанный крик.

– Потрясающая. Невероятная, – шепчет Лазарро. Его дыхание нарушается. Я слышу, как он плюёт куда-то, и понимаю, что на свой член. Я так и представляю, как он смотрит на алую, всю в бороздах вен кожу, гладя его. Как его рука быстро движется, а ладонь поглаживает мои ягодицы, вынуждая сжиматься мышцы внизу живота. У меня всё пульсирует. Огненная боль забирает в плен низ живота, особенно клитор. Он мучительно ноет от неудовлетворённой жажды прикосновений. Он требует коснуться его, и я немного сдвигаю ноги, за что получаю удар. Охая, жмурюсь от боли и хнычу.

– Лазарро, – вою, когда его член касается моих ягодиц, ощущая столь необходимую твёрдость. Он водит им по моей воспалённой коже, оставляя после себя влажные от слюны следы. Опускает член ниже и скользит им между моими складками, касаясь клитора. Откидываю голову назад, сплетая до боли пальцы за спиной, и подаюсь бёдрами ему навстречу.

– Похотливая Белоснежка, отрицающая, что боль её возбуждает. Ты наказана. Удовольствие получаю только я. – Лазарро ударяет меня по ягодице.

Кусаю губы и жмурюсь так сильно, что вижу яркие огни. Он продолжает онанировать. Постоянно гладит мою кожу, тяжело дыша. Его низкие стоны доводят до безумия мою кровь. Она горит. Всё горит. Я схожу с ума в этой агонии наказания. Мне хочется достичь пика. Хочется большего. Но он не даёт мне. Наказание. Чёртово, мать его, наказание. Это пытка. Это чудовищная и ужасающая пытка для моего тела. Оно всё напряжено настолько, что мне, кажется, если я сдвину бёдра, то сразу же кончу.

Вздрагиваю и стону в унисон Лазарро, когда горячие капли попадают на мою кожу. Они стекают с неё и бьют по ставшими болезненными эрогенным зонам на ягодице. Мои ноги подкашиваются. Я не могу стоять, чувствуя, как сперма Лазарро, щекоча, катится по избитой коже.

Лазарро втягивает сквозь зубы воздух. Ладонью растирает сперму, а я скулю от непривычных ощущений и боли. Она горькая и сладкая одновременно. Она болезненная и ядовитая. Она словно отрава. Она умеет сводить с ума.

– Молодец. Выдержала. – Лазарро развязывает мои руки и бросает верёвку на стол рядом со мной. Озадаченно поворачиваю голову и удивлённо смотрю на него.

– Ты не можешь вот так меня оставить, – сдавленно шепчу.

– Могу. Ты не заслужила поощрения. Сейчас я разрешаю тебе подняться к себе и лечь на живот. Позже принесу мазь, всё же не зря захватил её из дома.

Его спокойное лицо меня раздражает.

Я безумно возбуждена. У меня внизу живота всё полыхает от боли и неудовлетворённого желания. А он вот так со мной поступает. Он не смеет бросать меня в таком состоянии.

– Ты издеваешься? – цежу, приподнимаясь со стола на руках.

– Ты, конечно, можешь полежать и в таком виде, пока я работаю. Против не буду, – пожимая плечами, отвечает Лазарро и, возвращаясь на свой стул, берёт в руку лист бумаги.

Прищуриваюсь, наблюдая за ним. Он изводит меня специально.

– Ты уже наказал меня. Ты отлупил меня, и я даже не пикнула. Я вытерпела всё, и теперь поощри меня. Я даже не злюсь за тебя, – выпаливаю.

– Хм, ты мне немного мешаешь своим голосом, Белоснежка. Отвлекаешь. Я закончил этот разговор. Даже больше, я кончил от одного вида, так что со своей задачей я справился, – не поднимая на меня взгляда, отвечает он.

Нет, так не пойдёт. Я хочу его… прямо сейчас. Боль меня изводит, ягодицы ужасно горят, и такая сильная пульсация между ног. Всё это сводит с ума.

– Раз так, то ты не против, если немного постою на столе? – интересуюсь я.

– Валяй, только ни звука, мне нужно сконцентрироваться на документах, – безынтересно бросает Лазарро.

Забираюсь на стол и поворачиваюсь к нему спиной. Становлюсь на колени и выпячиваю задницу чуть ли не перед его лицом. Прижимаюсь щекой к столу, ожидая, как он отреагирует на такое.

Боже мой, я голая, с алыми и, вероятно, синими ягодицами, распахнутая перед ним и, как последняя шлюха, ждущая, когда он меня трахнет. Это обидно. И увы, не стыдно. Хоть бы немного стыда найти, но мой мозг занят более важными вещами. Той вибрацией внизу живота, которая не даёт нормально мыслить.

– Белоснежка, ты слишком завелась. Тебе следует успокоиться, – равнодушно произносит Лазарро. Обиженно поджимаю губы и шмыгаю носом. Как так можно?

– Бесчувственная скотина, – шепчу, поднимаясь на руки.

– Стоять, – напрягаюсь вся от его приказа. – Как ты назвала меня?

– Бесчувственная скотина. Ты слышал, – фыркая, ползу по столу, ища возможность слезть с него. Вряд ли я смогу сесть на ягодицы в ближайшее время.

– Я сказал тебе – стоять! – Лазарро ударяет ладонью по столу, и я замираю.

Через плечо бросаю на него взгляд.

– Зачем? Ты своё получил, а я уже перегорела. И да, мне снова стыдно за то, что я стою в такой непрезентабельной позе перед тобой, а тебе всё равно. То говоришь мне, чтобы я не стеснялась своих желаний, то вынуждаешь быть чёртовой шлюхой. Пошёл ты, Босс, – шиплю я.

Спускаюсь вниз со стола и выпрямляюсь. Чёрт, ягодицы зудят. Хватаю с пола полотенце и смиряю Лазарро обиженным взглядом.

– Не получишь от меня больше и слова. Я прекрасно выдержала наказание, хотя ты снова меня спровоцировал. Ты хотел этого. Ты это получил. А я лишь вещь, которая даже удовольствия не заслужила. Но у меня есть пальцы. Пока у меня есть пальцы, я не останусь неудовлетворённой, – он открывает рот, но я указываю на него пальцем. – Не смей запрещать мне это. Моё тело – моё дело.

Разворачиваясь, иду по лестнице к себе.

– Не мойся. Я хочу находить тебя по запаху свой спермы.

– Иди в задницу, Босс! – Со злостью хлопаю дверью и скулю от того, как болят ягодицы.

Ненавижу его.

Вхожу в ванную и смотрю в зеркало на тёмные борозды от ремня. Чем же он бил меня в первый раз, что я так ужасно себя чувствовала? Понятия не имею, но сейчас я не отрицаю неприятного покалывания на коже и тем более не отрицаю, что она горит, а я при этом всё ещё возбуждена. Это ненормально. Что со мной стало?

Разочарованно качаю головой и включаю воду в душе. Плевала я на приказы Лазарро. Его сперма засохла на моей коже, и я собираюсь её смыть, как и немного охладить ягодицы. Едва только я ступаю в душ, как дверь в мою спальню с грохотом распахивается.

– Да ты сегодня просто кладезь интриги, Белоснежка! – Лазарро влетает в ванную, и я охаю, когда он хватает меня за талию, забрасывая меня себе на плечо.

– Ты в своём уме? – кричу я.

– Молчать!

Шлепок по и без того ноющей ягодице, вырывает из моего горла скулёж.

– Мне больно…

– Молчать!

Следует второй удар. Кусаю губу, жмурясь от боли.

Лазарро входит в спальню и швыряет меня на постель. Простыни теперь тоже не кажутся такими уж и гладкими. Они болезненно трут чувствительную кожу.

Лазарро накрывает меня всем телом. Он по обыкновению голый. И возбуждённый. Его пальцы обхватывают мой подбородок.

– Ничего, из того, что ты делаешь не стыдно. Нет стыда в сексе и в похоти, Белоснежка. Никогда не позволяй себе думать, что ты шлюха. Я признал это. Я извинился. На самом деле я честно извинялся три раза. Я наказал себя. В наказании нет места удовольствию. Ты не должна его получать, чтобы запомнить, как не стоит поступать. Ты совершила плохую ошибку, Белоснежка. Плохую. Ты показала Фабио, что я превратился в грёбаного мудака, который из-за женщины готов терпеть к себе такое отношение. Нет. Ты меня не изменишь. Ты выставила меня тупым дебилом перед ним…

– Прости… я тоже извинилась, – шепчу.

– Но одних извинений для меня мало, как и для тебя вчера было мало моих. Ты не услышала моих слов. Ты увидела только мою боль от наказания. Я увидел твою. В этом вся суть. Наказания дисциплинируют. Помня о наказании, ты не захочешь его повторить. Поняла меня?

Медленно киваю, но всё же немного двигаюсь по его члену. Лазарро делает глубокий вдох, а я виновато кусаю губу.

– Значит, не поняла. Мне добавить…

– Нет. Не надо, – быстро выпаливаю.

– Хорошо. Запомни этот момент. А завтра ты можешь стоять передо мной именно так, как сегодня. На столе. Голой. Возбуждённой. Мокрой. Плохой Белоснежкой. Я поиграю с тобой. Мы немного развлечёмся. Не сегодня. Ты наказана. Ты меня оскорбила. Можешь употреблять в отношении меня самые гнусные ругательства, но только наедине! Перед другими ты должна молчать. Ты можешь высказать мне всё потом наедине, но перед другими я твой Бог. Я твой Создатель. Ты меня задела, и сильно, – в голосе Лазарро, действительно, сквозит боль от задетого эго. Его глаза серьёзны и не сверкают от похоти. Он, правда, обиделся на меня, но я даже не задумывалась, насколько для него это важно.

– Прости меня. В следующий раз буду орать на тебя дома. И высказываться тоже. Но ты не говори всем, что я безвольная рабыня, и без тебя моя жизнь закончится. Это не так. Это временно. Я это знаю. Я…

– А ты не подумала о том, почему я так сказал? Я никогда не бросаю слов на ветер, чтобы просто выпендриться. Я дал ему понять, что ты никогда не будешь принадлежать никакому другому мужчине из наших, потому что я убью. Я защищал тебя перед ними. Твоё тело. Думаешь, Фабио такой хороший? Нет. Он мудак похлеще Сэла. И женщина для них просто вещь. Нас так учили. А если вещь нравится, то её забирают. Не важно, будет ли это Фабио или кто-то другой. Марио уже пытался это сделать, я же предупредил снова. Думать надо головой, Белоснежка. – Лазарро отпускает меня и поднимается с кровати.

– Я даже не догадывалась о подобном, – шёпотом признаюсь.

Он запускает пальцы в волосы и бросает на меня уставший взгляд.

– Ты просто не захотела копнуть глубже. Ты можешь, но не хочешь. Как я могу тебе доверять, Белоснежка, если ты, в порыве своих амбиций, можешь предать меня? – с горечью в голосе спрашивает он.

– Я не предам…

– Так выполняй мои, мать их, условия, как я выполняю твои. Дай мне возможность доверять тебе и быть уверенным, что с твоего языка не сорвётся то, последствия чего я буду разгребать. Я не против убийств, но всему есть предел, Белоснежка. И ты уже в шаге до того, чтобы его достичь. – Лазарро делает паузу, а мне теперь так гадко внутри от его видения ситуации. Я, правда, даже не подозревала о том, что сказанные им вчерашние слова были лишены всякого злого умысла по отношению ко мне. Я клянусь в этом.

– Мазь возьми в сумке. Она в моей спальне. Я уезжаю. На пару дней. Есть можешь здесь или в доме Фабио, – сухо бросает он и направляется к двери.

– Уезжаешь? Один? – взволнованно спрашиваю, садясь на кровати, и даже боль на ягодицах не чувствую, только потерю и пустоту от его сообщения.

– Да. Без тебя. Я по горло уже сыт твоими истериками. Тебе нужно обдумать своё дальнейшее поведение. Меня оно бесит, – не поворачиваясь, отвечает он и выходит из моей спальни.

Глава 32

Ощущение вины давит на меня весь день, пока я слоняюсь, как неприкаянная, по дому. Лазарро уехал, прихватив сумку, полную оружия, и оставил мне чёртов крем. Словно он сможет залатать другие раны, которые я, оказывается, нанесла сама себе. Зачастую мы просто не в силах прочитать чужие мысли. Этой функции нам не хватает, но всегда лучше знать, о чём думают другие люди. Да, лучше не делать ошибки. Лучше пусть другой человек скажет о том, что хотел дать понять своими действиями. Так он поможет, иначе угадать смысл сказанных слов, потайных проходов и подводных камней сложно. Порой даже невозможно, если не чувствовать человека. И мы не всегда способны чувствовать их так, как нужно. Мы проецируем их поступки на себя. Именно так. Мы со своего ракурса мышления даём оценку словам, сказанными людьми, и в итоге выходит, что мы дерьмо. Несколько слов могут разрушить всё, а могут, наоборот, дать шанс собрать всё воедино. Несколько слов, произнесённых без какой-либо интонации или в момент крика, вынуждают нас считать, что с нами поступили плохо, ведь получается, что мы полны негативных эмоций и видим только их даже в самых невинных словах. Так, может быть, не стоит пытаться менять людей, а начать с самих себя и своего мировоззрения? Может быть, не стоит лезть в чужую душу, а разобраться в своей? Может быть, искать в глазах другого человека искренность – это ошибка, когда в твоих лишь недоверие?

Это качели. Отношения с любым человеком качели. И когда обстоятельства сильно бьют тебя по заднице, отчего хрустит весь твой позвоночник, то понимаешь, что дело вовсе не в толчке, который сделал другой человек. Дело в том, что так он пытается показать – ему больно. Он таким способом передаёт свои чувства, чтобы ты увидела, насколько жестока к себе, а не к нему. Насколько безобразна внутри ты, а не он. Не важно, что люди делают в своей жизни. Не важно. Главное, ты. Главное, не забывать, что удар – это вина двоих, а не только того, кто ударил. Провокации возвращаются. Ты знаешь, что перед тобой зверь, но не можешь угомониться. Ты бросаешь в него камни. Он терпит. Ты плюёшь ему в лицо. Он терпит. Но когда рядом его стая, то он больше не проявит терпения. Он ударит. Жертва, ища у окружающих жалость и сочувствие, сама ищет боль, потому что ей нравится её испытывать. А вот боль, отразившаяся в глазах ударившего, останется внутри него на долгое время, ведь он виновен из-за тебя.

– Синьорина Лавиния!

Вздрагиваю от голоса мужчины, появившегося в гостиной.

– Да, – шепчу я.

– Дон Фабио просит вас принять его приглашение на ужин, – сухо сообщает он.

– Конечно. Благодарю, – киваю, натягивая улыбку.

Мои ягодицы продолжают гореть, но это такой пустяк по сравнению с тем грузом, который образовался внутри меня в отсутствие Лазарро. Я с ужасом поняла, что мы оказались в этой ситуации из-за меня. Умрёт человек, и будут другие смерти из-за меня. Смогу ли я когда-нибудь смириться с этим? Нет. Наверное, нет. Я не могу сказать точно. Не знаю… значит, да. Это пугает, и я не хочу оставаться наедине с этими мыслями, поэтому и соглашаюсь на приглашение. Мне плевать, кто сейчас будет говорить рядом со мной, только бы не бояться себя и того, какой сукой я оказалась на самом деле.

Меня проводят к замку, иначе я даже не могу назвать то место, где живёт Фабио. Я замечаю нескольких мужчин, наблюдающих за мной, и это немного напрягает. Даже если Фабио, как дядя Лазарро, решил избавиться от меня, то это будет правильным решением.

– Лавиния, рад видеть тебя у себя. – Фабио подходит ко мне и целует меня в щёки.

– Я тоже, Дон Фабио. Благодарю за приглашение. В коттедже слишком тихо без Лазарро, – грустно улыбаюсь ему.

Мужчина кладёт ладонь мне на поясницу и ведёт к столу. Надо сесть. Спокойно. А сколько сил нужно приложить? Уйму. Даже пот над губой выступает от вспыхнувшей на коже боли, но я ни за что не выдам себя.

Фабио кивает женщинам, прислуживающим нам, и на столе появляются аппетитные закуски и горячее. Мне протягивают бокал с вином. Я беру его и делаю глоток. Может быть, так станет немного легче.

– Ты хочешь что-то спросить у меня, Лавиния. Спроси, – нарушает тишину Фабио.

Поднимаю на него удивлённый взгляд. Я ни о чём не хотела спрашивать.

– Что ж, тогда у меня есть вопросы. Значит, ты прекрасно говоришь по-итальянски? – он переходит на этот язык, вызывая у меня стыд за обман.

– Да, Дон Фабио, это моя профильная специальность. Я переводчик и зачастую работала с документацией именно на этом языке, – отвечаю.

– А он хотел скрыть это от меня. Ты знаешь почему? – интересуется Фабио.

– У Лазарро всегда и на всё есть свои причины. Не думаю, что он хотел вас обидеть. Просто не успел сказать, а потом это было уже глупо, – пожимаю плечами.

– Нет, всё куда сложнее. Он хочет больше общих тайн с тобой.

– Тайн?

– Да. Именно их. Что-то личное. То, о чём никто не знает. Особенная связь, – уверенно кивает Фабио.

– Вы пытаетесь сказать мне, что между нами что-то большее, чем просто секс? Простите, но иначе я не опишу наши отношения.

– Ничего, не подбирай выражения для меня. Я привык ко всему. Но ты права. Разве ты сама не чувствуешь этого?

Пожимаю плечами, принимая равнодушный взгляд.

– Ты до сих пор считаешь, что сможешь вернуться домой? – усмехается он.

– Я уверена в этом. В вашем мире мне нет места. И я не хочу обрести место у вас, ведь это будет означать, что я поощряю смерти и жестокость. А это буду уже не я.

– Странное существо человек. Если его бросить к волкам, то он через некоторое время начнёт выть. Если ему дать оружие, то он, возможно, станет лучшим киллером. Если ему дать любовь, то он свернёт горы. Что-то в этом мире заставляет нас выть от безысходности, а что-то, то чего мы не ищем, появляется само, и вместо того, чтобы сделать нас слабыми, дарит огромные силы. Это нельзя объяснить, но это факт, – Фабио замолкает, тщательно вглядываясь в моё лицо.

Молча сношу его взгляд. Я не буду с ним говорить о том, чего нет. И уж точно не позволю ему найти какие-то слабые стороны у Лазарро.

– Вы брат отца Лазарро? – меняю тему, подхватывая с общей тарелки вилкой сыр.

– Верно. Я его младший брат. У нас разница в возрасте три года, – чётко отвечает он.

– Как так получилось, что вы здесь Дон, а он был в Америке Боссом? – интересуюсь я.

– Кому-то нужно было взять на себя ответственность за наш клан здесь. Мы разделились в семье. Кто-то жил в Америке, кто-то в Италии.

– То есть вы не полностью отказались от итальянских традиций?

– Американская сторона старается уйти от них, мы же, наоборот, их поддерживаем.

– И между вами нет напряжённости? Ведь политика американской мафии отличается от вашей?

– Каждый хорош на своём месте. Потеря связи с корнями для нас приравнивается к смерти. Однако, чем дальше идёт история нашего рода, тем быстрее это забывается. Лазарь уже оторвался от нас. Он полностью американизирован. У него совсем другие понятия и правила, другие условия и манера поведения.

– Но есть то, что вас всех связывает. Желание брать всё силой. Не так ли? – Откидываюсь на стуле, задерживая дыхание и выжидая, пока утихнет боль в ягодицах.

– Ты права, Лавиния. Сила означает авторитет. Нам приходится это доказывать каждому, кто сомневается в нас, да и просто доказывать, иначе нас уничтожат. Дожить до преклонного возраста порой кажется невозможным, но главное – не сойти с ума. Доны зачастую прибегают к наркотикам, чтобы унять боль из-за вереницы смертей и немного расслабиться. Тогда их убивают. Это запрещено, и случится беда, если кто-то об этом узнает. Дон, как и Босс, обязан сохранять здравый рассудок. Поэтому каждый из нас ищет то, что сможет избавить его от бремени и дать освобождение.

– А что вы выбрали? Как вы освобождаетесь?

– Мну виноград ногами, – улыбается Фабио.

– У вас есть виноградники, да? Они здесь повсюду. Лозы винограда.

– Да. Я занимаюсь виноделием и ещё многими продуктами, которые мы получаем из винограда. У меня обширные виноградники.

– Оно вкусное, – замечаю, делая глоток, как уже поняла, домашнего красного вина.

– Мы стараемся сделать его превосходным и наполненным энергией. Поэтому, когда меня переполняет адреналин или какие-то плохие эмоции, я иду мять виноград. Это успокаивает, дарит гармонию и напоминает о том, что каждый человек рождён по какой-то особенной причине. Это наш семейный рецепт, но вот передать его некому.

– Вы надеетесь, что Лазарро вернётся в Италию?

– Если бы. Лазарь стал другим. Он не сможет жить в Италии. Он или всех убьёт, или убьют его, – отвечая, грустно приподнимает уголок губ.

– А своих детей у вас нет?

– Я не благословлён ими. Ни один врач не смог помочь.

– Мне очень жаль, – мягко произношу.

– Мне тоже, поэтому моим преемником станет абсолютно не наш человек. Точнее, некровный родственник. В данный момент он занят, я не могу тебя с ним познакомить, но вы бы точно нашли общий язык. Он чем-то напоминает Лазаря, но только ещё жёстче.

– Тогда почему вы решили, что мы бы поладили? Я не приемлю неуважение и жестокость, – искренне удивляюсь.

– Потому что тебе нравится играть с огнём. Ты буквально лелеешь его в своих руках, а потом берёшь и ударяешь им по сердцу. Ты слишком умна и хитра для женщины и пока не понимаешь всей своей силы, но она живёт у тебя внутри. И когда ты познакомишься с ней, то обязательно вспомнишь мои слова о невозможности жить без нашей тьмы и крови, Лавиния. Некоторые приходят в этот мир, чтобы изменить его, улучшить или ухудшить. Здесь же выбор только за тобой.

Раздражённо поджимаю губы.

– Не хочу вас обидеть, но вы абсолютно меня не знаете, чтобы делать такие выводы. Не всем женщинам нужна сила…

– Именно сила дарит женщине понимание того, что она желанна. Только сила покажет, насколько она важна для мужчины. Сила не всегда должна быть направлена на женщину. А ты знаешь, сколько сил прикладывает мужчина, чтобы держать себя в руках рядом с женщиной? Эта сила могла помочь бы сдвинуть горы, но он копит её внутри себя, чтобы в нужный момент отдать. Тогда он ослабевает и становится уязвимым. Приходит время женщины, которая или помогает ему, закрывая собой, чтобы никто не видел его слабости, или же уходит, позволяя добить его. Это самое жестокое предательство. Крушение всех надежд и веры для мужчины. Каким бы циничным он ни был, но подсознательно всегда тянется туда, где тепло, хотя жизнь в безразличии и холоде становится привычной. Никаких чувств, только наигранность и лицемерие. А когда мужчина видит искренность, даже заботу, он с наигранным безразличием отвергает их, но при этом в душе умоляет не останавливаться, – Фабио делает глоток вина.

– Если женщина хочет показать мужчине, что его сила была оценена ей, то это нужно сделать молча. Это необходимо прочувствовать, чтобы в нужный момент быть рядом и стать незримым плечом, на которое он при необходимости сможет облокотиться. А самое важное, никогда не напоминать ему об этих минутах. Это и есть та самая тайна между мужчиной и женщиной. Не важно, какими они выглядят для других, они должны видеть большее наедине. Именно тогда пишется история. Убивать людей, которых ты знаешь много лет, очень сложно. Это боль. Это разочарование. Это крах. Верить этому человеку, делиться с ним своими переживаниями, а потом вдруг увидеть, как он предаёт тебя из-за сущей малости, вот это подрывает всё внутри, как мина.