Текст книги "Тайна Босса"

Глава 59

Порой каждый из нас, поступив глупо и высокомерно, начинает бояться повторить ошибку. Мы теряем много времени на то, чтобы обдумать каждый свой шаг и просто тратим драгоценные минуты на сожаление, злость и гордость. Порой важнее не чувства, а справедливость. И не всегда риск оправдан.

Мои подозрения подтвердились. Итана и Симона отстранили от встреч со мной. Меня обслуживали абсолютно незнакомые мне мужчины, которые и не разговаривали со мной. Утром никто не пришёл за мной, чтобы я могла уехать в Англию. В доме было тихо и пусто. Никого не было, кроме обычных охранников и повара, который приносил мне еду и захотел самолично выразить благодарность за тот случай, когда я спасла ему жизнь. Он единственный, кто задержался у меня в комнате больше пяти минут и рассказал, что готовит в другом конце дома, и там же живут самые важные люди для Лазарро. Я там даже не была. Я видела только эту часть. Хозяйскую. Оказывается, частей жизни много. Конечно, я не знаю, куда себя деть из-за этой ужасной тишины и постоянно думаю о случившемся. Я не уверена, что всё закончилось. Чувствую ложь. Один подонок мёртв, но сколько их ещё осталось, я понятия не имею. Так же у Лазарро есть список киллеров, которые будут охотиться за мной, но он должен был уже это решить. Даже если это и так, то не верю я в обычную жизнь. Не верю. Или же просто тешу себя надеждами, что появится ещё немного времени для того, чтобы задержаться здесь.

За целый день так никого и не было. Я не получала сообщений насчёт распоряжений Босса, не знала, где он и с кем он. Последнее, конечно же, меня беспокоит. Наша связь была острой, как алый, молодой перец. Настолько же убийственно жестокой. Многое осталось непонятным мне. Многое теперь навсегда останется тайной, которой я никогда не узнаю. Да, я места себе не нахожу, злясь на Лазарро. Ненавижу себя. Ношусь по комнате. Ничто не помогает успокоить внутри ревность. Она всё равно живёт. Нравится мне или нет. Я прекрасно знаю Лазарро. Знаю, что он умеет и любит развлекаться без меня.

К утру я уже чувствовала себя разбитой и безумно одинокой. Мои мысли успокоились, их больше не штормило. Для себя я решила всё закончить по-взрослому. Нормально. Отдать дань уважения всем ошибкам и улыбкам.

Мне принесли завтрак и сообщили о том, что через пару часов я должна спуститься вниз, где меня будет ожидать Босс. Конечно, это меня обрадовало и одновременно разозлило. Но последнее я в себе подавила. Сейчас нет времени на споры. Они остались в прошлом.

Переодевшись в удобный комбинезон и туфли, я пошла на встречу с Лазарро. Он ожидал меня в гостиной. Такой же, как и раньше. Отчуждённый.

– Доброе утро, надеюсь, у тебя всё в порядке? Вчера тебя не было, – мягко произношу.

– Всё нормально. Последние приготовления к отъезду. У меня появились дела в Лондоне, поэтому подброшу тебя домой, – Говорит Лазарро, с ехидством выделяя слово дом, которого я не понимаю и стараюсь пропустить мимо ушей. Он злится на меня и на себя тоже.

– Хорошо. Спасибо. И за то… в общем, за кровь тоже спасибо и не только за неё. Я…

– Белоснежка, заткнись, – кривится Лазарро. Он выкатывает небольшой чемодан и толкает его ко мне.

– Это твои вещи.

– Но…

Лазарро достаёт из кармана брюк паспорт и карточку. Протягивает мне.

– Без этого всё будет выглядеть странным. Документы и твоя зарплата, которую ты должна была получить за всё время пребывания в Америке. На твоём счету есть деньги…

– Ты не можешь от меня откупиться ими, – всё же зло шиплю я.

– Я и не откупаюсь, а делаю всё правильно. Это алиби. Это моя уверенность, что никто ничего не заподозрит. Ты не могла работать, не получая зарплату. Ты не могла всю её тратить только на себя. Это была бы не ты. Можешь не пользоваться ими, но я уверен, что тебя вынудят отдать их семье. Я не обеднею. Считай это благодарностью за отравленное яблоко, – он довольно резко и сухо говорит со мной. Насильно вкладывает всё мне в руки и хватает мой чемодан.

– Ты ведёшь себя так, словно ничего не случилось. Словно я просто пыль. Ничтожество, которое ты ненавидишь. Почему? Ты можешь хотя бы раз побыть нормальным? Хотя бы в день прощания? Для тебя это будет легко, Босс Ромарис, а для меня целая история закончилась, и мне придётся выживать в одиночку. Нет, – поднимаю руку, потому что он останавливается и хочет возразить или оскорбить меня.

– Нет, ты хреновый собеседник, тебе лучше промолчать и не разрывать меня окончательно. Я отдала тебе всё, что могла. Прости, что этого было мало для того, чтобы ты понял, что прошлым жить нельзя, из него нужно извлекать уроки, на которых мы должны учиться. И я выучила их. Прости меня, Лазарро. Прости за то, сколько всего упустила и не смогла многое понять сразу. Прости, а теперь я готова ехать. Я сказала тебе всё, что хотела. Вчера хотела сказать больше, и я рада, что тебя не было, иначе бы не смогла сдержаться, чтобы не коснуться тебя так, как ты учил. Как тебе нравилось. Я всё ещё больна тобой. За это тоже прости, – с горечью в голосе бросаю на него взгляд, прохожу мимо и выхожу на улицу. Замечаю Итана. Он сразу же прячет взгляд и отворачивается. Симон стоит в стороне и тоже старается не смотреть на меня.

– Мне жаль, что нормального здесь никогда не будет, даже наедине, даже за этими воротами нам всем запрещено быть людьми с живыми, бьющимися сердцами. Многих из вас я не знаю лично, но благодарна всем вам. Всем. Благодарна за то, что терпели меня и дали шанс жить дальше. Берегите себя, ребята, – громко произношу я. Они всё слышат, пусть это выглядит для них жалко, пусть в их глазах я слабая и никчёмная шлюха, но уйду с гордо поднятой головой и благодарностью, которую считаю заслуженной.

Сажусь в машину и пристёгиваюсь. Лазарро укладывает мой чемодан в багажник, а я кручу в руках паспорт и карточку. Как же всё неправильно.

Пока мы едем в аэропорт, Лазарро не произносит ни слова. Он не подаёт мне никаких знаков того, что готов обсудить со мной хотя бы что-то, а мне это необходимо. Последний штрих, который останется в моей памяти. Не знаю, увижу ли я его снова. Вряд ли. Я в это даже не верю. Не верю в то, что для меня так быстро всё закончилось. Для нас.

Мы входим в самолёт, Итан передаёт мне пустую сумочку и без слов проходит в хвост лайнера. Это заботливо. Так больно прощаться с ними. Ведь этот мир не мой, а они стали мне так близки.

Я сажусь на своё место, в котором провела много часов в различных эмоциях. Лазарро напротив. Это вызывает улыбку. Воспоминания наполняют мой разум: первый полёт с ним, поиск рассвета, злость, страх, гроза, решения, его тайные объятия. Как же много было всего, что останется у меня в памяти.

– Чему ты так улыбаешься, Белоснежка? Мне даже не по себе стало.

Открываю глаза и смотрю на Лазарро. Самолёт уже давно набрал высоту, и размеренный звук турбин – единственное, что звучит вокруг.

– Прошлому. Тебе. Себе. Рассветам. Закатам. Многому, – продолжая улыбаться, признаюсь я.

Он хмыкает и ёрзает в кресле.

– Тебе так понравилось?

– Да. Думаю, да. Это было довольно познавательно, – киваю я.

– Познавательно? Ты оскорбляешь все мои мучения рядом с тобой, Белоснежка.

– Оу, прости, но тебя полезно иногда ставить на место, Босс. Ты настолько обожаешь себя, что я до сих пор удивлена, как все зеркала в доме не треснули, – прыскаю от смеха.

– Треснуло другое, Белоснежка. Из-за тебя я столько мебели уничтожил. Я не говорю про машины и квартиры. Мне вновь придётся делать ремонт, – с укором говорит он.

– А я рада. Хотя бы немного понёс ущерб и будешь помнить меня при каждой покраске стен, – подмигиваю ему. Лазарро подавляет улыбку, прочищая горло.

– Ты уже морально подготовилась ко встрече с ними? Тебе нужна легенда, а я мастер в этом. Мог бы помочь…

– Заткнись, Лазарро. Смени тему, – кривлюсь я.

– Белоснежка…

– Нет. Я не хочу обсуждать это. Не сейчас. Лучше шути насчёт смерти. Ругайся, размахивай пистолетом, но не заставляй меня уже сейчас прощаться с тобой, – резко перебиваю его и мотаю головой. Отворачиваюсь к иллюминатору.

– Объясни мне, – неожиданно для нас обоих прошу и снова смотрю ему в глаза. – Объясни мне, что со мной было. Тот момент жизни, когда мне было всё равно. Это, правда, было? Я сходила с ума? Я видела твоего отца в своём лице и боялась саму себя? Боялась, что убью тебя. Столько ужасных мыслей перед смертью. Что со мной было, Лазарро? Ты же знаешь, да?

Он сжимает губы в одну линию и складывает руки, лежащие на столе, в замок.

– Ты тоже знаешь ответ, Белоснежка. Ты уже переживала подобное. Чистота разума. Обновление. Сравни. Всё это имеет один ответ, – приглушённо отвечает Лазарро.

– Боль? Ты говоришь о боли? – спрашиваю, и Лазарро медленно кивает мне.

– Но… подожди, ты меня не бил, и я не могла её ощутить, – шепчу.

– Белоснежка, сама суть боли не в физической силе. Она в голове. Просто физически её можно быстрее возбудить и вытащить наружу. Боль бывает ещё и моральной. То есть душевной болью. Не важно, как она появилась, но когда ты достигаешь её пика, то симптомы становятся похожи. Особенно быстро она проявляется у тех людей, кто уже был с ней знаком. И вот в этот период твой разум начинает очищаться. Он вытаскивает наружу все твои воспоминания, и ты примеряешь их на себя. Поэтому тебе казалось, что ты стала похожей на отца. Так же это вызвало у тебя апатию и безразличие ко всему, к себе особенно. Боль вытесняет твою личность. Она её меняет, и тогда ты видишь и замечаешь больше. Ты улавливаешь больше, чем раньше. Иногда это может быть странным, но именно боль помогает тебе стать чувствительней ко всему вокруг. Но пока она очищает тебя, ты ничего не ощущаешь. У тебя исчезает инстинкт самосохранения. Ты останавливаешься, пока боль работает за тебя. Она притупляет твой разум.

– То есть… я испытывала её настолько долго, что не смогла заранее вспомнить того, что нельзя брать у чужих людей стаканы? Не смогла угадать в Сайрусе работорговца? – хмурясь, спрашиваю его.

– Ты бы и так не смогла, потому что никогда не видела его. Только голос слышала. Но если бы ты пережила пик боли, тогда бы увидела в нём что-то другое. У тебя закрались бы подозрения или что-то подобное. Ты бы… – Лазарро потирает переносицу и тяжело вздыхает.

– Хорошо. Если бы ты умела ускорять поток боли и чаще бы её испытывала раньше, то умела бы замечать нюансы. Время. Отсутствие людей. Запахи. Ощущения. Холод…

– Как ты, – догадываюсь я. – Но… но ты же не испытывал боль. Тебя никто не бил, и ты… Лазарро, ты пережил душевную боль? Почему?

– Итан помог. Ты слышала, не притворяйся дурой, тебе не идёт. Моя Белоснежка не глупая идиотка, – кривится Лазарро.

Обескураженно откидываюсь в кресле. Выходит, он испытал пик боли от слов Итана и сравнения меня с его матерью.

– Ты думал, что я готова к смерти и решусь на неё?

– А разве всё было не так? Именно так и было. Я смотрел записи с камер видеонаблюдения и слышал ваш разговор. Ты готовилась к смерти. Ты подсознательно тоже знала, что она тебя ждёт, и не смогла угадать, как защитить себя, Белоснежка. Ты…

– Ты что? Ты слышал наш разговор? – ужасаюсь я. Нет… нет… быть такого не может, я же призналась, что влюблена в него. Он не должен знать об этом.

– Конечно. Мне нужно было разобраться в тебе. Я слышал то, что не стёр Итан. Он подготовился, сукин сын. Он что-то скрыл от меня. Что-то, что очень важное, и я узнаю об этом, – прищуривается Лазарро.

Слава Богу. Господи, спасибо. Этого ещё не хватало. Хотя я могла бы тогда понять поведение Лазарро по отношению к себе, но сейчас снова не могу найти причины.

– Ты испытала боль. Это началось, предполагаю, ещё в банке. Именно там. Это я тоже хочу знать. Что там было с тобой? – требовательно спрашивает он, понизив голос.

– Боль. Да, боль от того, что ты… смотришь на эти фотографии и хочешь меня поиметь. Изнасиловать. Наверное, это причинило огромную боль и разочарование…

– Я не некрофил, – фыркает Лазарро.

– Ты не будешь отрицать, что там у тебя случился провал в памяти. И мне пришлось из-за этого наставить на тебя оружие, чтобы привести в чувство. Именно тогда ты вернулся и смотрел на меня. Только тогда, но ты уже ранил меня и продолжал ранить. Сначала как шлюху отдал Анхелю, затем я увидела голову Марио и узнала, что ты всё подстроил. Ты врал мне. Это, видимо, и добило меня, потому что я перестала что-либо чувствовать, когда ехала к тебе обратно. Мне было всё равно. Ты и есть моя боль вне зависимости физическая она или эмоциональная. Ты моя боль, Лазарро, а я твоя. Это просто факт, с которым придётся жить поодиночке, – заключаю я, смотря в его тёмные и полые понимания глаза. Он это знает. Он всегда и всё знает. И на самом деле уже даже не страшно, что он мог слышать о моих чувствах. Пусть знает и о них. Никто ему больше так же искренне этого не скажет. Только я. А я это знаю.

Он молча поднимается из кресла и уходит в хвост самолёта. Это правильно. Он не отрицал мои слова и не подтвердил их. Но его молчание для меня значит куда больше, чем слова.

Приближается время вернуться в свой мир. Вечернее небо затягивается облаками, и объявляют посадку. Лазарро так и не вернулся, а я так и не нашла в себе желание с ним попрощаться. Я не верю в это. Не верю.

Самолёт встаёт на стоянку, и тогда Лазарро проходит мимо меня. Симон помогает мне нести багаж, и я улыбаюсь ему. Спускаюсь по трапу к Лазарро.

– Тебя отвезут, куда скажешь. Надеюсь, мы больше никогда не встретимся, Лавиния Браун, – официально и так высокомерно говорит он.

– Снова? Ты серьёзно? Почему не Белоснежка? Почему ты так резко скачешь в своих эмоциях? – прищуриваясь, спрашиваю его.

– Белоснежка осталась в Америке. Белоснежка была моей. Здесь ты другая. Здесь ты чужая мне. – Он сухо кивает мне и направляется к одной из чёрных машин. Мой чемодан передают другому шофёру. Я стою у самолёта одна, наблюдая, как три автомобиля покидают аэропорт, даже не сказав прощай.

Сажусь в салон дорогого автомобиля и называю адрес своих родителей. Прикрываю глаза и пытаюсь… клянусь, я пытаюсь сконцентрироваться на встрече со своей семьёй. Я стараюсь изо всех сил не повернуться назад. Я стараюсь идти дальше. Всего каких-то двадцать минут стараюсь, а кажется, что прошла вечность. Чем дальше меня везёт машина, тем острее и сильнее я чувствую разрывающуюся связь с Лазарро. Из меня словно щипцами вырывают куски мяса и причиняют боль. Меня начинает трясти. Знобить. Я схожу с ума. Кусаю губу. Стискиваю пальцами виски.

– Остановите… остановите машину, – как в бреду прошу я. Шофёр моментально сворачивает к обочине. Едва машина останавливается, я вылетаю из неё, и меня рвёт. Хоть горло практически уже не доставляло дискомфорта, сейчас же всё горит и дерёт. Мои лёгкие словно напичканы осколками битого стекла, и я не могу дышать. Голова кружится. Я не могу стоять… мне помогают сесть в машину и предлагают бутылку воды. Делаю несколько маленьких глотков и боюсь двигаться дальше. Я так привыкла к Лазарро. Так хочу к нему обратно. Хочу бросить здесь всё. Хочу забыть, что я чужая. Хочу быть его, как раньше. Хочу ругаться, злиться, тонуть, глотать кислород и ценить жизнь. Хочу касаться его кожи. Хочу… как же я хочу.

Я не готова возвращаться. Не так. Не готова.

Решительно поднимаю голову и закрываю дверь машины.

– Отвезите меня к Боссу. Прямо сейчас. Это приказ. Он сказал, что вы сделаете то, что я хочу, – резко требую.

– Да, мэм. – Водитель послушно заводит мотор и едет дальше. Он находит разворот и возвращается в Лондон.

Если честно, то я ни черта не понимаю, что делаю, но чувствую, что иначе просто не могу. Последний раз должен остаться в памяти не как боль, а как нечто особенное.

Мы приезжаем к одному из самых дорогих отелей в центре Лондона. Шофёр достаёт мой багаж и ведёт меня за собой. Никто не спрашивает, какого чёрта я так спокойно еду в лифте в президентский номер. Никто не останавливает меня.

Шофёр оставляет мой багаж и меня у дверей номера. Делаю глубокий вдох и стучусь. Тишина, длящаяся довольно долго, вынуждает меня нервничать. Вероятно, Лазарро занят. Другими людьми. Своей жизнью. А я как дура… дура…

Я уже готова уйти, и вдруг дверь распахивается. Лазарро в одном махровом халате стоит в дверях. Его грудь часто поднимается, словно он бежал. Хотя его волосы сухие, и он точно не принимал душ, а значит… чёрт… как же меня злит, что он уже с кем-то трахался.

От бури эмоций резко и грубо хватаю его за халат и тяну на себя. Впиваюсь в его губы. Кусаю их. Чтобы помнил. Чтобы знал. Чтобы было больно, как мне.

– Теперь полегчало, Босс. Надеюсь, что это поможет тебе этой ночью, – язвительно усмехаясь, делаю шаг назад.

– Эм, – Лазарро облизывает губы и причмокивает. – Ни хрена мне это не поможет. Я пожрать собирался. Хочешь со мной?

Вопросительно изгибаю бровь.

– А тебя никто не ждёт? К примеру, в постели? Связанная? Хм, возбуждённая? – спрашиваю я.

Он облокачивается о косяк двери, и я чувствую себя вдвойне дурой.

– Мне всегда нравилось, когда ты сходишь с ума от ревности. Если кто-то и ждёт, то ему ничего не останется, как подождать ещё, пока я займусь кем-то очень важным для меня.

– Ты что, флиртуешь со мной, стоя в одном халате?

– Ты мне задолжала два минета. Я помню, – отвечает он, а я прыскаю от смеха.

– Я… тяну время, – шёпотом признаюсь.

– Знаю. Я тоже. Мне уже сообщили, что ты едешь ко мне.

– И поэтому бегал от счастья голым по номеру?

– На самом деле… Итан! – зовёт его Лазарро.

– Нет! Я не выйду! Нет! – кричит Итан.

– Живо ко мне, – довольно отдаёт ему приказ.

Самое ненормальное во всём этом, что мы ведём себя так, словно ничего не случилось. Как будто мы до сих пор вместе. И когда Итан выходит к нам, то я шокировано закрываю рот рукой. Вся его одежда разорвана. На губе кровь. Из-под клочков одежды виднеются синяки.

– Что с тобой случилось? – с ужасом шепчу.

– Он не хочет говорить мне, что именно удалил с той записи. Он молчит, скотина…

– Подожди, ты что, дрался с ним?

– Ты имеешь в виду, лупил и третировал? Издевался и вытаскивал правду? Да. Но самое хреновое, что он не хочет говорить. Он терпит, и ты его спасла. Опять. Но я узнаю. Это буду не я, если не узнаю. Клянусь, что узнаю твою самую важную тайну, Белоснежка. Я оденусь за пару минут, – пожимая плечами, Лазарро уходит обратно в номер.

– Боже мой… вы психи. И я, кажется, соскучилась по вам. Ты в порядке? – хихикаю, смотря на Итана.

– Пошла ты, Лавиния. Ты в грёбаной Англии, а свалить всё никак не можешь. Что с тобой не так? Одного удерживать от ошибки и позволять себя лупить. Другой дали пинок под зад, но она возвращается. Вы не можете быть вместе. Нет. Нет…

– Эм, ладно. Я только поем бесплатно, – хмыкаю я.

– Ага, кому ты врёшь. Пожрут они. Вы друг друга бы сожрали для приличия. Наглые сволочи, – бубнит Итан, слизывая кровь с губы.

– Я тоже скучал, мэм.

Подпрыгиваю на месте от неожиданно раздавшихся за спиной слов.

– Симон, – прикладываю руку к груди и улыбаюсь.

– Хорошо выглядишь, Итан. Тебе идёт. Хотел это сделать ещё в Америке. Обожаю нашего Босса…

– Что я слышу? Очередные признания в моей охрененности. Симон, ты не будешь мне сосать. Белоснежка, я хочу жрать. – Лазарро хватает меня за руку и тащит за собой.

– Итан, приведи себя в порядок. У тебя тушь потекла, – хихикая, влетаю в лифт за Лазарро. Рядом становится охрана. Мы входим в лифт и заполняем его полностью.

Ловлю взгляд Лазарро и почему-то так смущаюсь, увидев то, как ярко светятся его глаза. Он крепче берёт меня за руку. Мы под заинтересованные взгляды выходим из лифта. Ещё бы. Столько людей в чёрном. Сидя в машине, я не знаю, что нужно говорить. Мы оба молчим, пока не приезжаем к ресторану. К шикарному, дорогому и презентабельному. Он находится в центре города, и сюда я никогда не ходила раньше. Слишком высокие цены. Сейчас же сидя за столиком среди роскошных гостей, я даже не могу насладиться едой.

– Я не смогла, – выдыхаю, делая глоток вина.

– Почему? Что тебя задержало, кроме меня?

– Какой ты самоуверенный. Постоянно поражаюсь тебе. Не ты был причиной…

– Я ненавижу, когда ты врёшь, Белоснежка, – прищуривается Лазарро, отпивая из своего бокала.

– Снова Белоснежка? А как же Америка и другая чушь?

Он передёргивает плечами и изгибает уголок губ.

– Привычка. Других Белоснежек у меня не будет.

– Это приятно. Знаешь, в машине у меня случилась паническая атака. Меня даже вырвало. Ах да, ты же обо всём всегда в курсе. Это даже обидно. От тебя ничего нельзя скрыть, Босс, и ты никогда не делаешь первый шаг, всегда ждёшь его от меня. Наверное, я снова поступила опрометчиво, встретившись с тобой, но мне просто нужна была твоя уверенность. Столько месяцев прошло, а я не знаю, что им сказать. Я не хочу с ними говорить. Чувствую себя чужой. Другой, понимаешь? А с тобой мне до сих пор комфортно. Не нужно притворяться, что я такая же гуппи, как и раньше. Не нужно скрывать эмоции. Не нужно сдерживать себя и можно просто поцеловать тебя, чтобы расслабиться. Не нужно делать ничего особенного, чтобы кровь по венам бежала быстрее. Не нужно искать причины, чтобы жить. С тобой даже кислород вкуснее. Это такой идиотизм, да? – с горечью в голосе произношу я.

Лазарро отставляет бокал, и его лицо становится серьёзным.

– Ты хотела приехать сюда, Белоснежка, и я дал тебе это. На яхте ты сказала, что не знаешь, что будет дальше, но увидеть их должна. Я исполняю твои условия, чтобы отпустить тебя или вернуться вместе с тобой обратно. Добровольность. С тобой мне нужна только она.

Замираю от признания Лазарро.

– За это тебе огромное спасибо. Ты хоть и отъявленный мудак, но зачастую исполнял мои условия так, как тебе выгодно. Мне нравилось. Всё нравилось. И плохое. И хорошее. И страшное. И страстное. И ты нравился. Спасибо, Босс, за то, что дал мне новую жизнь, – шепчу и тянусь своей рукой к его. Накрываю её, и внутри всё переворачивается от его глубокого и внимательного взгляда.

– Помнишь вопрос Итана?

– Да. Только ответ не знаю, – киваю я.

– Ты ответила правильно. Я слишком самоуверен, но ты уходишь, Белоснежка. Ты уходишь ведь? – Он наклоняется ближе к столику, разворачивает свою руку и обхватает мою ладонь тёплыми пальцами.

– Я…

– Ещё один вопрос: «Ты будешь моей, Белоснежка»?

Замираю и удивлённо смотрю на его серьёзное лицо.

– Белоснежка, ты станешь моей любовницей добровольно? Ты вернёшься вместе со мной домой не как улика, а как женщина, которая всё же спустится вместе со мной в подвал моих признаний? – Этот вопрос вырывает мою душу. Он кромсает сердце и собирает его моментально. Я шокировано смотрю на Лазарро.

Мы смотрим друг другу в глаза, и я вижу уверенность в том, что он сказал. В прошлый раз там были страх, ненависть, отчуждение, нежелание. Сейчас там всё горит от надежды.

Только я собираюсь ответить положительно, потому что в голове бьётся «не знаю», сразу же вспоминаю Марту и то, что она говорила мне. Это да. Да, и всё. Я открываю рот, чтобы произнести это, как лицо Лазарро меняется. Он дёргает мою руку на себя, и мой крик тонет в грохоте стола и моего тела. Выстрелы. Один за другим. Лазарро толкает меня за перевёрнутый стол, достаёт пистолет и тоже стреляет. Начинается хаос. Люди кричат, визжат, пытаются бежать.

– Всем лежать! Лежать! Никому не двигаться! – орёт Лазарро. Вокруг нас появляется его охрана. Они отстреливаются. Я панически ищу взглядом, что мне схватить, чтобы защищаться.

– Ползи к выходу. Давай, Белоснежка! – Лазарро толкает меня в плечо. Я пытаюсь это сделать. Лазарро прячется. Осколки стекла летят в разные стороны над моей головой. Я перекатываюсь за стену. Люди лежат на полу. Они плачут. Стонут. Воют от страха.

– Белоснежка, давай-давай! – Лазарро поднимает меня с пола и тащит за собой. Он стреляет по разбитому стеклу. А там тоже стрелки. Некоторые из них, кто, видимо, был в ресторане, уже мёртвые валяются у столиков. Краем глаза я замечаю женщину. Она панически подскакивает на ноги и бежит.

– Лежать! Я сказал, лежать! – Голос Лазарро меня оглушает. Но женщина не слышит.

– Нет… нет…

Лазарро стреляет. Пуля попадает в тело женщины, и она падает. Крики наполняют мою голову. Нет… нет… нет… только не это. Лазарро уже стреляет по обычным людям, которые пытаются спастись из перекрёстного огня. Они боятся умереть.

– Нет! – выкрикнув, несусь к мёртвому телу женщины и переворачиваю её. Глаза открыты. Она вся в крови. Переползаю к парню. Пуля в лоб. Он был официантом. Чёрт…

– Лавиния, уходим! Уходим! – Меня хватают за талию и выносят из полуразрушенного ресторана. Я вырываю взглядом лужи крови. Она на мне. Она всюду. Я хоть и привыкла к этому, но люди… обычные люди мертвы. Они ни в чём не виноваты. Они мертвы. Меня бросают в машину. Лазарро садится рядом. Меня дёргает назад. Я судорожно дышу. Пытаюсь это делать. Моё горло горит огнём.

Мы несёмся по дорогам. Красный свет. Кровь. Люди. Мёртвые тела. Невинные.

Меня вытаскивают из машины и несут к самолёту. Он готов к взлёту и переливается огнями.

– Нет… – мотаю головой. Лазарро ставит меня на ноги.

– Босс, нужно улетать. Это облава на нас. Сдали. Нам нужно уносить отсюда ноги, из Нью-Йорка разберёмся. – Окровавленная рука Итана проходит по разодранному пиджаку Лазарро.

– Пошли, Белоснежка. Пошли. Нельзя терять времени. – Лазарро хочет взять меня за руку, но я отхожу от него.

– Белоснежка! Быстро! – кричит он, пытаясь снова поймать меня.

– Ты обещал… клялся мне, что не пострадают невинные. Ты клялся, – шепчу я. Мои глаза прожигают слёзы.

– Белоснежка, дома разберёмся. Ты согласилась! Ты согласилась быть моей! Живо в самолёт!

Я ещё быстрее отхожу от него и мотаю головой.

– Ты клялся мне. Ты клялся мне! Ты сказал, что никогда так не сделаешь! Никогда!

– Белоснежка! В самолёт! Не посмеешь, – он сцепляет зубы, тяжело дышит, и мы оба понимаем, что красивого конца никогда не будет.

– У меня осталось одно желание. Исполни его. Отпусти меня. Я не твоя. Добровольно никогда больше, – слова сами с хрипом вырываются с моих губ. Моё сердце разбивается на части.

– Белоснежка! Нет! Ты моя! Ты знаешь это! Ты…

– Босс, пошли! Пошли! Улетаем! – Итан хватает Лазарро за талию и тащит к трапу.

– Белоснежка! – Лазарро орёт, а я отворачиваюсь, чтобы не видеть его больше.

Мои ноги сами идут. Мои руки все в крови.

– Белоснежка! Живо! В самолёт! Ты моя!

Жмурюсь от боли, и по щекам скатываются слёзы. Я иду дальше без Босса. Я ухожу от него добровольно и не вернусь сама. Никогда. Он обещал мне важную вещь, и я бы простила, если бы это не были невинные люди. Не такие, как я. Он защищал меня, но ему никогда не будет дела до других. Лазарро Михей Ромарис разрушил меня окончательно. Он воскресил мою жизнь в ночи и убил меня в ней же. Он забрал у меня всё, что дарило причину любить его… и дал причину попрощаться навсегда.

Я ушла… и мне больно настолько, что я не знаю, как мне дышать без него теперь.

 
                               – Конец второй книги —