Текст книги "Тень Эдгара По"

Мы принялись за работу. Я занял место за столом. Руководимый Дюпоном, я искал бумаги с загибами, с оторванными уголками, смазанными чернилами, потертостями и другими признаками частого использования. Бумаг было море – разнообразная документация и газетные статьи, некоторые – двадцатипятилетней давности. Вместе с Дюпоном мы выявили все упоминания об Эдгаре По, несомненно, уже проштудированные Бонжур, в том числе множество статей о смерти поэта. Количество этих последних хоть и не превосходило мою коллекцию, но все же впечатляло. Особенно меня возмутили и потрясли три письма. Почерк я узнал с первого взгляда – это были письма Эдгара По к доктору Снодграссу, составленные несколько лет назад.

В первом письме По предлагал Снодграссу, издававшему журнал «Ноушн»[17]17
  Снодграсс был редактором журнала «Балтимор сэтердей визитер»; «Бостон ноушн» издавал Джордж Робертс.


[Закрыть], права на публикацию второго рассказа из трилогии об Огюсте Дюпене. «Подарить вам права на этот рассказ я не могу – не настолько хорошо мое материальное положение, – деловито писал По. – Однако, если вы заинтересованы, предлагаю купить рассказ за 40 долларов». Снодграсс не согласился, журнал «Грэхемс» тоже отказал, и По опубликовал «Тайну Мари Роже» в другом издании[18]18
  Рассказ «Тайна Мари Роже» был впервые напечатан в журнале «Сноуденс ледис компэниен» в ноябрьском и декабрьском номерах 1842 г.


[Закрыть].

Во втором письме По просил своего корреспондента поместить доброжелательный отзыв о своих произведениях в журнале, тогда издаваемом Нельсоном По; писатель надеялся сыграть на чувстве родственной ответственности последнего. Похоже, ничего он своим письмом не добился, поскольку я обнаружил полный яда ответ на письмо с отказом. «Я так и знал, – с горечью писал Эдгар По, – что Н. По не возьмет эту статью. Только между нами: я считаю Нельсона самым злейшим из всех моих врагов».

– Смотрите, сударь, он прямо указывает на Нельсона По! – воскликнул я. – Называет злейшим врагом. Я это предчувствовал; я с первого взгляда угадал в Нельсоне дурного человека!

Впрочем, на дискуссии у нас не было времени. Дюпон велел мне переписать в блокнот все письма и статьи, касавшиеся По и представлявшиеся мне достойными внимания. Подумав, он добавил:

– Пожалуй, перепишите-ка заодно и те, в которых не видите пользы.

Я прилежно зафиксировал в блокноте дату письма о Нельсоне – седьмое октября 1839 года. Эдгар По скончался ровно через десять лет, седьмого октября 1849 года!

«Самое гадкое в Нельсоне, – писал Эдгар По, – это постоянные громкие заверения в преданной дружбе». А ведь и правда! Разве не рассказывал Нельсон подобных сказок и мне? Разве не убеждал меня в своей любви к гениальному кузену? «Скажу больше: Эдгар не только доводился мне двоюродным братом – мы были друзьями» – вот его слова. Разве не мог Нельсон По, чье сердце алкало литературной славы, а руки на законном основании обнимали сестру и почти двойника обожаемой жены Эдгара, – разве не мог Нельсон По желать смерти человеку, которого с такой готовностью очернял?

В письмах По к Снодграссу обнаружились и другие подробности о его балтиморской родне. Например, Генри Герринга, первым из родственников прибывшего в злополучную закусочную, По называл «человеком без принципов».

Когда все ящики были выдвинуты, Дюпон вдруг сказал:

– Ваша задача, мосье Кларк – наблюдать за экипажами, что едут к дому. Как только появится экипаж доктора Снодграсса, нам нужно будет уходить, причем сначала заручиться молчанием горничной-ирландки.

Если у Дюпона и были соображения по выполнению второго условия, на лице его прочесть ничего не удалось. Я прошел в другую комнату, с окнами на улицу. Показался экипаж; лошади как будто даже сбавили скорость, но продолжали трусить по Хай-стрит. Я хотел вернуться в кабинет и лицом к лицу столкнулся с Бонжур. Она стояла спиной к камину, так что огонь пылающим контуром как бы обводил ее хрупкую фигурку в черном платье и переднике.

– Все в порядке, мистер? Может, вам чего-нибудь принесть, пока дожидаете хозяина? – молвила Бонжур, подражая выговору горничной-ирландки и достаточно громко для того, чтобы ирландка расслышала. Затем полушепотом добавила: – Надеюсь, теперь вы видите – ваш друг лишь подбирает остатки сведений за моим господином, подобно гнусному стервятнику.

– Благодарю вас, мисс, ничего не нужно. Похоже, будет дождь – вон какие тучи! – громко сказал я и понизил голос: – Огюст Дюпон ни за кем ничего не подбирает. И никого не копирует. Он раскроет дело мосье По честным способом, достойным выдающегося поэта. А если пожелаете, поможет и вам. От него, мадемуазель, вам будет куда больше толку, чем от этого мошенника, вашего так называемого супруга и повелителя.

Бонжур хлопнула дверью, по-видимому, забыв о необходимости конспирации.

– Вот еще! Кто здесь мошенник, так это ваш Дюпон, мосье Кларк. Он крадет у людей мысли, кормится их пороками. Барон – великий человек, а знаете почему? Потому что он влезает в чужую шкуру, прозревает чужие мысли и чувства. С ним я свободна; никто не даст мне большей свободы.

– Вы, вероятно, полагаете, будто, обеспечив Барону победу, отплатите ему за вызволение из тюрьмы и сможете разорвать узы, к которым он вас принудил.

Бонжур откинула голову и рассмеялась:

– Ошибочка вышла, мосье Кларк! Не в ту птицу метите! Не советую применять ко мне математический анализ. Впрочем, что удивляться – с кем поведешься, от того и наберешься.

– Мосье Кларк! – строгим голосом позвал из кабинета Дюпон.

Я нерешительно переминался с ноги на ногу.

Бонжур приблизилась ко мне, вгляделась в мое лицо:

– Вы ведь не женаты, верно, мосье Кларк?

Мысли мои помутились.

– Я скоро женюсь, – неуверенно ответил я. – И буду хорошо обращаться со своей женой, и мы оба будем счастливы.

– Во Франции, сударь, незамужняя девушка – словно птица в клетке. В Америке девушка обладает известной свободой; общество уважает ее независимость. Увы, лишь до тех пор, пока она не выйдет замуж. Во Франции все наоборот. Женщина получает свободу одновременно с замужеством – причем такую, о какой и не мечтала. Часто муж и жена соперничают в количестве внебрачных связей.

– Мадемуазель!

– Порой парижанин куда ревнивее относится к любовнице, чем к жене, а парижанка более предана любовнику, чем законному супругу.

– Допустим, мадемуазель, но зачем воровать и шпионить для Барона?

– В Париже, сударь, нужно использовать все средства для достижения цели. Побрезгуете хоть одним – и ваши враги применят его к вам. – Бонжур помолчала и добавила: – Ваш хозяин зовет вас, мосье Кларк.

Я дернулся к двери. Бонжур помедлила один миг, затем дала мне дорогу и с издевательской почтительностью присела в реверансе.

Я вошел в кабинет.

– Сударь, обнаружилась записка, которая, пожалуй, откроет нам больше, чем все остальные бумаги. Похоже, та самая, что читал портовый мужлан, когда вы следили за Бонжур. Потрудитесь слово в слово, сохраняя авторские знаки препинания, скопировать ее в блокнот. Да поскорее – кажется, экипаж подъезжает, – выпалил Дюпон. – Пишите: «Милостивый государь, в закусочной “У Райана” находится джентльмен в весьма плачевном состоянии…»

Когда мы закончили с переписыванием, Бонжур поспешно проводила нас на первый этаж.

– Где тут черный ход? – шепотом спросил я.

– Доктор Снодграсс теперь в каретном сарае.

Мы все трое резко повернулись на этот голос, принадлежавший, как оказалось, горничной-ирландке. Бог весть откуда она вынырнула.

– Неужели господин герцог уже уходит? – продолжала ирландка.

– К сожалению, я напрочь позабыл о важной деловой встрече, которую назначил еще до договоренности с доктором Снодграссом. Мы побеседуем в другой раз.

– Не извольте сомневаться – я доложу хозяину, что вы тут были, – сухо отвечала ирландка. – Доложу, что добрых полчаса просидели одни у него в кабинете среди его личных вещей и бумаг.

Мы с Дюпоном похолодели от этого предупреждения, более похожего на угрозу. Я поднял глаза на Бонжур – мол, и вы тоже сделаете все, чтобы навлечь на нас подозрения доктора Снодграсса?

Бонжур почти томно глядела на ирландку. Обернувшись к Дюпону, я обнаружил, что он шепчет ирландке на ухо и лицо у него мрачное. Вот он договорил, ирландка кивнула и слегка покраснела.

– Итак, где у вас черный ход? – спросил я, сообразив, что ирландка и Дюпон достигли некоего соглашения.

– Сюда, сэр, – молвила ирландка.

Мы как раз дошли до задней двери, когда с крыльца раздались шаги доктора Снодграсса. Ступив на гравийную дорожку, Дюпон обернулся к дому, притронулся к шляпе и попрощался с девушками по-французски.

– Бонжур! – произнес он.

Уже на улице я спросил:

– Сударь, как вам удалось сговориться с ирландкой и избавить Бонжур от неприятностей?

– Во-первых, вы неправильно истолковали мои намерения. Забота о дальнейшем комфортном пребывании Бонжур в доме Снодграссов не входила в мои планы. Во-вторых, я честно сказал ирландке, что никакой деловой встречи у нас не намечается.

– Вы в самом деле сказали ей правду! – воскликнул я.

– Еще я сказал, что негоже такой девице, как она, увлекаться джентльменом вроде вас, поэтому лучше нам уйти потихоньку, пока не вернулся ее хозяин и не заметил проявлений страсти, столь несообразной ее положению.

– Увлекаться джентльменом вроде меня? – повторил я. – С чего вы взяли, что ирландка мной увлеклась? Она что-то говорила, чего я не слыхал?

– Нет, однако после моего замечания она определенно задумалась и наверняка решила, что восхищение вами так или иначе отразилось на ее лице или мелькнуло в интонации, а значит, она и правда влюбилась. Уверяю вас, ирландка ни слова не скажет Снодграссу о нашем визите.

– Мосье Дюпон! Мне совершенно непонятна ваша тактика!

– Что же тут непонятного? Вы – идеал мужской красоты. – Помолчав, Дюпон сделал оговорку: – Во всяком случае, по балтиморским стандартам. А тот факт, что вы своей привлекательности не осознаете, лишь усиливает последнюю в глазах молодых женщин. Без сомнения, ирландка отметила вашу красоту, едва вы вошли; я видел, как она потупила взгляд. Правда, до моего прямого упоминания девушка едва ли отдавала себе отчет в том, насколько вы поразили ее воображение.

– И все же, сударь…

– Довольно об этом, мосье Кларк. Необходимо продолжить начатое в доме доктора Снодграсса.

– Но что вы имели в виду, говоря, что забота о дальнейшем пребывании Бонжур у Снодграссов не входила в ваши планы?

– Бонжур, дражайший мосье Кларк, не нуждается в нашей помощи. Для своих целей она не задумается уничтожить нас – конечно, если ей представится случай. Настоятельно советую помнить об этом. Я сделал то, что сделал, ради ирландки.

– Как так?

– Ирландка, пожалуй, вздумала бы жаловаться хозяевам на Бонжур, не имея доказательств. Сомневаюсь, чтобы этой простушке удалось одолеть нашу мадемуазель. Спасать людей, когда это не стоит труда – мой девиз, мосье Кларк.

Несколько мгновений я размышлял о собственной наивности.

– Куда теперь отправимся, сударь?

Дюпон кивнул на мою записную книжку:

– Домой, конечно. Займемся чтением.

Однако нас поджидало новое препятствие. Пока мы рылись в бумагах Снодграсса, в «Глен-Элизу» нагрянула бабуля Кларк. Цель ее приезда отнюдь не была окутана тайной – до бабули Кларк дошла весть о моем возвращении в Балтимор, и она пожелала узнать, почему я до сих пор не женился – после своего прискорбного промаха. Бабуля Кларк давно приятельствовала с тетей Блум (О, эти пожилые родственницы! Так и норовят создать альянс!), и тетя Блум, бдительно следившая за мной, наверняка передала ей разрозненные обрывки полуправды о моих действиях.

О том, что бабуля Кларк в «Глен-Элизе», я узнал почти через два часа после нашего с Дюпоном прихода. Собрав информацию в доме Снодграсса, мы направились в читальный зал, имея цель сопоставить отдельные записи с газетными статьями. Дома мы продолжили въедливое обсуждение наших открытий. Поскольку мы были заняты сопоставлением сведений, я строго наказал прислуге не беспокоить нас попусту. На столе в библиотеке высились стопки газет, буклетов и записок; там было тесно, и мы с Дюпоном обосновались в просторной гостиной, занимавшей почти весь второй этаж. Уже в сумерках я пошел в библиотеку за какой-то надобностью и был остановлен Дафной, моей лучшей горничной.

– Не входите туда, сэр, – предупредила Дафна.

– Почему это мне нельзя в собственную библиотеку?

– Потому что мадам не велела беспокоить, сэр.

Я послушно отпустил дверную ручку.

– Мадам? Какая мадам?

– Ваша тетушка. Она с багажом приехала в «Глен-Элизу», покуда вас не было дома, сэр. Она устала с дороги – нынче ведь ужас как холодно, да еще носильщик чуть не потерял ее саквояж.

Вот так новость!

– Тетушка приехала в «Глен-Элизу», а я сижу в гостиной и ничего не знаю! Почему ты не сообщила мне, Дафна?

– Вы ж сами сказали, еще до того как ушли – заняты, не отвлекать. Разве не так, сэр?

– Нужно явиться перед ней в подобающем виде, – пробормотал я, туже затягивая галстук и оправляя жилет.

– Только не шумите, сэр, мадам нужна тишина, иначе мигрень нипочем не пройдет. Она ведь подвержена мигреням, сэр. Ее уж и так потревожили, то-то она недовольна.

– И так потревожили? Кто потревожил, Дафна?

Тут я вспомнил, что не далее как час назад Дюпон возвратился в гостиную с книгой, которую оставил в библиотеке. Значит, верная Дафна и Дюпону передала распоряжения моей не в меру властной родственницы?

– Этот джентльмен на мои слова внимания не обратил. Прямо в библиотеку пошел, – продолжала Дафна с явным осуждением такой бесцеремонности. В ней вновь проснулась суеверная неприязнь к Дюпону.

Я вспомнил встречу Дюпона с тетей Блум; вообразил, как могла отреагировать бабуля Кларк на аналогичные реплики Дюпона. В висках застучала кровь. Я задумался, стоит ли сейчас входить к ней на поклон; взвесил сопутствующие обстоятельства – солидный бабулин возраст, вокзальную неразбериху и мосье Дюпона; вернулся в гостиную. «Присутствие пожилой родственницы, – думал я, – изрядно осложнит нам жизнь». Однако я тогда даже отдаленно не представлял себе истинную роль бабули Кларк во всей истории.

Следующий эпизод в воспоминаниях о том вечере связан с резким пробуждением. Вероятно, я забылся беспокойным сном прямо на диване в гостиной. На ковре возле дивана валялись газеты. Окончательно стемнело примерно час назад; «Глен-Элиза» была погружена в зловещую тишину. Дюпон, судя по всему, удалился в свою комнату на третьем этаже. От громкого стука мое сознание, одурманенное сумеречным сном, несколько прояснилось. Ветер наполнил темнотой портьеры, вдохнул тревогу в сердце; под ложечкой засосало.

Коридоры в этой части дома были пустынны. Вспомнив про бабулю Кларк, я ступил на винтовую лестницу и на цыпочках миновал комнату, где бабуля всегда останавливалась и куда ее должны были определить слуги. Однако дверь была не заперта, постель не тронута. Я пошел прямо в библиотеку, осторожно отворил дверь, увидел приглушенный свет.

– Тетушка, – шепотом позвал я. – Надеюсь, вам удалось заснуть после такого трудного дня.

Двоюродной тети в комнате не обнаружилось, зато обнаружился беспорядок. Здесь явно что-то искали. Повсюду валялись газеты и книги. И никаких следов пребывания пожилой дамы. В холле мелькнула фигура, закутанная в плащ; двигалась она с впечатляющим проворством; по стенам скользила тень. Я бросился вон из библиотеки, по длинным коридорам «Глен-Элизы», по следу тени. Тень нырнула в проем раскрытого окна возле кухни и побежала к тропе, ведущей в рощицу за домом. Я тоже выскочил в окно и припустил по саду, крича:

– Грабят!

Ужасная мысль заставила меня перейти на шепот.

– Тетя! – выдохнул я.

Злоумышленник, держась неширокой лощины, спешил к улице, засыпанной щебнем. Он замедлил бег, чтобы определиться с направлением; это сделало его уязвимым. Я сконцентрировался – расстояние было немаленькое, прыгнул на негодяя и прорычал:

– Ты так просто не уйдешь!

Мы упали на землю вместе, я развернул вора к себе лицом, удерживая его запястье, и завозился с капюшоном бархатного плаща. Наконец мне удалось сбросить капюшон. Но глазам моим открылось вовсе не мужское лицо.

– Вы? Как вы сюда проникли? Что вы сделали с тетей? – закричал я.

Уже через мгновение я осознал всю глубину своей глупости.

– Это с самого начала были вы, да, мадемуазель? Тетя вовсе не приезжала, верно?

– Чаще надо тетушкам письма писать, тогда они будут наведываться в гости, – поддразнила Бонжур. – Позволю себе заметить, ваш хозяин Дюпон накопал в вашей библиотеке куда более занимательные книжицы, нежели сочинения мосье По.

– Когда мы уходили от Снодрасса, вы оставались в доме! – воскликнул я и тотчас вспомнил, что мы заглянули в читальный зал.

– Я оказалась проворнее. Все из-за того, мосье Кларк, что вы вечно колеблетесь. Ну да мы все не без недостатков. Не сердитесь, мосье Кларк. Теперь счет сравнялся. Вы с вашим хозяином хотели попасть в дом Снодграсса и попали; а я взамен проникла в ваш дом. Да и нынешнее положение нам с вами не в новинку. – Она задергалась, попыталась высвободиться – точь-в-точь как я в окрестностях Парижа, возле старинных укреплений – только тогда верх был за Бонжур. Бархат плаща и шелк платья искрили от соприкосновения с моей крахмальной сорочкой, полнили сердце томным чувством. Я поспешно ослабил хватку.

– Вы же знали, что я не мог вызвать полицию. Почему вы бежали?

– А мне нравится смотреть, как вы бегаете. Вы, сударь, демонстрируете удивительную живость – конечно, когда вас не стесняет подобающий случаю головной убор. – И Бонжур игриво запустила пальцы мне в волосы.

В великом смущении, с колотящимся сердцем я вскочил на ноги, распутав образованный нами узел, и со стоном «Боже!» устремил взор в темноту улицы.

– Как, и это все? – усмехнулась Бонжур.

Улица забирала вверх; у начала подъема стоял экипаж. Рядом с экипажем, почти вжавшись в него, застыла Хэтти. Я не знал, когда она подъехала, и мог только догадываться, какие мысли вызвала в ней вся сцена.

– Квентин, – сказала Хэтти, несмело шагнув в мою сторону. Голос ее дрогнул. – Я упросила конюха отвезти меня. Мне уже несколько раз удавалось вырваться из дому, но я все не могла вас застать. И вот застала.

– У меня много дел в городе, – промямлил я. Ничего умнее в голову не пришло.

– Я подумала, под покровом темноты удобнее будет говорить. – Хэтти бросила взгляд на Бонжур, которая почему-то до сих пор лежала на росистой траве и не спешила подняться. – Квентин, кто это?

– Это Бон… – Я вовремя осекся, сообразив, что имя «Бонжур» покажется Хэтти издевательской выдумкой. – Это гостья из Парижа.

– Вы познакомились в Париже с молодой леди, и вот она приехала к вам в гости?

– Она приехала не ко мне, мисс Хэтти, – запротестовал я.

– А вы таки влюблены, мосье Квентин. Она прехорошенькая! – Бонжур тряхнула головой и подалась вперед с умильным выражением – так разглядывают новорожденных котят. Хэтти вздрогнула от бесцеремонного внимания незнакомки, плотнее запахнула шаль.

– Расскажите-ка, мисс, в каких выражениях он просил вас выйти за него? – спросила Бонжур.

– Бонжур, пожалуйста! – Чтобы заставить Бонжур прикусить язык, я на мгновение повернулся к ней лицом, к Хэтти – спиной. Хэтти вскочила в экипаж и велела ехать прочь.

– Хэтти, подождите! – закричал я.

– Мне нужно домой, Квентин, – прозвучало в ответ.

Я бежал за экипажем и взывал к Хэтти, пока расстояние между нами не увеличилось. Вскоре экипаж скрылся в роще. К тому времени как я возвратился к «Глен-Элизе», Бонжур и след простыл. Я был совсем один.

На следующее утро я вызвал и строго отчитал горничную, которая содействовала Бонжур в ее обмане.

– Скажи, Дафна, как ты могла принять даму, которая так молода, что едва ли годится мне в жены, за тетю Кларк?

– Сэр, разве я сказала «тетя Кларк»? Я сказала просто «тетя», потому что эта леди так представилась. Она была в шали и очень нарядной шляпке, сэр, – я не могла понять, сколько ей лет. Да и этот джентльмен, ваш друг, ни о чем ее не спросил, когда в библиотеку заходил. И знаете, сэр, в большой семье у человека могут быть тетки разных возрастов. Моей подружке, к примеру, двадцать два года, а ее тетке – всего три.

Поведение Дюпона казалось ни с чем не сообразным; я отпустил Дафну и принялся размышлять. «Допустим, – думал я, – из-за своей обычной сосредоточенности, а также из-за узорных стекол в библиотечных окнах, благодаря которым там и днем довольно сумрачно, Дюпон увидел за столом только женский силуэт, без подробностей». Нет, я не желал допускать такой ход событий. Я приступил к Дюпону, не в силах сдержать гнев.

– Теперь у Барона как минимум половина информации, которую мы с вами собрали! Сударь, вы вчера заходили в библиотеку, неужели вы не заметили и не узнали Бонжур, которая сидела прямо у вас перед носом?

– Я не слепой, – отвечал Дюпон. – А уж такую красотку и подавно не пропущу! В библиотеке, конечно, сумрачно, но не настолько же. Я видел Бонжур ясно, вот как вас.

– Тогда почему, ради всего святого, вы не позвали меня? Ваше попустительство усугубило ситуацию!

– Ситуацию? – отозвался Дюпон, вероятно, почувствовав, что мое раздражение вызвано не только и не столько тем фактом, что Бонжур с Бароном поживились добытой нами информацией. Действительно, меня мучил вопрос: сумею ли я оправдаться перед Хэтти, стану ли для нее прежним Квентином?

– Я имел в виду сведения, которые есть у нас и которых до сих пор не было у Барона, – пояснил я более спокойным тоном, тщательно подбирая слова.

– Ах вот вы о чем. Не волнуйтесь, мосье Кларк. На добытых нами подробностях и фактах строятся газетные публикации; нашего с вами расследования эти сведения касаются в самой малой степени, если вообще касаются. Образно выражаясь, сердце нашего расследования снабжается совсем другой кровью. Не поймите меня неправильно. Подробности лежат в основе, порой их трудно добыть, но сами по себе они не дают истинной картины. Необходимо уметь сложить из них эту картину, а Барон, уж будьте уверены, складывает способом, принципиально отличным от нашего. Если вы боитесь, что теперь у него появится преимущество перед нами, оставьте страхи. Все как раз наоборот. Барон складывает неправильно – значит, чем больше деталей будет в его распоряжении, тем вернее мы его обгоним.