Текст книги "Труды по истории Москвы"

Родословцы Московского государства любили бездоказательно выводить основателей московских боярских родов «из Орды», «из немець» и т. д. Это стояло в тесной связи с тем, что сами московские государи поддавались соблазну вести свой род «из Прус» и от самого кесаря Августа.

Привычка выводить русские дворянские фамилии обязательно из других стран была очень удобна, так как она сразу и бесповоротно отвечала на сложный вопрос о начале боярского рода. «Муж честен» обычно появлялся из чужой земли и полагал начало знатному боярскому дому, а тем самым устранялся всякий разговор о том, кем был этот «муж честен» и его предки раньше.

Действительное же русское происхождение древних московских родов выясняется только с помощью кропотливых изысканий, особым мастером которых был покойный Н. П. Лихачев. Остановимся на происхождении только нескольких родов из числа высшего московского боярства.

Например, родословцы называют родоначальника Морозовых «прушанином», который якобы приехал «из немец, из Пруские земли». Другой вариант сообщает, что первого Морозова звали Миша, что он сражался в Невской битве, а «лежит в Новгороде у Михаила святого на Прусской улице».[460]460
  Временник ОИДР. М., 1851. Кн. 10. С. 107 и 180. Родоначальником Морозовых можно считать новгородца Мишу, сражавшегося в Невской битве, как это передавали родословцы.


[Закрыть] Церковь «Михаила на Прусской улице» упоминается нередко в летописях; там мог находиться камень с памятной надписью о боярине Михаиле. В XVI веке, когда московские государи повели себя «из Прус», Прусская улица, вероятно, превратилась в Прусскую землю, а «прушанин» – в пруса.

Каким же образом родоначальник Морозовых оказался в Москве» Перед нами, кажется, без особой ошибки рисуется такая картина. Один из новгородских бояр с Прусской улицы, аристократического квартала в Новгороде, был боярином Александра Невского, вместе с которым отъехал позже из Новгорода в Суздальскую землю, вероятнее всего в Переяславль или Владимир, а оттуда он сам или его потомки перешли на службу к московским князьям. Так, родословцы говорят, что с Даниилом Московским «приехал из Володимера к Москве боярин Протасий», родоначальник Воронцовых—Вельяминовых.

Намеченный нами путь создания московского боярства находит себе подтверждение в истории другого рода – Кутузовых. По сказаниям родословцев, Кутузовы происходили от некоего Гаврилы, пришедшего «из немец» к Александру Невскому. У Гаврилы был сын Андрей, а у последнего – сын Прокша, «а лежит в Новгороде в Великом у Спаса в Нередицах».[461]461
  Там же. С. 96 и 110.


[Закрыть] Новгородское происхождение Гаврилы едва ли подлежит сомнению, тем более что внук его носил типичное новгородское имя Прокши и был похоронен в церкви Спаса Нередицы, находившейся в непосредственной близости к Городищу, княжеской подгородной резиденции. Позже дворянский род Кутузовых имел владения в Новгороде, а несколько Кутузовых в конце XV века были боярами новгородского архиепископа.[462]462
  Веселовский С. Б. Синодик опальных царя Ивана как исторический источник // Проблемы источниковедения. М.; Л., 1940. Сб. 3. С. 304.


[Закрыть] Переход новгородских бояр на службу к великим князьям может считаться явлением вполне закономерным, если принять во внимание ожесточенную внутреннюю борьбу в Новгороде, нередко кончавшуюся бегством новгородских бояр.

Однако при Александре Невском только начинала создаваться постоянная связь между некоторыми боярскими родами и определенной княжеской линией. Временем создания основного костяка московского боярства надо считать княжение Ивана Даниловича Калиты, с именем которого связано представление о начальной истории знатнейших боярских родов Московского княжества. Если верить родословным, то к Ивану Даниловичу выехали родоначальники Зерновых, Сабуровых, Годуновых, Плещеевых, Хапиловых, Квашниных.

Нет оснований полностью верить противоречивым показаниям родословцев о начале того или другого боярского рода, но их согласные указания на время Ивана Даниловича Калиты как на эпоху оформления московского боярства заслуживают всяческого внимания. В глазах позднейшего потомства имя Калиты вытеснило имена его предшественников и наследников, и только Дмитрий Донской оставил по себе такой же памятный след в родословцах.

Из кого же составлялся первоначальный слой московского боярства» Часть его состояла из тех бояр, которые служили уже Александру Невскому и его потомству. Но едва ли таких родов было много. Во всяком случае, память потомков не задерживалась на великом князе Юрии Даниловиче и на Данииле Московском, а обращалась ко времени Калиты, хотя отъезды бояр в Москву из других городов начались, несомненно, раньше. Так, отец Алексея митрополита отъехал из Чернигова еще до рождения Алексея, то есть примерно до 1299 года, следовательно, при Данииле Александровиче.[463]463
  ПСРЛ. Т. XVIII. С. 120.


[Закрыть] Таково происхождение Плещеевых, древнейшего боярского рода Москвы. Все остальные даты появления той или другой дворянской фамилии в Москве относятся или к более позднему времени, или могут быть выведены только гадательным путем.

Важным моментом в истории московского боярства было присоединение к Московскому княжеству соседнего Переяславля—Залесского, который в XIII веке получил значение центра большого княжения. Условия для утверждения боярства и создания боярских фамилий, прочно связанных с определенными княжескими династиями в Переяславле, конечно, возникли раньше, чем в Москве. Свидетельством большого значения боярства в Переяславле может служить хотя бы слово Даниила Заточника, с его выпадами против боярства. Это древнейший памятник, в котором сказывается антагонизм между боярством и дворянством. В Переяславле должны были основаться те боярские роды, которые группировались вокруг Александра Невского и частично потянулись за своим князем из Новгорода в Суздальскую землю, когда герой Невской битвы сделался великим князем. Присоединение Переяславля к Москве положило начало переходу переяславских родов ко двору более сильного московского князя.

Впрочем, нельзя представлять себе дело так, будто боярские фамилии обязательно были въезжими в Москву из каких—либо других городов. Подавляющая часть московских боярских родов была местного происхождения. Московское боярство, можно сказать, само росло параллельно с ростом значения Москвы как города.

В Бархатной книге, как на это указывал в свое время Н. П. Лихачев, знатнейшие боярские роды, за исключением Радши, помечены без родоначальников, выехавших из Немцев или из Прус. Это и соответствовало их действительному происхождению.[464]464
  Лихачев Н. П. Разрядные дьяки XVI века. С. 376 и далее.


[Закрыть]

Летописи только случайно говорят о боярских дворах, но отдельные летописные заметки все—таки проливают некоторый свет на характер боярского жилища в средневековой Москве.

Особой известностью пользовался в Москве двор князей Патрикеевых. Уже основатель этого знатного рода, князь Юрий Патрикеев, поставил двор, на котором в 1446 году стоял великий князь Василий Темный по возвращении в Москву из плена. Двор по наследству перешел к его сыну, князю Ивану Юрьевичу. Рядом с ним построились его «братаничи», двоюродные братья. Патрикеевы жили в Кремле в непосредственной близости к Боровицким воротам, там, где, по московским преданиям XV века, некогда стояла первая московская церковь. Они быстро расширили свои владения по направлению к Тимофеевским воротам, где купили по крайней мере три дворовых места.

Не позже 1491 года великий князь Иван III выменял у Ивана Юрьевича его дворовые места в Кремле и дал ему новые в Кремле же, всего 6 мест. При всей ограниченности площади кремлевских дворов, шесть дворовых мест должны были занять довольно большую территорию. Из духовной Ивана Юрьевича Патрикеева, умершего в 1499 году, выясняется, зачем ему понадобилось несколько дворовых мест. Большой боярин жил в окружении многочисленной дворни. У него имелись свои вооруженные холопы, стрелки, псари, хлебопеки, бронники, повара, садовники, портные, обслуживающие боярские нужды.[465]465
  ДДГ. С. 345–349.


[Закрыть]

Боярский двор в городе во всем напоминал боярскую усадьбу в деревне, только соответственным образом был меньшим по занимаемой им площади. Городской двор являлся неотъемлемой принадлежностью боярского землевладения. Тесно связанные с политическими событиями, в фокусе которых находился княжеский дворец, бояре большую часть своей жизни проводили в Москве, но главные их богатства, основа их могущества – земельные владения, лежали вне Москвы.

Знатнейшие боярские роды имели свои усадьбы в непосредственной близости к городу. Городские дворы бояр были своего рода крепкими замками, во всяком случае, считались надежными местами для заключения опасных политических соперников московских князей. Так, в 1368 году на Гавшине дворе сидел под стражей тверской князь Михаил Александрович. По такому же поводу упоминается Белеутов двор, на котором сидела жена суздальского князя Семена Дмитриевича, скрывавшаяся в Мордовской земле и плененная по приказу великого князя.[466]466
  ПСРЛ. Т. XVIII. С. 107 и 149.


[Закрыть]

Невольно рисуется картина крепкой боярской усадьбы с обширными хоромами, окруженными прочным забором или частоколом. В таких усадьбах и жили бояре, окруженные младшими родичами, слугами и холопами.

Загородные боярские усадьбы XIV–XV веков, конечно, весьма отдаленно напоминали увеселительные подмосковные времен Елизаветы Петровны и Екатерины II, где большие господа отдыхали среди буколической природы, подстриженной по французской моде или организованной на живописный английский образец.

В боярской усадьбе ранней Москвы угадывается крепкий замок, к которому лепились холопьи постройки. В конечном итоге сущность феодального замка не меняется от того, что в Западной Европе он строился из камня, а в России укреплялся только глубоким рвом, валом и частоколом. Жизнь русского феодала в его замке проходила, примерно, так же, как и его собрата в западноевропейских странах. Пиры, охота, воинские походы были на Руси явлением столь же распространенным, как и на Западе.

В средневековой Москве боярские усадьбы заполняли собой значительную часть кремлевской площади. Они подробно и очень ярко описаны И. Е. Забелиным. Следует только иметь в виду, что это описание в основном исходит из топографии Кремля в XVII столетии. К этому времени состав московского боярства очень изменился, и многие боярские роды отошли в разряд второстепенной и третьестепенной знати. По именам бояр получили свое прозвание и некоторые кремлевские башни и ворота. Тимофеевские ворота на Подоле получили свое название от боярина Тимофея Васильевича Воронцова—Вельяминова. Соседняя наугольная башня называлась Беклемишевской по боярам Беклемишевым, двор которых находился поблизости.[467]467
  Забелин И. Е. История Москвы. С. 616–618.


[Закрыть]

Боярский двор был заселен разнообразной боярской челядью и вооруженными слугами. Подобная же челядь и слуги наполняли дворы великого князя и удельных князей. Это придавало Кремлю характер типичного средневекового замка. Конечно, в Кремле стояли и дворы некоторых купцов, но купеческие, а тем более ремесленные жилища отступали на второй план перед княжескими и боярскими дворами, перед дворами духовенства и монастырей. Городская жизнь, городское ремесло и торговля лежали за пределами Кремля, на посаде и в слободах. Кремль был центром феодального господства – средоточием власти великих князей, опиравшихся на боярство.

Житие Дмитрия Донского рисует идиллическую картину взаимоотношений великих князей с их боярами. «Вы назывались у меня не боярами, но князьями земли моей», – с такими словами Дмитрий Донской будто бы обратился на своем смертном одре к боярам. Действительность была очень далека от этих пышных фраз, и борьба великих князей с боярами—феодалами была обычным явлением в XIV–XV веках. Поэтому нельзя согласиться с той идиллической картиной боярско—княжеских отношений, которую рисует перед нами В. О. Ключевский в своей монографии: «Боярин – „правительственный сведок“ и „знахарь“, ответственный свидетель и сотрудник князя по делам управления, давший ему слово на том и крест целовавший. Князь слушает его и думает с ним „добрую думу, коя бы пошла на добро“, потому что он лучше других знает „добрые нравы и добрую думу и добрые дела“, ведает, как князю „безбедно“ и „како княжити“, чтобы его „христианом малым и великим было добро“».[468]468
  Ключевский В. О. Боярская Дума древней Руси. Пг., 1919. С. 147.


[Закрыть] Московская действительность не соответствовала этой картине; она была сложнее, чем рисовалось В. О. Ключевскому.

Власть московских князей усиливалась в непосредственной борьбе с боярами. И первая задача, которая стояла перед великими князьями, заключалась в постепенном вытеснении бояр с городской территории. Хвостовские, Свибловские, Вельяминовские и другие боярские села сделались великокняжескими уже в XIV веке. Той же участи подверглись более отдаленные села, в названиях которых, как мы видели, и теперь угадываются их первые владельцы.

Хозяйство и устройство боярских вотчин в XIV–XVI веках показано в книге С. Б. Веселовского о феодальном землевладении в северо—восточной Руси. Эта книга основана на изучении большого количества грамот, которые впервые стали достоянием науки благодаря трудам С. Б. Веселовского.[469]469
  Веселовский С. Б. Феодальное землевладение в северо—восточной Руси. М.; Л., 1947. В книге покойного академика имеются значительные недочеты, есть прямые ошибки. Тем не менее, нельзя считать правильной ту оценку, которую сделал проф. Л. В. Черепнин труду С. Б. Веселовского: «Его работы представляют собой по существу полемику против марксизма с позиций буржуазных авторов: Мейтланда, Сибома, Фюстель де Куланжа и др.» (Черепнин Л. В. Русские феодальные архивы XIV–XV вв. М.; Л., 1948. Ч. I. С. 3).


[Закрыть]

Наиболее опасными для московских князей были тысяцкие, которые назначались великими князьями из числа знатнейших бояр.

Как и в других городах северо—восточной Руси, в Москве в ведении тысяцких находилось городское население. В первой половине XIV века власть тысяцких в Москве была настолько велика, что в договоре Симеона Гордого с братьями для тысяцкого отведено место тотчас после великого князя. Выражение договора «а мой тысяцкий»[470]470
  ДДГ. С. 13.


[Закрыть] показывает, что тысяцкий назначался князем, но это не мешало тысяцким при поддержке бояр и горожан становиться грозной силой, с которой приходилось считаться самим великим князьям. Ведая судебной расправой над городским населением, распределением повинностей и торговым судом, тысяцкие вступали в близкие отношения с верхами городского населения, а при благоприятных условиях могли опереться на широкие круги горожан. Поэтому смена тысяцкого затрагивала интересы многих горожан и была важным политическим делом, а не простой сменой одного княжеского чиновника другим. Тысяцкие стремились передавать свою должность по наследству, что особенно заметно в Твери, где тысяцкие удержались значительно дольше, чем в Москве. В Твери должность тысяцкого сделалась наследственной в роде Шетневых; по их родословной тверскими тысяцкими были Михаил Шетнев, его сын Константин Шетнев и внук Иван Константинович Шетнев.[471]471
  Борзаковский В. С. История Тверского княжества. СПб., 1876. С. 223.


[Закрыть]

В Москве должность тысяцкого находилась также в руках знатнейших бояр Хвостовых и Воронцовых—Вельяминовых.

Родоначальник Воронцовых—Вельяминовых, Протасий, по родословным книгам был тысяцким при Иване Калите. При том же князе позже сделался тысяцким Алексей Петрович Хвост, попавший в опалу при Симеоне Гордом. Уже в договорной грамоте Симеона Гордого с братьями отмечается, что Алексей Петрович «вшел в коромолу к великому князю». Младшие князья, Иван и Андрей, обещают не принимать крамольника и его детей к себе на службу («и не надеятись ны его к собе до Олексеева живота»). Алексея Петровича отождествляют с боярином Алексеем Босоволковым, ездившим в 1347 году в Тверь за невестой Симеона Гордого, впоследствии его третьей женой Марией. Это предположение находит полное подтверждение в одном, правда, позднем летописном известии.[472]472
  Лихачев Н. П. Разрядные дьяки XVI в. С. 395. В Летописце XVII века (ГИМ, Щукинск. собр., № 1171) под 6863 годом: «Того же лета убиша Алексия Петровича Босоволкова тысячского на Москве».


[Закрыть] По родословным книгам отцом Алексея был Петр Босоволков, бывший у великого князя наместником московским. Позднейшие родословные выводили Босоволка «ис цысарские земли из Риму», но это предание – обычная выдумка родословцев.

Тотчас же после смерти Симеона боярин Алексей Хвост занял должность московского тысяцкого. Таким образом, запрещение Ивану и Андрею принимать Алексея как будто говорит о том, что младшие братья великого князя поддерживали тысяцкого. В 1356 году Алексей Петрович был таинственным образом убит. Убиение же его произошло как—то удивительно и непонятно, рассказывает об этом событии современник, точно он был убит неведомо от кого и неведомо кем, только оказался лежащим на площади; некоторые говорят, что на него втайне составили заговор, и приготовили западню, и так от всех бояр общею думою был убит, как Андрей Боголюбский от Кучкович, так и этот пострадал от своей дружины. Летописец, писавший эти строки, видимо, знал больше, чем хотел сказать, но и без того сравнение Алексея Петровича с Андреем Боголюбским, а убийц с Кучковичами очень показательно. Симпатии современников были на стороне убитого, а не его убийц.

Кто же принадлежал к убийцам Алексея Петровича» Московский летописный свод прямо пишет: «Всех бояр общею думою убьен бысть». То же читаем и в Типографском летописце: «Нецыи же глаголют, яко общею думою боярскою убьен бысть». В Никоновской летописи читаем об отъезде из Москвы на Рязань «больших бояр московских» и возвращении в Москву только через год боярина Михаила и брата его Василия Васильевича Воронцова—Вельяминова. Отъезд бояр поставлен в тесную связь с тем, что «бысть мятеж велий на Москве ради того убийства».[473]473
  ПСРЛ. Т. XXV. С. 180; см. также ПСРЛ. Т. X. С. 229; Т. XXIII. С. 112.


[Закрыть]

А. Е. Пресняков правильно видит во всех этих событиях мотив борьбы за должность тысяцкого и связанное с ней значительное влияние и особое положение тысяцкого.[474]474
  Пресняков А. Е. Образование Великорусского государства // Летопись занятий Археографической комиссии за 1917 г. Пг., 1920. С. 168.


[Закрыть] Но дело было не только в этом, а в том, что убийство тысяцкого затронуло широкие круги москвичей—горожан, в первую очередь купцов. В числе больших бояр, отъехавших из Москвы, назван представитель другого московского боярского рода, из числа которых выходили тысяцкие, – Василий Васильевич Воронцов—Вельяминов. Должность тысяцкого была наследственной в его роде. «А у Протасья сын Василий, а был тысяцкой же, а у Василия 4 сына: большой Василий, а был тысяцкой же», – читаем в родословной книге.[475]475
  Временник ОИДР. Кн. 10. С. 90.


[Закрыть]

В мятеже великом, случившемся после смерти Алексея Петровича, принимали участие враждующие боярские группировки и горожане, не забывшие еще вечевых традиций русских городов первой половины XIV века. Не случайно в одном летописном известии москвичи названы термином, обозначавшим в древней Руси свободных людей: «мужи москвичи».[476]476
  ПСРЛ. Т. XV, вып. 1. 2–е изд. Рогожский летописец. С. 52.


[Закрыть] В истории с убиением тысяцкого Алексея надо предполагать гораздо более глубокую подоплеку, чем простая боярская интрига. Это был этап в борьбе некоторых городских кругов за их привилегии, которым угрожала великокняжеская власть. Подобное предположение найдет себе подтверждение в дальнейшей истории московских тысяцких.

При Дмитрии Донском произошло упразднение в Москве должности тысяцких, что было важным мероприятием в сторону дальнейшей централизации власти в руках великого князя. Должность тысяцкого была отменена после смерти упомянутого ранее тысяцкого Василия Васильевича Вельяминова, последовавшей 17 сентября 1373 года.[477]477
  ПСРЛ. Т. XVIII. С. 115.


[Закрыть]

О значении Василия Васильевича как тысяцкого известно из одной грамоты, относящейся к княжению Дмитрия Донского, данной новоторжцу Евсевке. Издатели снабдили этот документ пояснением: «по случаю переселения его (Евсевки) из Торжка в Кострому». Осторожнее было бы сказать, что Евсевка завел в Костроме торги или промыслы и потому был освобожден от поборов и повинностей. В этом случае становится понятным добавление к грамоте: «А приказал есмь его блюсти дяде своему Василью тысяцькому; а через сю грамоту кто что на нем возметь, быти ему в казни».[478]478
  Дополнения к актам историческим. Т. I. С. 9 (№ 8); обратим внимание на то, что известна почти одновременная грамота другому новоторжцу – Микуле, данная тоже Дмитрием Ивановичем (там же, № 9).


[Закрыть] Здесь тысяцкий выступает в роли охранителя интересов торговых людей.

О самой личности тысяцкого Василия известно мало, но одна черточка рисует Василия в неприглядном виде. На свадьбе Дмитрия Донского московский тысяцкий подменил княжеский пояс, подсунув князю «меньшой» пояс, а украденный, лучший, передал своему сыну Микуле (Николаю). Обман долгое время оставался незамеченным и обнаружился только через 60 с лишним лет.[479]479
  ПСРЛ. Т. XVIII. С. 173.


[Закрыть]

В Москве фамилия Вельяминовых занимала исключительно выдающееся место и породнилась с княжескими домами. Дочь суздальского князя Дмитрия Константиновича была замужем за Дмитрием Донским, другая за сыном тысяцкого Микулою Васильевичем. Жена тысяцкого Мария крестила Константина, младшего сына Дмитрия Донского.[480]480
  Там же. С. 138.


[Закрыть] Современники, говоря о кончине Василия Васильевича, называют его «последним тысяцким», что указывает на сознательное стремление великого князя упразднить опасный пост тысяцкого. Это должно было затронуть интересы довольно широких городских кругов Москвы. Указание на недовольство каких—то слоев населения упразднением должности тысяцких находим в летописи.

В 1375 году, как мы уже знаем, сын умершего тысяцкого Иван Васильевич бежал в Тверь вместе с Некоматом Сурожанином. В 1378 году в битве при реке Воже захватили попа, пришедшего из Орды. Это был поп бежавшего Ивана Васильевича. У попа нашли «злых лютых зелей мешок», какие—то смертельные яды.[481]481
  ПСРЛ. Т. XI. С. 22 и 43.


[Закрыть] В следующем году хитростью был пойман сам Иван Васильевич – его словили в Серпухове и привезли в Москву 30 августа 1379 года. На Кучковом поле состоялась публичная казнь неудачного претендента на должность тысяцкого, Ивана Васильевича казнили мечом до обеда, в 4 часа дня. «И бе множества народа стояще, и мнози прослезиша о нем и опечалишася о благородстве его и о величествии его». В 1383 году был убит Некомат.[482]482
  Там же. С. 45; Т. XVIII. С. 135.


[Закрыть]

В скупых и разрозненных известиях о сыне тысяцкого Иване Васильевиче и Некомате чувствуется рассказ о чем—то большом и недоговоренном. Публичная казнь Ивана Васильевича была делом необычным для Москвы и произвела впечатление на москвичей. Можно не сомневаться в том, что Некомат имел сторонников среди купеческих кругов и что затронуты были крупные купеческие интересы, по нашему предположению, интересы гостей, торговавших с Сурожем, для которых поддержание мира с Золотой Ордой было делом чрезвычайно важным, так как дорога из Москвы к Черному морю шла по золотоордынской территории.

Реформа Дмитрия Донского имела и какое—то внутреннее значение, затрагивала интересы «множества народа», оплакивавшего смерть Ивана Васильевича. Недаром же Никоновская летопись, дающая кое—какие подробности, отсутствующие в других летописях, называет Ивана Васильевича «тысяцким», а не сыном тысяцкого, и рассуждает о необходимости повиноваться даже строптивым владыкам. А кто же в этом случае был строптивым владыкой, как не Дмитрий Донской» Не одни гости—сурожане, но и другие слои горожан должны были потерпеть ущерб от уничтожения должности тысяцкого, так как это умаляло права городского населения. А что московская действительность царского времени XVI–XVII веков, не знавшая для Москвы общегородского самоуправления, была явлением позднейшим, видно из остатков сотен, додержавшихся до конца XVII века.