Текст книги "Труды по истории Москвы"

В борьбе за создание Московского университета Ломоносов показал себя истинным сыном русского народа, борцом за всеобщее образование без различия сословий. В известной записке о сохранении и размножении российского народа Ломоносов выступает против «помещичьих отягощений крестьянам», говорит о необходимости обучения крестьян грамоте. Исследователь этой записки справедливо замечает: «В центре внимания и забот великого ученого и патриота стоят трудовые массы, „благосостояние общества“, величие и могущество Родины».[1137]1137
  Ломоносов М. В. Сочинения. М.; Л., 1952. Т. VI. С. 383 и др.; Кафенгауз Б. Б. Незавершенный труд М. В. Ломоносова // Доклады и сообщения Института истории АН СССР. М., 1954. Т. 3. С. 136.


[Закрыть]

Ломоносов не прекращал своих забот о Московском университете и после его основания. Так, он старательно подыскивал для него профессоров в Германии, что видно из одного письма, относящегося к декабрю 1756 г. Позже он хлопочет об университетской привилегии, «которая, может быть, и для Московского университета несколько послужит».[1138]1138
  Ломоносов М. В. Сочинения. Т. VIII. С. 221.


[Закрыть]

Основанный великим Ломоносовым, Московский университет уже за первое полстолетие своего существования показал себя достойным своего основателя. По словам ученика Ломоносова, профессора Московского университета Николая Поповского, имя Ломоносова сделалось знаменем для «всех в Московском университете трудящихся в словесных науках».

Открытие Московского университета состоялось без его основателя, но это не значит, что Ломоносов перестал интересоваться высшим образованием в России. Наоборот, он с еще большим рвением занялся вопросом об организации университета и гимназии при Академии наук в Петербурге. Здесь ему пришлось преодолевать большое сопротивление и невзгоды. Уже в письме Шувалову от 10 марта 1755 г., то есть тотчас после указа об основании Московского университета, Ломоносов с негодованием сообщает, что вскоре в Академии секретарь будет ему читать «неправедной приговор или выговор письменной».[1139]1139
  Ломоносов М. В. Сочинения. Т. VIII. С. 187.


[Закрыть]

Страдая от смертельной болезни, великий ученый и патриот на своем смертном одре с грустью говорил одному из близких людей: «Друг мой. Я примечаю, что мне скоро умереть: на смерть взираю равнодушно, но сожалею только о том, что не успел довершить, что начал для пользы отечества, для славы наук и для чести Академии. К сожалению, вижу теперь, что благия намерения мои исчезнут вместе со мною».[1140]1140
  Ломоносов M. В. Собрание разных сочинений его. СПб., 1803. С. XIV.


[Закрыть]

Такие мрачные предсказания были вызваны той травлей, которая велась против Ломоносова в начале царствования Екатерины II. Эта величайшая лицемерка посетила великого ученого на его квартире, а тайно говорила об его отставке, хотела под благовидным предлогом перевести Ломоносова на пенсию. Этим и вызваны были грустные предсмертные слова Ломоносова.

Ломоносов навсегда остается примером великого служения Родине. И эта мысль была уже выражена в словах А. Н. Радищева, обращенных к могиле Ломоносова: «Не хладный камень сей повествует, что ты жил на славу имени Российского, не может он сказать, чт о ты был. Творения твои да повествуют нам о том, житие твое да скажет, по что ты славен».

Основанный великим русским ученым и патриотом Михаилом Васильевичем Ломоносовым, Московский университет сделался рассадником науки и просвещения для всех народов СССР. Имя Ломоносова неразрывно связано с Московским университетом, а его жизнь, его преданность родному народу, народному просвещению, его неустанная работа на пользу любимой Родины остаются и навсегда останутся примером, вдохновляющим нас, советских людей, к неустанному труду на благо нашей социалистической Родины.

VI
РЕЦЕНЗИИ

К ВЫХОДУ ПЕРВЫХ ТРЕХ ТОМОВ СОБРАНИЯ СОЧИНЕНИЙ В. О. КЛЮЧЕВСКОГО[1141]1141
  Статья опубликована в журнале «Вопросы истории», 1958, № 8. Перепечатана в кн.: Тихомиров М. Н. Российское государство XV–XVII вв. М.: Наука, 1973. Воспроизводится по этому сборнику. – Прим. ред. Издание сочинений В. О. Ключевского в 8 томах было осуществлено в 1957–1959 гг. Госполитиздатом под общим наблюдением М. Н. Тихомирова. В комментариях к 6–му тому (специальные курсы) М. Н. Тихомировым написано послесловие, где он дает оценку лекций В. О. Ключевского по источниковедению, терминологии и др. – Прим. ред.


[Закрыть]

Среди русских историков конца XIX – начала XX столетия едва ли не первое место занимает Василий Осипович Ключевский (1841–1911 гг.). Громадная эрудиция сочеталась в его лице с неповторимым лекторским талантом. Его лекции, собиравшие большую и восторженную аудиторию, были глубоко продуманы и блестяще стилистически отделаны. Недаром знаменитый портрет Ключевского изображает его лектором, стоящим на кафедре и обращающимся к аудитории, ясно ощущаемой, хотя и отсутствующей на портрете.

Учениками Ключевского были многие видные ученые нашей страны, внесшие впоследствии большой вклад и в развитие советской науки. Они с глубоким уважением и любовью отзывались о своем учителе, хотя в своей практической работе давно уже порвали с основными положениями, выдвинутыми в его трудах. Больше того, ученики Ключевского выступили с опровержением его взглядов на ряд вопросов русской истории. В пылу полемики некоторые авторы стали вообще отрицать какое—либо значение исторических работ Ключевского, безоговорочно зачислив их в рубрику безусловно вредных.

Теперь, когда вышли в свет первые три тома Собрания сочинений В. О. Ключевского, уместно поставить вопрос о его работах, об их достоинствах и недостатках, определить место этого ученого в нашей историографии, пользуясь вечно мудрыми словами В. И. Ленина о необходимости судить о каждом историческом деятеле в свете той эпохи, когда он жил и работал.

Биография В. О. Ключевского – биография ученого, целиком посвятившего себя научной и педагогической деятельности. Ключевский как бы на своем собственном примере оправдывал ту характеристику, которую он дал своему предшественнику С. М. Соловьеву. В жизни ученого, говорил Ключевский, «главные биографические факты – книги, важнейшие события – мысли».

Труды Ключевского получили высокое признание уже при его жизни. В 1900 г. он был избран академиком сверх штата по русской истории и древностям, в 1908 г. – почетным академиком по разряду изящной словесности. Последнее избрание являлось своего рода беспрецедентным. Оно говорило о том, что труды Ключевского признавались ценными не только по глубоким историческим изысканиям, но и по высокому литературному мастерству.

Однако как общественный деятель Ключевский оказался в реакционном лагере. В 1894 г. в качестве председателя Общества истории и древностей российских при Московском университете он выступил с «Похвальным словом» императору Александру III. Эта речь вызвала справедливое возмущение передовых кругов русского общества, в особенности студенчества. Выступление Ключевского на совещании, обсуждавшем известный «булыгинский» проект Государственной думы, отражало позиции тех кругов русского буржуазного общества, которые искали соглашения с царизмом. Политическая деятельность Ключевского была кратковременной, и профессорская популярность не спасла его от провала на выборах в Первую Государственную думу.

По—иному развертывалась научная карьера Ключевского. Первоначально интересы молодого ученого влекли его в сторону источниковедения, и Ключевский выбрал для своей магистерской диссертации трудную и почти необозримую тему «Жития русских святых, как исторический источник».[1142]1142
  Древнерусские жития святых, как исторический источник. Исследование В. Ключевского. Издание К. Солдатенкова. М., 1871.


[Закрыть] Уже эта первая большая работа выявила основные особенности его научного творчества – талант источниковеда, умеющего подметить даже мелкие особенности изучаемого памятника, дать его правильную характеристику, определить время появления. Можно только поражаться тому колоссальному трудолюбию, с которым Ключевский пересмотрел и изучил сотни рукописей. И читатель, мало знакомый со специальными историческими вопросами, с трудом поверит, что небольшая книжка Ключевского, пожалуй, не имеет себе равной во всей мировой историографии, изучающей такие виды источников, как жития святых, по своей полноте и исчерпывающей точности. Но в этой же книге сказались и все недостатки мировоззрения В. О. Ключевского. Насколько был богат собранный им материал, настолько же бедными оказались выводы автора о житиях святых как историческом источнике, т. е. как раз по тому вопросу, которому посвящена была сама диссертация. Ключевский обратил внимание главным образом на слабые стороны русской агиографии: ее условность и подражательность византийским образцам, хотя в своих работах он более, чем какой либо другой русский историк, приводил жизненные примеры как раз из житийной литературы. Здесь сказался скептицизм по отношению к русским историческим источникам, типичный для Ключевского и выразившийся в таких иронических словах: «Вообще авторство и простое переписывание в древнерусской литературе житий жили не дальше друг от друга, чем живут теперь в русской учено—исторической литературе».

Докторскую диссертацию В. О. Ключевский посвятил также относительно узкому вопросу «Боярская дума в древней Руси». В этой работе он выступил в первую очередь как эрудит, как знаток древнерусских источников. Однако общие выводы этой значительной даже по своему объему книги поражают односторонностью. Монография Ключевского не дает полного представления о самой Боярской думе и ее деятельности как правительственного учреждения. Тема о Боярской думе была для Ключевского своего рода основой для высказываний по русской истории XI–XVII вв.; она явилась как бы наброском значительного числа тех лекций, которые позже вошли в первые три тома «Курса русской истории».

В. О. Ключевский не ограничился только диссертационными темами. Он написал значительное количество статей по различным вопросам русской истории. Некоторые из них и до сих пор сохранили значение как ценные экскурсы в область русской экономики и общественных отношений: «Русский рубль XVI–XVIII вв. в его отношении к нынешнему», «Подушная подать и отмена холопства в России», «Происхождение крепостного права в России» и др.[1143]1143
  Опыты и исследования: Первый сборник статей В. Ключевского. Издание второе (без обозначения места и года издания).


[Закрыть]

Вершиной научного творчества В. О. Ключевского явился пятитомный «Курс русской истории», доставивший ему славу крупнейшего русского историка начала XX столетия. В первые десятилетия XX в. не прочесть «Курса русской истории», не усвоить его основные положения означало для многих студентов—историков то же самое, что расписаться в своей исторической малограмотности.

Необычно и ново само построение «Курса». В нем история России дана была не в форме повествования, которое систематически рассматривает важнейшие исторические факты, а в виде университетского курса, каждая лекция которого составляет в некоторой степени законченное целое, хотя и связанное с предыдущим и последующим изложением. Лектор имеет возможность с особенной полнотой останавливаться на одних вопросах и пропускать другие. Этой особенностью лекционных курсов удачно воспользовался В. О. Ключевский. Поэтому в «Курсе» тщетно было бы искать освещение всех важнейших вопросов русской истории. Читатель, например, не найдет здесь сведений о татарских нашествиях и татарском иге, о завоевании Казанского и Астраханского ханств, присоединении Сибири, восстании Степана Разина и т. д. Военная история осталась почти вне поля зрения В. О. Ключевского, хотя он и говорит о событиях, тесно связанных с войнами и внешней политикой России. Например, в «Курсе» подробно разбирается вопрос о реформах Петра I и слегка упоминается о Северной войне, на фоне которой осуществлялись эти реформы.

Таким образом, перед нами именно курс лекций по русской истории, а не систематическое изложение истории России. Эта особенность облегчила В. О. Ключевскому задачу создать произведение, оставившее глубокий след в нашей историографии.

В «Курсе русской истории» наиболее резко проявились те особенности научного мышления В. О. Ключевского, о которых говорилось выше. Сочетание глубоких знаний с непревзойденным популяризаторским талантом делает «Курс» выдающимся научным и литературным трудом. Характеристики политических деятелей XVI–XVIII вв. читаются как художественные произведения. На всю жизнь запоминается, например, ироническое изображение императрицы Елизаветы Петровны с ее весьма слабыми познаниями в науке управления государством и т. д. В той или иной форме мастерские характеристики В. О. Ключевского и до сих пор влияют на наши исторические знания, несмотря на то, что портреты исторических деятелей, нарисованные Ключевским, весьма далеки от действительности. Вряд ли, например, современный исследователь поверит «тихости» царя Алексея Михайловича, как его изображает Ключевский. Ведь с именем этого царя связано кровавое подавление «Медного бунта» 1662 г. и восстания Степана Разина.

«Курс русской истории» В. О. Ключевского в изданном виде, как известно, состоит из пяти частей: первая охватывает историю Киевской Руси, вторая – историю России XIV–XVI вв., третья – историю России XVII в., четвертая посвящена петровским преобразованиям и доведена до воцарения Екатерины II, неоконченная пятая часть охватывает вторую половину XVIII и XIX в. Таким образом, Ключевский поставил перед собой большую задачу, которая, однако, была выполнена им далеко не равноценно, в зависимости от интересов самого автора. Наибольшее внимание в «Курсе», как и в своих монографических работах, Ключевский уделил истории России XVII в. Наоборот, история XVIII и XIX вв. заняла в «Курсе» две части и осталась явно недоработанной не только источниковедчески, но и стилистически.

«Курс русской истории» вышел в нескольких изданиях еще при жизни автора. Затем он был напечатан в 1918–1923 гг. и в 1937 г.

Что же, собственно, определило успех «Курса» и привлекло к нему внимание относительно широких читательских масс»

Чтобы ответить на этот вопрос, нам придется вспомнить о тех общих сочинениях, которые существовали до «Курса русской истории». Читатель, интересовавшийся историей России, должен был обращаться к многотомной и крайне устаревшей «Истории государства Российского» Н. М. Карамзина или к «Истории России» С. М. Соловьева, работе большой исторической ценности, но также многотомной и трудной для усвоения. Правда, существовал еще общий курс истории К. Н. Бестужева—Рюмина. Но собственно «русская история» в этом курсе представляла собой конспективное изложение политических событий, хотя автор и заявлял, что он «старался выдвинуть на первый план государственный и общественный быт».[1144]1144
  Бестужев—Рюмин К. Русская история. Т. I. Издание Д. Е. Кожанчикова. СПб., 1872. С. 11.


[Закрыть]

Практически «Курс русской истории» В. О. Ключевского явился первым обобщающим трудом, в котором исследуется экономическая, общественная и культурная жизнь России. Изложение политической истории России в курсе Ключевского являлось уже не самоцелью, а дополнением.

Конечно, история русской экономической жизни представлена в «Курсе» неполно и крайне своеобразно. Недаром даже покойный академик М. М. Богословский, сам стоявший далеко от широких научных обобщений, отмечал, что Ключевский привлекал экономические материалы главным образом «для объяснения создавшихся на их основе юридических явлений». Однако и такое привлечение сведений по экономической истории России было для своего времени несомненным новшеством. Оно фиксировало внимание читателей как раз на тех вопросах, которые оказывались второстепенными в трудах Карамзина, Соловьева и других историков XIX столетия.

Новым было и то, что в «Курсе» подробно рассматривались вопросы географии, этнографии, культуры и быта русского народа. Ключевский тщательно анализировал этнографические материалы, которые до него, да, к сожалению, и после него почти не затрагиваются в исторических трудах. Так, с большим юмором он использовал русские приметы относительно погоды, вызывал неизменный смех слушателей поговорками, вроде – «Афанасий и Кирило забирают за рыло», «Месяц май не холоден, да голоден» и т. д. При этом этнографические наблюдения Ключевского– не плод кабинетных занятий, а следствие и некоторых личных впечатлений человека, родившегося и проведшего свои детские годы в деревне.

Новым было и стремление более подробно и глубоко изучить социальную жизнь русского народа, хотя Ключевский был далек от марксистского понимания исторического процесса. Понятие «класс» для него было однозначным с понятием отдельных социальных групп самого различного характера. Даже мощные народные движения почти не привлекали его внимание. Например, отведя полторы страницы характеристике кн. И. А. Хворостинина, интересного, но все же второстепенного деятеля XVII в., Ключевский в нескольких строках, как бы цедя сквозь зубы, говорит о народных «мятежах» второй половины XVII в.[1145]1145
  Ключевский В. О. Курс русской истории. Ч. III. С. 239–240.


[Закрыть]

Тем не менее «Курс русской истории» имел большое преимущество даже по выбору основной тематики по сравнению с современными ему историческими трудами. Его прежде всего выделяло глубокое, вдумчивое использование исторических источников, которое вообще характерно для трудов В. О. Ключевского. Теперь, когда вышли три первые части «Курса», мы имеем возможность заглянуть в ранее недоступный для нас процесс его создания. Наше внимание останавливает крайняя тщательность, с которой Ключевский изучал основные источники, на основе которых он создавал свои построения. Круг книг и источников, использованных для составления «Курса», сравнительно невелик, но в то же время показателен. Ключевский выбирал, так сказать, наиболее надежные источники, сведения которых не вызывали у него сомнения и не могли быть заподозрены в неточности. Например, для первого тома особо широко привлечены летописи, Русская Правда, церковные уставы, жития святых, византийские и западноевропейские свидетельства. Во втором и третьем томах с большой полнотой использован актовый материал, а также Псковская судная грамота, Судебник, Уложение и пр.

При этом сказалась особая источниковедческая добросовестность Ключевского, цитировавшего и русские, и иностранные источники по лучшим их изданиям. Он всюду брал сведения из первых рук, изучал в подлинниках не только русские, но и греческие и латинские известия. Отсюда и проистекала та «фундаментальность» исторической цитации, которая поражает историков—специалистов при чтении «Курса». Историческим фактам и цитатам, приводимым в «Курсе», можно верить. Характеристики тех или иных исторических источников, сделанные Ключевским, сохраняют свою ценность и в наше время.

Наконец, едва ли не главное очарование «Курса русской истории» заключается в языке, которым он написан. Ключевский в высокой степени понимал, что историческое сочинение требует особой заботы о литературной форме изложения, о чем так часто, к сожалению, забывают. Он постоянно думал о своей аудитории в широком смысле этого слова. Стремление к краткости, к афоризмам, которые запоминаются слушателям как своего рода крылатые слова, образные характеристики, не приглаженная, не стандартная фраза, а богатый русский язык с его непревзойденной гибкостью и образностью делают из «Курса русской истории», может быть, единственное в своем роде произведение, автор которого недаром носил звание академика не только русской истории, но и изящной словесности.

Было бы напрасно считать эту сторону научного творчества Ключевского чем—то второстепенным. «Легкое дело – тяжело писать и говорить, но легко писать и говорить – тяжкое дело». Этот афоризм Ключевского следовало бы усвоить нам всем, пишущим исторические, литературные, экономические и прочие и прочие сочинения.

Наконец, не забудем и того, что «Курс русской истории» появился в годы, когда в России господствовала реакция. В «Курсе» не было ничего крамольного, но он казался оппозиционным. Тонкая ирония в отношении прошлого, грустные размышления о печальных событиях русской истории, насмешка над самодержавными «папашами и мамашами» не могли нравиться официальным кругам царской России. И труд Ключевского нашел отклик среди передовых кругов русского общества. Как раз в те годы, когда он создавался, вышла в свет «История России» Д. И. Иловайского, жалкая попытка реакционера от науки воскресить традиции Карамзина. По сравнению с произведением Иловайского полнокровный и интересный «Курс русской истории» Ключевского, несомненно, имел прогрессивное значение.

Говоря о крупном значении трудов В. О. Ключевского, мы не можем пройти и мимо тех ошибочных положений, которые он и его последователи внесли в историческую науку.

На этом следует остановиться уже потому, что такие ошибочные положения иной раз поднимаются на щит, тем более что яркое и образное изложение, подкрепленное ссылками на источники, утвердило многие ошибочные взгляды В. О. Ключевского на историю России, и они порой дают знать о своем существовании. Ключевский впитал в себя некоторые отрицательные черты буржуазной исторической науки, в частности эклектизм, соединяющий самые противоположные точки зрения.

Остановимся на некоторых из положений Ключевского, вошедших в первые три части «Курса».

Одним из важнейших факторов русской истории, по Ключевскому, был непрерывный процесс колонизации. На место «Руси Днепровской», т. е. Киевской, появилась Русь Верхневолжская, полная противоположность первой. В Днепровской Руси главное значение, по Ключевскому, имели звероловство, рыболовство и бортничество. Это Русь городов, Русь, торгующая мехами, медом и воском со своими соседями. Совсем по—иному рисуется Русь Верхневолжская, земледельческая по преимуществу. «Двигателем народного хозяйства на верхней Волге становится вместо внешней торговли сельскохозяйственная эксплуатация земли с помощью вольного труда крестьянина—арендатора».[1146]1146
  Ключевский В. О. Курс русской истории. Ч. I. С. 272.


[Закрыть] И Ключевский набрасывает яркий и в то же время глубоко неверный очерк, долженствующий охарактеризовать великороссов.

Суровая русская природа в сочетании с влиянием «финских туземцев», как называет Ключевский мерю и другие неславянские племена, жившие в междуречье Волги и Оки, создали «психологию великоросса». А основной чертой этой психологии, по Ключевскому, является «каприз собственной отваги. Эта наклонность дразнить счастье, играть в удачу и есть великорусский авось».[1147]1147
  Там же. С. 313.


[Закрыть]

Современный читатель легко заметит в этом определении скорее красивую фразу, чем подлинную «психологию» какого—либо народа, и тем более русского. Советская наука далеко ушла от примитивных психологических этюдов Ключевского. В трудах покойного академика Б. Д. Грекова и других советских исследователей раскрыты подлинный облик и исторический путь русского и других народов нашей страны, не имеющие ничего общего с этими психологическими этюдами. Советские историки доказали и то, что Днепровская Русь была земледельческой страной с развитыми феодальными отношениями, а не страной, где якобы имели место лишь звероловство, рыболовство и бортничество, как утверждал Ключевский.

Ошибочной стороной взглядов В. О. Ключевского, которую не всегда заметит неискушенный читатель, является его стремление рассматривать исторические факты прежде всего со стороны их юридической формы. Конечно, Ключевского никак нельзя безоговорочно причислить к так называемой юридической школе историков. В конце прошлого столетия, когда в основном складывался «Курс русской истории», так называемая юридическая школа не имела уже прежнего значения, но влияние ее все еще чувствовалось в исторической науке. И это влияние нашло свое отражение в трудах Ключевского: земские соборы XVI в. превратились под его рукой в орган центрального правительства. «Наш собор родился не из политической борьбы, как народное представительство на Западе, а из административной нужды»,[1148]1148
  Там же. Ч. II. С. 390.


[Закрыть] – пишет Ключевский, делая, таким образом, русское общество XVI в. безгласным свидетелем политических событий.

Этот взгляд Ключевского на русское общество с особой силой отразился в третьей части «Курса». Ключевский начинает свою вторую лекцию, посвященную крестьянской войне и интервенции начала XVII в., под заголовком «Последовательное вхождение в смуту всех классов общества». Он набрасывает искусственную схему участия «общественных классов» в том явлении, которое обозначает старым термином «смута». Вначале выступает боярство, «оно и начало смуту». Простонародье идет вслед за провинциальными служилыми людьми, «и за них цепляясь».[1149]1149
  Там же. Ч. III. С. 47.


[Закрыть] Нет особой нужды доказывать всю порочность построения Ключевского, совершенно забывшего о движении Хлопка и фактически сведшего весь вопрос о широчайшем народном движении начала XVII в. к династическим спорам.

В краткой статье невозможно отметить другие неверные положения Ключевского, вошедшие в обиход буржуазных исторических сочинений начала XX в. Советская историческая наука давно уже отвергла ряд его положений, но одну их особенность следует подчеркнуть и теперь. Читая «Курс русской истории», мы нередко сталкиваемся с совершенно несостоятельными характеристиками, которые даны тем или иным сторонам русской действительности XI–XVII вв.

История русской культуры в «Курсе», например, в значительной мере сводится к западному и византийскому влияниям. Мы не найдем даже упоминания об Андрее Рублеве, об Иване Федорове и других великих деятелях родной культуры, тогда как Котошихин, Хворостинин и другие заняли не подобающее им место. Иными словами, хотел того В. О. Ключевский или не хотел, он замолчал лучшие достижения русской культуры.

Бедность и противоречивость философских взглядов Ключевского с особенной силой отразились в вводной лекции «Курса», рассуждающей «о идеальной цели социологического изучения». Справедливо отбрасывая мысль о неизменности «внутренних, постоянных особенностей того или иного народа», Ключевский тут же заявляет, что тайна исторического процесса заключается «в тех многообразных и изменчивых счастливых или неудачных сочетаниях внешних и внутренних условий развития, какие складываются в известных странах для того или другого народа на более или менее продолжительное время». Тут же делается и вывод: «Эти сочетания – основной предмет исторической социологии».[1150]1150
  Там же. Ч. I. С. 19.


[Закрыть] Таким образом, изменчивое и случайное оказывается, по Ключевскому, основой социологии.

Тем не менее, было бы неправильно упрекать его в непонимании задач исторического исследования. Для научного творчества Ключевского характерен эклектизм его воззрений, способность соединить различные точки зрения. И этим объясняется то, что, красиво сказав об изучении счастливых и неудачных сочетаний, Ключевский на той же странице говорит, что «из науки о том, как строилось человеческое общежитие, может со временем – и это будет торжеством исторической науки – выработаться и общая социологическая часть ее – наука об общих законах строения человеческих обществ».[1151]1151
  Там же.


[Закрыть]

Так от изменчивых причин Ключевский вдруг переходит к признанию возможности создания подлинной исторической науки.

Современная историческая наука, основанная на методологии бессмертных трудов Маркса, Энгельса и Ленина, далеко ушла вперед по сравнению с предшествующим досоветским периодом исторической науки. Труды советских историков, археологов, этнографов, историков искусства открывают все новые и новые страницы в изучении нашей Родины. Сочинения В. О. Ключевского требуют поправок, дополнений и исправлений с точки зрения специалистов. Тем не менее, труды В. О. Ключевского – это наше наследство, лучшее достижение буржуазной науки конца XIX – начала XX в.; они заслуживают внимания и изучения.

Построения В. О. Ключевского нельзя с легким сердцем отбросить в сторону. Ведь как раз он первый нанес удар норманистской теории возникновения Русского государства, приведя данные о существовании государства на Руси уже в VIII в., задолго до появления варягов. Ключевский обладал редким даром выпуклой и образной передачи даже труднейших исторических фактов, создав, пожалуй, единственное по красоте своей литературной формы и языка историческое повествование о судьбах России.

Сейчас вышли первые три тома сочинений В. О. Ключевского из восьми. В первые томы (I–V) войдет «Курс русской истории», снабженный критическим аппаратом, позволяющим судить о той большой работе, которую провел Ключевский над текстом «Курса» в самом начале XX в. В VI–VIII томах будут напечатаны статьи Ключевского, в том числе по источниковедению и историографии. Возможно, понадобится и дополнительный – IX том.

Новое издание сочинений В. О. Ключевского отличается от более ранних изданий своим критическим характером и в то же время большей точностью передачи текста, в частности, большим вниманием к своеобразной пунктуации автора, с помощью которой он стремился оттенить свои мысли.

Комментарии к первому тому сочинений В. О. Ключевского составлены В. А. Александровым и А. А. Зиминым.