Текст книги "Труды по истории Москвы"

Междоусобная княжеская война еще не закончилась, как Москва снова увидела татар под своими стенами (1451 год). Этот татарский набег получил название «скорой татарщины». На этот раз Москва хорошо подготовилась к татарскому набегу и выставила заслон на Оке. Однако московский воевода испугался татар и очистил берег реки. Не встречая сопротивления, татары под начальством царевича Мазовши устремились к Москве и рано утром в пятницу 2 июня показались под ее стенами. Татары зажгли деревянные строения, и огонь тотчас же обступил со всех сторон каменный Кремль, – «а тогда и засуха велика бе и с вся стороны объят град». Дым заволакивал весь город и мешал видеть приготовления врага. Неприятель подступал к городским воротам и слабым частям крепости, там, где каменные стены не были еще возведены («где несть крепости каменные»). Когда посады, окружающие Кремль, выгорели, и город получил «ослабу» от дыма и огня, защитники Москвы стали выходить из города и сражаться с врагами. К сумеркам татары отступили от Москвы, а горожане начали спешно готовиться к новому бою, – «готовить на утриа пушки и пищали, самострелы и оружиа, и щиты, лукы и стрелы». Но утром обнаружилось, что татары внезапно бежали. Видимо, Мазовша получил какие—то неблагоприятные известия или решил, что бесполезно осаждать крепкий город с большим гарнизоном.[703]703
  ПСРЛ. Т. XVIII. С. 206.


[Закрыть]

В пустом татарском лагере валялись награбленные вещи, тяжелые предметы из железа и меди. Об этом событии любопытно рассказывается в одном житийном памятнике под заголовком «Чудо о скорой татарщине». «И того же дня граждане, если и изнемогли от многия истомы и от дыма, но Богом укрепляемые, силой препоясались, и начали выходить из града и храбрьски ополчилися и билися с сопротивными. И когда было к сумраку, отступили татары от града. Граждане же к утру готовились на брань, милосердный же Бог вложил в татарские сердца страх и трепет».[704]704
  37 Рукопись ГИМ. Чудов. собр., № 312. Четья—Минея 1600 года, 31 марта. Л. 496 об. – 497.


[Закрыть]

«Скорой татарщиной» можно закончить краткую летопись московских бедствий XIV–XV веков. Татары снова угрожали городу в 1480 году, пожары по—прежнему опустошали Москву. Однако со второй половины XV века начинается новый рост Москвы, а в последнюю четверть этого века переустраивается и весь город. Это уже другая тема, требующая особого исследования.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Главной целью нашего исследования было изучение Москвы как большого средневекового города XIV–XV веков. Не всегда удалось исследовать все многообразные стороны московской жизни этих столетий. Но и теперь, кажется, можно сделать вывод о Москве как о крупнейшем городе тогдашней России. Все больше становится ясным и значение Москвы как культурного центра. Недаром же величайший русский художник XV века Андрей Рублев всей своей жизнью связан с Москвой.

Но Москва не жила замкнутой жизнью. Она была связана со всей Россией, завоевав себе место российской столицы по праву. Эта сторона истории Москвы – особая тема, которая касается не одной Москвы, но и всей истории России в целом. Колоссальное значение Москвы в истории русского народа сделалось понятным уже в тот период, когда Москва возглавила борьбу за создание Российского централизованного государства. И былины наши метко указали на это значение Москвы, связав основание нашей столицы с великой славой:

 
«Что тогда де Москва основалася,
И с тех пор великая слава».
 

ПРИЛОЖЕНИЕ

В дополнение к фототипическому изданию «Новый завет» помещен снимок с подлинника духовной митрополита Алексея. Ввиду дефектности этого списка текст духовной, как памятника XIV века (не позднее 1377 года), почти не использованного в литературе, дается по 2 спискам из собрания рукописей Государственного исторического музея в Москве.

В нем имеются два сборника. Один из них (собрание Забелина, № 419) написан в четверку, на 153 листах, полууставом второй половины XVI века. В его состав входят статьи исторического характера, в том числе ярлыки и грамота митрополита Алексея (листы 111–111 об.). Забелинский сборник дошел в дефектном виде, значительная часть его утеряна, но он послужил материалом для другого сборника XVII века, в который были добавлены статьи более позднего времени (завещание патриарха Иова). Этот второй сборник (Синодальное собрание, № 272) написан в 1°, на 509 листах скорописью первой половины XVII века. По листам сборника идет запись 1658 года патриарха Никона, положившего книгу в Воскресенский Новоиерусалимский монастырь. В состав Синодального сборника входит Стоглав с дополнительными главами и ряд статей (завещание патриарха Иова, об афонских монастырях, о белом клобуке и пр.). По содержанию Синодальная рукопись очень близка к сохранившейся части Забелинской. В числе других памятников в Синодальной рукописи имеется список духовной грамоты Алексея митрополита (листы 370–376). Приводим текст духовной по Забелинскому списку XVI века с вариантами по Синодальному:

СПИСОК З ДУХОВНЫЕ ГРАМОТЫ, ИЖЕ В СВЯТЫХ ОТЦА НАШЕГО АЛЕКСИА МИТРОПОЛИТА КИЕВСКОГО ВСЕЯ РУСИ, НОВОГО ЧЮДОТВОРЦА

Милостию Божию и Святые Госпожи Богородицы и святого великаго архангела Михаила и Гаврила и всех святых небесных сил и великаго пророка и предтеча крестителя Иоанна[705]705
  Иванна


[Закрыть] и святых прехвалных верховных апостол Петра и Павла и всех святых молитвами спаси душу мою грешнаго.[706]706
  грешную


[Закрыть] Се яз[707]707
  азъ


[Закрыть] смиренный и грешный раб Божий Алексей пишу грамоту душевну целым своим умом. Даю святому великому архангелу Михаилу и честному его Чюду село Жилинское, Серкизовское,[708]708
  Черкизовское


[Закрыть] Гютифцовъское,[709]709
  Гутифцовское


[Закрыть] Тететцовское, Никола святы[710]710
  чюдотворецъ


[Закрыть] на Сосенке, Рамение, что есми[711]711
  есмя


[Закрыть] купил у Ильи у Озакова, Софроновское с мелницею, Фоминское, Желетовское, Каневское, Душеное з деревнями и з бортью, Филиповское з деревнями и з бортью, Обуховскую деревню. А все те села даю с серебром и с половники и с третники[712]712
  резники


[Закрыть] и с животиною. А что моя в селех челядь, а на них серебрецо, и не похотят служити, и хто куды похочет, и тем воля, отдав серебрецо, а хто рост дает, тем воля же; а огород дадут также и Садовская деревня ко святому архангелу Михаилу. А манастырь святого Архангела Чюда приказываю тобе сыну своему великому князю Дмитрею Ивановичю всея Русии, все полагаю на Бога упование и на тобе, как монастыря святого Михаила побережешь. А садець мои подолнеи святому Михаилу.

III
РОССИЯ В XVI СТОЛЕТИИ

МОСКВА – СТОЛИЦА ГОСУДАРСТВА[713]713
  Очерки «Москва – столица государства» и «Подмосковный край» составили существенную часть опубликованной в 1962 г. монографии М. Н. Тихомирова «Россия в XVI столетии», фундаментального историко—географического исследования, данные которого развивают на более позднем материале тематику монографий «Древнерусские города» и «Средневековая Москва в XIV–XV вв.». Главы монографии, относящиеся к Москве и Подмосковью, воспроизводятся в настоящем сборнике (С. 66—155) – Прим. ред.


[Закрыть]

Цифру населения Москвы в XVI в. установить с какой—либо достоверностью очень трудно, так как писцовых и переписных книг по Москве не сохранилось. Герберштейн говорит, что в Москве было 41 500 домов, но и сам считает такое количество домов преувеличенным. Объясняя эту цифру, П. П. Смирнов справедливо замечает, что, по—видимому, речь идет не о домах, а о людях, взрослом мужском населении. Известно, что писцовые книги очень часто имеют в виду не только количество дворов, но и количество взрослых людей. Судя по территории, занятой Москвой, можно предполагать, что в среднем в ней жило около 100 тысяч человек. Примерно эту цифру указывает и один путешественник конца XVI в. По его словам, в Москве жило «не меньше 80 000 человек».[714]714
  История Москвы. Т. 1. Период феодализма XII–XVII в. М., 1952. С. 179.


[Закрыть]

Ремесленники и торговцы составляли преобладающую часть населения Москвы, и во время больших восстаний, например, в 1547 г., они иногда являлись опасной силой, выступавшей против самодержавия. Московские черные люди, «чернь», как их иногда называли, порой решали судьбу правительства. Когда послы Дмитрия Самозванца прочитали его грамоты в Красном селе, одной из московских слобод, «чернь вся» вместе с дворянами арестовала царицу Марью и царевича Федора Борисовича и принесла присягу Самозванцу.[715]715
  Пискаревский летописец // Материалы по истории СССР. М., 1955. Вып. II. С. 113.


[Закрыть] «Шубники и пирожники» посадили Василия Шуйского на престол. Позже Красносельская слобода принимала участие в восстании Болотникова, выступая против Шуйского.

Москва была не только большим городом с развитой торговлей и ремеслом. Она была центром страны, резиденцией царя и средоточием управления государством. В ней жили многочисленные служилые люди, бояре, черное и приходское духовенство, большое количество боярских холопов. Во время восстаний холопы часто примыкали к посадским и ремесленным людям, в обычное же время составляли дерзкую боярскую челядь. Москва была столицей, государевым городом по преимуществу, «царствующим градом». Общественная верхушка выделялась среди остального населения своими нарядами, пышными выездами, но в обычное время она тонула среди массы посадского населения, мелких ратных людей и холопов. Это был город больших контрастов. Рядом с лачужками или просто бедными домами возвышались боярские усадьбы с их высокими светлицами и переходами. Представление о них дает модель Коломенского дворца XVII в., здания необыкновенного по красоте очертаний, которое можно было бы воспроизвести и в камне, если бы наши архитекторы не увлекались только иноземными образцами. Впрочем, такого же вида постройка и до сих пор красуется на Красной площади. Это собор Василия Блаженного с его галереями и башнями.

Иностранцы нередко описывают Москву XVI–XVII вв. как город с непролазной грязью, но такими были и многие средневековые города Европы того времени. Да и нельзя забывать о русской осени и весне, о русской распутице, с которой с трудом борются и наши современные города. Франция, Италия, Испания, большая часть Германии не имеют даже представления о русских трудностях, зависевших не от народа, а от той суровой природы, среди которой он жил и которую мужественно одолевал.

Впрочем, не все иностранные авторы изображают Москву в темных красках. Английский путешественник XVI в. так говорит о русской столице: «Москва – большой город: дома в нем большей частью деревянные и лишь немногие выстроены из камня с железными окнами, служащие для летнего времени. В Москве много прекрасных каменных церквей, но еще больше деревянных, отапливаемых зимой… Главные рынки, где торгуют всем, находятся внутри указанного замка [т. е. Китай—города], а для отдельных предметов есть особые рынки: для каждого ремесла отдельно. А зимой бывает большой торг за стенами замка на замерзшей реке: там продают хлеб, глиняные горшки, кадки, сани, и т. п.».[716]716
  Английские путешественники в Московском государстве в XVI веке / Перевод Ю. В. Готье. Л., 1938. С. 76. Путешествие Дженкинсона в 1567–1568 гг.


[Закрыть]

Характерно указание английского путешественника на немногие каменные здания, служившие для летнего времени. Обычай жить в деревянных помещениях как более здоровых и удобных для жилья по сравнению с каменными домами сохранялся в России долгое время, едва ли не до XX в. Даже в XVIII столетии богатые вельможи предпочитали строить обширные деревянные дворцы, наподобие того, который и теперь стоит в Кускове. Сады, «садишки» и огороды были постоянной принадлежностью городской усадьбы старого времени вместе с хозяйственными постройками, разного рода погребами и сараями. Недаром Москву еще в начале нашего века петербуржцы с пренебрежением называли «большой деревней». Но эта деревня уже в XVI столетии была украшена красивыми каменными церквами, башнями, стенами, была для русских «царствующим градом», средоточием политической и духовной жизни России, самым дорогим и любимым городом.

Известия о Москве XVI в. многочисленны, но пестры и разрозненны, так как писцовые книги по Москве этого времени не сохранились и относятся к более позднему времени. Имеются известия иностранцев, но они субъективны, неточны и зависели от взглядов на Россию и ее правительство того или иного приезжего посла или путешественника. Например, Павел Иовий Новокомский, писавший со слов русского посла Дмитрия Герасимова, описывает Москву, как город, тянущийся длинной полосой по берегу реки на пространстве пяти миль.

Герберштейн, приезжавший в Москву в качестве посла германского императора, говорит о нашей столице, опираясь уже на личное с ней знакомство, поэтому его описание Москвы заслуживает доверия. Герберштейн пишет о Москве: «Самый город деревянный и довольно обширен, а издали он кажется еще обширнее, чем есть на самом деле, ибо большую прибавку к городу делают обширные сады и дворы при каждом доме; еще более увеличивается он от растянувшихся длинным рядом в конце его домов кузнецов и других ремесленников, действующих огнем».[717]717
  Герберштейн С. Записки о московитских делах / Перевод А. И. Малеина. СПб., 1908. С. 99.


[Закрыть] Сведения Герберштейна относятся к первой половине XVI в., во второй половине этого столетия Москва уже сильно расширилась, сделавшись крупнейшим городским центром не только тогдашней России, но и всей Восточной Европы. В течение всего XVI столетия происходил почти непрерывный рост территории Москвы, сопровождавшийся постоянным расширением ее укреплений.

Представление о топографии нашей столицы в конце XVI в. дает роспись воевод по Москве, сделанная по случаю царского похода против татар. Воеводы оберегали следующие городские районы: 1) старый каменный город, или Кремль; 2) Китай—город; 3) Большой посад в новом каменном, или Цареве, городе, «от Неглинной по Яузу и по Москву—реку», а также Занеглименье, окруженное тем же новым каменным городом; 4) деревянный город, окружавший новый каменный город и разделенный на три части: от Москвы—реки до Тверской улицы, от этой улицы до Яузы, от нее до Москвы—реки; 5) Замоскворечье. Таким образом, к концу столетия Москва состояла из пяти районов. Общий план города напоминал окружность. Так и рассказывает о Москве Флетчер, посетивший ее в самом конце XVI в.: «Вид этого города имеет очертание кругловатое, с тремя большими стенами, окружающими одна другую, между коими проведены улицы».[718]718
  Флетчер Д. О государстве русском. 2–е изд. СПб., 1905. С. 17.


[Закрыть]

Городское население Москвы, посадские люди, пользовались некоторыми особыми правами, восходившими к далеким векам, когда «мужи москвичи», как их называет один летописец, так же, как и «мужи новгородцы», еще не были посадскими людьми, отягощенными государевым «тяглом». Это подчеркивалось существованием московских тысяцких. Сын последнего тысяцкого Иван Васильевич Вельяминов был в конце XIV столетия всенародно казнен на Кучкове поле, по словам летописца, оплаканный многими москвичами.

На месте тысяцких появились большие наместники, облеченные крупными полномочиями, но уже не имевшие той силы, какой обладали тысяцкие. Большие наместники ведали распорядком и судами в городе. Рядом с ними существовали «третные наместники», сидевшие на прежней «трети» города, когда—то принадлежавшей московскому удельному князю Андрею Ивановичу, сыну Калиты. Последний владелец трети Василий Ярославич Боровский умер в заточении, а его «треть» перешла к великому князю. Третные наместники существовали в Москве до конца XVI в. В одном московском синодике отмечен род «постелничева и наместника трети Московские Харитона Осиповича Безобразова».[719]719
  ГИМ. Успенское собр., № 64. Синодик конца XVI в. Л. 95.


[Закрыть] Впрочем, никаких указаний на то, что «третью» называлась в Москве какая—либо часть города, у нас нет. Третной наместник, вероятнее всего, ведал не частью города, а частью пошлин, раньше собираемых в Москве на удельного князя.

Самоуправление московских посадских людей в XVI в. сосредоточивалось на Земском дворе, который в этом столетии помещался на месте современного Исторического музея. В начале XVII в. появился «новый» Земский двор, стоявший на месте здания манежа.[720]720
  История Москвы. Т. 1. С. 242.


[Закрыть] Время создания Земского двора неизвестно. Возможно, он возник во время опричнины на основе более раннего подобного же учреждения. На это отчасти указывает само его название «земский», в отличие от опричного.

Позднейшие документы XVII в. показывают, что Земский двор сделался одним из приказов. Он ведал делами столицы и столичного населения.

О значении Земского двора во времена опричнины рассказывает Штаден. Он называет его «судной избой» (Richthause) или «Hofe Semskouora». В этом испорченном названии угадываются два слова: Земско(й) и двор (uora). Немецкое «Hofe» только повторяет слово «двор» в переводе.

Земский двор рассылал недельщиков для вызова в суд; на Земском дворе разбирались дела о тайной продаже вина, пива и меда, сюда приводили пьяных и подозрительных людей, схваченных ночью на улицах, и т. д. Но это только та сторона деятельности Земского двора, которая особенно бросалась в глаза Штадену, изображающему московские порядки в явно карикатурном виде.

Главным судьей на Земском дворе во время опричнины был Григорий Грязной, брат одного из любимых царских опричников, но Штаден упоминает и других судей: Ивана Долгорукова и Ивана Мятлева.[721]721
  Штаден Г. О Москве Ивана Грозного: Записки немца—опричника / Перевод и вступительная статья И. И. Полосина. М., 1925. С. 80.


[Закрыть]

Земский двор ведал не только посадскими тяглыми людьми, но и привилегированными корпорациями торговых людей: «гостями» и «суконниками». В 1593 г. после большого пожара в Москве гости, суконники и черные люди получили от правительства на дворовое строение заем в 5 тыс. рублей – сумму по тому времени очень крупную.[722]722
  История Москвы. Т. 1. С. 240–241.


[Закрыть]

Городское население Москвы выступает как корпорация во время принятия важных правительственных решений. Начало опричнины в 1565 г. ознаменовалось тем, что Иван Грозный прислал в Москву свою грамоту, обращенную к гостям, купцам и ко всему православному христианству города Москвы, с заверением, что «гневу на них и опалы никоторые нет». Эту грамоту читали «перед всеми людьми». В дальнейших событиях принимали участие «гости, купцы и многие черные люди».[723]723
  РИБ. Т. II. Стб. 248.


[Закрыть]

Московские гости и купцы составляли видную группу представителей на земском соборе 1566 г. Кроме них упомянуты просто «москвичи торговые люди». И позже московское городское население представительствовало на земских соборах, порою и от имени посадских людей других городов. Вместе с боярами, приказными людьми и детьми боярскими «гости, лутчие и середние торговые люди» били челом Борису Годунову о принятии им царской власти.[724]724
  Пискаревский летописец. С. 104–105.


[Закрыть] Они же выбирали на царство Василия Шуйского, участвуя в земском соборе 1606 г., не отмеченном нашими историками. По Пискаревскому летописцу, «приговорили все бояре, и дворяне, и дети боярские, и гости, и торговые люди, что выбрать дву бояринов и на Лобном месте их поставити и спросити всего православного християнства и всего народу: ково выберут народом, тому быти на государьстве».[725]725
  Там же. С. 124.


[Закрыть] Земский собор 1606 г., постановивший выбрать двух кандидатов, таким образом, включал и представителей от города. Хотя собор и отличался поспешностью и необычностью своих решений, он действовал, как и другие соборы: «приговорил», т. е. вынес свое решение, «приговор».

Составлявшие верхушку московского городского населения гости, суконники и смольняны были освобождены от посадского тягла и пользовались старинными привилегиями, потому что они исполняли всякие «государевы службы». Этот порядок возник очень рано, по крайней мере, с XV столетия. Из челобитной тяглецов Суконной сотни видно, что у них была грамота прежних царей и великих князей «такова жа, какова дана гостем и Гостиные сотни торговым людем, и та у них в Московское разоренье сгорела», видимо, во время пожара 1610 г. Указание на великих князей ведет нас, по крайней мере, к времени Ивана III и Василия III.

Льготы тяглецов Суконной сотни, или «суконников», были такими же, как и у гостей. Суконники подлежали непосредственно суду казначея, а не бояр и окольничих. При принесении присяги они сами крест не целовали, целовать крест должны были их люди. Впрочем, это правило в XVII в. распространялось только на «лучших» людей, тогда как «середние» и «молотшие» приносили судебную присягу сами. Тяглецы Суконной и Гостиной сотен были освобождены от постоев и некоторых поборов, имели право держать «питье» для себя и могли с черными людьми никаких дел не делать.[726]726
  Забелин И. Материалы для истории, археологии и статистики Москвы. М., 1891. Ч. 2. С. 1105–1106.


[Закрыть]

Гости и суконники принимали участие в торжественных царских встречах. Провозглашение Бориса Годунова царем было обставлено пышно и помпезно. При въезде в Москву он был встречен за Земляным городом гостями и другими московскими жителями. Встречали его с хлебом и солью, а в подарок подносили соболиные меха и позолоченные кубки.[727]727
  СГГД. Ч. 2. № 70. С. 148.


[Закрыть] «Всенародное христианское множество» Москвы также принимало участие в таких встречах.

Посадские люди, жившие в черных слободах, составляли только часть городского населения. Наряду с черными сотнями в Москве существовали многочисленные слободы, где жили ремесленники и торговые люди на землях, принадлежавших боярам, монастырям и пр. В дворцовых слободах селились люди, связанные с обслуживанием царского двора, с его разнообразными хозяйственными заведениями.

Интересные сведения о населении Москвы сообщает С. К. Богоявленский. К сожалению, эти сведения большей частью относятся уже к XVII столетию, когда многое изменилось после разорения Москвы и междуцарствия. В конце XVI в. в городе насчитывалось восемь черных сотен: Дмитровская, Мясницкая, Новгородская, Ордынская, Покровская, Ржевская, Ростовская и Сретенская.[728]728
  История Москвы. Т. 1. С. 179. Известны были также три полусотни (Кожевницкая, Прибылая и Устюжская) и три «три четверти сотни» (Арбатская, Митрополья и Чертольская).


[Закрыть]

Названия черных сотен отчасти указывают на их происхождение. Так, Мясницкая сотня могла получить свое название от объединения мясников. Такая корпорация мясников существовала, например, в Пскове. В западноевропейских городах мясники также объединялись в цехи, выдававшиеся по своему значению среди цеховых организаций.

Названия других черных сотен по преимуществу связаны с некоторыми русскими городами, что, возможно, указывает на их первоначальное и древнее происхождение. Названия четырех сотен соответствуют как раз тем городам, с которыми Москва вела торговлю в XIV–XV вв.: Дмитров, Новгород, Ржев, Ростов. Название Ордынской сотни намечает еще одно торговое направление, связанное с Золотой Ордой. При этом названия черных сотен в XVI в. не связаны с городами, получившими торговое значение в более позднее время, как, например, Казань, Вологда, Архангельск и др. Таким образом, можно предположить, что древнейшие черные сотни объединяли людей, связанных торговлей с определенными городами.

В пользу предположения, что сотни XVI в. по своему происхождению восходят к гораздо более ранним временам, чем XVI век, говорит их топография. По наблюдению С. В. Бахрушина, «черные сотни, судя по их названиям и по данным XVII в., могут быть прослежены в виде сплошного поселения от Чертолья до Покровки». Значит, древнейшие сотни располагались на древнейшей территории Москвы, в пределах Белого города. Только Ордынская сотня находилась в Замоскворечье, на старой дороге в Золотую Орду, проходившей по трассе современной улицы Ордынки.

Наоборот, слободы находились на окраинах тогдашней Москвы, окружая территорию старинных сотен. Уже одно это обстоятельство указывает на их более позднее происхождение.

Наиболее старые слободы находились в Заяузье, где Котельническая слобода еще в XV в. принадлежала князьям Патрикеевым. Некоторые слободы были связаны с ямской службой; таковы ямские слободы у Тверских ворот, там, где позже находились Тверские—Ямские улицы, уже за пределами Белого города. Многие слободы носили старинные названия, показывавшие ремесленную специализацию их жителей: Гончарная, Кожевники, Бронная и пр.[729]729
  Тихомиров M. Н. Средневековая Москва в XIV–XV вв. М., 1957. Гл. III.


[Закрыть]

С. В. Бахрушин справедливо отмечает, что прозвища посадских людей, принимавших участие в земском соборе 1598 г., соответствуют их ремесленной специализации: красильник, ножевник, пищальник, серебреник, масленик.[730]730
  История Москвы. Т. I. С. 179–182.


[Закрыть]