Текст книги "Труды по истории Москвы"

Здесь мы подходим к тому самому моменту, когда впервые появляется человек, усыновленный «тенью Грозного», как говорит о себе Дмитрий Самозванец в бессмертной трагедии А. С. Пушкина. Рассказы о появлении Самозванца повторяют одну и ту же версию: московский беглец Гришка Отрепьев поступил на службу к знатному пану Адаму Вишневецкому, заболел, послал за священником и в беседе с ним объявил себя наследником московского престола, истинным царевичем Дмитрием Ивановичем, спасшимся от смерти, предназначенной ему агентами Годунова.

Некоторые горячие головы готовы поверить тому, что Самозванец и впрямь был царевичем Дмитрием, настоящим сыном Ивана Грозного. Но это противоречит прежде всего тому обстоятельству, что сам Самозванец не мог никогда более или менее точно рассказать о своей жизни после предполагаемого спасения, отделываясь фразами без всякого конкретного содержания. Это, пожалуй, самый поразительный факт, доказывающий то, что он не мог рассказать своей биографии.

Иногда ссылаются на то, что Самозванец с удивительной решимостью отстаивал свое законное происхождение от царя Ивана Грозного, но количество такого же рода совершенно уже явных самозванцев, до конца жизни отстаивавших свои права даже под пытками, довольно велико, как бы нелепы ни казались претензии таких людей на их царственное происхождение.

Гораздо интереснее те нити интриги, которые и до сих пор не вполне выяснены в исторической литературе, и значение которых и для других случаев самозванства и убийств остается и до сих пор интересным.

Историки, например, до сих пор не задумывались, почему Самозванец появился именно у пана Адама Вишневецкого, а это находит свое объяснение в истории и Вишневецких, и царствующего дома Ивана Грозного.

Вишневецкие принадлежали к числу родовитой знати русского происхождения; они, впрочем, приняли уже католичество. Они происходили из рода тех Вишневецких, которые состояли в родстве с Иваном Грозным. Бабушка Ивана Грозного княгиня Анна Глинская принадлежала к сербскому роду Якшичей. Якшичи считались одним из крупнейших владетельных домов Сербии первой половины XVI века.

Воевода Якшич имел трех дочерей. Одна из них вышла замуж за князя Федора Владимирского; другая – за князя Вишневецкого, третья – за украинского князя Глинского. Эта третья, Анна Глинская, была матерью Елены Глинской, вышедшей замуж за Василия III. От брака Василия с Еленой и родился Иван Грозный.

Таким образом, как мы видим, появление Самозванца у Вишневецких, может быть, и не было совершенно случайным.

Родственники Елены Глинской, князья Глинские, жили в Москве, и даже по какой—то причине дом князя Василия Глинского отмечен на так называемом Петровом чертеже города Москвы, составленном в начале XVII века.

Из какой же среды вышел человек, объявивший себя царевичем Дмитрием Ивановичем Углицким»

На этот вопрос можно ответить только предположительно, так как никаких документов, которые рассказывали бы о жизни Самозванца до его появления в доме князя Адама Вишневецкого, не сохранилось.

Надо только заранее сказать, что он был русским человеком. Это доказывается тем, что сохранились некоторые бумаги, написанные лично Самозванцем. К их числу относится прежде всего письмо Дмитрия к папе Клименту VIII, в котором он говорит о своей преданности католической церкви.

Письмо написано на хорошем польском языке, но изобилует некоторыми небольшими погрешностями, и характер этих погрешностей обнаруживает, что письмо переписывал не поляк, а русский человек. Подчеркиваем, что русский человек, потому, что поспешные заверения некоторых историков, что это был «московский» человек, не могут быть доказаны. В сущности, московский язык того времени еще недостаточно изучен, чтобы можно было с такой уверенностью говорить об ошибках, сделанных именно москвичом.

Пожалуй, наиболее достоверное предположение заключается в том, что Самозванец вышел из среды военных людей, может быть, из числа мелкого дворянства. Во всяком случае, он отличался хорошим знанием военного дела, привычен был к различного рода военным упражнениям.

Повторяя официальную версию о том, что Самозванец был Гришкой Отрепьевым, историки не обратили внимания на те общественные круги, среди которых появление разного рода самозванцев было явлением обычным, – на запорожских и донских казаков. Источники рассказывают «о утеснении» донских казаков при царе Борисе. Против казаков направлены были такие меры, как построение на границе Донской земли города Царева—Борисова, в котором сидел воеводой боярин Богдан Яковлевич Бельский, хитрый авантюрист, пытавшийся сделать из нового города нечто вроде особого удела. Преследования против донских казаков сочетались с опалой Бельского, которого Борис Годунов лишил должности воеводы и велел «бесчествовати» (опозорить). Как запорожские, так и донские казаки и явились воинской силой, с самого начала поддержавшей Самозванца. Ведь как раз из среды казачества и выходили разные самозванные «царевичи» и «цари». Казаки и сами прекрасно знали, что их «цари» – самозванцы, иногда даже знали их происхождение. Это не было следствием «царистской психологии» русских людей XVI века, как писал И. В. Сталин, а своего рода политическим маневром для придания авторитета всему движению. Например, во время восстания Болотникова «царем» Петром называл себя гончар из Звенигорода, а всему делу «заводчиком» был Иван Болотников, как об этом сообщается в одном малоизвестном хронографе. «Цари» нередко появлялись и в других странах во время крестьянских восстаний.

Возможно, Самозванец происходил из мелкой дворянской среды, жившей на Северщине, в непосредственном соседстве с Речью Посполитой. В частности, впоследствии он показал довольно хорошее знание жизни в Северской Украине, откуда и начал свой поход, опираясь на владения Вишневецких на Переяславщине.

Вокруг Самозванца с самого начала его появления на Украине складывалась молва о нем как о настоящем царевиче Дмитрии, чудесно спасшемся в Угличе. Мы знаем, что подобные же самозванцы во множестве появлялись и впоследствии, главным образом, на окраинах Российского государства. Смелость и отвагу в пределах тогдашней Северской Украины искать особенно не приходилось. Жившие здесь «севрюки» прославились своим мужеством в постоянной борьбе с крымскими татарами.

Здесь мы еще раз подчеркиваем практическую невозможность того, что Дмитрий Самозванец и Гришка Отрепьев были одним и тем же лицом.

Поражает и другое – необыкновенная быстрота, с которой Самозванец сделал свою карьеру. Уже в 1603 году он присутствовал на свадьбе Ивана Вишневецкого с Урсулой, дочерью знатного пана Юрия Мнишка. Потом он женился, как известно, на второй дочери Юрия Мнишка – на Марине Мнишек.

Вишневецкие с самого начала признали законность притязаний Самозванца. Ведь именно Вишневецким принадлежали большие владения на Левобережной Украине.

В сущности, Вишневецкие и Мнишки и ввели Самозванца в круг тогдашней польской знати, хотя отнюдь не первого разряда. Тем не менее, в самой Польше нашлись скептики, которые не признавали подлинности нового царевича.

Неслыханная карьера Самозванца привлекла к нему внимание католических кругов Польши. Иезуиты в это время пользовались в Речи Посполитой большим влиянием. В своих планах они готовы были опираться прежде всего на господствующие круги тех или иных стран, наивно предполагая, что эти круги во главе с царем могут заставить Россию, большую и богатую страну, испокон веков враждебную католичеству, подчиниться римскому престолу. Католические духовные лица обучали Лжедмитрия правилам католического («латинского») вероисповедания.

Историки нередко подчеркивают, что Самозванец официально признал себя католиком в упомянутом раньше письме к папе Клименту. Но письмо это, по—видимому, было одним из маневров, к которому прибег Самозванец. Так, по некоторым сведениям, он сделал богатый вклад в православную церковь во Львове, что отнюдь не вяжется с представлением о яром католицизме Самозванца.

Впоследствии Самозванца укоряли за нежелание следовать православным обрядам, укоряли даже в том, что свадьбу свою он затеял в канун праздника Николая Чудотворца, что москвичами считалось недопустимым. Однако серьезных доказательств того, что Самозванец готов был сделать Россию католической, у нас до сих пор не имеется. Мы вправе говорить скорее о том, что Самозванец пытался примирить обе церкви – православную и католическую. Он смотрел на различие в обрядах этих церквей более или менее снисходительно и понимал, что изменить церковные порядки в России нелегко.

В этом отношении очень интересно, что в царствование Самозванца выпущена была книга «Апостол», в тексте которой нет изменений по сравнению с ранним московским изданием в сторону сближения с текстами католических церковных книг.

Для иезуитов поддержка, оказанная ими Самозванцу, оправдывалась стремлением утвердить в «еретической» России католицизм. Для Самозванца поддержка католических кругов означала усиление его позиций. Настоящей же силой, которая помогла Самозванцу овладеть московским престолом, были внутренние затруднения России. Народная ненависть направилась против господствующих крепостнических кругов. Она и свергла правительство Бориса Годунова.

Известие о появлении Самозванца пришло в Москву сравнительно поздно. Царь Борис всполошился с самого же начала и увидел в этой тени погибшего царевича самого опасного врага для себя и для своей династии. Он стал подозревать, что интрига созрела в среде ненавистных ему московских бояр.

Историк С. Ф. Платонов связывает выдвижение Самозванца с некоторыми боярскими родами, к числу которых в первую очередь относит Романовых. Страницы, посвященные Романовым как предполагаемым покровителям Самозванца, написаны Платоновым увлекательно. Но, присмотревшись поглубже к этим увлекательным страницам, мы сразу заметим некоторые недостатки построения Платонова. В сущности, никаких данных, кроме подозрений, царь Борис не мог выдвинуть против Романовых. К тому же нельзя игнорировать тот факт, что по «Новому летописцу», являющемуся одним из важнейших источников истории Самозванца, преследования Романовых начались раньше того, как Самозванец стал известен в Москве.

Конечно, «Новый летописец» мог перепутать последовательность тех или иных событий, но и сам царь Борис не мог представить никаких доказательств вины Романовых, у которых некоторое время жил Гришка Отрепьев. Романовы были обречены на преследования и на возможное уничтожение уже в силу того, что они были наиболее опасными претендентами на престол.

Права Романовых держались на том, что Анастасия Романовна, дочь родоначальника всей фамилии, была замужем в первом браке за Иваном Грозным, и от нее родились царевичи Иван Иванович, убитый отцом, и Федор Иванович, впоследствии царь.

Таким образом, братья царицы Анастасии Романовны имели права на московский престол в случае, если династия Калиты совершенно угаснет. Впоследствии царь Михаил Федорович Романов, бывший племянником царицы Анастасии Романовны, и подчеркивал свое право на престол именно тем, что он мог считать себя племянником самого царя Ивана Грозного.

Михаил Федорович в своих грамотах опирался на это родство или, точнее сказать, свойство с Иваном Грозным в доказательство своих прав на московский престол. Но как раз такие же права на московский престол имел и сам Борис Годунов, а также его сын Федор. Борис был братом царицы Ирины Федоровны, жены царя Федора Ивановича, и в силу этого царевич Федор Борисович приходился племянником последнему царю из династии Калиты – Федору Ивановичу. Именно этим правом родственности, или свойства, с угасшей династией оперировал и сам Борис Годунов.

И Романовы, и Годуновы, таким образом, имели совершенно одинаковые права на престол по московским понятиям. Практически же ни те, ни другие не были связаны кровным родством с Иваном Грозным и его сыновьями.

Однако после воцарения Романовых в официальных документах всячески подчеркивались права Романовых на престол, тогда как Бориса Годунова называли «похитителем» царского престола. Этот исторический подлог проходит красной нитью во всех сочинениях по истории смутного времени, написанных в царское время. К сожалению, этот подлог не опровергнут и в некоторых работах ученых нашего времени.

Понятно, что уничтожение Романовых при этих условиях казалось для Бориса Годунова предпосылкой прочности его власти. Это прекрасно понимали и сами Романовы, когда они в ссылке сетовали по поводу будущей участи их малолетних детей.

Появление Самозванца было на руку Романовым, вызывая надежду на уничтожение ненавистной династии Годуновых. Именно в сторону Романовых и других крупных боярских фамилий царь Борис и обратил свой гнев. Здесь сказалось старинное соревнование между боярскими родами, в силу которого и царь Борис в душе остался тем же самым боярином Годуновым, каким он был в годы царствования Ивана Васильевича Грозного.

Между тем успех Самозванца был гораздо выгоднее не для Романовых, а для Нагих, из рода которых происходила мать царевича Дмитрия. Существует предание, записанное уже в XVII веке, согласно которому царица Мария Нагая даже дала Самозванцу крест покойного мужа, как бы в подтверждение того, что Самозванец является настоящим сыном Грозного.

Хотя это предание записано сравнительно поздно, оно, тем не менее, имеет какое—то основание. Впоследствии Мария Нагая всенародно признала Дмитрия Самозванца своим сыном. Удивляться, что она могла согласиться с подлогом, в сущности, особенно не приходится, потому что при воцарении Самозванца она делалась вдовствующей царицей, тогда как при Годунове она должна была остаться на вечные времена в монастыре, хотя была еще сравнительно молодой и отнюдь не чужда была, по всем рассказам, мирской жизни.

Надо сказать, что Борис Годунов и сам обратил свое внимание на царицу Марию Нагую. Он ее допрашивал вместе со своей супругой царицей Марией Григорьевной. Царица была дочерью самого жестокого человека всей опричной братии, не кого иного, как Малюты Скуратова. Она и показала себя достойной Малютиной дочерью во время этого допроса. Царица была так обозлена, что готова была выжечь свечкой глаза матери убитого царевича. Но по—своему она была более права, чем сам царь, подозревая возможность интриги именно со стороны Нагих.

Здесь мы, собственно, и подходим к концу нашего повествования. Дальнейшее хорошо известно и многократно описано. Окончательный поворот в судьбе Самозванца произошел, как известно, под Кромами, где к нему присоединились царские воеводы, изменившие царю Борису.

Царь Борис к этому времени уже умер, а молодой царевич Федор Борисович оказался совершенно беспомощным на своем троне, как и «злая» царица Мария Григорьевна.

Поразительна участь семейства мудрейшего, хитроумнейшего царя Бориса. Ловкий авантюрист сел на московский престол. И никто из ближайших к Борису Годунову советчиков не помог молодому царю Федору Борисовичу укрыться за крепкими стенами какого—нибудь крепкого монастыря, например, Кирилло—Белозерского или Соловецкого. Федор Борисович с матерью остался в Москве, которая глухо волновалась.

Участь царя Федора Борисовича была поистине плачевной: он погиб от руки московских палачей, и даже не заговорщиков.

Так расправились московские люди с последним отпрыском Малюты Скуратова.

Позже москвичи свергли и самозванного царя Дмитрия Ивановича.

СОБОРНОЕ УЛОЖЕНИЕ И ГОРОДСКИЕ ВОССТАНИЯ СЕРЕДИНЫ XVII ВЕКА[932]932
  Статья была опубликована в учебном пособии для высшей школы: Соборное уложение 1649 года. М.: МГУ, 1951. Перепечатана в кн.: Тихомиров M. Н. Классовая борьба в России XVII в. М.: Наука, 1969. Воспроизводится по последнему изданию. – Прим. ред.


[Закрыть]

Соборное уложение 1649 г. является крупнейшим законодательным памятником России XVII в. До него основным юридическим руководством в России служили царские судебники 1497 и 1550 гг., представлявшие собой свод постановлений по преимуществу процедурного характера.[933]933
  Судебники XV–XVI веков / Под общ. ред. акад. Б. Д. Грекова. М.; Л., 1952.


[Закрыть] В отличие от судебников Соборное уложение может быть названо настоящим сводом законов Российского государства XVII в. Разница между Соборным уложением и царскими судебниками примерно такая же, как между Судебником Казимира и Литовскими статутами. Подобно Литовскому статуту, Соборное уложение 1649 г. как бы подводило итог предыдущей законодательной деятельности царской России XVI–XVII вв., отражая громадные сдвиги, которые произошли в экономике и политической жизни России в «новый период» русской истории.

Работа над упорядочением и приведением в систему царских указов и приговоров Боярской думы велась в московских приказах еще до Соборного уложения. В них составлялись книги для записи постановлений по отдельным делам. Известны уставные или указные книги Холопьего, Разбойного, Земского и Поместного приказов. Такие книги служили юридическим основанием при решении тех или иных судебных дел, и у каждого приказа существовала своя книга указов в добавление к судебникам. «А это в свою очередь имело следствием, что законодательный вопрос, уже решенный раз по докладу какого—либо приказа, мог быть возбужден во второй раз и в третий и т. д. другими приказами, которые ничего не знали об изданном указе… Такой порядок неизбежно должен был привести к несогласию и даже прямому противоречию в указах».[934]934
  Дьяконов M. А. Очерки общественного и государственного строя древней Руси. М.; Л., 1926. С. 174 (далее – Дьяконов).


[Закрыть]

Крайняя запутанность законодательства создавала благоприятные условия для разного рода канцелярских ухищрений и длительной «московской волокиты», как сами царские указы иногда называли московские судебные и административные порядки с их медлительностью и порой нарочитой неповоротливостью. Отсюда проистекали многочисленные жалобы дворян и посадских людей на «продажи и насильства» приказных людей. Уже в 1637 г., следовательно, вскоре после окончания неудачной Смоленской войны, дворяне и дети боярские разных городов подали челобитную с просьбой судить «в городех», выбрав представителей из дворян и земских людей. Суд, согласно этой челобитной, должен был производиться по «государеве уложенной судебной книге». Таким образом, уже тогда ставился вопрос о создании нового кодекса законов, которому дано было название Уложения, или Уложенной книги.

Термин «уложение» не был новым. Он употреблялся в русских документах для обозначения законодательных постановлений, уставов.

В 1641 г. дворяне и дети боярские из городов вновь просили дать им «суд и сыск». При этом выдвигалось требование судить по Судебнику царя Ивана Васильевича, вероятно, понимая под судебником и дополнительные указы, применяемые в московском судопроизводстве.[935]935
  Смирнов П. П. Челобитные дворян и детей боярских всех городов в первой половине XVII в. // Чтения ОИДР. 1916. Кн. 3. Раздел I. С. 1—73.


[Закрыть]

Вопрос об упорядочении судебных и административных порядков был заново поднят на Земском соборе 1642 г. Собор происходил в крайне тревожной обстановке, так как необходимо было решить, что делать с Азовом, который донские казаки отняли у турок и держали в своих руках. Соборные представители не предлагали отдать Азов обратно туркам, но «сказки» участников собора обнаружили явную невозможность предпринимать новую и разорительную войну. «Сказка» дворян и детей боярских разных городов: Суздаля, Юрьева—Польского, Переяславля—Залесского, Белой, Костромы, Смоленска, Галича, Арзамаса, Великого Новгорода, Ржева, Зубцова, Торопца, Ростова, Пошехонья, Торжка, Гороховца – одним словом, многочисленных городов и уездов, разбросанных по тогдашней центральной России, резко говорила о злоупотреблениях приказных людей, которые, «обогатев многим богатеством неправедным своим мздоимством», купили многие вотчины и построили себе каменные палаты.[936]936
  СГГД. Т. III. № 113. С. 390.


[Закрыть]

* * *

Вопрос о составлении нового кодекса законов снова возник и был разрешен в условиях «бунташных» событий 1648 г. Действительно, Соборное уложение 1649 г. возникло под непосредственным воздействием «городских восстаний», развернувшихся в 1648–1649 гг., без изучения которых нельзя правильно понять статьи Уложения как памятника, возникшего в определенной классовой среде и с определенной классовой направленностью. Вот почему историю Соборного уложения приходится начинать не с Земского собора 1648–1649 гг., а с вызвавших его народных движений.

В настоящее время можно уже говорить о том, что в 1648 г. волна народных восстаний прокатилась почти по всей России. Наиболее крупным и опасным для правительства было московское восстание 1648 г. Но восстания охватили и другие мелкие и крупные города: Великий Устюг и Сольвычегодск на севере, Курск, Воронеж, Козлов и другие города на юге. Волнения происходили и в Новгороде. Главной действующей силой в городских восстаниях середины XVII в. выступают посадские люди, поддержанные крестьянами и стрельцами. В южных городах к ним присоединяются некоторые категории провинциального дворянства.

Этот размах «городских восстаний», как несколько узко обозначаются в нашей исторической литературе народные движения середины XVII в., справедливо подчеркивается в новейшем очерке А. А. Новосельского.[937]937
  См.: Новосельский А. А. Исследования по истории эпохи феодализма: Научное наследие. М., 1994. – Прим. ред.


[Закрыть]

Московское восстание 1648 г. в первую очередь было направлено против правящей верхушки во главе с боярином Борисом Ивановичем Морозовым, царским воспитателем, «дядькой», фактическим правителем государства. Но общественное недовольство вызывалось не только, вернее не столько самим Морозовым и его приспешниками, а гораздо более глубокими причинами, и в первую очередь углублением классовых противоречий в русском обществе.

В первой половине XVII в. продолжалось непрерывное ухудшение социального положения крестьян. Вопрос о крестьянском выходе не получил окончательного решения, но дворянство добивалось отмены «урочных лет» для сыска беглых крестьян. В среде посадских людей усиливалось имущественное и социальное расслоение. Небольшая верхушка «гостей» и «лучших» посадских людей закабаляла посадских людей и захватывала господствующее положение на городском рынке. Произвол городских «мироедов» справедливо вызывал возмущение основных масс посадского населения. От них страдали не только посадские люди, но и стрельцы, пушкари, казаки, одним словом, все ратные люди, служившие «по прибору», в отличие от дворян, служивших потомственно, «по отечеству».

Стрельцы, казаки и другие ратные люди были тесно связаны с городским ремеслом и рынком. Между тем правительство царя Алексея Михайловича во главе с его «дядькой», боярином Борисом Ивановичем Морозовым, явно поддерживало гостей и купцов в ущерб посаду и стрельцам. Большое недовольство стрельцов и других ратных людей «по прибору» вызывало создание полков нового строя с их иноземными командирами, наделенными высокими окладами. «Идет де твое государево жалованье иноземцам, а вы де, природные, живите с травы и с воды, и с кнута», – жаловались в 1650 г. псковские стрельцы.

Глубокое недовольство различных кругов русского общества нашло выражение в восстаниях середины XVII столетия. Поразительнее всего то, что народные восстания охватили в 1648–1650 гг. не только Россию, но и значительную часть других европейских стран. Незадолго до московского восстания началась освободительная война украинского народа против панского гнета, охватившая Украину и Белоруссию. В самой Польше в это время происходили крестьянские восстания. Одновременно мощные народные движения развертывались в Англии и Франции. После исследования Б. Ф. Поршнева[938]938
  См.: Поршнев Б. Ф. Народные восстания во Франции перед Фрондой (1623–1648). М.;Л., 1948. – Прим. ред.


[Закрыть] «фронда» во Франции не может уже рассматриваться как движение, порожденное французскими принцами и поддерживающими их аристократами, которые в действительности только использовали общественное недовольство и народные волнения в столице и провинции.

Было бы, конечно, неправильно представлять себе дело так, будто между восстаниями в России и на Украине, с одной стороны, английской буржуазной революцией и «фрондой» – с другой, была какая—то непосредственная связь. Но столь же неправильно и полностью игнорировать значение того, что в 1648 г. народные восстания охватили громадные пространства в Европе. Ведь народные восстания сами по себе являются показателями общественного кризиса.

Как видим, этот показатель был общим для многих стран Европы, несмотря на все отличия между ними в экономическом и социальном развитии.

Московские дипломаты тщательно следили за тем, что происходило за рубежом. Так, события английской революции были хорошо известны в России, и правительство Алексея Михайловича активно поддерживало английских Стюартов. Знало оно и о волнениях в других странах. Когда шведский агент заговорил с думным дьяком Посольского приказа Михаилом Волошениновым о псковском восстании, дьяк вежливо, но решительно заявил: «… в эти времена Бог и более значительные мятежи попускает», упомянув об Англии и Турции, как доносил об этом шведский резидент в Москве.[939]939
  Якубов К. Россия и Швеция в первой половине XVII в. // Чтения ОИДР. 1898. Кн. 1. С. 470 (далее – Якубов).


[Закрыть]

Конечно, то, что знал думный дьяк, не могло быть известно широкому кругу людей, но события за рубежом в той или иной версии становились известными торговым людям. И мы знаем, как московские торговые люди пытались уничтожить конкуренцию английских купцов, требуя для них запрещения торговать в русских городах на том основании, что англичане казнили своего короля «Карлуса».

* * *

Начальной датой московского восстания 1648 г. надо считать 1 июня. В этот день царь Алексей Михайлович возвращался в Москву из Троице—Сергиева монастыря. Навстречу царю вышел «простой народ» и пытался передать ему челобитную с жалобами на судью Земского приказа Плещеева. Жалобы на Плещеева сами по себе говорят, из кого состоял «простой народ», подававший челобитную. Земский приказ, или Земский двор, ведал московскими черными людьми, основную массу которых составляли ремесленники и торговцы. В их кругах и начались московские волнения 1648 г.

Стрельцы разогнали народ, но волнения с новой силой возобновились 2 июня, вылившись в форму открытого восстания против царской власти. Восставшие убили думного дьяка Назария Чистого и разгромили дворы некоторых бояр, приказных людей и купцов. Не все точно установлено в хронологии восстания, но совершенно ясно, что правительство Алексея Михайловича в эти первые дни восстания фактически потеряло власть над городом.

Крупнейшим событием московского восстания было выступление московских посадских людей, поддержанных стрельцами, против царя; 2 июня «приходили посадские и всякие черные люди скопом во дворец с великим невежеством».[940]940
  Платонов С. Ф. Московские волнения 1648 г. // Сочинения. Т. I. СПб., 1912. С. 69–74.


[Закрыть] Что это было за «великое невежество», поясняют иностранные источники. «Несколько тысяч человек», собравшихся на кремлевской площади, требовали громкими криками окончательного решения по их челобитьям. Попытка начать переговоры с восставшими при посредстве бояр успехом не увенчалась. Царь вынужден был сам появиться на площади. Боярин Морозов велел стрельцам разогнать народ, но стрельцы «обратились с речью к толпе и сказали, что ей нечего бояться». Толпа вновь потребовала выдать ей Плещеева, он был выдан и погиб на площади, его убили, «как собаку, ударами дубины».[941]941
  Городские восстания в Московском государстве XVII века. М.; Л., 1936. С. 53–56 (далее – Городские восстания).


[Закрыть]

На следующий день, 3 июня, в Москве произошел пожар. Сгорела половина города, по свидетельствам иностранцев, до 24 тысяч домов. Как часто бывало и раньше, виновниками этого пожара в народе считали холопов знатных людей, в данном случае людей боярина Морозова. Нельзя положительно сказать, были ли эти обвинения правильными. В летнее время пожары в Москве возникали часто. Деревянные дома вспыхивали от неосторожного обращения с огнем. Москва нередко горела «от грошовой свечки». Безумная мысль сжечь город могла прийти и кому—либо из боярских людей Морозова или Чистого. Во всяком случае, народ обвинял Морозова и потребовал выдачи другого ненавистного им человека – окольничего Траханиотова. Тот бежал из Москвы, но его вернули в Москву и выдали восставшим. Траханиотов был казнен на Земском дворе черными людьми. Народ угрожал и самому боярину Борису Ивановичу Морозову. Спасая своего «дядьку», царь ночью отослал его в Новоезерский монастырь на Белом озере.[942]942
  По сказанию об обретении мощей Кирилла Новоезерского, «бысть убо во царствующем граде Москве велие междоусобное смятение в людех, и начаша московстии народи видети некую крамолу царского синклита на боярина именем Бориса по реклу Морозова» (ГБЛ. Собрание Ундольского, № 5327, л. 98 об.).


[Закрыть]

* * *

Этим событием С. В. Бахрушин заканчивает «горячие моменты» московского восстания 1648 г. Однако окончание «горячих моментов» вовсе не означало, что волнения улеглись. Наоборот, лето 1648 г. ознаменовано многочисленными восстаниями в городах. При этом, пожалуй, наиболее тревожным было положение на юге России. И это понятно, так как южные города находились в непосредственном соседстве с восставшей Украиной.

Уже 30 мая путивльский воевода сообщил в Москву о победе Хмельницкого под Корсунью, одержанной казаками 16 мая 1648 г. Воевода задержался с сообщениями, вероятно, не вполне доверяя слухам о казацких победах. Он осторожно называет победителей «самовольными казаками» и опасается от них всякого рода осложнений. Вести о событиях, подобных кровопролитным битвам или народным восстаниям, как известно, с чрезвычайной быстротой распространялись из деревни в деревню, из города в город. Поэтому без какой—либо натяжки можно предположить, что вести о восстании «самовольных казаков» и их победе под Корсунью могли послужить одним из толчков к московскому восстанию 2 июня. Времени для этого было достаточно – две недели, а среди солдат драгунского полка Лазарева, принявшего деятельное участие в московском восстании, было довольно много украинцев (68 «черкас»).[943]943
  Смирнов П. П. Посадские люди и их классовая борьба до середины XVII века. М.; Л., 1948. Т. II. С. 150—1157 (далее – Смирнов П. П. Посадские люди).


[Закрыть]

Южные русские города – Путивль, Рыльск, Северск – жили в непрерывном напряжении под влиянием вестей, приходивших с Украины. Уже 8 июня 1648 г. Хмельницкий послал в Москву к царю Алексею Михайловичу свой первый лист. В нем он сообщает о победах казаков, о взятии в плен коронного гетмана и разгроме кварцяного польского войска «до щадку».

Но если и можно сомневаться в связи московского восстания с началом народно—освободительной войны на Украине, то никак нельзя отрицать того, что сведения о событиях на Украине были хорошо известны в южнорусских городах. Уже 23 июня вяземский воевода сообщал со слов литовских купцов, ездивших торговать табаком «под то войско», т. е. в армию Хмельницкого, сражавшуюся под Корсунью, что «с теми черкасы и с татары твои государевы русские люди казаки».[944]944
  Воссоединение Украины с Россией: Документы и материалы в трех томах. Т. I. 1648–1661 гг. М., 1953. С. 32–34, 54, 57.


[Закрыть] В июле 1648 г. стародубский подстароста прямо жалуется на бегство кабальных холопов «в землю его царского величества порознь». Кабальными холопами подстароста, применяясь к московским понятиям, тут называет украинских подневольных людей, крестьян и холопов.

Интересный материал о переселенцах с Украины в южнорусские города дает в своей монографии А. К. Касименко.[945]945
  Каciменко О. К. Росiйсько—украинськi взаемовiдносини 1648 – початку 1661 р. Киiв, 1955. С. 84–89.


[Закрыть] Такова переписка между болховским воеводой и Разрядным приказом о принятии на службу беглеца с Украины, который был записан в драгуны. Из документов видно, что еще раньше (до мая—июня 1648 г.) в болховские драгуны были поверстаны разом 15 переселенцев с Украины. Но переселение с Украины в Россию началось еще раньше, и уже в начале 1648 г. бобрикский воевода сообщил в Москву о испомещении в Бобриках переселенцев с Украины.