Текст книги "Труды по истории Москвы"

Основанный в XIV столетии Сергием Радонежским в глухих лесах Троице—Сергиев монастырь уже в следующем веке сделался крупнейшим монастырем России. В XVI в. его окружали мощные каменные стены, постройка которых началась примерно с 1540 г. По более поздним описям длина стены равнялась 642 саженям, т. е. 1400 м, но первоначально их протяженность была меньшей, как и их высота. Неодновременная постройка стен подчеркивается их структурой в некоторых частях современной стены. Внутри монастыря стояли каменный собор Троицы и церковь св. Духа. Позже, во второй половине XVI в., был построен громадный каменный собор Успения.[888]888
  Голубинский Е. Преподобный Сергий Радонежский и созданная им Троицкая лавра. М., 1909.


[Закрыть]

Кроме многочисленных монахов («братии») в монастыре и под монастырем жило значительное количество работных людей, а также «слуг», или «служек», – мелких служилых людей, получавших от монастыря в держание села и деревни в качестве «приказчиков» и тиунов. Это был высший разряд монастырских послужильцев, выполнявших обязанности монастырских управителей и несших военную службу. Помимо них к слугам причислялись повара, кузнецы и другие ремесленники. Попадали в слуги различным путем. Один муромский дворянин в конце XVI в. отдал в монастырь половину своей деревни, а с другой половины он «у Троицы в Сергиеве монастыре служит». По документам XVII в. выясняется, что в слуги попадали подросшие сироты из числа разоренных боярских детей, которые воспитывались в монастыре. Слуги составляли довольно внушительный отряд, который при царе Федоре Ивановиче был расписан на три статьи: в первую вошли «лучшие» слуги (31 человек), во вторую – 69 человек, третью статью составляли молодые и пешие служки (43 человека). В монастыре числились и женатые слуги (16 человек), «за которыми монастырские деревни». В конце XVI в. монастырь держал более 150 военных слуг. По царскому указу молодые служки, которых нельзя было назначать в села для заведования ими, должны были получать по 2 рубля в год и ездить на монастырских лошадях.[889]889
  Арсений. Доклады, грамоты и другие акты Троицкого Сергиева монастыря о служках // Чтения ОИДР 1867. Кн. 3.


[Закрыть]

Укрепленный Троицкий монастырь, как и всякий город, имел свой посад в виде подмонастырского села Клементьево. Ярмарка в Клементьеве была утверждена в 1595 г. по образцу таких же торгов в городке Радонеже и в дворцовом селе Воздвиженском.[890]890
  ААЭ. Т. I. № 363. С. 445–448.


[Закрыть] В селе стояли две церкви, одна шатровой постройки, другая «клетцки» – типа обычных хоромных строений. Все снаряжение церкви было «мирское», сделанное за счет самих крестьян. Многие дворы в Клементьеве были непашенными; с них шел оброк.

По монастырской справке конца XVI в., крестьяне села Клементьева давали в монастырь небольшой денежный и натуральный оброк помимо «изделья» – обязанности варить на монастырь пиво и квас. Основной обязанностью клементьевских крестьян была «ямщина», – они давали подводы для царских гонцов и для монастырских посылок.[891]891
  ПК. I. С. 82–83.


[Закрыть] В первой половине XVI в. в Клементьеве насчитывалось 134 двора.[892]892
  АСЭИ. Т. I. № 649. С. 566–566.


[Закрыть]

Троице—Сергиев монастырь был крупнейшим центром русской книжности XVI столетия. Монахи тщательно собирали рукописи и составили большую библиотеку. В ризнице монастыря хранились драгоценные предметы, подаренные в монастырь великими и удельными князьями, а также другими богатыми вкладчиками. В монастыре жили многие церковные писатели XVI в., в том числе знаменитый Авраамий Палицын, описавший памятную осаду монастыря поляками. Монастырь имел своих иконописцев и «доброписцев» – каллиграфов, переписывавших рукописи.

В той или иной мере Троицкий монастырь принимал участие во всех крупнейших политических событиях своего времени и был тесно связан с царским двором, был по преимуществу «царским богомольем».

Троицкий монастырь особенно усиленно собирал вотчины вокруг себя. Крупнейшими селами здесь были Зубачево, Копнино, Морозово, Панино, Рязанцы, Офонасьево, Глинково. Всего вокруг монастыря насчитывалось 43 села и деревни почти с 500 дворами.

В волостях Воре и Корзеневе монастырю принадлежали села Иевле, Петровское, Борково, Путилово, сельцо Богородицкое, Муромцево, Михайловское – всего 4 села и 3 сельца с 62 деревнями и 16 починками. Всего здесь насчитывалось 376 дворов. Кроме того, Троицкому монастырю были подчинены два подсобных монастыря: Троица в Березниках и Илья Святой на Воре. Таким образом, подмонастырская вотчина насчитывала примерно до 900 дворов.

В ряде сел стояли монастырские дворы. В Туракове находился «двор большой». Здесь жил дьяк Ивашко и двое монастырских людей. В некоторых селах сидели посельские старцы. На особом положении находилось только «село Иевле Ивана Иванова Ощерина». Тут было шесть дворов его людей и десять крестьянских дворов. Почему это село попало в опись под рубрикой «села и деревни боярские, их купли и вотчины», неизвестно. Может быть, по той причине, что оно было заложено в монастыре.[893]893
  АСЭИ. Т. I. № 649. С. 568.


[Закрыть]

Троицкий монастырь сделался как бы центром особого удельного княжества, заменив собой соседний Радонеж.

Как уже говорилось выше, восточная окраина Московского края была покрыта густыми малопроходимыми лесами, среди которых там и здесь находились довольно многочисленные села и деревни. Наиболее значительным поселением к северо—востоку от Москвы был Киржач, где стоял Благовещенский монастырь, приписной к Троице—Сергиеву монастырю.

По описанию конца XVI в., в монастыре стояли две каменные церкви (Благовещения и Сергия), деревянная часовня и деревянная колокольня «с резью», каменная палата, кельи и хозяйственные постройки. Вокруг шла каменная ограда, на воротах возвышался «шатер каменной вверх», стояли две круглые башни. Всех келий было 21. Под монастырем стояли три двора служной слободки, монастырскую пашню пахали детеныши. На реке Киржаче работала на монастырь двухколесная мельница.

В Киржаче собиралась три раза в год местная ярмарка («а съезжаютца торговати многие люди, а торгуют всяким товаром»). Перевода этой ярмарки со своей земли монастырские власти добились в 1537 г.[894]894
  ПК. I. С. 841; Дьяконов M. Указ. соч. Вып. II. С. 12; Шумаков С. Обзор грамот Коллегии экономии. Вып. 4. С. 806, 1048, 1094 и др.


[Закрыть]

На юго—восточной окраине Московского края начиналась «Мещера» – болотистый и лесистый район, лежавший на стыке Московской, Рязанской и Владимирской земель. И в настоящее время леса занимают больше половины Мещерской стороны. Здесь множество болот, озер, но нет сколько—нибудь значительных рек, если не считать Цны, впадающей в Оку несколько ниже Коломны. Но и Цна по спаде весенних вод превращалась в ничтожный ручей.[895]895
  Смирнова Е. Реки и озера Московской области. М., 1958. С. 14–15.


[Закрыть] Наиболее значительным поселением был погост Высокий, который значился в списке русских городов дальних и ближних как город Залесской земли, а в XVIII в. был переименован в город Егорьевск. Погост, а в 1578 г. село Высокое, представлял собой большое поселение с несколькими дворами причта и нищих. Оно принадлежало Чудову монастырю, считаясь родовой вотчиной митрополита Алексея.[896]896
  ГБЛ. Рукоп. отд. Ф. 28, № 117 (1561). Сотная Коломенского уезда Высоцкой волости «лета 7069» (1561 г.).


[Закрыть]

Естественной границей на юге Московского края издавна была Ока, протекающая здесь на большом протяжении от Калуги до Коломны. Притягательная сила этой мощной реки была настолько велика, что вдоль нее на северном берегу стояли крупнейшие города Московского края Коломна и Серпухов, а также более мелкие городки вроде Тарусы и Каширы, первоначально основанной также на северном берегу Оки.

О характере южной окраины Московского края говорилось уже выше (см. с. 362). Здесь же следует только отметить, что в некоторых уездах южной окраины уже чувствовался недостаток пашенных земель и лугов, как это можно видеть из дела о потраве земель Троицкого монастыря в конце XV в. в Малоярославецком уезде. Соседние вотчинники пахали монастырские земли «силно». Таким же нападениям подвергались и обширные монастырские луга, на которых ставилось по 500 копен сена. На этих лугах паслись 40 коней князей Лыковых, которые «своими стады коневыми и коровьими» портили луга. Общая протрава на лугах была оценена в 1000 копен сена (по 2 деньги за копну).[897]897
  АСЭИ. Т. I. № 603, 604. С. 500–503.


[Закрыть]

Серпуховский, Коломенский и Каширский уезды принадлежали к числу самых населенных в Московском крае. Села и деревни были тесно расположены в окрестностях Серпухова и Коломны, хотя земля в этих уездах чаще всего оценивалась «середней» или «худой». Здесь встречались и такие поместья, где имелась только пашня и полностью отсутствовали луга и леса. В деревне Ветрилова Раменской волости, по писцовым книгам, «сена и леса нет». В соседнем починке «сена нет, лесу пашенного десятина».[898]898
  ПК. I. С. 533.


[Закрыть]

О маленьких городках, подобных Малоярославцу (Ярославцу) и Тарусе, известно очень мало, главным образом по позднейшим сведениям. По писцовым книгам 1625 г., в городе Таруса находилась «осыпь» – вал, окружавший небольшое укрепление. В нем стояла деревянная церковь Николая Чудотворца. Другие церкви, тоже деревянные, находились на посаде.[899]899
  Материалы для истории церквей Калужской епархии, вып. I. Тарусская десятина // Калужская старина / Под ред. И. Ф. Цветкова и В. М. Кашкарова. Калуга, 1904. Т. 4. С. 1.


[Закрыть]

Тарусский торг в XVI в., в сущности, был небольшим местным рынком, где торговали крестьяне медом, рыбой, хлебом, солью, сеном и дровами, торговля велась и домашним продажным хлебом.

Таруса, как и Кашира, принадлежала к числу тех городов, которые иногда давались в кормление.

В 1575 г. «воложский воевода Богдан Александровичь» владел Тарусой и дал Владычному монастырю в Серпухове свою жалованную грамоту на два сельца Искань и Волковичи («в моей вотчине в Торуском уезде»). Грамота заканчивается словами: «К сей грамоте воложский воевода Богдан Александровичь печать свою приложил. Лета 7083 марта в 28 день». Под Тарусой и в XVI столетии простирались большие поемные луга, один из них («против Тарускова посаду») принадлежал Владычному монастырю в Серпухове.[900]900
  Рождественский В. А. Историческое описание Серпуховского Владычного общежительного девичьего монастыря. М., 1866. С. 122, 128. Грамота написана на большом листе. Воевода Богдан был сыном Александра Лапушняна. Свергнутый после четырехлетнего царствования в 1572 г., Богдан бежал в Россию.


[Закрыть]

Незначительность наших сведений о небольших городках к югу от Москвы восполняют подробные сведения о крупных городах, стоявших на Оке: Серпухове, Коломне, Кашире.

В XIV–XV вв. Серпухов был крупным удельным городом, принадлежавшим потомкам младшего сына Калиты – Андрея Ивановича. После ликвидации этого крупнейшего московского удела Серпухов никогда уже не выделялся во владение какой—либо другой княжеской ветви.

Большим событием в истории Серпухова было построение каменного кремля в 1556 г.

Стены Серпуховского кремля, сложенные из белого камня, еще в конце XIX в. сохранялись в относительной целости, хотя все башни уже были полуразрушены. В настоящее время от стен кремля, поставленного на старом городище, на высоком холме над рекой, осталось одно звено. Это звено показывает редкую по качеству отделку камня и дает представление вместе со старыми фотографиями о серпуховской крепости XVI в.

В XVI в. Серпухов был одним из значительных русских городов, с большим посадом.

Из описаний Серпуховского кремля XVII в. видно, что это была солидная крепость, внутри которой стоял собор Троицы, приказные и осадные дворы. Каменные стены и башни служили главным украшением крепости, тогда как остальные кремлевские постройки не отличались великолепием.

К городу примыкал посад, часть которого, расположенная непосредственно под кремлем, на берегу реки Нары, носила название «подола», как и в Москве. В XVI в. посад занимал гораздо большую территорию, чем прежний подол и разросся по холмам, примыкавшим к кремлю. Три главные посада назывались по церквам: Ильинская, Егорьевская и Фроловская. Переулки и просто группы домов обозначались различными терминами: «у Пятницы», «за Фролом святым» и пр. Отдаленные части города носили названия концов: «Острый конец», «Богоявленский конец». Эти названия не имеют никакого отношения к новгородскому влиянию, как предполагал П. Симсон, а являются общепринятыми в русском языке обозначениями частей города или большого поселения.

На обстройке Серпухова, по—видимому, отразилось московское влияние. Так, главные кремлевские ворота носили название Спасских, а торг располагался у церкви Фрола и Лавра (в Москве Красная площадь лежала у Фроло—Лаврских, позже Спасских ворот).

Представление о Серпухове в середине XVI в. дает сотная выпись 1552 г. письма князя Василия Семеновича Фуникова.[901]901
  Эта сотная хранилась в архиве Серпуховской городской управы и опубликована в кн.: Симеон П. Ф. История Серпухова. М., 1880. С. 311–334. Где теперь находится этот документ, неизвестно. Сотная выписана Симсоном очень старательно, но, по—видимому, не всегда без ошибок. Так, вместо «зелейной» напечатано «зеленый», вместо «сумеж» – «сумес» и др.


[Закрыть] Эта сотная, впрочем, дает неполное представление о населении Серпухова, так как она, включив тяглые дворы на посаде, молчит о дворах духовенства и беломестцев. Особенностью сотной является то, что она зачислила в посад и дворы, находившиеся в отдельных слободках. По—видимому, сотная была составлена в тот момент, когда производился сыск беломестцев и возвращение их на черные места в тягло.

Как уже говорилось выше, сотная пропускает описание собственно города, т. е. кремля, а начинается с перечисления дворов на посаде.

По исчислению сотной, общее количество «дворов в Серпухове на посаде» равнялось 623, «а людей в них 796». В это число включены не только собственно посадские дворы, но и дворы, стоявшие в слободках, не входивших в посадское общество. Таковой прежде всего была Благовещенская слобода за рекой Нарой, где насчитывалось 87 дворов. В Зелейной слободе стояло 3 двора (она также помещалась за Нарой). Малое количество дворов находим в слободах: Сокольничей и Пищальниковой. Значительно большими размерами отличались оброчные слободки, до сотной 1552 г. также не причислявшиеся к тягловому посадскому миру. К их числу принадлежали: 1) слободка, что была за татарами, 2) Ивановская слободка, 3) слободка Ключничья, или Подключничья, 4) бывшие оброчные бобровники, 5) дворы, что были оброчные конюшенные, 6) слободка Кузьмодемьянская, 7) на посаде дворы, что были оброчные.[902]902
  Симеон П. Ф. Указ. соч. С. 138.


[Закрыть]

Слободку, что была за татарами, П. Симсон справедливо считает принадлежавшей ранее казанским царям Магмет—Аминю и Шиг—Алею; в ней считалось 11 жилых дворов. В Ивановской слободке, помещавшейся за рекой Нарой, было 39 дворов. Здесь жили люди, занимавшиеся обработкой камня («тешет камень»). В Ключничьей (Подключничьей) слободке стояло 16 дворов. Вероятно, эта слободка возникла еще во времена самостоятельного существования Серпуховского княжества и была подчинена княжескому ключнику. Такое же происхождение, вероятно, имели оброчные дворы бобровников (10 дворов) и «оброчные конюшенные» дворы, которых насчитывалось 5. Кроме того, на посаде были разбросаны дворы, «что были оброчные».

Если сложить количество дворов, находившихся в слободках и приписанных заново к посаду, то общее число их превысит цифру 200. Иными словами, в Серпухове беломестные дворы равнялись по крайней мере ¹ / 3 всех городских дворов. Таким образом, сотная 1552 г. обнаруживает в Серпухове примерно ту же картину, что и в других подмосковных городах. Здесь старина в виде Ключничьей, Бобровой, Конюшенной и других княжеских слободок сохранялась еще сильнее, чем в других городах, хотя Серпухов потерял уже значение удельного центра. Посад буквально оброс слободками, жившими на особом праве. «А оброку давали, – читаем в сотной, – великому князю городцкие люди по старому з земли за дань восмьдесят пуд меду, а оброчники, да Ивановская слобода, да Ключничья, да бобровники, да Кузмадемянская слобода давали великому князю оброку за дань и за посошной корм тритцат четыре пуды меду с полупудом, а Конюшенная слобода давали деньгами по дватцати алтын».

Таким образом, мы застаем серпуховский посад в очень интересное время – в момент приписки к нему слобод. Сотная прямо предусматривает возможность того, что посадские люди все—таки попытаются уйти от тягла путем перехода на церковные места: «а городцким людем торговым и мастеровым в тех дворех на церковных местех не жити, а которые городцкие люди торговые и мастеровые учнут в тех дворех жити, и серпуховскому сотцкому и всем городцким людем тех людей ис тех дворов вывозити да сажати в свои в старые дворы в тяглые». Сотная отмерила и городскую землю: «а земли у города, по обе стороны реки Нары, у всех городцких людей, и с оборочники и слободцкими, тысяча тритцат три четверти, сена три тысячи сто пятнатцат копен».

Сотная 1552 г. была своего рода уставной грамотой для серпуховского посада, и это подтверждается тем, что к ней приложена печать князя Фуникова, производившего описание города. Этим объясняется и сохранность сотной в местном городском архиве. Документ долго служил обоснованием городских прав на землю. Вместе с тем, этот документ бросает некоторый свет на политику избранной рады при Иване Грозном, которая, видимо, ставила вопрос о сокращении беломестного владения в городах.

Тем не менее, и сотная Фуникова при всей решительности писцов не уничтожила беломестное владение в Серпухове. При 20 городских церквах (их цифра дана с приделами) стояло 27 церковных дворов и 30 дворов попов и дьяконов («а поповских двадцать шесть, да попадья, да три дьяконы»). Таким образом, на церковной земле находились 57 дворов.

При церквах находилось 42 крестьянских двора, «которые у тех церквей на церковных местех живут без пашни». Таким образом, к 623 посадским дворам надо причислить еще до сотни дворов. Можно быть уверенным, что были и другие дворы, не попавшие в сотную. Так, при Высоцком монастыре наверняка существовала слободка, а в самом городе стояли дворы приказных людей и осадные дворы, не попавшие в сотную.

Серпухов середины XVI в. рисуется как крупный ремесленный и торговый центр, притом центр с довольно определенной ремесленной специализацией. Большое количество посадских людей Серпухова занималось ремеслами. Даже по неточным данным сотной, таких людей насчитывается 420 человек, больше половины учтенного населения посада. Основными ремесленными специализациями были обработка железа, кожевенное и гончарное дело.

Наибольшее развитие в Серпухове имело кожевенное дело. В городе насчитывалось 48 сапожников (и сапожных мастеров), 36 кожевников, 8 овчинников, 2 рукавишника, 1 чоботный мастер.[903]903
  Берем подсчеты П. Симсона, данные им в «Истории Серпухова», с. 153–154.


[Закрыть] Таким образом, около сотни серпуховских ремесленников, почти всех посадских людей, занимались обработкой кожи и производством кожаных изделий. На это обратил внимание уже Н. Д. Чечулин, отметив, что «в Серпухове заметно особенное развитие изготовления предметов домашнего обихода».[904]904
  Чечулин Н. Д. Указ. соч. С. 199.


[Закрыть]

Кожевенное дело было распространено во многих русских городах, но все—таки не так, как в Серпухове. Этот город в XVI в. представляется до некоторой степени кожевенным центром, и только по недоразумению не отмечен С. В. Бахрушиным.

Вторая ремесленная специальность Серпухова – обработка железа. В Серпухове насчитывалось 63 кузнеца. Под словом «кузнец» понимался, конечно, не только кузнец в современном смысле слова, но и ремесленник, добывающий или обрабатывающий металл. Развитие этого производства в Серпухове объясняется тем, что поблизости от города находились залежи железной болотной руды. О железной руде в районе Каширы и Серпухова упоминает и Герберштейн. Здесь, по его словам, «даже и на ровном месте добывается железная руда».[905]905
  Герберштейн С. Указ. соч. С. 108.


[Закрыть]

Серпуховской «уклад», как и прутовое железо, имел большое распространение. По Далю, укладом называлась сталь, которую укладывают, наваривают на лезвия столярных и других орудий. Серпуховские железные товары пользовались широкой известностью и распространением, их везли в Сибирь, продавали в других городах, в частности, в Туле. Железоделательное производство держалось в Серпухове до конца XVI в., когда оно начинает перемещаться в соседнюю Тулу.[906]906
  Бахрушин С. В. Указ. соч. Т. 1. С. 56.


[Закрыть]

Третьей специальностью Серпухова было гончарное дело, которым занимались 29 человек. Серпуховские гончары, судя по их количеству, обслуживали не только город, но и ближайшую округу.

Большая группа ремесленников была занята производством продуктов питания. В Серпухове насчитывалось 19 мясников, 18 хлебников, 9 калачников, 4 ситника, 3 масляника, 2 пирожника, 2 солоденика, хмельник, соляник, рыбник, пивовар, кисельник.[907]907
  Количество ремесленников указано по П. Ф. Симсону; у Чечулина есть небольшие отличия в подсчете.


[Закрыть] Тем не менее, количество ремесленников, занятых производством съестных припасов, значительно уступало числу кузнецов, сапожников и гончаров. Серпухов больше был ремесленным, чем торговым центром.

Среди других ремесленников бросается в глаза небольшая группа посадских людей, которые «камень тешут», их было 5 человек. К ним надо причислить еще посадского человека, занятия которого определены неясными словами «за каменем стоит». Это ремесленники—строители, почему—то названные не просто каменщиками, а иносказательно. Упомянут также «шаровной мастер», мастер, изготовлявший «шары» – краски, а не бубенчики, как думал Симсон. Среди ремесленников находим также 2 гусельников и доморника. Под последним, как и предполагал П. Симсон, следует видеть мастера, изготовлявшего домры. И гусельник, и доморник были ремесленниками, а не музыкантами, так как отдельно указаны скоморохи в количестве 5 человек.

Сотная 1552 г. сохранила нам описание серпуховского торга, к сожалению, только в виде перечисления лавок. Главный ряд, как и в других городах, назывался Большим. Кроме того, существовали Сапожный и Хлебный ряды, а также группы лавок без обозначения их рядов. Всех лавок было 250, но чем они торговали, неизвестно.

Сопоставление имен и прозвищ владельцев дворов и лавок позволяет сделать заключение, что торговым людям во многих случаях и принадлежали лавки в торговых рядах Серпухова. Таков был, например, Семен Бакшеев, живший в Остром конце и державший две лавки. Другой Бакшеев, Иван, может быть брат первого, также жил в Остром конце и имел пол—лавки. Торговый человек Роман Иванов, живший на Богоявленской улице, держал лавку. В той же Богоявленской улице жил другой владелец лавки и торговый человек Семен Кузьмин. Имел лавку торговый человек Андрей Омельянов, живший в Пищальной улице, а также Григорий Паршин, тоже торговый человек, живший во Фроловской улице.

Как видим, название «торгового человека» в основном присваивалось владельцам лавок в рядах, торговавшим разными товарами.

Среди владельцев лавок обычно находим ремесленников. Самое замечательное, что среди них чаще всего встречаются ремесленники, связанные с обработкой кожи. Так, среди владельцев дворов и одновременно лавок находим 4 кожевников, 3 сапожников, 2 овчинников. Среди владельцев лавок встречаем доморника. Очень интересны также указания на существование «железного скупщика» и «животинного прасола». В первом надо видеть скупщика железных изделий. Занятия второго понятны и без пояснений – это скупщик скота. Следует заметить, что эти немногие сведения о серпуховских торгах получаются только при помощи сопоставления по той же сотной 1552 г. имен владельцев дворов и владельцев лавок.

Сопоставления, систематически проведенные Симсоном, оставляют много неясного, потому что среди владельцев лавок встречаются чаще всего имена и прозвища, не совпадающие с именами к прозвищами владельцев дворов. Выходит, как будто, что владельцы лавок жили в таких дворах, какие не вошли в сотную, что допустить очень трудно. Поэтому приходится предполагать, что в сотной одни и те же люди выступают под разными именами. Например, Иван Алексеев владел лавкой, а Вешняк Алексеев имел двор в Благовещенской слободе. Вероятно, это одно и то же лицо, только под двумя именами, одно церковное – Иван, другое прозвище – Вишняк. Впрочем, и в этом случае среди владельцев лавок найдем таких людей, которые не упомянуты в числе владельцев дворов.[908]908
  Симеон П. Ф. Указ. соч. С. 248–276. Список имен и фамилий составлен по сотной князя Фуникова.


[Закрыть]

Из 600 с лишним дворов посадских людей на долю «середних» приходится более сотни дворов (109). Зато в сотной нет и упоминания о «лучших людях». Это тоже показатель того, что Серпухов был скорее ремесленным, чем торговым центром, так как среди средневековых ремесленников имущественное расслоение было меньшим, чем среди торговых людей.

Наиболее значительным серпуховским монастырем был Владычный монастырь, стоявший на окраине города, рядом с начинавшимся здесь обширным бором. Монастырь был основан в 1360 г. митрополитом Алексеем. Тогда же, в 1362 г., в нем заложили каменный собор Введения во храм и трапезу. С давнего времени при монастыре существовала подмонастырская слободка, но о количестве дворов в ней и о занятиях ее жителей ничего не известно.

Монастырю принадлежал луг «под Серпуховым по Наре реке» и мельница «в Серпухове на посаде». Эта мельница была подарена монастырю царем в 1572 г. «со всем на ходу изобрану без перекупки».[909]909
  Рождеетвенекий В. А. Историческое описание Серпуховского Владычного общежительного девичьего монастыря. Василием Шуйским был подарен в монастырь образ царевича Дмитрия со следующей любопытной надписью на нем: «В лето 7115–го [1607] июня в 22 поставлен бысть сий святый образ святаго великомученика царевича Димитрия во Владычне монастыре в церкви пречистыя Богородица честнаго и славнаго ея введения, повелением благо—честиваго и христолюбиваго царя и великаго князя Василия Ивановича всея Руси вины ради сицевыя. В то убо время бысть междоусобица попущающу Богу, а врагу действующу грех ради наших, понеже люди завистию побеждаеми и гордостию. Воста бо Сверная страна на Московское государство корыстей ради великих, научени бесовскими лестьми. И крови пролишася тогда яко воды на землю. И Божиею милостию и молитвами святаго царевича Димитрия бысть победа велия на богопротивныя тыя люди и лютыя разбойникы и пришествием святаго сего образа с Москвы в Серпухов июня в 5 день на память святаго мученика Дорофия епископа Тирьского». (Там же. С. 36).


[Закрыть]