Текст книги "Записки Кота Босиком"
Автор книги: Николай Боярчук
Жанр: Современная русская литература, Современная проза
Возрастные ограничения: +16
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 34 (всего у книги 45 страниц)
Издание HUMAN EVENTS попросило группу, состоящую из пятнадцати ведущих ученых и политиков, помочь определить десять самых вредных книг XIX и XX столетий.
Каждый участник опроса называл некоторое количество книг, а затем голосовал за все представленные списком названия. В результате самый высокий рейтинг оказался у «Коммунистического манифеста» Карла Маркса и Фридриха Энгельса. В горячую десятку также вошли произведения Гитлера, Ницше, Мао Цзэдуна.
Но на 4-м месте оказалась книга «Сексуальное поведение самца человека» Альфреда Кинси. Год издания: 1948
Зоолог Альфред Кинси преподавал в Университете Индианы. В 1948 году он издал свой фундаментальный труд под названием «Сексуальное поведение самца человека», известный как «Доклад Кинси».
В докладе содержались шокирующие сведения о том, что более 90 % всех опрошенных доктором Кинси белых американцев-мужчин занимались онанизмом, около 85 % имели половую связь до вступления в брак, от 30 до 45 % изменяли своим женам, до 70 % прибегали к услугам проституток, 37 % хотя бы раз имели секс с другим мужчиной, приведший к оргазму.
Пять лет спустя Кинси издал работу «Сексуальное поведение женщины». Кинси пытался доказать в своих трудах, что сексуальные повадки каждого человека настолько уникальны, что их можно сравнить с интеллектуальными способностями.
Пятьдесят лет назад профессор университета штата Индиана Альфpед Кинси опубликовал книгу, которая, действительно, вызвала большой скандал. Автора упрекали в аморализме и других смертных грехах.
Альфpед Кинси откровенно писал, например, о таких вещах, как мастурбация. Тогдашнюю публику оскорбляла сама статистика, которая говорила о том, что половина женщин вступает в половые отношения до брака и четверть жен хотя бы раз да изменяет своим мужьям…
И ныне обличителя человеческой дегенерации, на примере почти поголовной психопатии американского общества (а сексуальные проблемы – это как раз и прежде всего – выражение проблем сознания и психики) обвиняют в том, что якобы он стал основоположником так называемой сексуальной революции 60-х годов.
На самом деле работы ученого показали мерзость и сатанинский характер общества, имеющего себе главной задачей – разрушать и подчинять человека.
И сам факт, что сегодня его труды признаны в числе самых вредных книг, говорит о том, что сатана через своих приспешников (пятнадцать ведущих ученых и политиков) продолжает свое грязное дело лжи и оболванивания народов. И делает он это хитроумно вставив, действительно, правдивые и честные книги в один ряд с сатанинскими на самом деле работами Маркса, Энгельса, Гитлера, Мао Дзедуна…
Также в разряд вредных книг попала и «Демократия и образование» Джона Дьюи. Год издания: 1916.
Джон Дьюи – американский философ, психолог и педагог, один из ведущих представителей прагматизма. Жил с 1859 по 1952 год, преподавал в университете Чикаго и в Колумбии. Демократию и образование в интересах демократии Дьюи в своей работе назвал проблемами, в исследовании которых возникают другие вопросы, в том числе моральные и логические. Дьюи отрицал традиционную религию и абсолютные понятия морали.
Здесь, как говорится, комментарии не требуются. Еще бы! Книга, разоблачающая сатанизм и лживость «традиционной религии», как и двойные стандарты общественной морали, никогда не может быть признана бесами за добротный и основательный материал.
В числе самых вредных книг оказалась и «Тайна женственности» Бетти Фриден. Год издания: 1963.
Книга Бетти Фриден стала толчком к новому движению феминизма. Лидер феминистского движения, основательница и первый президент Национальной организации женщин опубликовала книгу, в которой она призывала общество изменить отношение к женщине. В книге шла речь о женщинах-домохозяйках, в которых воспитали порочную веру в то, что они могут найти свое счастье, только ограничившись традиционной ролью жен и матерей.
Естественно, для защитников и пропагандистов прав сексуальных меньшинств, попросту говоря, педиков, такое издание никак не может быть с положительной оценкой. Здесь напомним, что о правах гомосеков (значит, дегенератов, пораженных тяжелым психическим недугом) почему-то много шумел известный демократ и, очевидно, педик А. Сахаров, внесший немалую лепту, как ученый, в разработку и создание смертоносных систем массового поражения землян. И к слову: правами педиков и убийц, то есть преступников, также чрезвычайно озабочена известная ныне «Международная Амнистия» – организация, созданная под крылом и опекой антихристовой Америки.
В число «вредителей» вошел и Ф. Ницше со своей работой «По ту сторону добра и зла» Год издания: 1886.
Ницше Фридрих (1844–1900) – немецкий философ, профессор классической философии Базельского университета. В произведениях, написанных Ницше в жанре философско-художественной прозы, переплетаются противоборствующие мотивы: анархическая критика культуры предстает в виде универсального отчаяния в жизни.
Нужно ли еще доказывать то, что благодаря именно сатанинскому разделению и повреждению человеческого сознания, а стало быть, поражению его психики, и происходит то самое противоборство сил света и тьмы в человеке?! Это и есть социальная шизофрения, которую усердно сеет и распространяет на Земле лживая власть, лживая церковь и податливое им общество психопатов. Так что Ницше, как совестливый и честный человек, ни в чем не солгал. За что и поплатился…
* * *
Сержанту Санатору давно уже не нравились те отношения и правила, которые сложились в Колокве. Они исключали саморазвитие и какое-то преображение персонала. Да, можно было получить должность повыше и пройти на другой этаж, но это означало лишь запрос на еще более высокое служебное рвение.
Сержант почувствовал, что он завидует живущим на Земле, завидует беспомощному и с таким коротким сроком жизни человеку. Да, погруженному в сон беспамятства, неведения, величайшей иллюзии, но при этом с даром проснуться, войти в преображение и даже вознесение. У архонтов таковой силы не было, и это уже не знание, в чем все живущие на земле, безусловно, проигрывали небесным, это какая-то искра и, может быть, живительная, неописуемо возвышенная, бесконечная частичка духа от самой Сути, Высочайшей Силы и Божества.
И Сержант это понял, он хотел бы пожить человеком, чтобы проходить этот путь, чтобы научиться плакать и смеяться, радоваться и любить. Он подумал, что обязательно будет искать эту возможность, когда прибудет вместе с миссией на планету людей, поэтому ему во что бы то ни стало нужно пройти комиссию и оказаться в составе миссии.
Он симпатизировал земным, он созрел для того, чтобы их полюбить, не как сильнейший, наоборот, как слабый, потому что лишен того, что они имеют в себе – пусть не всегда обнаруженным, пробужденным, но все-таки духом, той самой искрой от божества. И он чувствовал решимость, если потребуется, то и пожертвовать собой и своими преимуществами, но отдать себя служению людям.
Вопросы на засыпку– Кто разумнее и выше конструктора ракет для полетов в космос? Обезьяна, разбивающая камнем, упавший с неба кокос.
Скажи мне, что самое трудное в этой жизни? Самое трудное в этой жизни – с самим собой бороться. Некоторым удается жить без этого. Они освобождены от самих себя.
Самое трудное – к другим относиться, как к самому себе. Кому-то нет нужды размышлять об этом, потому что для них другие не существуют.
Самое трудное – жить одинаково и ровно, почти как цветок. Таких счастливцев – совсем мало.
Самое трудное – умирать, когда не хочешь. Я видел старых людей под девяносто, измученных болезнями, но заявлявших, что им очень хочется еще пожить…
Но всего труднее в этой жизни – не задавать вопросов. Никто из людей не может без этого. Это наша отличительная черта среди всего, что живо. Многие пытались избавиться от этой беды, но путь всегда оказывался одним и тем же – попыткой ответить на вопрос. У каждого, конечно, по-своему.
Кто-то плюет на себя и на свою судьбу. Некоторые стараются быть лучше во взаимоотношениях с другими. Кто-то кидается в горы, а кто-то в моря, в путешествия – куда угодно, лишь бы уйти от рутины быта и постоянного, изматывающего человека, этого бесконечного «надо»…
Одиночки по разным мотивам и не без давления обстоятельств нередко заканчивают жизнь самоубийством.
Но что бы мы ни делали – мы всегда тем или иным способом отвечаем на какой-нибудь вопрос, который в нас сидит и живет, и умирает только вместе с нами. И наиболее нелепым, как и трагико-комическим для многих из нас остается вопрос: а зачем я?
Чтобы задавать вопросы. Похоже, для этого…
Глава 7. Привет от царя Давида
Сегодня я говорю с Тобой, мой Читатель. Твой Зороастр. Не напрасно ли мы отнесли к своим достоинствам неистребимую тягу к познанию и на пользу ли нам наши бесконечные попытки приоткрыть завесу тайны – кто мы, откуда и зачем на Земле?
Версия традиционная не каждого из нас устраивает. Нет никакого нигде Бога! Мироздание – это бесконечный эволюционный процесс: хаос в хаосе варится миллиарды лет, пока методом проб и ошибок болото первоначальное не появится, а в нем и заквакают лягушки. Нет, сначала икринки заведутся. А потом из них головастики. Нет, и это не так! Ученые говорят, что сначала микробы всякие разные в испарениях шевелиться стали. И мир живой начался с пара и света. Зашла пара и выключила свет… Правда, есть и другое мнение: «Вначале было Слово, и Слово было у Бога, и Словом был Бог».
Американские ученые в ходе исследований пришли к выводу, что жизнь на нашей планете могла зародиться рядом с вулканами.
А потом человек появился. Головастик! Все-то ему интересно – и палка, и камушек, и мамонта по загривку потрепать хочется! Палкой можно разбить кокос, а если постараться, то и черепок иноплеменника, как орешек расколется! Палкой еще можно нарисовать что-то на песке, типа треугольника. Подойдет сородич и повторит рисунок, только уже со своей стороны! Вот вам и звезда Давида! Однако знатоки говорят, будто бы на самом деле – это знак Велеса!
Значит, все-таки рядом с вулканом начали квакать первые лягушки? Однако другие ученые спорят: нет, в воде. Третьи – жизнь на нашу планету занесена случайно космическим обломком. Надо же! Почти семь тысяч лет изучают, размышляют, а так и не могут определиться, где же она зародилась? А зародилась она сначала в голове! Обыкновенной, костяной. Человека прямоходящего! И если это не так, то как же было бы восхитительно, чтобы это случилось! Пусть не миллион лет назад, так хотя бы сейчас и непременно – в голове каждого живущего на Земле зародилась бы жизнь – настоящая, полнокровная, достойная природному и космическому званию этого удивительного существа. И чтобы очнулись все сразу и увидели, а она, на самом деле, прекрасна, и мир – исполнен чудес, и как же это всё не любить?! А то, что сейчас во многих наших головах, – это далеко не жизнь! Еще не жизнь.
* * *
– Благодарю тебя! За вечерний «очищающий душ». Странное дело, но на утро – белый лист. Все, что лежало на душе покровом страстности и мечтательности, а затем – обиды и разочарования, – ушло. Легко! Никакой борьбы! Только любовь! Хорошего тебе дня! Когда прояснится с приездом – дай знать.
– И тебе – хорошего дня!
– Если ты прочтешь внимательно мое послание, то «белый лист», с которым я сравнила мое утреннее состояние, – это отсутствие обид, притязаний и осуждения в твой адрес по поводу вечернего ломанья копий. И белый цвет здесь уместен.
– А что тебе привиделось?!
– Признаться, моя внутренняя организация, если ее сравнить с электрической цепью, в которую подключен новый элемент (ты), постоянно испытывает перегрузки: замена перегоревших пробок стала привычным делом. Может, сменить трансформатор?
– А кто такой трансформатор?
– Трансформатор – это идиллические представления о людях.
– Понятно. А какие еще бывают представления?
– Бывают еще представления реалистические, выверенные жизненным опытом.
«Здравствуй! Я не писала тебе целый день. Только появились дома. Литургия. Праздничный обед в честь 55-летия регента. Потом мы с Ларисой и детками пошли в гости к нашей общей знакомой и только вот пришли. Вот такой день. А как ты? Странно – от тебя ни строчки. Сердишься за мое молчание? Дык… гости, пришлось подчинить им свой день.
Напиши по возможности. Обнимаю, Мари».
«Да, я искал повод на тебя сердиться. Я утром, имея мысль послать тебе просто «Доброе утро!», не стал этого делать. Я смотрел на часы и считал, когда у тебя что: литургия, гости и так далее. И думал, а для меня где время? И решил, что Вечер – наш! Добрый вечер, милая! Еще чуть-чуть, Еще немного, Там – поворот, И вновь дорога…
На добавку!
Доброе утро Тебе – в фольге ожиданья.
Мои поцелуи спросонья – как шоколад.
Мой тебе полушепот, как шорох обертки.
Мой загадочный взгляд – а что там?
И руки сами найдут друг друга.
И почему-то рядом будет Псалтырь.
И будет слякоть еще, и вьюга.
И уютный такой на двоих монастырь».
Иоанна ответила:
«Доброе утро, любимый!
Монастырь на двоих —
это бред!
Это бред – от любви,
понимаю…
Или от царя Давида —
привет?
Он в Псалтыри его
запечатал
как путеводную нить,
всем, кто в вере
стоять не престанет
и к Чертогам Царя
ищет Путь».
Ответ Иоаны сбил Василя с поэтической волны:
– Ну, пастор! Ну, ты мой кардинал! Шаг вправо-влево и – на вылет! Насквозь – словом, в упор увещевание, назидание и табу – на выражение моих к тебе крамольных чувств. Но посягал, и буду!
Марихуанна прочла ломаную мужскую рифму и ответила:
– И это все, что ты можешь мне сказать?
* * *
Лотер и Ботата и Вуди, если не занимались делом, то спорили. Али-Лешка, как всегда, часто отлучался, занимался сложными и не совсем понятными сынам человеческим исследованиями.
– А я вот никогда не буду орать с пеной у рта, что эта книженция, как есть, сборник самых старых на земле анекдотов, что-то такое прямо тебе неприкосновенное! – заявил Игорек, показывая на лежащую рядом с картами Библию.
Ботата возразил:
– А знаешь, осилить там не так и просто.
Игорек не соглашался:
– Ты думаешь, эти кардиналы или архимандриты осилили? Как это в народе говорят: «смотрят в книгу – видят фигу!» Ты не поверишь, моя бабка, к примеру, вообще грамоты не знала. Расписывалась, когда получала пенсию, какими попало закорючками или просто крестик ставила! А умерла, прожив в молениях и кротости девяносто лет, случилось это в январе, так молния и гром тогда были, и воздух в комнате ароматом наполнился! Вот тебе и Библия! Оставшиеся в живых ее подруги и сверстницы хором говорили, что только святому человеку такие знамения сопутствуют.
– Буква мертва, не забывай об этом. А дух – Он животворит! Как, Вуди, правильно? – Ботата окликнул занятого травами и снадобьями знахаря. Он закивал головой: «Да-да! Буквы знать надо. А то перепутаешь где ликер, а где денатурат.»
Лотер на эти слова задумался и что-то вспомнил:
– Да, за бабку я конечно, немножко загнул. В том пункте, что про кротость. Гоняла она меня! Когда изредка заезжал из городов отдохнуть, кости откинуть да расслабиться. Один раз даже на дерево от нее пришлось залезть. Хорошо, во дворе, э-э, в курятнике прямо, стоял высоченный каштан. На нем от нее и прятался. Пока есть не позовет…
* * *
О подражании, ритуалах. Если архаические люди-биороботы слепо и нелепо подражали своим богам, воспринимая их в качестве эталона, то после их ухода, это искусство превратили в культ и культуру, желая постичь или перенять их силу, не понимая на самом деле ни природу богов, ни свою собственную. То что же можно сказать в отношении богов? Молились ли они кому-нибудь, были ли у них свои ритуалы и служение чему-то более возвышенному? И, в свою очередь, – не было ли это с их стороны подражанием чему-то непонятному, таинственному, вызывающему почтение, уважение и страх? Какому богу молиться? Об этом спорят с древних времён.
И если аннунаки пользовались сложными и неизвестными до сих пор приборами, средствами связи, выполняли при этом какие-то непонятные для постороннего наблюдателя манипуляции, что позднее у перволюдей превратилось в процессе бессмысленного подражания богам в ритуалы, то это говорит о глупости человеческого поведения и беспомощности сознания, о массовом и всемирном таком заблуждении, невежестве, культурном мракобесии, суеверии. Но если не всё в тех или иных действиях пришельцев было связано только с техническим обслуживанием космических аппаратов и планированием, управлением межпланетным сообщением, но были и таинственные ритуалы, системы включения какой-то неведомой пси– или даже духовной энергии? И в этом случае остаётся вопрос: то нет ли в природе какого-то скрытого языка, отраженного как раз в символике, ритуалах, строго определенных действиях, на котором сообщаются, говорят между собой представители высших миров и который на самом деле помогает им в общении и связи с самой Высшей Силой?
Мир, по крайней мере, не двоичен, но троичен и более! И посему, для нормального мышления нет того, чтобы только «да» и только «нет», и в нашем случае, если ритуалы, религиозные культы и представления народов мира имеют себе истоком лишь пещерную самодеятельность человека недоразвитого, запуганного, голодного и постоянно замерзающего, подвергающегося опасностям, а потому нуждающегося в сочинении невидимых сил и придумывании богов, то это не означает вовсе истину в последней инстанции и не должно утверждать принципиальную невозможность каких-либо других причин и мотиваций у архаических людей. Да, человек мог (!) заимствовать что-то от пришельцев, мог увлечься подражанием, но мог в какой-то части воспроизводить по своему разумению и представлению то, что для тех же пришельцев представляло в прямом смысле ритуал, отправление культа и даже религиозную систему, служению богу Невидимому, но Всемогущему.
* * *
«Какой же итог наших писем, встречи? – спрашивал Марихуану и, прежде, себя самого Василий. – Промежуточный итог. Я никак не подвожу черту. Напротив. А даю как бы отчет об этих днях. Вот опять к твоему письму возвращаюсь. Вижу, что у меня есть кое-какие аргументы, чтобы не во всем с тобой согласиться в оценке религиозных школ и учений, и по развертыванию, нет, раскрытию категории «греха», как понятия. Но это вот, вижу, не нужно сейчас. О покаянии. Ты права. Позиция здесь могла бы быть и четче. Выраженной у меня. Она есть, она есть, но не выведена на первый план. Хотя для меня лично – всегда этот вопрос был и остается. И понимаю сам, и сам же говорю, что от каждого лично зависит и состояние мира вокруг…
Сейчас благоприятное время начать мне эту сторону себя. Вернуться к ней, но уже по-другому. Сначала, с упорядочения самого себя и того, что вокруг меня. Ну, значит, ревизия сейчас у меня наступает. Ревизские сказки! Да, не по Гоголю будет! И так по-нормальному, и по-простому, и по большому счету я тебя благодарю. И думаю, что мы до сих пор вместе. И не хуже, чем ранее. Но может быть, еще не лучше, хотя возможности для этого нам, и мне конкретно, уже предоставлены».
«День добрый, Василек! – отвечала Василию Мари-Анна. – Третий день жду писем (в течение дня светового), а их все нет. Пойдешь ли в лесники? Или решил в охранники? Напиши пару строк. А то как-то «провисает» наше общение, вроде проводов без опоры. У меня такое чувство, что люди снабжены входящими фильтрами разной улавливающей способности. Вот и в нашем общении так же: мне кажется, что ты пропускаешь мимо души целые блоки моих размышлений, оставляя их без ответа. С другой стороны, воспринять в полноте другого можно, наверное, лишь во времени, если, конечно, не говорить об общении в духе, но это – точно не наша тема.
Да, вот и поговорили. Может, к лучшему? В интернете общение настолько требует поверхностности, какой-то комиксности в стиле. Ни о чем существенном не поговоришь. Мне, к тому же, не достает «дистанции» для осмысления: блиц – есть блиц. Я честно настраиваюсь на то, как бы выглядело наше чисто горизонтальное взаимодействие. Мне этого мало, нет движения, внутренних родничков, бьющих, на мой взгляд, только в жизни духовной».
Василий отвечал: «Я тебе точно могу сказать не без грусти: мое духовное, не думаю, что болото. Оно и живо за счет родников. И ничего я не пропускаю!».
Мари, как ни в чем не бывало, поинтересовалась: «В отношении своей нынешней работы ты как: смирился, терпишь или точишь?». На что Василько настучал в телеграфном стиле:
«С упованием трудновато. Но я всегда готов. Не чувствую, что стал слабее. Отстал или что. Но тут уже дает знать о себе не просто вдохновение, а обыкновенная простая неопределенность».
* * *
В ближайшие годы на многие вопросы человечество получит едва ли не исчерпывающие ответы: скрываемое ранее станет общеизвестным, боги или какой-то один из них объявят себя и явятся в приемлемом виде на всеобщее обозрение? Или мы всё-таки останемся в убеждении, что человечество и далее будет развиваться в состоянии пещерного недоумения: ученый мир продолжит коллекционирование косточек ископаемых, отдавая всю славу мира эволюции, то есть набору счастливых случайностей, а люди, склонные к мистицизму, не удовлетворенные практичным материализмом, продолжат религиозные ритуалы и поиски бога – если не для всех и сразу, то хотя бы для себя любимых?
А теперь представим ситуацию, что вот вам предъявлены «убийственные» факты, материалы, доказательства существования внеземных сил, о чем, кстати, свидетельствует вся известная история цивилизации, культурные памятники, учения и религиозные культы различных народов. Будто бы что-то произойдёт, и человек умилится, в один миг преобразится, возжелает любви и братских чувств ко всему живому, с укоризной глянет на правителей и вежливо попросит их впредь быть ответственнее, честнее, доброжелательнее? И в мире прекратятся войны? И банки раздадут денежные запасы нищим? Уголовники повыбрасывают из рукавов ножи, монтировки и оружие? И настанет день Господний, и прекратится вражда, исчезнет стяжательство, подлость? И каждому будет отпущено счастья без меры?
Есть ли сегодня, вообще, хотя бы одна публичная, касающаяся общественных дел, новость, которая могла удивить, вывести из себя среднестатистического человека, а тем более, заставила бы пересмотреть его принципы, понятия, мотивы, интересы, то есть измениться и стать необыкновенно праведным, возвышенным, человечным, задушевным, правдивым?
И если завтра объявят, что где-то началась война – ну, что же, давно пора! И гром если грянет среди ясного неба – подумаешь, эка невидаль?! И не такое бывало! Человек за многие годы долгосрочного и заранее спланированного оболванивания теперь в большинстве случаев безучастен к тому, что происходит вокруг, что делают с ним, с обществом и планетой вообще финансовые воротилы и нанятые ими проходимцы от политики, от тех же религиозных сект. Экстаза от торжественного и шумного прибытия на Землю какого-то необыкновенного существа человечество в ближайшее время не испытает. Хотя, конечно, и для этого случая найдутся какие-нибудь «нашисты», будь-то московского или лондонского, и какого угодно еще разлива. «Группы поддержки» всегда готовы к любому спектаклю – к роли плакальщиц или к роли громил, к роли восторженных и к роли безумцев.
* * *
Мари, добрый вечер! Хотелось бы, чтобы он был мирным. Дни идут, и продолжается осмысление все того, что мы прошли, и того, что ныне имеем, отсюда – и размышления о том, что же далее и что впереди. Прежде всего, нам нужен мир. Я и сейчас почему-то думаю, что у нас, то есть между нами, нет того, что было бы непреодолимым, конечно, при обоюдной готовности преодолевать недоразумения. Я никак не посягаю на твою религиозную жизнь, то есть наоборот, твое в ней совершенствование уважаю; другое дело, если эта внутренняя твоя душевная работа вдруг все-таки будет способствовать нашему удалению друг от друга, то у меня нет никакой возможности регулировать развитие подобных событий, если не выполнить твое условие, поставленное мне однажды довольно четко: придти в церковь и в ней пройти покаяние.
Правообладателям!
Это произведение, предположительно, находится в статусе 'public domain'. Если это не так и размещение материала нарушает чьи-либо права, то сообщите нам об этом.
