Текст книги "Философия для студентов экономических вузов"

Абсолютная идея Гегеля, выступая как мировой дух, является субъектом развития и творцом мира в целом. Мировой дух – это безличное объективное идеальное начало. Мировой дух, актуализируясь посредством творческой деятельности, оформляется как абсолютная идея. Так же, как имя человека определяет его судьбу, так и абсолютная идея Гегеля определяет судьбу мирового духа как процесс саморазвития, протекающего через ряд последовательных качественно определенных этапов. Результатом этого саморазвития является действительность – воплощение мирового духа. Практика, по Гегелю, как актуальная развивающаяся действительность, есть космическая деятельность абсолютной идеи, которая творит мир, познавая самое себя, т. е. в конечном счете, практика – это деятельность мышления.

Активный характер мышления и целесообразной практической деятельности людей, преобразующей мир, раскрывается Гегелем объективно-идеалистически как творческое самопознание абсолютной идеи. Абсолютная идея обнаруживает в себе все то, что непосредственно на поверхности выступает как развитие природы и общества. Саморазвитие абсолютной идеи изображается как процесс теоретического познания, формой реализации которого является живая система понятий, возведенная в абсолют. Гегель обожествляет процесс познания, осуществляемый человечеством, осмысливая его как божественное самопознание и одновременно как познание человечеством Бога и тем самым самого себя.

Хотя, по Гегелю, философия выше религии, содержание философии в конечном счете совпадает с содержанием религиозного учения, потому что в обеих формах духовной жизни предметом познания выступает абсолютная идея, выражающая в системе Гегеля одновременно и Бога, и мир в целом. Гегель пишет: «Несправедливо было бы думать, что сначала нам даны предметы, которые составляют содержание наших представлений, и что мы присоединяем к ним нашу субъективную деятельность, именно отвлекаем и схватываем их общие признаки, и так образуем понятия. Понятия существуют прежде предметов, и предметы обязаны всеми своими качествами тому понятию, которое живет и обнаруживается в них. Религия признает то же самое, когда она учит, что Бог создал мир из ничего, или, другими словами, что мир и все вещи произошли из одного общего источника, из полноты Божественных мыслей и предначертаний. Это значит, что мысль, или, точнее, понятие есть бесконечная форма, или свободная творческая деятельность, которая осуществляет свое содержание, не нуждаясь во внешнем материале». Понятие «есть начало всякой жизни», и мышление как субстанциональная сущность составляет внутреннее содержание мира, проявляясь во всем многообразии явлений действительности. Поэтому, по мысли Гегеля, всякая подлинная философия пантеистична.

Бог у Гегеля, в духе его рационализма, познается. Гегель аргументирует, что религиозное переживание, будучи, как любое чувство, случайным, субъективным и индивидуальным, является необходимым, но недостаточным условием веры. Бога должно познать в его всеобщности разумом, что хорошо согласуется со зрелым духом Реформации. Гегель рассматривает религию исторически: смена верований в культуре – это необходимые ступени все более глубокого постижения Бога. В христианстве, считает Гегель, произошло примирение Бога и человека, и религия достигла самосознания.

Немецкая классика как философская школа наиболее глубоко раскрывает то, что философское творчество закономерно ведет к вере в Бога. Такая глубокая рефлексия вполне психологически адекватна этапу старости. Сова Минервы начинает свой полет с наступлением сумерек. Не случайно философская рефлексия самого Гегеля, вычленяя этапы мировой истории по возрастному принципу, воспринимает германский мир как старость, но не дряхлую, а исполненную силы и разума. Также не случайно, что Фейербах, завершающий творчество этой школы и выступающий первоначально как правоверный гегельянец, отходит от Гегеля и даже своеобразно восстает против его диктата в европейской культуре первой половины XIX в., начав самостоятельный анализ сущности христианства.

Почему Фейербах, материалист и метафизик по своим основным теоретическим позициям, включается в школу немецкой классической философии? И почему Фейербах, творчески осваивая наследие своих предшественников, и прежде всего Гегеля, «зациклился» на проблеме сущности христианства, которая не выступает центральной в творчестве Гегеля? Гегель живет на рубеже столетий (1770–1831), т. е. в эпицентре промышленного переворота. Фейербах (1804–1872) является свидетелем последствий промышленного переворота, захватившего ряд европейский стран, в том числе и Германию. Фейербах видит, как меняется образ жизни в этих странах, что получило название перехода к развитому капитализму. Системное проявление социальные изменения находят в реформации христианства, что фиксируется в формуле: «Дух капитализма – дух протестантизма».

Фейербах как профессиональный мыслитель в новых исторических условиях не мог не отреагировать на изменившуюся практику христианства. При всей признательности Гегелю, которая так искренне выражена в следующих словах: «Благодаря Гегелю я осознал самого себя, осознал мир. Он стал моим вторым отцом», – Фейербах отходит от мощной концептуальной системы Гегеля и вырабатывает оригинальную концепцию на основе рефлексии по поводу сущности современного ему христианства. Своеобразный бунт против монополизма гегельянства в европейских университетах, произведенный Фейербахом посредством, хотя и анонимного, издания работы «Мысли о смерти и бессмертии», закончился изгнанием мыслителя из Эрлангенского университета и лишением его профессорского звания. Но Фейербах остался верен себе и в главном своем труде «Сущность христианства» дает системное изложение своей позиции.

Изменившаяся практика христианства в этот период проявлялась в том, что богатство стало трактоваться как достоинство христианина, что не противоречит содержанию Библии, хотя и расходится с традиционным пониманием христианства как религии нищих. Слово Божие, являя единственный пример живой диалектики, с одной стороны, осуждает богатство в том случае, если сердце человека прилепляется к этому богатству: «Никто не может служить двум господам: ибо или одного будет ненавидеть, а другого любить; или одному станет усердствовать, а о другом нерадеть. Не можете служить Богу и мамоне (дух богатства)» (Мф. 6:24). С другой стороны, осуждает бедность: «Немного поспишь, немного подремлешь, немного, сложив руки, полежишь: и придет, как прохожий бедность, твоя, и нужда твоя, как разбойник. Если же будешь не ленив, то, как источник, придет жатва твоя; скудость же далеко убежит от тебя» (Притч. 6:10–11). В русском языке слово «богатство» происходит от слова «Бог», а «бедность» – от «беда». В Новом Завете Иисус говорит: «Я пришел для того, чтобы имели жизнь и имели с избытком» (Ион. 10:10). Бог создал для человека все необходимое для его процветания, духовного и материального, поэтому жизнь с избытком во всех отношениях – это обязанность христианина.

Фейербах, наблюдая связь изменяющихся социальных условий с новой практикой христианства, начинает исследовать сущность христианства. Концептуальной основой реформации христианства выступает протестантизм, зародившийся в эпоху Возрождения, а непосредственной основой этого процесса является деизм – детище века Просвещения. Как и все в этом мире, взаимоотношения человека с Богом изменяются: традиционное христианство, существующее в форме католицизма и православия, – это подростковые отношения человека с Богом, в то время как развитые формы протестантизма – это уже зрелые непосредственные, т. е. личные, отношения человека с Богом. Качественно новые отношения с Богом строятся на Новом Завете, всю полноту содержания которого и пытается освоить протестантизм в разных формах: лютеранство, кальвинизм, баптисты, пятидесятники.

Фейербах как теоретик схватывает сущность Нового Завета. Когда фарисеи пытаются загнать Христа в угол и вопрошают: «Какая наибольшая заповедь в законе?» – Иисус в ответ сводит 10 заповедей Ветхого Завета фактически к одной, выражающей суть системы всех заповедей, на которых строятся отношения человека с Богом: «Иисус сказал ему: возлюби Господа Бога твоего всем сердцем твоим и всею душею твоею и всем разумением твоим: сия есть первая и наибольшая заповедь; вторая же подобная ей: возлюби ближнего твоего как самого себя; на сих двух заповедях утверждается весь закон и пророки» (Мф. 22:37–40). В чем сходятся все современные мировые религии? В том, что Бог един и Он есть любовь.

Фейербах в своем исследовании приходит к выводу, что любовь к Богу есть выражение любви человека к человеку, поскольку Бог – это отчужденная сущность реального земного человека. Вера в Бога – это выражение человеком своего чувства любви, устремленного к бессмертию, и она является родовой идеальной сущностью человека. Поскольку религия извечно присуща человеку, религиозное чувство непреодолимо. Фейербах выступает против устаревшей традиционной религии: «Где мораль утверждается на теологии, а право на Божьих постановлениях, там можно оправдать и обосновать самые безнравственные, несправедливые и позорные вещи». Он объявляет себя реформатором религии, которая выступает у него главной формой духовной жизни людей. Средоточие религии – это человеческое сердце, которое тем и отличается от трезвого и холодного рассудка, что оно стремится верить и любить. Новый Завет говорит нам, что сердце человека – это самый адекватный критерий его веры и отношений с Богом: «Добрый человек из доброго сердца своего выносит доброе, а злой человек из злого сокровища сердца своего выносит злое, ибо от избытка сердца говорят уста его» (Лк. 6:45).

В центре философии Фейербаха оказывается реальный земной человек как «…единственный, универсальный и высший предмет философии». Фейербах «обоготворяет человека»: «человек человеку Бог» и «для человека нет существа выше человека». Новая религия, обосновываемая Фейербахом, – это религия без Бога, в центре которой находится человек: «быть без религии – значит думать только о себе; иметь религию – значит думать о других». Сущность этой новой религии – любовь человека к человеку. Проповедь «религии без Бога» как только нравственного учения – одна из теологических крайностей протестантизма, и в практике церковных протестантских общин, естественно, Бог присутствует. Человек, будучи субъектом любви, исследуется Фейербахом как индивид во всей совокупности его чувственных и духовных проявлений. Декартовскому «Мыслю, следовательно, существую» (Cogito ergo sum) Фейербах противопоставил «Чувствую, следовательно, существую» (Sento ergo sum). Фейербах исследует деятельность человека как природного существа в единстве души и тела. Мыслитель подчеркивает: «Мое учение или воззрение может быть… выражено в двух словах: природа и человек», и исследование деятельности человека не выводит нас «из пределов природы».

Фейербах завершает творчество немецкой классики. Действительно, исследование деятельности социального субъекта в различных трансцендентальных ее проявлениях: индивидуального сознания (Кант), Абсолютного «Я» как развития мировой культуры (Фихте), мирового организма как космической функции человека (Шеллинг), абсолютной идеи как мирового духа (Гегель) – было бы незавершенным без исследования эмпирически наблюдаемой деятельности человека как природного существа. Так же, как Эпикур, будучи единственным материалистом в античной высокой классике, завершает дело сократовского переворота, так и Фейербах своей концепцией цементирует творчество немецкой классики. Фейербаха объединяет с остальными представителями этой школы не просто общность предмета исследования: связь субъекта с его же деятельностью, но и логическая завершенность реализации исследовательской задачи.

Две вещи наполняют душу все новым и нарастающим удивлением и благоговением, чем чаще, чем продолжительнее мы размышляем о них, – звездное небо надо мной и моральный закон во мне.

И. Кант

И. Кант как родоначальник немецкой классики произвел переворот в философии, аналогичный сократовскому, но на качественно новом уровне (рис. 5). Сократ считал, что не пристало философии заниматься вопросами первоначала и структурой бытия космоса, что философия должна заниматься человеком. Кант также разворачивает философию от теории субстанции, чем особенно может гордиться философия эпохи Нового времени, к теории субъекта.

Рис. 5. Изменение предмета философии в результате кантовского переворота

Теория субстанции разрабатывается в координатах основного вопроса философии как соотношения материальной и духовной реальности. Кант начал профессионально философствовать с вопроса о том, как возможна наука и процесс познания вообще. Задавшись этим вопросом, Кант вскрывает основное противоречие, лежащее в фундаменте процесса познания: это противоречие между объектом познания и образом этого объекта в сознании человека. Окружающий человека мир, выступающий объектом познания, Кант называет «вещью в себе», или миром ноуменов – сущностей, а мир психических образов, с помощью которого человек воспринимает окружающий мир, он называет «вещь для нас», это мир феноменов – явлений. Таким образом, выстраивается иная, нежели в рамках основного вопроса философии, система координат: объективная, вне и независимо от субъекта существующая и поэтому в принципе непознаваемая реальность, с одной стороны, и субъективная, составляющая внутренний мир самого человека реальность, с другой. Объективная реальность включает как материальный мир, так и духовный. Координаты «субъективное – объективное» обозначают осознание того, что зависит от человека, а что от него не зависит. Кант первым выводит философию за рамки основного вопроса философии: прокладывая рельсы от классической науки к современной, он начинает разработку деятельностного типа мировоззрения, приходящего на смену созерцательному. Принципиальное отличие деятельностного типа мировоззрения от созерцательного заключается в том, что возросшая в процессе промышленного переворота мощность деятельности социального субъекта вынуждает его брать на себя всю меру ответственности за результаты собственной деятельности.

Категории «вещь в себе» и «вещь для нас» выражают исходную дуалистическую позицию Канта и одновременно его агностицизм. Исходная дуалистическая позиция Канта отличается как от классического, до конца последовательного дуализма Декарта, так и от исходного дуализма Аристотеля. В рамках традиционной философии дуализм предполагает параллельность существования материальной и духовной реальности. В концепции Канта имеется в виду принципиальная независимость субъективной и объективной реальности именно в силу непознаваемости последней. Подобно Сократу, Кант не занимается специально разработкой онтологии, но, как и подобает классику философии, занимаясь волнующими его гносеологическими проблемами, он определяется со своей онтологической позицией. От исходного дуализма Кант вполне логично переходит на позицию субъективного идеализма, составляющего основное содержание его философии: объективная реальность непознаваема, так как существует независимо от человека, поэтому фундамент бытия человека составляет субъективная реальность, являясь подлинной стихией его бытия. Таким образом, разработав классическую позицию агностицизма, Кант обозначил свою онтологическую позицию, и она противоположна аристотелевской, который от исходного дуализма логично переходит на позицию объективного идеализма.

Определившись с концептуальными основами своей философии, Кант приступает к разработке того теоретического ключа, с помощью которого он намерен открыть таинственный ларец с ответом на вопрос: как возможна наука и процесс познания вообще? Этим ключом у Канта является антиномичность. Антиномия (греч. antinomia – противоречие в законе) – это два противоположных тезиса об одном и том же предмете, каждый из которых доказывается как в равной степени истинный или как в равной мере ложный.

Кант разрабатывает четыре основные антиномии своей философии, хотя, в принципе, вся философия Канта антиномична начиная с исходного дуализма. Суть этих антиномий в следующем:

1) мир конечен и бесконечен;

2) все в мире просто, т. е. состоит из простых неделимых элементов, и все в мире сложно, т. е. все имеет структуру (помним, что кантовский агностицизм – это переход от классической науки, основанной на атомизме, к современной науке, которая спустя столетие будет осваивать принцип структурной неисчерпаемости материи);

3) человек свободен и не свободен;

4) все, что происходит в этом мире, происходит по необходимости и по случайности.

Кант не равноценно доказывает эти антиномии. В первых двух антиномиях он доказывает как равную степень истинности, так и ложности тезиса и антитезиса. В третьей и четвертой антиномиях доказывается только равная степень истинности тезиса и антитезиса.

Почему такова логика доказательства этих антиномий? Первые две антиномии раскрывают объективную реальность, о которой не возможно достоверно судить, какова она сама по себе, вне и независимо от нашей деятельности, поэтому доказуема и истинность и ложность тезиса и антитезиса. Таким образом Кант закрепляет свой агностицизм. Например, современная наука раскрывает природу света как квантово-волновую, т. е. прерывно-непрерывную, и какая сторона природы света будет доминировать в той или иной технологии, например в лазерной, определяется исключительно познающим и практически действующим субъектом. Третья и четвертая антиномии раскрывают субъективную реальность, которая находится во власти самого субъекта, составляя подлинную стихию его бытия. Доказательство этих антиномий закрепляет субъективный идеализм Канта, а доказательство всех четырех антиномий – исходный дуализм мыслителя.

Доказательство истинности тезиса и антитезиса как характеристик субъективной реальности свидетельствует о ее внутренней противоречивости. Стержень этой противоречивости заключается в том, что человек одновременно свободен и несвободен. Как это возможно? Человек не свободен в мире объективной реальности, и, напротив, он свободен в подлинной стихии своего бытия, т. е. в субъективной реальности. Но какое отношение имеет человек к объективной реальности или она к нему, если она существует вне и независимо от него и непознаваема в своей сущности? Если бы человек был чистым субъективным духом, то, действительно, ему дела не было бы до объективной реальности. На самом деле мы включены в объективную реальность своей телесностью и социальностью.

Раскрыв внутреннюю противоречивость бытия человека в мире, Кант соответственно разрабатывает два алгоритма деятельности: условный и безусловный или, по-другому, гипотетический и категорический императивы. Императив (лат. imperatives – повелительный) – это суждение долженствования. Условный императив раскрывает оптимальную стратегию деятельности в мире несвободы, т. е. в мире объективной реальности: если хочешь достичь какой-либо цели, поступай соответствующим этой цели образом. Например: если хочешь попить чайку, ставь чайник на источник тепла. Что нас заставляет действовать именно таким, а не другим образом? Очевидно, закон природы. Условный императив показывает, что в мире несвободы оптимальный алгоритм деятельности основан на знании и использовании законов объективной реальности. Это замечательная рекомендация, но пока еще Кант не дал ответа на вопрос, как возможны наука и процесс познания вообще. Пока мы на пути к искомому ответу.

Безусловный, или категорический, императив Канта, раскрывающий оптимальный алгоритм деятельности субъекта в мире свободы, гласит: поступай так, чтобы максима (лат. maXIma – логический или этический принцип, выраженный в краткой формуле; правило, норма поведения) твоей воли была равна воли окружающих. Другая распространенная краткая формулировка того же категорического императива: поступай так, чтобы твое поведение могло служить образцом всеобщего законодательства. Нетрудно увидеть в категорическом императиве Канта содержание золотого библейского правила нравственности: поступай по отношению к другим так, как ты хотел бы, чтобы поступали по отношению к тебе. Таким образом, Кант концептуально обосновывает, что царство свободы – это мир нравственности. На качественно новом уровне обосновывается этика Эпикура.

Условный и безусловный императивы раскрывают деятельность человека системно как некую органическую целостность, поскольку условный императив раскрывает способ достижения целей-средств, в то время как категорический императив раскрывает способ достижения высших и безусловных целей. Самоцелью при этом выступает сам человек: «Человек есть цель сама по себе». То, что содержание категорического императива Канта соответствует золотому библейскому правилу нравственности, свидетельствует об истинности учения Канта. Сам Кант высоко ценил Библию и утверждал, что тот, кто умаляет значение Библии, совершает преступление против человечества. При этом мораль и религия, по Канту, – это разные вещи, связанные между собой: но не мораль основывается на религии, а наоборот. При воспитании надо сначала пробудить моральное чувство, а потом прививать понятие о Боге, иначе религия превратится в предрассудок и вырастет хитрец, лицемер. В целом этика Канта – это этика долга, основанная на ригоризме (лат. rigor – твердость, строгость – суровое, непреклонное соблюдение каких-либо принципов, правил, преимущественно в вопросах нравственности).

Раскрывая соотношение морали и религии, Кант разворачивает две антиномии. Первая заключается в том, что мораль не возникает из божественных установлений и одновременно она неизбежно ведет к религии. Вторая антиномия лежит в основании первой: человек добр и одновременно зол по своей природе. Человеческих способностей недостаточно для того, чтобы одержать победу над собственной склонностью к злу, поэтому необходимо признать всемогущее моральное существо владыкой мира. В учении о религии ярко проявился историзм кантовского мышления. Кант обосновывает первоначальное безрелигиозное состояние людей, затем возникает первый, еще несовершенный тип религиозности, названный им «богослужебным». Богослужебная религия заключается в том, что человек верит, что посредством почитания, прославления Бога, принесением ему жертв, соблюдением церковных предписаний и обрядов можно получить Божьи благословления и помощь, не становясь при этом лучше. Следующий этап в развитии религии, по Канту, – это вера разума, когда человек имеет чистую веру в добро, в собственный моральный потенциал без всякой примеси какого бы то ни было расчета, без переложения своей ответственности на высшие силы. Бог – это нравственный закон, который существует объективно. Кант принимает христианство как обязанность внутреннего самосовершенствования, как программу человеколюбия.

Итак, Кант раскрыл сложность, антиномичность, т. е. внутреннюю противоречивость бытия человека в мире и дал методологию деятельности человека в этих непростых условиях. Но осталось одно слабое звено в использовании условного императива: у нас еще нет ответа на вопрос, как возможно познание законов объективной реальности в ситуации исходного дуализма и агностицизма. Антиномичность показывает, что человек включен в объективную реальность своей телесностью и социальностью, поэтому возможно априорное познание. Кант разрабатывает учение об априорных формах познания (лат. a priori – из предшествующего – независимо от опыта, до опыта – знание о фактах, полученное до изучения их на опыте). Речь идет именно только о формах, которые сами по себе бессодержательны. Наличие у человека каких бы то ни было врожденных идей Кант не признает, называя это учение «философией для ленивых». Для лучшего понимания кантовских априорных форм можно сравнить их с типографским клише (фр. cliche – печатная форма из металла, дерева). Пока клише не зальют краской, они не дадут никакого содержания. Что же является краской, которой заливаются априорные формы познания? Это поток индивидуального сознания, т. е. чувства и мысли. Без априорных форм, открытых Кантом, мы с вами были бы как слепые щенята, брошенные в бурный океан чувств, страстей, мыслей. Наличие априорных форм познания дает нам шанс обуздывать свою индивидуальную духовность и достигать внутренней гармонии.

Опираясь на гносеологию «основоположника всей новоевропейской диалектики» Н. Кузанского, Кант раскрывает априорные формы чувственности, рассудка и разума. Априорные формы чувственности – это пространство и время. Подобно тому как в природе и обществе процессы локализованы во времени и пространстве, так же упорядочены ощущения, восприятия и представления человека. Открытие априорных форм чувственности Кантом получило название «коперниканского переворота в философии», поскольку, по Канту, получилось, что не мы в пространстве и времени, а оно в нас. Это субъективно-идеалистическая сущность пространства и времени, отрефлексированная Кантом и гармонично согласующаяся с современным научным, т. е. релятивистским, пониманием пространства-времени. Поясним на примере. Если вынести всю мебель из комнаты, то, с механистической и соответственно метафизической точки зрения пространственные параметры ее не изменятся: высота, ширина, длина. В контексте метафизического мировоззрения пространство и время – это внешние автономные характеристики материальных тел и процессов. С релятивистской, что совпадает с диалектико-материалистической точкой зрения, поскольку уменьшится масса пространства комнаты, меньше станет и кривизна пространства, комната будет казаться больше.

В контексте диалектического понимания пространство-время – это внутренняя структура материальных тел и процессов, т. е. изменение одного из параметров: массы тела, пространства, времени, – приводит к изменению остальных характеристик. Приходилось ли вам читать рассказы фантастов о том, как космические путешественники, возвращаясь на Землю после длительного отсутствия, обнаруживают своих современников престарелыми, в то время как сами путешественники не постарели? На самом деле, если хотите продлить свою биологическую жизнь, не захламляйте свое жизненное пространство дома и на работе. В учении субъективного идеализма пространство-время – это внутренняя упорядоченность наших ощущений. Коперниканский переворот, совершенный Кантом, заключается в том, что на обыденном уровне мы уверены, что мы существуем в пространстве и времени, в то время как на сущностном уровне пространство-время существует в нас. Не случайно утверждение, что труднее всего ждать и догонять. Субъективно-идеалистическое понимание пространства-времени согласуется с их современным научным пониманием: в релятивистской картине мира точкой отчета относительной системы координат выступает субъект, а пространство-время является внутренней структурой материального и духовного бытия субъекта. Не будем забывать, что кантовский агностицизм – это фундамент перехода от классической науки к современной.

Априорными формами рассудка выступает причинность: подобно тому как в природных и социальных процессах наблюдаются причинно-следственные связи, упорядочивается содержание индивидуального сознания. Объективная реальность, в которую мы включены своей телесностью и социальностью, впечатывает в нас клише причинности: например, наблюдается спад в экономике – жди социальных потрясений. Причинность реализует себя в деятельности рассудка посредством системы понятий и категорий. Научное знание, по Канту, представляет собой синтез чувственности и рассудка, достигаемый посредством продуктивного воображения. Вся предыдущая гносеология рассматривала сознание человека созерцательно, как пассивное вместилище знаний. Главной своей заслугой Кант считает идею активности познания. Он разделяет рассудок и разум. Если рассудок является прерогативой науки, то разум выступает органом философского познания и призван давать целостное представление о мире, человеке и Боге с учетом единства противоположностей. Кант утверждает, что истинная философия, призванная отыскать всеобщие законы, еще не написана. Рассудок с помощью научных понятий и суждений нацелен на опыт, разум имеет дело с идеями и вырабатывает общие принципы, которые рассудок применяет к частным случаям. Разум выполняет управляющую функцию, направляя рассудок до предельных возможностей категориального синтеза, что позволяет самому разуму создавать максимально широкие обобщения, выходящие за границы опыта. Разум систематизирует и очищает знание, благодаря чему теория переходит в практику.

Идеи разума регулируют не только познание, но и поведение человека, целостно охватывая систему субъект-объектных отношений человека с окружающей его реальностью. Существует три класса идей: о душе, о мире и о Боге. Именно в области идей, по Канту, разум нуждается в наибольшей обоснованности и самокритике. Таким образом выстраивается система основных ступеней познания: «Источники всех наших представлений, – утверждает Кант, – либо чувства, либо рассудок и разум. Первые дают нам причины познаний, выражающих отношение предмета к особым свойствам познающего субъекта… Вторые относятся к самим предметам». Необходимо критически осознавать границы каждой из ступеней процесса познания: чувственное познание не должно выходить за свои пределы и касаться сферы рассудка; наука, будучи сферой рассудка и опираясь на опыт, не должна переоценивать опыт; чувственное познание и рассудок в их синтезе не должны переноситься на предметы «чистого разума», который единственно способен посредством выработки руководящего принципа преодолеть «эмпирические блуждания» и «найти что-либо целесообразное».

Как соотносятся представления традиционной созерцательной гносеологии о формах двух ступеней процесса познания, чувственной и логической, с деятельностной концепцией Канта, раскрывающей динамичную взаимосвязь чувственности, рассудка и разума? Чувственность, реализуя себя в трех основных формах – ощущения, восприятия, представления, – включается также в продуктивное воображение. Последнее является инструментом синтеза чувственности и рассудка и представляет собой также разновидность интуиции, необходимой для образования и использования понятий. Три основные формы логической ступени познания – понятия, суждения и умозаключения – в деятельности рассудка и разума выполняют следующие функции: понятия выступают инструментом рассудка, суждения – связующим звеном между рассудком и разумом, умозаключения – прерогатива разума.