Текст книги "Закованные в железо. Красный закат"

– Я… – он снова не мог справиться с вдруг нахлынувшими чувствами. Сняв очки, протерев глаза, он взял себя в руки. – Я хорошо знаю, на какой из сторон добро, а на какой зло. Я знаю, что никто из моих родных не заслужил смерти, и они ничем не мешали никакому из возможных вариантов будущего. Они вообще никому не мешали. Но их убили, и сделали это подло, коварно и в нечестном бою. Это глобальный геноцид, не более, не менее. Геноцид, начатый озлобленным, самонадеянным и безразличным ко всем кроме себя народом. Я это знаю. Должны знать и вы.

В зале поднялся гул. Люди выкрикивали что-то, на сцену вышел какой-то человек и объявил об окончании лекции. Преподаватель, который только что выступал, к этому времени ушел в зал, и сел в первом ряду. На сцену снова выезжал Вирвис, однако Свеча уже не слушал его слов. Пораженный тем, что он узнал о Легиона Второго Дыхания, который до сих пор был призрачным и неизвестным для него врагом, он всецело погрузился в свои мысли. Раньше он предполагал, что где-то все же остался цивилизованный мир, что где-то еще идет война. Предположить же, что весь мир перешел в партизанскую войну против пятимиллионного народа, он прежде не мог. Да и есть ли еще где-то противостояние, или нет?

После лекции Свеча побрел в свою комнату и, рухнув на постель, тут же уснул.

Глава 4. Путь к победе

Нет смысла падать духом, ведь рано или поздно придется вставать.

Карпатские горы

31 декабря

Наступало утро. Лучи солнца робко освещали небо за горами, но о его восхождении говорило лишь слегка проясневшее небо на востоке. Остаток небосвода все еще был во тьме. Он был полностью усеян яркими звездами, как всегда бывает в сильные морозы. Гавриил в эту ночь был в дозоре. Несмотря на свои заслуги и огромное уважение среди офицеров и жителей бункера, он, как и все обычные бойцы, отбывал свою службу рядового солдата. Однако это было место его мечты еще с детства, поэтому ничто не вызывало у него грусти или дискомфорта. Он был спокоен и даже немного романтически настроен из-за вчерашнего снегопада, выпавшего как раз очень кстати, ведь наступило тридцать первое декабря, и бункер ждал Новый Год. Гавриилу и еще немногим парням, выпало увидеть зимнюю поверхность во всей ее красе. Деревья оделись в пушистый, и легкий снег. Небеса медленно заливались светом, деревья поскрипывали, толи от изменения температуры, толи от веса снега. Гавриилу казалось, что он попал в одну из новогодних сказок, или в прекрасную праздничную открытку с покрытыми снегом елками и лесными зверушками, которые, казалось, тоже готовились к празднику.

В такие моменты невольно подбиваешь итоги прошедшего времени. Гавриил вспоминал все то, что случилось с ним в этом году, и поражался тому, сколько удалось пройти. Более того, ему казалось сейчас, что он был абсолютно не готов к этому пути, ни к одному из испытаний. Сначала, скучная и серая жизнь складского рабочего в армейском арсенале, а потом резкий скачок, и ему уже нужно спасать свою жизнь. А дальше события закрутились так, что не было времени даже подумать. Задание за заданием, бой за боем и каждый – не на жизнь, а на смерть. Гавриил думал о том, что ему помогало все это время, и понимал, что если бы он задержался хоть в одном из событий, если бы он беспокоился и переживал, он не смог бы с полной отдачей сражаться в каждом из своих нелегких поединков. Он просто плыл по течению, пытался стать лучше, научиться новому, процветал духовно и физически, и неожиданно оказался готовым к невероятным приключениям, из которых каждый раз выходил победителем. Нелевский никогда прежде не был таким сильным, каким он был сейчас. Однако он отдавал себе отчет в том, что таким его сделали его слабости.

Для многих в бункере он был легендой, его считали действительно крутым парнем, надеждой и опорой всех жителей убежища. Он ловил восхищенные взгляды новичков, который попадали в его отряды, и чувствовал уважение от более опытных солдат. Они не понимали, откуда у него все это. Как он достиг такого невероятного результата, и сбрасывали это на счет мистического таланта. Однако никто из них не знал, сколько лет он провел в интернете и библиотеках, на дождливых беговых дорожках и в душной комнате своей квартиры оттачивая свое мастерство. Сколько раз он в отчаянии смеялся над самим собой, когда у него что-то не получалось, как ненавидел и мучился из-за своего волчьего характера, сделавшего его одиночкой. Как обижался на судьбу, которая не дала ему слуха и речи. Сколько раз, следуя указаниям очередного учебника, он пытался выполнить какое-то движение и оно не получалось. Может сотню или тысячу раз? Как много раз он отчаивался и бросал тренировки, лишаясь надежды достичь нужной физической кондиции? Однако проходило время, и он просто делал то, что ему нравилось. Он научился медленно расти и процветать, не летя сломя голову за результатом. Этот стариковский вывод дался ему ценой многих подъемов и падений, которые стерли его мечты в неосязаемую и манящую цель. Эта цель была светом его жизни. Она двигала им, она была самобытна и недостижима ни для одной из бед или напастей. Она была бессмертна. Это было секретом Гавриила Нелевского. Его упорство.

Единственная прекрасная вещь, которую действительно сделал Гавриил – это то, что он так и не остановился, так и не сдался. Больше он уже не сдастся никогда. Молчаливый, умный, подготовленный и непобедимый. Более того, со временем Гавриил превратился в весельчака. Это было неожиданностью для него самого, и теперь он не упускал возможности подмигнуть какой-то девушке, или подбодрить приветствием какого-нибудь рядового солдата, с угрюмым лицом отбывающего свой караул. Везде, где он появлялся, странным образом расцветал смех, мир и благополучие. Он отгонял грусть своей добродушной улыбкой, или сметал все опасности своим мечом.

«Карпатия»

Пока Гавриил отбывал службу среди заснеженных карпатских лесов, Павел Свеча медленно собирался на свой первый рабочий день. Его мало волновало стечение обстоятельств, которое привело к совпадению его первого рабочего дня и тридцать первого декабря. Ему казалось, что это совпадение, как и вся его жизнь – это жестокая насмешка над ним самим. Вообще его уже мало что волновало.

Встав с кровати, он наступил на левую ногу, и потянул не разогретые раненные мышцы живота, и тут же рухнул обратно в постель. От боли его лицо, и грудь покрылись потом, а в голове закружилось. Он хотел забыть о ране, но этого делать было нельзя, нужно было помнить о ней постоянно, что сильно злило Свечу.

– Ну, давай, добивай меня, несчастная дырка – выругал он и без того ноющую рану.

Боль была настолько сильная, что ему показалось, будто внутри все порвалось. Свеча медленно приподнялся на локтях, и это дало свои результаты, боли не последовало. Он медленно взглянул на место, где только недавно были швы, но все было в норме. С облегчением, что удастся избежать внеочередной встречи с врачами, относившихся к нему как к поломанному внедорожнику, в котором нужно поковыряться, чтоб он опять поехал, Павел пошел к небольшому шкафу купе, где в основном были пустые полки. С момента травмы его светлые волосы отросли, а на лице проступила щетина, и он начал походить на скандинавского байкера.

Спустя полчаса, вооружившись своим новым грустным другом – черной тростью, он направился на нижние этажи склада. Завтракать ему не хотелось, да и вообще настроен он был крайне скверно. В лифте он с циничным отвращением слушал радостные рассказы своих соседей. Вскоре все вышли на ранних этажах и еще какое-то время Свеча ехал один. Он смеялся в душе над своей неудачливостью, представляя, что никто кроме него не едет ниже потому, что там нормальным людям делать буквально нечего.

– Ну, это вообще прекрасно – двери открылись, и взору Павла представилась непроницаемая тьма огромного склада. Впереди, спустя метров десять, горела маленькая настенная лампочка, а еще дальше, метров через тридцать, или больше, был еще какой-то источник света. На этом все. Остальное было во тьме.

Добравшись до первой лампочки, Свеча задрал голову вверх, и попытался увидеть потолок, но он был скрыт во мраке. Говорили, что тут потолки в пятнадцать метров высотой, а подпирают их покрытые адамантитовой коркой, огромные столбы. Теперь это казалось правдой. Неожиданно во тьме он заметил накрытый брезентом, наполовину разобранный танк, левее стеллажи были заложены знакомыми ящиками с автоматами Калашникова, на правых же полках были ящики с гранатами, дальше что-то воистину огромное, размером с автомобиль, покоилось на второй полке, которая, казалось, не могла бы удержать такой вес, хотя она держала.

Доковыляв до маленькой будки, где сидел распорядитель склада, парень услышал тихий храп. Он подобрался поближе, заглянул в окошко и увидел там абсолютно седого, маленького старичка, мирно похрапывавшего на кресле, сложив у себя на животе руки.

– Эй, дед – попробовал разбудить его Свеча. Однако храп не прекратился.

– Дееееед! Вставай, работяга! – Свеча уже почти орал в маленькое окошко, просунув в него голову. – Вставай, чтоб тебя – парень заколотил в решетку палкой, и уже фактически орал на весь склад.

Дед открыл глаза, так, будто и не спал, сдвинул брови и обиженно посмотрел на Павла, резко поднялся с кресла и направился к двери. Выйдя в коридор, он подошел к Свече практически вплотную, и сердито уставился ему в глаза. Свеча замер, в недоумении следя за странным седым стариком. Спустя миг, получив то, что хотел, дед расплылся в улыбке и, в конце концов, расхохотался.

– Испугался, да? Испугался старого деда? – старик чуть ли не катался по полу со смеха. – Ну и потешил ты старика. Я таких воинов еще не видел, чтоб вот так вот замирали перед седым стариком.

– Не вижу ничего смешного. – Павлу хотелось послать наглеца подальше, но какое-то время, вспомнив о собственном достоинстве и возможности, что дед действительно не в себе, он сдержался.

– А это что такое? Дай посмотреть! Всегда хотел вот такую трость! – старик показывал на палку Павла, и буквально расплывался в глупой детской улыбке.

– Еще чего? – Свеча нахмурился, нависая над надоедливым старцем, давая одновременно понять, что старик перегибает палку. Однако одного взгляда в, по-детски светящихся, глазах старика хватало, чтоб смыть с сердца всю обиду и воинственный настрой. – Ты что, правда, хочешь эту палку?

– Хочу! Если она мне не понравится, я тебе ее верну! Обещаю! – в доказательство, дед положил на сердце руку.

Свеча дал старику палку, опираясь на правую ногу. А тот, схватив ее обеими руками, начал носиться вокруг Свечи с криками: «еххуу, ура». Он был прямо как ребенок. Спустя пять секунд он резко остановился, с отвращением посмотрел на трость и вернул ее Павлу.

– Нет. Она мне ни к чему. Мне всего-навсего семьдесят три, могу и так обойтись – старик деловито вернулся в свою маленькую кабинку.

– Чего стоишь? Входи, это теперь твой новый рабочий кабинет.

– Мы что, в этой конуре будем вдвоем работать?

– Нет, я буду ходить и все проверять, а ты, бедняжка, будешь сидеть здесь и страдать, записывая все, что я тебе скажу и набирать информацию в этот пластмассовый ящик пандоры – дед смешно толкнул ноутбук.

Старик вдруг посмотрел на Павла уже по-другому. Свеча заметил силу в его глазах, которые, казалось, сканировали его. Когда старик сказал, что Свеча будет страдать, он почувствовал будто это неспроста. Это было насмешкой и в тоже время сочувствием. Только теперь Свеча присмотрелся к деду. У него был здоровый оттенок лица. Руки были плотные и мускулистые, как у шестнадцатилетнего. Никакого намека на старость, кроме смешного скрипящего голоса, и седых волос, не было. Дед был в прекрасной форме, и это было невероятно.

– Слушай, можешь постоять там с этим выражением лица еще пятнадцать минут? Я сбегаю за фотоаппаратом – сострил старик.

Опомнившись, Свеча шагнул в комнату. Это была маленькая железная будка, в которой стоял какой-то старый электрический обогреватель, стол с настольной лампой, небольшая стопка папок, которые обходились без полок, стулом и маленькая кровать, застеленная красным в клеточку пледом. В комнате было довольно таки чисто, но как-то по-своему. Казалось, ты приехал к своей старой бабушке в деревню, которая как раз в меру своих сил прибралась к приезду. Старик сидел в своем крутящемся на оси кресле, свесив ноги с него. Они доставали до пола только носками, что прямо говорило о небольшом, и даже маленьком росте старичка. Пока Павел оценивал комнату, старик не сводил с него глаз, молчаливо рассматривая его и изучая. У него в глазах был не поддельный интерес, причину которого Павел разгадать не мог.

– Садись, чего стоишь?

– Куда? Тут один стул – в недоумении ответил Свеча, осматриваясь вокруг и одновременно в бессилии разводя руками.

– На кровать садись. По-твоему сидеть можно только на стуле? – старик опять сдвинул брови, но сразу прояснел.

– Слушай, старик… – Свеча уже начинал злиться – Выбирай тон, ладно? Иначе у нас ничего не получится.

– Ух ты какой, я между прочим тебе в деды гожусь, а ты меня запугивать взялся – старик немедленно изменился в лице, и обиженно опустил глаза, и казалось, готовился заплакать. Свеча даже пожалел на миг, что огрызнулся, но тут дед опять неожиданно прояснел, хлопнул в ладоши, потянулся и сразу развел руки в стороны, приговаривая при этих комических действиях.

– Ну, чему быть, того не миновать, а двум смертям не бывать – былая грусть канула в прошлое и казалось, больше никогда не вернется.

Дальше старик начал быстро вводить Павла в курс дела, рассказывая ему о его работе. Он с какой-то секретной энергией для его лет метался по комнате как юла, сносил на стол папки с записями, и потом сразу же уносил их на место. При этом он без конца что-то рассказывал, и даже требовал у Свечи повторять вслух то, что он просил его запомнить. В конце – концов, дед ушел, и Свеча с облегчением откинулся на спинке кресла, пытаясь прийти в себя и разложить по полочкам тонны информации, что в него загрузил этот неистовый и слегка сумасшедший дед. Вокруг воцарилась тишина, и Павел, наконец, мог немного расслабиться.

Горы Норвегии

Тот же день

В это время, далеко на Севере Европы, среди белоснежных и крутых норвежских гор, брела длинная черная цепочка мепсов, сопровождаемая небольшой группкой людей. Собранных по всей Норвегии и Швеции псов уводили в убежище из-за неожиданно разгулявшейся зимы, которая принесла в эти земли самые свирепые за последние десять лет морозы. Руководство Второго Легиона просто боялось, что многотысячные отряды мепсов могут банально замерзнуть в заброшенных городах. Кроме того среди псов неожиданно появилась невиданная раньше болячка, которая косила их один за другим. Нужно было дать ученым время разобраться в этой проблеме, пока она не переросла в эпидемию.

Среди отряда, сопровождающего псов, был Михаил. Он то и время растирал окоченевающие на морозе руки. С гор постоянно сдувало снег, он падал за шиворот, или больно ударялся в лицо и глаза. Порывы ветра продували насквозь. Не спасали ни толстые лыжные куртки, ни пледы, что удалось прихватить в поселке вчера по пути. Михаил медленно брел, выбиваясь из сил по глубокому снегу. Тропа уже была проложена в снегу, однако ее высокие края осыпались, и идти все равно было нелегко. Говорили, что впереди теряли одного мепса в час. Они просто до смерти выдыхались прокладывать путь в полуметровом снегу, и это даже не смотря на двойную норму питания, что их снабжали солдаты. Солдат было видно издалека. На их спинах были огромные, размером с небольшой шкаф, свертки с припасами. Там была в основном еда или аппаратура для связи. Кроме всего прочего эти солдаты, одетые в белоснежные сутры, подгоняли замерзающих мепсов длинными плетями, которые то и дело молнией пролетали над их головами, издавая резкий и страшный хлопок, слышный даже Михаилу, шедшего позади всей колоны. Сейчас он как раз был на верхушке, а мепсы длинной цепочкой спускались вниз. Соборову представилась вся картина их отряда, как на ладони. Он невольно замер, засмотревшись на бесконечную, уходящую далеко вперед черную вьющуюся колонну. Эту змею, то там, то здесь, оживляли резко, как электрические искры коротнувших проводов, проносящиеся над нею черные длинные плети.

Соборов с трудом выдерживал невероятные нагрузки. Он и отряд Быкова, как и все остальные перебежчики, и наемники, брели к норвежскому убежищу пешком. На них не хотели тратить даже топлива. Только за вчерашний день в ходе этого изматывающего путешествия, погибло пятеро. Всего, за пять дней в морозной Норвегии, на тот свет отправилось пятнадцать человек. Соборов замерзал, он уже частично потерял способность трезво мыслить, что означало, что мозгу крайне не хватает энергии. Глаза также видели хуже. Он брел, как во сне, медленно, шаг за шагом пробираясь вперед. В его мыслях не было ни намека на отчаяние или побег. Он был подготовлен и к такому. Соборов хорошо знал, на что способен его организм и это был еще не предел. Проще всего ему было думать о Светлане. Мысли о ней грели его и давали неосязаемую и невидимую силу проходить преграду за преградой. Он мечтал о возвращении, когда все закончиться. Мечтал увидеть сына. Он представлял себе, как все люди выходят из бункера, а вокруг них светло и тепло. Это обязательно должно быть лето. Деревья покрыты зеленой листвой, а небо голубое и усеянное мирными медленными белыми тучами. Все радуются и смеются. Дети бегают уже по траве, а не бетонному полу бункера, старики благодарят Бога, а молодые обнимаются и целуются. Среди всей этой толпы, как и тогда в бункере, он неожиданно встретит самые родные на свете глаза, простившие ему все, как всегда.

– Быстрее, быстрее! До убежища осталось несколько часов! Вечером здесь будет такая буря, что от вас останутся лишь пару маленьких сосулек, глупцы. – Мечты Михаила прервал неистовый крик Сержанта Волвара, самого дикого Сержанта во всем Втором Легионе. Это был высоченный и могущественный воин. Его воинственному и слегка звериному виду отлично подходил грубый и крикливый голос, который сейчас ворвался в Соборова через наушник. Волвар был прекрасным представителем всех дрессировщиков, служивших во Втором Легионе. Они все были свирепыми и дикими, как викинги. Он предпочитал подхлестывать не только своих псов, но и людей.

«Карпатия»

Серый кабинет

Пока Михаил Соборов из последних сил брел по горам Норвегии, а Павел Свеча знакомился со своим странным коллегой по рабочему месту, на совете у главнокомандующего Западным бункером, Вирвиса, шло заседание высших воинских чинов. В первую очередь нахлынули тысячи вопросов, которые требовали немедленного решения на самом высоком уровне. Они касались проблем с энергообеспечением бункера, сложностью разведывательных операций, которые проходили в полном неведении из-за тотального контроля в воздухе и на земле. Также обсуждались проблемы с костюмами, которых катастрофически не хватало, и еще проблемы с реформированием армии.

В ходе обсуждения проблем армейской структуры, было решено ее полностью изменить. Теперь армия состояла из постоянных отрядов, в которые входило семь человек. В них были защитники, атакующие бойцы, а также пулеметчик и снайпер, исполняющие также роли защитников. Атакующими были Тотусы – бойцы, владеющие двуручными мечами. Их силы были направлены против офицерского состава Второго Легиона. Это были лучшие фехтовальщики отряда. Защитниками были владельцы массивных щитов, они могли прикрывать атакующих товарищей от мепсов и пуль крупнокалиберных орудий. Бойцом смешанного типа был Виджилант, который был один в отряде и дрался двумя одноручными мечами. Его основной характеристикой была ловкость. Они с легкостью уничтожали многочисленные стаи мепсов, а также неплохо вели бой с офицерским составом Второго Легиона. Виджилант выигрывал тотусу в скорости и точности, поэтому в случае должного умения мог отлично справляться с ними. Поэтому Виджиланты успешно вели защитный бой против офицеров, благодаря удвоенному шансу парирования атак. Однако в атаке они проигрывали из-за того, что их мечи короче. Хотя самые талантливые и ловкие Виджиланты умели избегать этого недостатка. Несмотря на выбранную классическую структуру, командирам отрядов было дозволенно определять роли бойцов самостоятельно в зависимости от их сильных сторон. Каждый отряд имел собственное название, выбранное им, или данное начальством.

– Хорошо! Друзья, я рад, что мы пришли к этому соглашению – вмешался в возрастающий шум, исходящий от возбужденной толпы, Вирвис. – Если отряды будут знать, что положиться они могут на конкретного человека, отвечающего за конкретную роль и действие, то их собственная отдача на их «рабочем» участке возрастет. Честно говоря, я видел только такой выход для нас с вами, однако все же не мне решать за всех. Дальше я хочу, чтоб мы приступили к еще одному обсуждению. Лично для меня в этом вопросе все также ясно, как и в предыдущем, но опять же, решать нужно вместе потому, что исполнять это нам пройдется тоже всем вместе.

Мы должны отправить свой разведывательный отряд для поиска союзников. Все мы помним, что с нами приключилось буквально две недели тому назад, когда мы не знали, как защищать себя. Ясно, что отсидеться нам не удастся, поэтому мы должны найти иной путь к победе, кроме как бездумная защита. Сейчас этот же вопрос решается и в других бункерах Украины, но каждый решает в меру своих возможностей. А я думаю, что нам необходимо эти возможности найти.

– Сколько человек вы предлагаете отправить в это задание? – спрашивал начальник Корпуса Внутренней Безопасности бункера.

– Я считаю, что послать нужно сформированный нами элитный отряд из семи человек. Там должны быть лучшие.

– Элиту? Вы предлагаете отослать наших инструкторов и лучших воинов, как Гавриил Нелевский, который может поднять дух сотен других, если просто будет на поле боя, в поход на другой конец света? Это слишком!

– Знаю, что это кажется глупостью, ведь мы остаемся без нашего лучшего оружия, однако… – Вирвис многозначительно выдержал паузу, чтоб подготовить уши людей к главному. – Однако союзники – это наш единственный шанс, и поэтому это наша главная, стратегическая цель. А главными целями должны заниматься лучшие. Может, вы можете предложить что-то другое? Какой путь вы предлагаете нам?

– Наша главная цель – это выжить и сохранить наших людей для лучших времен.

– Другими словами, Вы предлагаете ждать? Но, как долго мы можем ждать? Год, два, три? А главное чего именно? Каков шанс чего-то там дождаться? – Спросил Вирвис.

– Ни для кого не секрет, что Украина до войны была далеко не самой могущественной страной не только Европы, но и мира в целом, с чего вы взяли, что искать союзников должны мы? Вполне возможно, что другие, более сильные страны, уже ищут нас и вскоре найдут? – один из старших советников Вирвиса был явно не готов к такой тактике.

– Если вы правы, то зачем нам эти семеро людей, если завтра нас найдет могущественный союзник? Мы можем ждать и без них.

– Да, но… – он был в замешательстве – это как пальцем в небо. Какой шанс, что они что-то найдут? Это безумие. Семеро людей, против целого мира – это как искать иголку в стоге сена.

– Я согласен с вами, но мы должны двигаться в этом направлении. Наши радисты будут посылать радиосигналы с поверхности, а наш отряд должен отправиться искать союзников другими способами. Я хочу выставить этот вопрос на голосование. Но помните, что вы выбираете между путем слепой защиты, причем мы еще не знаем, от чего нам придется защищаться, и путем к победе. К чему мы стремимся? Сегодня мы узнаем. Лично я считаю, что если мы будем верить в бесперспективность и беспросветность нашего существования в будущем, то нет никакого смысла прятаться и защищаться вообще. Лучше уж просто выйти и сдаться на волю врага.

Мы с вами пытаемся выжить, но сейчас нужно выяснить, пытаемся ли мы победить, или мы уже сдались, и просто мечтаем протянуть пару дней на свободе. Прошу вас, кто голосует за то, чтоб основной целью бункера выбрать путь к победе и искать союзников? – Вирвис первым поднял руку.

– Что ж, единогласно. Теперь самое время приступить к планировке маршрута.

Все без исключения приступили к планированию маршрута. Логика Вирвиса и его харизма сделали свое дело. Заряженные его энергией и верой, все приступили к делу, даже сомневающийся прежде начальник корпуса ВББ.