Текст книги "Закованные в железо. Красный закат"

Глава 5. Вестники надежды

Неизвестности не существует ведь будущее соткано из наших дел.

Бункер «Карпатия»

2 февраля; 09:01

Прошел месяц после Нового Года, а погода, забыв о том, что по календарю февраль месяц, уже второй день поливала Карпаты плотными дождями. Гавриил и его товарищи грузили джипы рюкзаками с провизией, оружием и техникой, которая обеспечивала самые разные отрасли жизнедеятельности. Они готовились к своей длительной экспедиции. Гавриил нес большой рюкзак, весом около восьмидесяти килограмм, и его ноги, одетые в мощные сапоги скафандра, погружались в мокрый грунт по косточки. Уже все было на машинах, однако начальство все еще не получило разведданных. Парни должны были отправиться в путь еще с рассветом, но теперь на часах было уже девять часов утра. Горейко лично проверял, как идут приготовления, разводил руками, а Зорога и вовсе еще не появлялся сегодня на глаза отряду. Поэтому будущее экспедиции было покрыто непроницаемым мраком и парни, которые лениво грузили транспорт, глубоко в душе рассчитывали, что скоро придет приказ об отбое, и все придется разгружать.

Группа не знала, но вся задержка была связана с тем, что караул, выставленный за двадцатикилометровой зоной, как раз в направлении движения колонны отряда, не подавал никаких признаков жизни. Радиосвязь с ними отсутствовала. Зорога отправил на разведку ближайшую ударную группу поддержки, и сейчас ждали результатов, которые должны были прийти с минуты на минуту.

Отряд Гавриила назвали «Молот» – это был первый отряд типа «клетка», который был создан после реформы. В отряде было семь человек. Командовал отрядом опытный полковник и отличный воин, Анатолий Нечасов. Сейчас он в кругу бойцов, среди которых был и Гавриил Нелевский, беседовал и гадал о том, что могло произойти такого, чтоб задержать ход операции, готовившейся почти месяц. Эта операция была разведывательного характера. Решение о ее проведения было принято еще на заседании перед Новым Годом и в ходе планировки, был определен маршрут команды, лежавший никуда иначе, как на территорию бывших Соединенных Штатов Америки. Два других бункера – Харьковский и Крымский, также пришли к этой тактике, следуя примеру Карпатского бункера. Вообще, в последнее время авторитет Западного бункера, что отныне принято называть бункер «Карпатия», сильно вырос. А главнокомандующий этим бункером, Вирвис, стал примером и лидером для других своих коллег, поэтому решения, принятые в Карпатии неминуемо отражались на решениях других бункеров. Таким образом, Харьковский бункер отправлял сегодня же разведывательный отряд, собранный из своих лучших сил, на восток, по направлению к Китаю и Японии, а Крымский – должен был изучить ситуацию в Европе. Главная задача всех этих экспедиций – поиск союзников. Эта задача стала главной стратегической целью на пути к свободе Украинских земель и народа в частности.

– Генерал Зорога, получен отчет от вспомогательной разведгруппы, все в порядке. Все живы и здоровы.

– Почему они не отвечали на запросы с центра? – разгневанно завопил Зорога, который места себе не находил из-за внезапно возникшей проблемы. Задача отряда «Молот» планировалась целый месяц и была очень рискованной и опасной затеей, а началась она с проблем там, где их даже не думали искать, под самим боком. Зорога сильно нервничал по этому поводу.

– Они отправили радиста искать способ связаться с нами потому, что их эфир глушили. Это, наверное, какой-то новый тип заглушки. Отчеты от нашей вспомогательной группы также не шли с той территории, с которой не шел и сигнал внешнего отряда. В общем, все проверено, путь чист и свободен.

Спустя полчаса отряд «Молот» уже ехал в сторону румынской границы. Колона состояла из трех джипов, битком набитых людьми и припасами. Изначально экспедиция должна была состоять их семерых членов отряда, но, столкнувшись с некоторыми проблемами, пришлось отправить с ними еще опытного пилота, технического эксперта и врача. Таким образом, всего было десять участников.

Дождь усилился. Гавриил с грустью смотрел на то, как родная земля провожает его в этот опасный путь. Он смотрел из заднего сиденья семиместного джипа на своих друзей, и замечал, что каждый из них также погружен в свои собственные мысли. Они, молча, смотрели в окна, и лишь изредка, как бы напоминая, что это не сон, покачивали головами, когда машина налетала на кочку, или попадала в яму. До этого момента ему не верилось, что эта сумасшедшая экспедиция начнется. Кончено, надобность в ней была стопроцентно оправдана, все этапы тщательно спланированы дотошными, и хорошо обученными престарелыми генералами, однако каждый понимал, что вероятность успеха в этой операции равна вероятности провала. Поэтому невольно в сознании всплывает все то, что ты можешь потерять. Как всегда, эти вещи прежде были незаметны. Например, радость общения с теми прекрасными друзьями, которых неожиданно нашел на этой войне Гавриил. Большая часть из них потеряла из-за войны всех родных и близких, поэтому все боевые товарищи были очень дружны. А когда были сформированы отряды – клетки, где каждый из членов прикрывал другого, ценность этой дружбы и взаимопонимания возросла втрое. Поэтому ребята никогда не начинали конфликты. С профессиональной мудростью они решали все несогласованности и разногласия с уважением и разумом до той поры, пока их не осталось вовсе. В таком подходе была необходимость, ведь дело касалось жизни.

Месяц, данный им на подготовку и обучение, пролетел как два дня. И теперь, как и тогда, когда пришлось провожать на его невероятное задание Михаила, все вокруг казалось нереальным. Будто кто-то запустил неведомый механизм, что несет тебя по опасному и неизвестному пути, а ты только и можешь, что смотреть. Вот в такие моменты жизнь чувствуется во всей ее красе. Чтобы там не говорили, а мы не знаем, что с нами будет через один миг. Вот он уже прошел, а мы и не заметили. По сравнению с ним, мы уже в будущем, оно определено нашими поступками, но как знать, как поступить в следующий миг, тем более, когда буквально из-за каждого угла может вылететь враг? Можно попробовать гадать, но это бесполезно, настраиваешься на одно, а происходит что-то совсем другое, поэтому настраиваться нельзя. Нужно просто плыть по течению. Главное, думал Гавриил – выжить и помочь выжить своим товарищам, которые завтра или уже спустя пять секунд, помогут ему. И – найти союзников, что помогут остаткам его народа спастись от врага, вот и все. Это все, что он мог. Он не мог победить всех, не мог угадать, что будет через секунду, но он знал, что случись что-то непредсказуемое, и он будет готов. Почему он это знает? Потому, что в сомнениях и страхах пользы нет, тогда как в вере в лучшее она есть.

У подножия одной из горы джипы резко свернули в лес и затормозили. Пассажиры тут же вышли, оперативно забрали рюкзаки с вещами, попрощались с водителями и ушли в горы. Гавриил шел позади, и помогал пилоту, что постоянно скользил вниз, не особо умея еще управляться с равновесием в скафандре. На верхушке ребята остановились и осмотрели в бинокль прилегающие леса. Многие дни заливаемые дождями Карпаты тонули в мрачности тяжелых свинцовых туч, что, казалось, поедали их верхушки. Небо сливалось на горизонте с горами, приняв свой темно – серый, тоскливый оттенок. Говорят, что у природы нет плохой погоды, и это правда, но людям почему-то казалось, что сегодня для радости причин меньше чем обычно. Правда это никак не касалось отряда «Молот», ведь им наводить порядок в душе ничем не менее важное занятие, чем чистить свое оружие, от которого зависит их жизнь. В общей сложности в подобных условиях дождь был хорошей маскировкой. Во – первых, он создавал шум и можно было идти более менее раскованно, говоря в полный голос, а во – вторых он быстрее прятал следы, размывая края следа, особенно учитывая то, что шли с горы и потоки местами были довольно таки большими. Спустившись чуть ниже, отряд направился в одну большую расселину, созданную ручьем дождевой воды, внизу стекавшейся в реку. Здесь было очень скользко. Камни стояли не надежно, и время от времени кто-то падал, правда, никакой реакции это ни ук ого не вызвало. Разве что пару шуток от Маклаута, или Годэ. Держаться приходилось за ветки черных и мокрых деревьев. Сбросив свою листву много месяцев назад, деревья спали, превратившись в черных призраков. Издалека, особенно, при виде молодняка или кустов, казалось, что жизнь покинула эти деревья, однако она жила где-то глубоко под корой. Черные и угловатые, они скверно влияли на настроение, особенно для впечатлительных людей с обильно развитым воображением.

– Вон там, командир. – Макс Годэ первым увидел небольшой аэродром, на нем должны были быть самолеты пожарных служб, тут они стояли еще до войны. Эти самолеты были предназначены для тушения внезапных пожаров в румынских Карпатах.

– Отлично. Маклаут и Красный, вы в разведку. – Маклаутом командир отряда Нечасов назвал Валентина Павлова, который получил эту кличку за любовь ко всяческим выкрикам после победы в бою. А Красным в отряде называли Ивана Червоного, за его фамилию. Такие псевдонимы сильно упрощали процесс общения в радио эфире, и командовании отрядом вообще.

– Вас понял.

– Вас понял – отчитались бойцы и начали медленно спускаться с довольно таки крутой горы. Делать это нужно идя боков, ставя стопу перпендикулярно направлению спуска, иначе легко можно уехать вниз, и ничего вас не остановит, тем более учитывая вес скафандра. Иногда, оказываясь перед особенно крутыми и голыми от деревьев местами, парни вбивали ноги глубоко в грунт, создавая для себя что-то на подобии ступенек. Спешить было нельзя, но двигались в порядочном темпе.

Спустя получасовое наблюдение за маленьким аэродромом и прилегающими окрестностями, Нечасов все же решился отправить ребят вовнутрь. После благополучного исследования зданий аэродрома, вся группа наконец-то выдвинулась из лесной засады. В быстром бегу преодолев открытое пространство между лесом и взлетной полосой, люди укрылись в ближайшем ангаре с самолетами. Главный пилот и техник – электроник, которые еще и неплохо разбирался в программировании, принялись за свою часть роботы.

– Как мы и предполагали, у них тут CL – 215. Это канадский самолет фирмы Кэнэдэр, что выпустили еще в 1967 году. Грузоподъемность три с половиной тонны. Дальность полета этого самолета составляет около двух тысяч километров. Он нам подходит. Единственное, что не совсем уместно, так это цвет самолета. Они применялись для тушения пожаров, поэтому он желто-красный. Однако если используем его только для того, чтоб перебраться через горы, то не привлечем к себе внимание. – Отчитался перед Нечасовым пилот.

– Хорошо. Готовьте его к взлету.

– Горючее слито, так что мне нужно пару парней для помощи.

– Гавриил и Гайда, переходите в расположение Владимира – отреагировал командир. Он был явно обеспокоен внешним рубежом, который хоть и был под присмотром, но все же внезапное нападение было возможно, поэтому Ничасов хотел быстрее убраться из ангаров.

Уже давно перемахнуло за полдень. Завести самолет еще не представлялось возможным. Возникла проблема с заправкой. Из-за этого пилоту и потребовалась помощь Гавриила и Дмитрия Гайды. Он забрал их на улицу и повел к старенькому советскому ЗИЛу, что являлся когда-то бензовозом на этом аэродроме. У него была классическая, синяя кабина с закругленными краями, что выдавало его модель и возраст. Окна кабины Зила потускнели от сумасшедшего строка службы бензовоза, начавшегося еще с советских времен. Однако, по сравнению с остальными частями машины, они еще хорошо выглядели. Крылья Зила сгнили почти до капота, свисая ржавыми огрызками к колесу, оно не только спустило, но еще и потрескалось, пересохнув под лучами солнца. Задние колеса также поддались времени. Их догнивающие от ржавчины обода лежали на резиновой прослойке, что когда-то была шиной. Сам бак также был покрыт ржавчиной. Гавриил и Гайда подошли к бензовозу и на какое-то мгновение замерли перед видом этой реликвии.

– А другой машины нет? – вдруг оборвал тишину Дмитрий Гайда, который несмотря ни на что был настроен абсолютно спокойно. После этих слов Гавриил с надеждой уставился на пилота.

– К сожалению нет. Думаю, что на аэродроме была другая машина, подвозившая топливо из баков к самолетам, однако персонал наверняка воспользовался ею, чтоб убраться отсюда. Других версий у меня нет.

– Мы хоть половину бака довезем до ангара?

– Я проверял, внутри бензовоза абсолютно сухо, а он тут стоит не один месяц под дождем. Думаю, нам повезло. Хотя не знаю, как отреагирует корпус бака на вес.

– Сколько нужно?

– Общий объем баков CL-215 составляет четыре тонны, но нам хватит и половины.

– Хорошо. Что нам делать?

– Баки находятся в сто пятидесяти метрах отсюда. Они закопаны в земле. Я их также проверил, и кажется, топливо в них вполне пригодно.

– Значит, придется толкать – на такой ответ пилот кивнул и развел руками.

Гайда вцепился руками в передний бампер и рванул. Прогнивший метал заскрипел, потом согнулся и, в конце концов, фрагменты бампера остались в руках у Гайды, а он упал на землю под действием инерции.

– Пережал – сухо возразил Гайда.

В это время Гавриил сбегал к ангару и принес с собой огромную цепь. Каждое звено этой цепи было с кулак размером. Он ловко нырнул под кабину и прицепил цепь к чугунной оси. Другой конец Нелевский обмотал вокруг корпуса, перебросив импровизированную чугунную петлю через плечо. Потянув изо всех сил, Гавриил понял, что его собственного веса не хватает, чтобы вырвать вцепившийся в асфальт бензовоз. Он вытащил меч, и сделал в бетоне две ямки для ног, что позволяло лучше сцепиться с поверхностью. Устроившись удобней, он попытался еще раз. Медленно прибавляя усилия, чтоб не оторвать ничего на этот раз, бензовоз наконец-то удалось сдвинуть. Сзади его подталкивал Гайда, но все равно сгнившие и сваренные ржавчиной оси автомобиля с трудом слушались. Тащить было нелегко, однако уже спустя пятьдесят метров ЗИЛ поехал легче.

Через час удалось заправить самолет, который еще и пришлось выталкивать своими силами, потому, что проводить заправку внутри ангара пилот запретил. Настал волнительный момент, когда нужно было заводить двигатели. Если этого сделать не удастся, то парням придется топать многие сотни миль через горы пешком. Ведь шанс найти транспорт невероятно мал. Из-за этого момента было много споров во время планировки задания, однако в конечном итоге, пожертвовав временем, выбрали более безопасный вариант пешего марша.

Пилот попытался завести машину, но лопасти на двигателях лишь немного сдвинулись и всякие действия тут же прекратились. Он попытался еще раз. На этот раз двигатели прокрутились несколько раз и медленно остановились. Вся группа с надеждой смотрела на этот массивный желто-красный самолет и в глубине души молилась, чтоб эти ленивые лопасти все же закрутились. Спустя минуту пилот снова попытался, и двигатели неожиданно, резко набрав обороты, перешли в быстрый и равномерный ритм. Самолет был готов к отлету. Забросив быстро вещи, команда расположилась внутри. Пилот и помогающий ему техник, работали в кабине. Они вывели самолет на взлетную полосу, и спустя некоторое время, детище фирмы Кэнэдэр благополучно оторвалось от земли.

– Итак,»Молот», на следующем этапе поработать придется уже нам. Пройдемся еще раз по нашему плану. – Нечасов призвал всех поближе, и, разложив на полу карту, начал описывать план их действий.

– Примерно через два с половиной часа мы сядем на маленькой бетонной дороге, в десяти милях от Бухареста. Нашей следующей точкой после посадки будет аэропорт в Отопене. Как вы знаете, в этом аэропорту в довоенные времена было конструкторское бюро. В расположении этого бюро был сверхзвуковой пассажирский самолет ТУ-144д. Он и есть наша с вами цель. Если техник и пилот одобрят его для перелета, то наша с вами задача выполнена. Дальше необходимо прочесать Бухарест. Есть небольшая возможность, что там остались выжившие. Мы просто должны осмотреть город, раз находимся в такой близи от него. Есть вопросы? – Нечасов подождал и продолжил. – Если вопросов нет – тогда отбой. Набирайтесь сил.

Гавриил попытался отдохнуть, однако легкое волнение не давало возможности это сделать. Тогда он начал изучать пространство внутри самолета. Сидел он на довольно таки удобных, с приятным углом наклона задней спинки, зеленых мягких сиденьях. Правее была кабина пилота. Двери туда были не закрыты, и Гавриил решился заглянуть. Самолет разрезал белоснежные облака, врезавшиеся в стекло кабины. Пилот туда даже не смотрел, ведь это лобовое стекло было тут только для взлета и посадки. Он в основном изучал показатели многочисленных приборов, которых Гавриил даже не брался изучать и понимать. Вся панель перед пилотом была покрыта этими приборами, они то мигали, то двигались, то подсвечивались. Одни были электронными, другие давали информацию с помощью стрелочек. Насытившись видом кабины, Гавриил вернулся в салон самолета. Он заметил, что над их головами, на задней спинке сидений, лежали красные сумки с неизвестным содержимым. Еще выше над сумками были полочки для негабаритного груза. Под ногами, на сером полу, повсюду виднелись черные заглушки, под которыми наверняка были шахты в нижние технические помещения. Оглянувшись в сторону хвостового помещения, Гавриил заметил по краям стен, сразу там, где заканчивались сиденья пассажиров, два огромных желтых, овальных приспособления. Скорее всего, это были баки для воды, часть которых пришлось вот так вот выставить в салон. Над этими желто-золотыми баками были колена, изогнутые под углом в девяносто градусов, сильно напоминавшие вентиляционные шахты в больших помещениях. Однако странные провода, выходящие из этих жестяных приспособлений, ставили под вопрос их истинное предназначение. Дальше, за баками, пол салона приподнимался на тридцать сантиметров, если не больше, и уходил в узкое хвостовое помещение, что сейчас было пустым. Стены этого пустующего помещения были веселого лимонного цвета. Насмотревшись на самолет, и поддавшись влиянию миролюбивой обстановки, Гавриил успокоился и уснул.

– Десять минут до посадки, всем подъем – скомандовал Нечасов.

Этот приказ бесцеремонно разбудил Гавриила от его снов, разрывая их резким и жутким уколом, спроецированным оповещающей системой скафандра, что срабатывала после поступления звукового сигнала от командира. Открыв глаза, Гавриил прошелся взглядом по команде, она была также погружена в свои личные размышления и дремоту, как и Нелевский. Гайда, скрестив ноги и вытянув их через проход, потупил взгляд, сложив на груди руки, и рассматривал что-то на полу. Маклаут следил за тем, как реагирует его сутра на движения руки, сжимая и разжимая пальцы. Сам Нечасов, прихватив с собой Ивана Червоного и Максима Годэ, самых молодых бойцов отряда, им было от силы двадцать три года, рассказывал им о том, что находится в рюкзаках. Делал он это, пользуясь общим радио эфиром, поэтому стало понятно, что он собирается оставить парней на аэродроме, когда остальная часть отряда отправится в город. Сергей Волнорезов, или как его называли в отряде Сабом, за то, что он был мастером по Таэквон-до, где учителя называли именно сабомом, разминал плечи и руки, пытаясь привести себя в порядок. Гавриил подхватил его движения, и спустя минуту разминались уже все, кто остался на сиденьях, включая доктора.

Такой стиль взаимоотношений, когда все понимали что нужно делать без слов, был характерным для отряда «Молот». Здесь все были профессионалами, насколько можно быть таковыми в нынешних условиях вообще. Возможно на такую обстановку повлиял Гавриил, который был одной из центральных фигур отряда и одновременно не мог ни слышать ни говорить. А может быть, что ребята просто отлично понимали, что и когда нужно делать. Даже их тренировки проходили в основном в работе, а не болтовне, как это часто рисуют в фильмах. Конечно, шутки касательно каких-то особенностей характера были и в этом отряде. Например, Макс Годэ был очень независимым и самоуверенным, хотя и достаточно веселым и позитивным парнем. Однако за его молодость, не сочетавшуюся с той важной позицией, на которую претендовал Годэ в различных разговорах и взглядах, его постоянно преследовал Маклаут. Сам Маклаут, или Валентин Павлов, был представителем старой школы, подразумевающей прохождение через дедовщину. Маклаут не сразу умудрился попасть в спецназ и прошел путь до прапорщика ВМС и только потом сдал экзамен в спецвойска. Он очень не любил, когда смазливый и вечно радостный Годэ лез в разговоры старших, и срывался на него как пес на кота. Особенно жарко от этих разборок было в самом начале, когда отряд «Молот» был только сформирован. Однако после нескольких десятков поражений от Годэ Маклаут наконец-то сдался и признал, что парень занимает свое место не зря. Но все же их взаимоотношения строились на конкуренции противоположных взглядов на мир. Годэ считал Маклаута неотесанным дикарем, а Маклаут пытался выставить Годэ в качестве неопытного разнеженного гражданской жизнью салаги. Место салаги в отряде на самом деле принадлежало Ивану Червоному. Он попал в отряд случайно, когда его талант к бою на щитах заметил Зорога. Парень был еще курсантом и многое не знал до сих пор. Однако бой, в котором он поучаствовал в составе элитного подразделения, разбившего опорный пункт Второго Легиона у Днепропетровска, показал огромный потенциал Красного, как бойца.

Гайда и Сабом были инструкторами боевых искусств. Сабом до войны вел секцию Таэквон-до и параллельно обучал бойцов спецотрядов милиции. Гайда же был инструктором по Айкидо. Он был самым авторитетным в плане познаний в боевых искусствах среди членов отряда. Еще до войны он владел самой старой школой Айкидо и тренировал известных спортсменов и кинозвезд для фильмов. Также он был владельцем второго дана, что было серьезным достижением. По характеру Дмитрий Гайда был неунывающим молчуном, он почти никогда не вступал ни в какие споры, но всегда приходил на помощь, если видел кого-то в беде. Он не упускал возможности лишний раз поздороваться, весело подмигнуть или расспросить как дела, за что ребята отвечали ему дружбой. Гайда дружил со всеми, но ни с кем еще никогда не спорил и не ссорился. Сабом, или Сергей Волнорезов, был наоборот горячим парнем. Правда он никогда не ссорился с товарищами по отряду, однако никогда и не упускал возможности продемонстрировать свою силу. Он обожал боевые искусства и оживал всегда, когда речь заходила о превосходстве одного вида единоборств над другими, и в тоже время был безразличным ко всем другим проблемам на этой земле. Казалось, он не заметил войны и продолжал жить в любимом для себя русле. Он был резок и непослушен. Когда что-то шло не так, Волнорезов нервничал и отчаянно сопротивлялся любым своим проблемам, обрушивая на них шквал своих эмоций и сил. Он был антиподом Дмитрия Гайды, который либо обходил свои проблемы и неприятности, либо предупреждал их, либо смирялся. Гайда олицетворял в себе образ мастера из Шаолинского монастыря.

Самолет начал заходить на посадку. Все пристегнулись и ждали. Дорога оказалась чистой от автомобилей, только в конце, как говорил пилот, была небольшая пробка. Самолет качнуло от соприкосновения с землей, а потом снова подняло в воздух. Однако на следующий раз пилот все же сработал точнее, и машина начала сбрасывать скорость, остановившись спустя минуту в десяти метрах от той самой пробки, в которую опасался попасть пилот.

Парни выбрались из самолета, и начали осматриваться. Иван Червоный осматривал северное направление в прицел снайперской винтовки. В это время, Нечасов и Гайда, которые ему помогали, осматривали другие направления в бинокль.

– Вроде все тихо. Начинаем двигаться к аэропорту. Гайда, пойдешь впереди. Остальные хватайте рюкзаки, и пошли за мной. Техник, самолет подготовлен?

– Заминировал. Детонация произойдет от радиосигнала, так что можно уходить. С аэродрома мы сможем достать его.

– Отлично. Пока что взрыв может обратить на нас лишнее внимание. Все, пошли. Бегом марш.

Все ребята из отряда взвалили на спину огромные рюкзаки и трусцой побежали по полю в сторону аэропорта, который был в пяти милях. Небо над Румунией было пасмурным, в точности таким же, как и над Карпатами. Дул довольно сильный ветер, приводивший в движение подсохшую полевую траву высотой до колен. Шум ветра, врывающегося в уши на открытом пространстве, был почти забытым для Гавриила ощущением. Правда он был практически не ощутим, из-за пяти сантиметрового слоя метала, которым была сутра. Он не влетал в глаза, вызывая слезы, не охлаждал до потери ощущений уши, но все же улавливался каким-то шестым чувством. Его энергия свободы и бесстрашия кружила вокруг, оживляя желтую траву и спящие деревья. Заброшенные автомобили, оставленные у самолета, сэкономившему отряду огромное количество сил и времени, застряли где-то в воображении и напоминали о тех хозяевах, что, скорее всего, так и остались внутри. Они были приведениями. Заброшенные, забытые и бездейственные. Прикованные к месту навсегда, они, казалось, молили о том, чтоб кто-то вызвался стать их водителями и вернул им радость существования. Картина этой маленькой лесной бетонной дорожки застряла в памяти Нелевского. Он невольно воображал, как люди, попавшие в эту пробку, пытались организовать свои усилия, что-то понять и найти выход из неведомой ситуации, скорее всего связанной с началом войны. Нашли ли они этот выход? Найдут ли выход его друзья, и он в частности? И вообще, что ждет их впереди? Неизвестность ждала на каждом шагу.

– Вижу аэропорт – отчитался Гайда. Его фигурка впереди отряда тут же упала на траву.

Остальные, пригнувшись, подбежали к нему и тоже легли на землю. Нечасов принялся осматривать аэропорт. Обычно он не жалел времени на разведку, и разрешал какие-то действия только тогда, когда был уверен в безопасности.

– Годэ, обойдешь аэропорт слева. Только пригнись и не высовывайся особо. – После приказа Макс тут же двинулся в путь. – Маклаут, иди справа. Сабом, иди с Маклаутом. Когда осмотрите все, доложитесь.

– Вас понял.

Парни отправились обходить аэропорт. Вскоре они добрались туда и принялись осматриваться. Не заметив на территории аэропорта движения, Маклаут доложился Нечасову, и он сразу отправил заведомо приготовленного для этого Сабома, осматривать западную сторону аэропорта. Это заняло довольно таки много времени потому, что аэропорт был внушительных размеров. Во время Второй Мировой Войны этот аэропорт был в использовании ВВС Германии, а после перешел во владения ВВС Румынии. Долгое время он был одним из самых больших аэропортов этой страны. Ближе к семидесятым годам двадцатого века, в связи с ростом гражданских авиаперевозок, второй аэропорт Бухареста, находившийся в Банизе, перестал справляться с возрастающими потребностями населения. Из-за этого в Отопене, на месте военной базы, был построен гражданский аэропорт. Длина его взлетной полосы была увеличена до трех с половиной километров, и на тот момент являлась самой большой в Европе.

И теперь была необходимость провести разведку вокруг этого огромного строения. Дожидаясь докладов, Нечасов сам не упускал бинокль, высматривая возможных жителей аэропорта. Спешить было нельзя. Хотя желание быстрей закончить с этим этапом путешествия было велико, но Нечасов был слишком ответственным командиром, чтоб поддаваться желаниям. Отлеживаясь в траве, Гавриил думал о том, что сегодня он в основном дремал то в самолете, то в ожидании вот таких разведывательных операций, что всегда обходили его стороной. Возможно, он бы справился с ними даже лучше чем кто-то другой, но отсутствие возможности сделать четкий и быстрый доклад, делали его плохим разведчиком. Зато в бою Гавриил был ведущим бойцом, на него равнялись и под него подстраивались усилия всего отряда.

– Наблюдаю Западную сторону. Движения или признаков жизни нет. – Это был отчет Сабома, который наконец-то обошел аэропорт.

– Тебя понял. Продолжай наблюдение. – Начасов все никак не хотел идти, снова и снова прочесывая сквозь линзы бинокля окна смотровых вышек и других зданий. Спустя еще минут пятнадцать он наконец-то вновь вышел на связь. – Отчитайтесь.

– У меня все чисто, движения не наблюдаю – отозвался добрым приятным голосом Сабом.

– Со времени начала наблюдения ничего подозрительного не заметил – отчитался Маклаут.

– Все чисто. Аэропорт ждет нас с распростертыми объятьями, Кэп – Годэ как всегда не удержался от своих шуточек.

– Ну, смотрите мне. Все кто расположился по периметру – ждите нашей команды. Мы войдем и проверим все внутри, тогда войдете вы. Все кто в моей группе, бегом марш.

Гавриил и остальные поднялись с земли, схватили рюкзаки, и направились следом за Нечасовым, снявшего щит и меч с креплений и шедшего впереди. Когда подошли к трехметровому сетчатому металлическому забору, Нечасов разрубил в нем проход, и позвал всех. Группа осторожно пробралась внутрь. Взору представилась взлетная полоса и здания, которые были еще далеко и казались очень маленькими. Правее от людей был тоненький островок с травой, уходивший далеко вперед. На этом островке расположенные в ряд стояли высокие столбы, на верхушках которых была какая-то причудливая аппаратура. Они были раскрашены в красно-белые горизонтальные полоски, видимо, обеспечивающие их повышенную заметность. Гавриилу хотелось узнать их предназначение, но расспрашивать в эти напряженные минуты о подобных вещах было не уместно.

Чуть левее от людей в ряд стояло три самолета. Это были огромные пассажирские лайнеры, которые было странно видеть вот так вот в одном месте как на стоянке. За ними стоял еще один ряд таких же больших межконтинентальных самолетов.

– Надеюсь, что в случае неудачи с ТУ 144 хоть один из них сможет взлететь. – Отозвался пилот, показывая на самолеты.

Весь горизонт за стоянкой заняли здания аэропорта. Это были многоэтажные окрашенные в разноцветные полосы дома, какие-то замысловатой формы огромные сооружения без окон, а еще дальше волнистые крыши больших ангаров. Совсем скоро очертания этих зданий поглотит ночь, что уже и так сильно усложняла обзор, сливая между собой линии.

– Пилот, доктор и техник, вы останетесь с вещами. Остальные за мной.

Нечасов предусмотрительно оставил не боевых участников группы у ближайшего самолета вместе с вещами, освободив тем самым руки для остальных бойцов. Все отправились к призрачным зданиям аэропорта, помещения которых необходимо было исследовать. Окна в них не светились, освещение на улице тоже отсутствовало, поэтому уже пришлось пользоваться фильтрами ночного зрения и тепловизорами. Впереди была первая дверь. Она была открыта. Члены отряда неплохо знали это здание по чертежам и 3D моделям, которые предоставили им программисты Карпатии, однако входить внутрь было жутковато. Ребята шли по пустынному коридору, заглядывая в пустующие комнаты, предназначенные для решения тысяч задач, что возникали у персонала аэропорта. Гавриил выключил однажды все визуальные фильтры, и оказалось, что в коридорах абсолютно темно. Не видно было буквально ничего. Это было жуткое место.