Текст книги "Закованные в железо. Красный закат"

В этот же день, далеко в горах снежной Норвегии, в округе бункера Валькирия, отбывал свою миссию Андрей. Сейчас он прятался в огромном сугробе, вырытом его товарищами по заданию. Андрей попивал разогретую на электрической миниатюрной плите воду, подслащенную витаминосодержащим порошком. Плита эта разогревалась от батарей скафандра, и была размером со спичечный коробок. Ее тепла было мало, чтоб вскипятить воду, однако любое тепло сейчас было навес золота, ведь костер разжигать запрещено. Подавляемый недавно холодом Андрей расцветал, когда отпивал теплый коктейль. Он как жизнь вливался в его горло и воскрешал все внутри, поднимая настроение и даруя улыбку. Скафандры, конечно, поддерживали температуру, но иногда они долго реагировали на ее изменения, а голосового управления этой системой не существовало. Иногда хотелось согреться, но не получалось.

В основном разведывательная миссия Андрея и его группы заключалась в наблюдении за бункером Валькирия, что само по себе предполагало длительное пребывание в снегу, и ноги нет – нет, а подмерзали, как и кончики пальцев. В этих местах была самая слабая терморегуляция. Парадокс, но сутра прекрасно охлаждала и ужасно грела, а нужно было как раз обратное.

В снежной пещере Андрей ждал передачи из Карпатии. Она посылалась на спутник, а потом отражалась Андрею. Был создан специальных шифр этих радиопередач. Уловить их с бункера Валькирия было невозможно, но сам спутник мог дать отчет об этой передаче. Поэтому шифр был очень сложным, и каждый день ключ менялся. Ключи были рассчитаны на два месяца. Через два месяца Андрея должны были сменить другие разведчики. Взглянув на специальный ноутбук, выдерживающий температурные перепады, Андрей увидел, что спутник появился в зоне досягаемости его приемника. Парень держал в левой руке чашку и время от времени попивал теплый настой, а правой рукой шарил по клавиатуре, управляясь с системой.

В сугробе было темновато. Единственным источником света, помимо экрана монитора, была небольшая лампа питаемая от батареи, похожей на те, что стояли в скафандрах. Она была запасной, и ребята пользовались ею для освещения и работы печки. От нее же действовал и ноутбук с рацией. Сигнал пришел. Запустив дешифратор, Андрей едва успел отпить, как информация была обработана и вылетела на экране в виде текста. Прочитав приказ, и запомнив его, Андрей удалил файл.

Выбравшись наружу, нужно было внимательно и очень аккуратно заложить снегом выход из убежища. На Андрее, полностью одетому в белый скафандр поверх сутры, не было ни одной темной точки. Он сливался с окружающим снегом всецело и только складки, создающие тень, делали его фигуру слегка различимой вблизи. Закрыв вход глыбами утрамбованного снега, и присыпав щели между ними более рассыпчатым, можно было двигаться дальше, не опасаясь, что убежище завалиться и туда наметет снега, или что конвой заметит черную дырку в нем.

Андрей шел, пригнувшись ближе к глубокому снегу. Он знал, какие зоны осматриваются снайперами, и умело прикрывался окружающими его со всех сторон вершинами, чтоб прятаться от их взоров. Горы были спокойными и невероятно миловидными. На небе светило солнце, заливая всю округу своими лучами, многократно умноженными после прикосновения к белоснежному покрытию этой земли. Без очков тут можно было даже схлопотать временную слепоту, когда происходит ожог сетчатки. На высоте более трех тысяч километров над уровнем моря воздух более разрежен и атмосфера хуже задерживает ультрафиолетовые лучи солнца. При этом снег прекрасно отражает сорок процентов этих лучей, еще более увеличивая влияние этого излучения на глаза. Сама же по себе белоснежная поверхность, при всей ее неровности, перепадах высот и гористости будет трудно различима как раз из-за того, что снег отражает свет, скрывая тени. В итоге глаза перенапрягаются, высматривая эти изменения поверхности, и расширяются и все больше ультрафиолета попадает на незащищенную сетчатку. Светобоязнь или слепота развивается не сразу, а только спустя четыре пять часов после полученных ожогов. К слову сказать, не все очки, спасающие летом от слепящего солнца, помогают тут. Андрей знал это, но опять же на помощь приходила сутра с ее специальным напылением против ультрафиолетовых излучений.

Шел Андрей на специальных широких лыжах. Они одевались на ноги и руки, таким образом, еще больше распределяя вес сутры по поверхности. Идти приходилось как бы на четвереньках, но Андрей уже хорошо умел это делать и даже умудрялся ставить рекорды по скорости. Идти на этих лыжах нужно было на подобии ящерицы переставляющей конечности в определенной последовательности так, чтоб добиться максимальной слаженности. С одного конца лыжи были оснащены подъемом, чтоб те не зарывались в снег, а позади специальными лопастями, опрокидывавшие края борозды, вырытой лыжами. Таким образом, лыжи вырывали в снегу неглубокую борозду и сами же ее засыпали, скрывая след от авиации и беспилотных разведчиков. Вообще, ходить от убежища к бункеру старались реже и чаще во время бурь, когда следы скрывались природой.

Андрей смотрел на свободное, буквально сотканное из голубого нежного цвета небо, пытаясь найти хоть одну тучку. Прямо над ним была одна маленькая одинокая, растаскиваемая воздушными течениями туча. Горы были спокойными и немного праздничными, в такой день хотелось получать от жизни только радость и удовольствие. Встретиться с друзьями, наколоть дров для костра, сделать шашлыки и просто следить за природой пока они будут готовиться. Это было чудесно.

Подобравшись к одной из вершин, уходящих над маленькой белоснежной фигуркой Андрея высоко вверх своим черными шпилем, разведчик остановился на краю. Он начал осматриваться. Визу уже было видно бункер. Он был в двух милях на юге, однако Андрей уже был уязвим для мощных биноклей и снайперских прицелов охраны. Нужно было действовать крайне осторожно. Обход охраны этого края должен был произойти уже две минуты назад. Осмотрев западное направление, Андрей увидел восемь человек Легиона, уходящих на запад. Можно было спускаться к своим друзьям. Скользнув в глубокую расщелину, Андрей укрылся в ее тени и начал спускаться медленно вниз. У подножья пришлось двигаться еще аккуратнее и медленнее. Подползая к своим друзьям, Андрей по коротким частотам связался с ними, и ребята собрались в одном месте. Они лежали в снегу, заметаемые легкими дуновениями ветра, все набиравшего обороты к этому времени. Погода в этих местах никогда не стояла на месте, если светит солнце – жди бури и наоборот.

– Что там слышно? – спросил хриплым голосом Василий, один из разведчиков. Он был самым старшим в отряде, хотя и подчинялся Андрею, который был старше званием.

– Попросили собрать всю информацию о бункере. Кто входит, систему доступа к вентиляции, и все такое.

– Мы же уже направили им все, что у нас было, кроме вентиляции, которую глупо даже пытаться исследовать – вмешался третий разведчик.

– Нужно думать и искать еще варианты. Вот что сказали – парировал Андрей – ладно, что у нас есть?

– У нас есть ворота, ангар и вентиляция. Ворота открываются, когда из бункера выходит конвой, прочесывающий ближайшее окружение. Также когда в бункер прибывают припасы. А это – вторник. Конвой же выходит каждые три часа и еще раз в день меняется ударная группа, располагающаяся в горах. Снайперы и легкие разведчики попадают в бункер через дополнительный запасной выход. Расположение этого выхода нам известно, но оно одновременно служит еще и ловушкой. Вокруг него все просто напихано легионовцами и сканерами. Менее всего присматривают за главным входом, полагаясь на крупный охранный отряд из тридцати человек, постоянно находящийся в верхней части и выходящий на улицу во время проверок транспорта и даже смены караула. Вентиляция есть двух видов. Выбросы идут в достаточно доступной местности, на юге у подножия горы. Множество фильтров почти полностью убирают и цвет, и запах, а длинная труба снижает по пути температуру. Вторая труба для забора воздуха расположена с другой стороны горы чуть выше. Она находится фактически над бункером и огромное количество датчиков и камер делают ее не приступкой для разведки. Поэтому остается выходная труба. Но, я думаю, мы увидим все те же решетки и ничего больше. Но если так нужно – можно осмотреть.

– Придется. Тогда и отправим отчет. Мне нужны снимки местности вокруг крыши ангара. Все что у нас есть – это сама раздвижная крыша, а горы и другая местность вокруг не видна. Этим займешься ты, Иван. Я пойду в обход и вечером, когда камеры менее чувствительны, исследую вентиляцию.

– Ты очень рискуешь. Прямо возле тебя пройдет конвой. Будь осторожнее. Двигайся как можно медленнее. И если хочешь успеть до темноты – начинай двигаться уже сейчас. Тебе придется выйти на тропу конвоя, чтоб твой собственный след не был заметен. Ползать тут будет просто невероятно опасная и рискованная задача.

– Дай мне свой плащ, Антон – обратился Андрей к третьему разведчику. Мой запачкался в расщелине, боюсь не отчистить.

– Бери. – Разведчики медленно и аккуратно сняли плащи, лежа на земле в снегу и обменялись одеждой.

– Замерли все – прохрипел Иван.

Это означало, что в воздухе он заметил беспилотный самолет разведки, фотографирующий все на свое пути. Разведчики замерли, набросив на себя снятые скафандры. Их сутры были выкрашены в белый цвет, поэтому было не так уж опасно попасться на его камеры без тряпчатых скафандров. После, Иван медленно пополз к крышке ангара, а Андрей принялся наедаться и напиваться водой. Ему предстояло провести без пищи ближайшие двенадцать часов. Путь до вентиляционной трубы составлял не более шести километров, но идти нужно было под присмотром снайперов, камер и время от времени проходящего конвоя, что исключало любую возможность для перекуса.

– Ну, с Богом – своеобразно благословил Антон Андрея, что отправился в сторону бункера. Все знали, что любая подобная кампания крайне опасна и сложна.

Андрей выполз из снежного укрытия и оказался на равнине, раскинувшейся вокруг. Его ждал очень длинный и изматывающий как физически, так и психологически труд. Двигаться нужно было крайне редко. Переставляя одну часть тела за другой, потом замирать на какое-то время. Нужно было следить, чтоб специальный накрывающий его складками плащ закрывал все конечности. Это был очень важный и сложный момент всей задачи. Плащ был сделан из белоснежного пористого и шероховатого чуть ли не как вата материала. При прикосновении он напоминал слегка утрамбованный снег. Над скафандром, чтоб не оставлять позади различимых следов и не проваливаться в глубокий снег, лежали все те же лыжи, теперь они были скреплены. Отталкиваться приходилось с помощью длинных тростей, под прямым углом погружаемых в снег. Было сложно сделать это, не обращая на себя внимания. Эти трости были тридцать сантиметров в длину, они складывались втрое одной стороны и если после погружения их прокрутить, были нерушимы с другой. Можно было двигаться и с помощью лыж, приподнимаясь на них и таким образом, перетягивая одну часть тела за другой. Но, все таки, самой большой сложностью было именно следить за тем, как расположен плащ-укрытие. Он был одновременно и главным козырем и самым уязвимым местом. Андрей разбил свой поход во времени таким образом, чтоб попасть в поле видимости камер и конвоя с наступлением темноты и пока что полз вдали. Но это не меняло того факта, что его могли заметить другие часовые, постоянно следящие за окружением бункера в бинокли. Андрею пригодиться даже удача.

За полчаса Андрей прополз не больше ста метров. Он продвигался очень медленно и аккуратно еще и потому, что так ему удавалось лучше заметать след за собой. Он постоянно замирал и ждал, опасаясь привлечь внимание часовых. Он медленно, но достаточно уверенно переставлял руку под плащом, не высовывая ее наружу, потом застывал. Осматривал все вокруг через пористую структуру плаща. Потом переносил плавно вес тела на опорную руку и снова застывал. Он двигался так, чтоб его очертания залитого солнцем белоснежного холмика сливались с местностью. Двигайся он более быстро – его бы заметили, а если более медленно, но смотрящий в бинокль имел бы больше шансов увидеть его. Андрей двигался редко, плавно и уверенно. Переставив руку, он ждал. Примерно зная скорость, с какой часовой двигает по горизонту бинокль, он имел вполне большие шансы остаться незамеченными. А его редкие движения должны были вообще оказаться без внимания. Очертания плаща постоянно менялись, поэтому он, фактически незаметный невысокий холмик, не запоминался для глаз. Сам плащ был двух сторонний. Его верхняя сторона преломлялась очень плавно благодаря, вплетенным в ткань, специальных эластических прутьев. А другая сторона наоборот преломлялась, повторяя горную породу и камни, представляя собой второй слой плаща. С одной стороны он чем то напоминал брошенный на горку подушек плед, а с другой простынь, которой накрыли разной формы ящики.

Наконец, Андрей настиг тропы конвоя. Он остановился на дальнем крае этой тропы, зная, что тут бойцы предпочитают ходить реже, облюбовав больше утрамбованную прежде лыжами дорожку. Андрей замер и буквально застыл, даже снизив частоту дыхания. Он расслабился и попытался более удачно распределить вес тела на лыжах, чтоб не дрогнуть в решающий момент. Плащ лежал ровно. Он крепился к конечностям на специальной ленте и прижимался к скафандру и снегу по краям, игнорируя дуновения ветра. Слева наконец-то показался конвой. Они шли, как и прежде. Впереди – офицер, остальные в колону по два позади. Андрей замер. Сердце заколотилось. Он не бывал еще в такой непосредственной близости возле бойцов Легиона. Если они его заметят, то конец. Андрей машинально взглянул на показатели температуры, и увидев там внешнюю температуру сутры совпадающую с окружающей средой, успокоился. Бойцы приближались. К Андрею прибывал адреналин. Но он не подавал виду. Он держал дыхание и очищал мысли от любых волнений, тревоги и особенно паники. Внутри него шел бой. Инстинкты боролись за свое право жить на этой земле, предпочитая самый простой способ выживания – побег, а разум заставлял их молчать и терпеть. Он силой приглушал любые попытки бунта эмоций, и от них оставалось только слегка ускорившееся сердцебиение. Андрей закрыл глаза на то время, пока бойцы были далеко для того, чтоб не провоцировать воображение. До них было еще сто метров и, закрыв их, все эти сто метров мозг дорисовывал сам. Было сложно сопротивляться этому, и Андрей отпустил мысли. Андрей медленно выдыхал уже ртом, пытаясь сдерживать волнение. Все что ему нужно было сделать, это неподвижно ждать, и это было самым сложным. Обмануть себя и забыть об опасности не получалось. Воображение нещадно рисовало откатившийся на ветру край плаща, или выпирающий где-то кончик меча или след позади Андрея. Ничего этого он не мог изменить и даже проследить, и нужно было полагаться на опыт и свое умение. Андрей открыл глаза. Он не двигал головой, а смотрел влево уже последние пятнадцать минут. Конвой медленно приближался. Они были уже в десяти метрах. Внезапно Андрей почувствовал новую дозу адреналина, сердце громко забилось, его удары он слышал по всему телу, на лбу проступил пот, попутно покрывая все туловище. В это же время ужасно морозило несчастные конечности ног и кисти рук. Было страшно дискомфортно. Андрею уже было не в силу сдерживать себя, хотя он помнил, что так было всегда. Вдруг, когда все подошли уже впритык, чего Андрей не ожидал, он и вовсе замер, убрав дыхание. Лыжа одного из бойцов Второго Легиона скользнула по краю плаща, край его немного приподнялся, цепляясь за ее пористую структуру, Андрей закрыл глаза при виде этого. Потом открыл, и увидел, как этот же край коснулась вторая лыжа, потом третья. Андрей снова закрыл глаза, пытаясь успокоиться и сдержать дыхание. Если его заметят, то это будет конец, ни в каком бою ему не спастись. Ставки были высоки. Открыв вновь глаза – Андрей увидел шагающих дальше на запад бойцов конвоя.

Он громко выдохнул. Сердце потихоньку успокаивалось. Дыхание, задержанное прежде, сорвалось. Было тяжело лежать в такой момент, хотелось двигаться, но нельзя было этого делать. Андрей лежал, обманывая инстинкты и желания. Медленно и методично приводя рассудок к нужному состоянию равновесия и спокойствия. На то уйдет минут пять или десять. Если не больше. Андрей позволит себе двигаться не раньше, чем сможет быть уверенным в каждом своем движении. Не раньше!

Вскоре он добрался до подножия горы, по которой и располагалась большая часть бункера Валькирия. Здесь ему было намного проще оставаться незамеченным благодаря природной неровности поверхности. Развернувшись, он, наконец, смог изучить оставленный собою след. Приятно было отметить, что с этой точки зрения равнина немного уходило под углом вниз. Это означало, что след был не так заметен. Благодаря, зигзагообразному движению Андрея, на что ушло добрая половина всего затраченного на поход времени, тоже здорово маскировало его. Легкий ветерок, нагнавший на небосвод уже довольно таки плотные тучи, также трудился на благо скрытности разведчика, однако его усилия были не особо внушительными, но к утру от следа ничего не останется.

Дальше идти было нельзя. Нужно было дождаться темноты и только тогда пробираться через холм наверх. Ночью стоило ожидать легкой метелицы или даже снежной бури, что могла помощь Андрею скрыть следы. До заката оставалось менее часа, и Андрей принялся отдыхать и расслабляться.

Ночь в горах наступает очень быстро. Солнце, если прежде его не начали заступать бесконечные тучи, буквально прикоснувшись к верхушкам гор, падает за них за несколько минут. Тень от гор уже давно накрыла Андрея и спустя полчаса после заката, все вокруг погрузилось во тьму. Андрей перешел на очки ночного видения. Тепловизоры тут мало помогали. Хотя переключая фильтры, он случайно заметил лежанку снайпера, который выдал себя в тепловизионном спектре на верхушке одной из гор. Наверняка он пользовался маскирующим теплоодеялом, а не системой охлаждения скафандра, пытаясь больше энергии тратить на обогрев тела.

Андрей двинулся дальше. Все также как и прежде, движение за движением шаг за шагом. Он проходил не более метра в минуту. А иногда, когда из-за угла появлялась фигура часового, и то медленнее, застывая на месте. Дальше он пошел вверх над уходящим под нее входом в бункер. Тут Андрея ждала камера, крутящаяся на своей оси на сто восемьдесят градусов. Андрей пытался оставаться в стороне от нее, но все же попадал в поле зрения, поэтому двигаться можно было только, пока камера уходила в другую сторону. Ближе к полуночи усталый и замученный, Андрей достиг вентиляционной трубы. Он сфотографировал во всех спектрах местность вокруг этой трубы. Горы, ближайшие от нее и даже расщелины. Труба была широкой и полностью закрытой со всех сторон сетчатым металлическим листом. Андрей медленно, сантиметр за сантиметр потянулся за камерой, что крепилась к его поясу. Эта камера была на длинном узком проводе, похожем на медицинский зонд, но еще тоньше. Он аккуратно просунул ее в щель. На это ушло не менее получаса. Чуть выше над трубой была еще одна камера Второго Легиона. Она создавала основную проблему для свободы действий Андрея.

Камера показала решетку, что сразу же через метр от верхушки закрывала обзор вентиляционной трубы. Она, скорее всего, была еще и покрыта уной. Сквозь пролеты этой решетки было видно, что чуть ниже была еще одна такая же сетка или решетка. Они могли быть спустя каждые пять метров. Главная информация, которую дожжен был получить Андрей – это диаметр такой трубы. Ее рассматривали как возможность проникновения вовнутрь бункера нескольких бойцов. Труба же оказалась для этого вполне пригодной она была более узкой вначале, но потом, спустя несколько метров, резко расширялась. Там можно спускаться одновременно на одном уровне не мене двум бойцам. Осмотрев внутреннюю часть вентиляционной шахты, Андрей вернул себе обратно свой зонд и приготовился проделывать тот же самый длительный и трудный путь назад. Потом нужно было добраться до снежной пещеры и передать полученные сегодня и собранные прежде данные в Карпатию. На путь обратно уйдет вся ночь. Андрей держался из последних сил, но вероятность оказаться вскоре в кругу своих товарищей или даже выпить чашку чая, грела его, манила к себе и прибавляла сил.