Текст книги "Закованные в железо. Красный закат"

Свеча заметил фигуру, укрытую белым плащом, которая быстро уходила по наезженной снежной дороге на север. Он помчался за беглецом. Павел был настроен решительно и настигал беглеца очень быстро. Заметив, что неминуемо проигрывает спринт, Берхаммер замедлился. Он остановился и принялся восстанавливать дыхание. Ему даже пришлось упасть на колени, он сильно устал еще во время битвы, и теперь буквально ловил воздух сгорающими от нехватки кислорода легкими. Свеча был в нескольких метрах от него. Берхаммер вытащил меч и поднялся на ноги. Он был настроен воинственно, хотя и не верил уже в свою победу. Однако взять его будет нелегко.

– Ну что, пес, догнал волка? А зачем? – Берхаммер засмеялся – Чтоб умереть? Идиоты! Вы все там идиоты! – он орал на всю глотку на ломаном русском. В его голосе был то гнев, то он менялся на отчаянный безумный смех. Это был загнанный в угол лев.

Он сходу пошел на Свечу, который еще не понимал, кто перед ним. Павел увернулся от удара, упав на землю и проехавшись немного по скользкому снегу. Быстро встав, он выхватил меч и приготовился к битве. Берхаммер пошел вперед, нанес несколько жестких и сильных ударов и остановился. Он начал присматриваться к Павлу, но его главный бой был у него в сердце, где чувства одолевали его.

– Какая тактика, пес? Что ты собираешься делать? Убьешь меня, и что тогда? Благодаря нам вы имеете все то, что у вас есть. Если бы не мы, вы бы до сих пор жрали отходы, пили воду с химикатами и убивали друг друга из-за разного хлама. Мы ваши спасители.

– Одним спасителем больше, одним меньше, не важно. – Свечу начали задевать слова Берхамера.

Они снова схлестнулись мечами. Берхаммер поднажал, и Свеча полетел на спину. Тогда Берхаммер ударил по нему снова, но Свеча ушел в сторону, и ловко вскочил на ноги. Они провели несколько атак, и в ходе парочки обменов ударами, оказались на большом расстоянии друг от друга.

– Надеешься получить за меня медаль, сосунок? – Берхаммер был явно не в себе.

– А кто ты, представься, раз на то пошло.

– Я Архивир Берхаммер, Наместник Восточноевропейской Зоны.

Свеча опешил. Он не знал, что прямой враг их родной земли по воле случая попал ему в руки.

– Не ожидал? Наверное, ты мечтаешь рассказать об этом бое своим мелким противным детишкам, но забудь об этом сразу. Сегодня я сломаю тебе все твои мечты одним взмахом вот этого меча, слышишь? – он сгорал от ненависти – я разрублю тебя на две половины, а голову прихвачу с собой, когда буду убегать, в качестве трофея и напоминания о никчемности вашего везучего горного племени.

Берхаммер разогнался, и напал на Свечу. Он бил еще и еще, его удары были сокрушительной силы, Свеча то отступал, то уклонялся, однако для атак времени не хватало. Они дрались уже больше минуты, когда за спиной послышались шаги. Свеча обернулся и увидел бойцов отряда «Молот», которые спешили вступить в бой.

– Нет, стойте! Он мой – Павел остановил воинов жестом. – Прошу, оставьте его мне!

Нечасов, который прибежал чуть раньше всех, глянул на Павла, а потом на Берхаммера, повернулся и отошел подальше. Все остальные последовали его примеру.

– Ха-ха-ха – Берхаммер зашелся в неистовом истерическом смехе. – Вот! Вот вы себя и показали! Вы такие же, как и мы! – Он бросил меч на пол и указывал пальцем в сторону Свечи, и отряда «Молот», который был за его спиной. – Вы такие же убийцы! Обыкновенные, кровожадные убийцы, как вы нас называете! Вы не только любите убивать, но еще и не против посмотреть, как убивают другие! – он заливался в безумном смехе.

– Убийцы? – Свеча не выдержал. – Если бы мы сейчас с тобой стояли в кузне и ковали меч, то ты делал бы его для того, чтоб убивать, а я чтоб защищать. Есть разница! Слышишь?

– Защищать? Это вы делаете на нашей земле? Защищаете себя? Защищайте себя на своей земле, а не на нашей! Вы пришли сюда, чтоб убивать, и не нужно обманывать ни меня, ни себя.

– Нет! Я не обманываю ни себя, ни, как не странно, тебя. Мне не плевать даже на тебя, глупец. Более того, я мечтаю, чтоб ты понял свою ошибку, я бы радо принял твои искренние извинения, хотя и не могу ни верить тебе, ни позволить себе относиться к тебе, как к человеку.

– Не обманываешь? Докажи! Докажи, что я не прав! Докажи, что ты не хочешь просто расправиться со мной, просто убить, как зверя, который мешает тебе! Докажи!

– Татьяна Свеча, Владислав Свеча, Леонид Свеча, Андрей Нэкыдайло, Антонина Вирко – это и еще тысячи и тысяч, миллионы и миллиарды ни в чем не повинных, безобидных людей, которых вы убили, задушили или разорвали на части вашими псами – Павел неистово орал на Берхаммера. Вся обида и гнев, которые были в нем, все сейчас наконец-то вырвались наружу. – Вы всех их убили! Просто так, взяли и убили ради какой-то иллюзорной цели. К примеру, Леонид Свеча, мой родной брат, был обычным предпринимателем, он просто продавал джинсы в железной будке на базаре. Он просто пытался выжить и ничем не мешал ни тебе, ни твоим великим планам, а ты пришел и убил его. Антонина Вирко – обычная учительница начальных классов и моя близкая родственница, чем она мешала твоим планам? Это ты убийца, а я лишь пришел остановить безумца! Тебе не обмануть меня, как ты обманул себя. Лучше признай, что за тобой нет никакой правды!

– Признать?

Берхаммер стоял абсолютно разоруженный. Ему не было что предложить в ответ. Он мог орать, что они не люди, что они лишь рабы, ему хотелось крикнуть, что они – это просто цена, пусть большая, но оправданная. Ему казалось, что его просто не понимают, потом он начинал думать, что ему неплохо бы признать свои ошибки, ведь они очевидны. Мысли кружились в его голове. Они смешивались и роились в хаотическом порядке. Он не мог уже определить, где правда, а где ложь, не мог пойти против себя, но и не знал, зачем ему еще бороться. Однако он не мог пойти против себя, а он состоял из того, что он сделал. Если бы он признал, что все его дела – это ошибка, то ему пришлось бы признать и то, что и он сам – это всего на всего недоразумение. Ведь за свою жизнь он не создал ничего такого, что могло бы оправдать его перед глазами вот этих людей. Он был совсем из другого теста, хотя что-то в нем было с ними, с этими достойными ребятами, которые будто восстали из пепла тогда, когда уже казалось, что они разбиты. Он хотел бы быть на их стороне сейчас, но не мог. Он не мог сдаться. Было ли это силой? Нет, скорее слабостью.

– Разница между нами в том, что ты, погнавшись за иллюзиями какого-то рая, устроил ад. Твоя цель может и хороша, однако средства ужасны! Ты убил и уничтожил большую часть населения планеты, а это дети, женщины, старики. Все они просто мирно жили своей жизнью, не тяжелой, не легкой. Они просто жили тут, а ты пришел, сказал, что это плохо и все разрушил. И что ты получил? Ничего. У тебя и не могло ничего получиться, как ты этого не понимаешь.

– И что ты предлагаешь? Просто взять сейчас и раскаяться? Ради чего? Ради ваших убогих высокоморальных устоев? Жить в пещерах ради того, чтобы жить? Нет! Лучше уж жить по настоящему, как люди, а не как звери.

– Звери? Не ты ли сейчас сгораешь от злости? Признай, что это ты безумный зверь, обманутый или выбравший безумие намеренно, и я дарую тебе жизнь потому, что тогда у тебя появиться шанс.

– Признать? Нет. – Берхаммер не мог, он был так зазомбирован своими идеями, что выбирал пустоту и иллюзии спасения смерти, отказываясь от жизни. Почему люди вообще выбирают смерть? Они ничего о ней не знают, что если там еще хуже, почему они не прислушиваются к голосу своего разума? Абсурд, даже думать и размышлять о таком выборе.

Берхаммер поднял свой меч. Он уже не злился, не кричал. Он тихо и беспомощно поднял оружие. Он делал то, чему его учили – гордо погибнуть на поле боя, и не задумывался о том, что это ему даст. Им руководили внушенные ему с детства идеалы, и не способный с ними управиться, он выбрал смерть, как израсходовавший свой потенциал робот, отключается, когда его миссия выполнена или он не может ее завершить.

– Защищайся – мрачно добавил он.

Свеча хотел было пойти в атаку, и уже занес свой меч, но внезапно, из-за его плеча вылетел огромный молот Нечасова, который просвистел прямо возле уха Павла. Молот с силой ударился в Берхаммера, оставив расплавленный след на шлеме. Следом за молотом к Берхаммеру подлетели Маклаут и Гайда. Первый выбил у него из руки меч, а второй прижал самого Берхаммера к земле, упершись коленом в горло. Маклаут помог ему, расставив и прижав ноги Берхаммера, чтоб тот не смог встать, но он уже и не пытался.

– Мы покажем тебе разницу, спасши тебя же самого от твоего безумия, и сохранивши тебе жизнь. – Прохрипел Нечасов. – Схватите его и несите в бункер. Маклаут повиновался.

Когда Свеча остыл, то понял, что так лучше. Убивать человека если он уже побежден, нет нужды. От его мыслей его оторвал хлопок по плечу. Это Сабом, он звал его присоединиться к остальным. Воины рысью направились в захваченную Валькирию с едва живым Берхаммером.

– Бункер наш! – воскликнул радист.

Вся Карпатия, казалось, взорвалась в криках радости, летали листы бумаги, которых смахнули вскочившие со своих мест люди. Кто-то кричал, кто-то закуривал сотую сигарету, кто-то даже прыгал, а кое-кто плакал. Это была великая и довольно таки неожиданная победа, путь к которой занял месяцы кропотливой и порой опасной работы. Некоторые решения дались крайне тяжело, некоторые ходы и тактические маневры были результатом длительных и утомительных разговоров и обсуждений, когда просиживая часы и целые сутки в кабинете у Вирвиса, Битый, Горейко и Зорога, ломали головы, выбирая как им быть. Все это было построено из пота и крови песчинка за песчинкой, сотни людей вложили в это дело свой вклад и все сработало. Нужно было только решиться, начать двигаться. Выбрать направление к успеху и победе и идти не останавливаясь.

Услышав новость, Вирвис позволил себе расслабиться. Он закрыл глаза и склонил голову, упираясь на ладонь. У него был усталый вид, глаза сильно болели, в общем, он чувствовал себя слабо. Он чувствовал себя так, будто эти три дня работал по двенадцать часов в день где-то на кузни или складе, а по ночам читал какие-то скучные конспекты. В общем, ни тело, ни разум уже просто не слушались его. Радоваться он тоже не мог, ему хотелось только поскорее о всем забыть. Он сыграл со смертью и с превосходящим по силе врагом и на удивления всем победил. Калека в кресле каталке способен изменить мир к лучшему, но Вирвис также понимал, что таких вот дней будет еще очень много и поэтому не особо радовался. Как говориться не сильно переживай, и не сильно радуйся.

Он развернулся на месте и тихо поехал прочь из комнаты. Кто-то завидовал его славе, а он даже не чувствовал ее, и не знал, что это такое. Была лишь одна мечта – отправиться поспать – и больше ничего.

– Вирвис, ты куда? – Горейко догнал друга в коридоре. – Слушай, никто не верил, а ты все-таки им показал! Поздравляю, победа всецело твоя.

– Все вложили в нее свои силы, спасибо. Сколько потеряли бойцов – слабым голосом спросил Главнокомандующий, расстегивая верхнюю пуговицу на рубахе.

– Потеряли процентов тридцать или чуть больше. Зорога в бункере, остальных выводим.

– Что ж, как есть, так есть. – Вирвис, не в силах подарить какие-то эмоции, развернулся и поехал прочь. Горейко постоял немного, смотря ему в след, и вернулся в зал.

Через несколько часов к Валькирии прибыли силы Легиона. Они оперативно десантировались в подножие убежища, но щиты уже были включены и проникнуть внутрь было нельзя. Их взору представился только краснеющий вдалеке на западе красный закат от уходящего под горизонт солнца.

Вместо послесловия:

Однажды у Гавриила Нелевского спросили, во что он верит. Спеша на задание, он все-таки, схватив листок и ручку, быстро написал:

«Я верю в бесценность улыбки младенца, победу старика, сохранившего любовь к жизни, и смелость цветка, выросшего посреди тьмы воинственных и опасных джунглей».