Текст книги "Закованные в железо. Красный закат"

Глава 5. Минус один

Запомните: «Халявы не будет!»

Спустя неделю после своего освобождения из заточения в темнице, Соборов, а ныне Грандкапитан Флиммер, пребывая в скафандре элитных подразделений Второго Легиона сидел в сверхзвуковом самолете, отправляясь на неизвестное ему задание. Соборов крайне плохо еще владел латынью, на которой говорили в армейских кругах, да и во всем бункере, и потому, фактически просто ждал к чему все идет. В самолете изучение латыни было пока что самым главным для него заданием. Большая часть военных знали несколько языков, таких как, например, английский, но большая часть населения и низших воинских чинов владели только мертвым языком. Михаил долго не мог понять, почему прибегли именно к этому языку, и только спустя какое-то время догадался, что это сильно повышало сплоченность рядового населения и его зависимость от власть имеющих. Люди, зная только латынь, не могли пользоваться никакими источниками знаний доступными в окружении ни в довоенное время, ни сейчас, потому знали мир только в тех очертаниях, какие им давались властью. Людям внушалось все, никакого выбора не было. Они не могли решать, во что верить, что любить, что знать, все решали вместо них. Михаил мысленно поаплодировал такому ходу, однако участь народа была незавидной.

– Грандкапитан Флиммер? – к Михаилу подошел какой-то парень в сутре. Самолет качало, потому он держался за полочки. Он говорил на неплохом английском.

– Да, это я.

– Позвольте? – боец присел рядом – меня зовут Архивир Норий. Вы находитесь в моем подчинении.

– Не знал. Будущее Второму Легиону – Михаил поставил правую руку, сложенную в кулак к сердцу, и повел ее вперед от себя, раскрывая ладонь, поднятую к верху. Такое приветствие было у Легиона, оно символизировало стремления и жизнь бойца, что он готов положить ради будущего его страны.

– Не стоит формальностей. Я осведомлен о том, что вы плохо знаете наш язык, поэтому и подошел к вам. В бою у меня не будет времени общаться с вами отдельно, поэтому просто делайте то, что будут делать остальные. Лично вам я не буду давать никаких команд.

– Хорошо, буду вам очень признателен – Михаил был удивлен, что старший по званию офицер беспокоится о судьбе своего подчиненного. Голос Архивира был спокойным и уверенным, казалось странным, что он вот так вот легко без игры разговаривает с воином Легиона, не пытающимся его убить или обмануть. Это было для Михаила чем-то новым.

– И вот еще что, Флиммер, прежде вас я не знал и не знаю так же, почему это вы не владеете языком нашего народа, да и знать не хочу. Раз вас направили в строй и тем более в эту битву, значит, доверяют, но я все – таки буду за вами присматривать. Так что, знайте, какой бы ни была ваша цель, если я увижу, что из-за вас что-то идет не по плану, то будьте уверены, я ударю вам прямо в спину и тут без сожалений. Мое задание будет выполнено, не смотря ни на какие препятствия и вам не стоит проявлять своего лица, каким бы оно ни было, если оно противоречит целям задания. Если же мои слова покажутся вам обидными – прошу, простите, но в них проглядывается определенная нужда. А теперь, отдыхайте – Архивир встал и ушел.

Михаил остался наедине со своими мыслями. Он понимал суть причины беседы с Норием. В Легионе было полным полно перебежчиков и наемников, поэтому старшие офицеры поддерживали повышенную дисциплину. Практически никакие действия не разрешалось делать без спроса. Любой солдат, а особенно предатор, был собственностью своего командира, подчинялся ему во всем и делал что нужно только с разрешения этого командира. Однажды, еще во время пребывания в бункере Валькирия, он видел как набирали в отряд наемников из его казармы. Сержант проводил беседу полчаса, выстраивая своих новых людей в шеренге. Один из наемников попросил отлучиться, но ему было отказано. Более того, за то, что он обращался к старшему по званию в то время, пока тот говорил, его заставили отжиматься. Бедолага, на самом деле, хотел отпроситься в туалет. Весь предыдущий день он работал в отопительном цехе и получил перегрев, потому весь следующий день сидел на мочегонных. Сержанта же это не сильно волновало и после того, как наемник испортил свои штаны, ему еще пришлось убирать всю огромную казарму. Иногда, конечно офицеры сильно перегибали, но если бы дисциплина была послабее, армия превратилась бы в фарс. Над каждым весел страх смерти. Боец Легиона имел право на все после службы, и не имел никаких прав в то время когда пребывал в состоянии выполнения задания.

Куда и на какое задание летели пять сотен до зубов вооруженных бойцов стальных элитных войск – было неизвестно. Элитные войска легиона отличались от рядовых в основном тем, что были одеты в действительно боевые и по настоящему функциональные сутры, тогда как рядовая армия носила легкие костюмы, на подобии тех, что встретил Михаил впервые в крымской ловушке, когда и перешел на сторону легиона. У Соборова была такая же. Нужно было признать ее незначительное, но все же превосходство над сутрами Карпатии. Мышцы имели более плавное и тихое действие. Щелчков их магнитов практически не было. Количество мышцы было увеличено до более мелких, поэтому, скафандр был более точен в маневрах. Первое впечатление от его использования сводилось к чувство что вы одели пошитый для вас на заказ из отличного легкого материала праздничный фрак. Движения практически не сковывались, и были очень точны. Михаил мог бы помассажировать в нем глаза, не причинив себе боль, или например, сделать бумажный самолетик. Это было творением разума, способное упрощать жизнь одним и лишать ее других.

Соборов уже и не пытался понять, что ждет его впереди. За окном были одни сплошные облака, и ничего разобрать было нельзя. В детали или даже точку поверхности, куда летели – не рассказывали. В радиоэфире было двадцать пять человек, но при этом все молчали. Соборов взглянул между рядами и с удивлением признал, что остальные бойцы даже не общаются. Они просто сидели, как роботы в своих креслах ожидая приказа. Они так привыкли действовать безо всякой инициативы, что даже не общались. Одни сегодня выживут, другие умрут. Но зачем им это? Разве они счастливы? Ждать, когда им кажут, что их жизнь началась, замирать на месте, когда говорят, что они уже пожили, и ждать новой возможности подвигаться или поговорить. В чем состоит их цель? Послушание? Кому? Сержанту? Зачем им слушать какого-то сержанта? Или они так верят в идею прекрасного счастливого будущего, что готовы пожертвовать своими же жизнями ради него и таким образом сами же отказываются от этого будущего? Они несчастны, Михаилу стало жаль этих парней. Как дети они выучили урок и ждали, когда их позовут отвечать, они хотели только этого, хотя и не знали, зачем и почему хотят так делать.

Через три часа самолеты приземлились. Михаил с остальными вышел из него и направился бегом к разбиваемым недалеко палаткам. Там уже открывали ящики и раздавали оружие. Взяв оружие, всех построили сразу за палатками и разрешили сесть, и ожидать дальнейших приказов. Все, кто был ниже Архивира, буквально ничего не ведали о надвигающемся будущем. Михаил тоже только гадал. Известно было только то, что будет бой – это было просто очевидно. Окружающая весенняя природа была довольно таки приятной. Небо было чистым от туч. На электронных часах дисплея показывало девятнадцать ноль ноль. Скоро должно было стемнеть. Наверняка, именно темноты и ожидали.

Через минут пять, выставив охрану вокруг самолетов, посаженых на какой-то взлетной полосе, повсюду проросшей травой, приказали всем подниматься. Начался марш-бросок. Михаил шел в длинной шеренге по одному состоящей из почти пяти сотен бойцов. Все молча шли, ни шагу в сторону, просто делали шаг за шагом, дышали и даже не гадали о том, что их ждет. Была возможность просто пройтись. Просто подышать воздухом и повертеть головой, наслаждаясь визуальным общением с природой. Спустя какое-то время прошли пролесок из каких-то маленьких елей, потом местность стала гористой и более пустынной. Деревьев было мало, в основном трава, и кусты.

Спустя час после посадки, наконец, прибыли к месту, куда, очевидно и направлялись.

– Итак, бойцы, внимание – говорили по – английски – три дня назад двадцать четыре наших авиабаз по всей Европе были частично разрушены и таким образом приведены в негодность на короткое время. Мы должны сделать ответный удар. Сейчас мы находимся в Украине, на крымском полуострове. В трех километрах к Югу находится местное убежище. Это слабый бункер и количество сил его внутренней безопасности в пять раз меньше чем наших сил, поэтому мы должны непременно победить. Известно, что через полчаса уновский щит будет отключен изнутри, и мы сможем войти. Действовать нужно быстро. Как можно больше людей должно успеть проникнуть внутрь пока щит будет отключен. Повторяю для тех, кто не понял! По моей команде прорываемся к выходу и любыми способами проникаем внутрь. Задача вашей группы. Каждый, кто слышит этот инструктаж – входит в состав наземной атаки, то есть вы должны будете атаковать как раз ворота. Действовать согласовано, по моей команде. Слушаем командиров. Все понятно? Держим строй, не паниковать все козыри в наших руках. Пятиминутная минутная готовность. Кто сейчас забыл или потерял оружие, или еще чего, не зарядил батареи, не закрепил крепление или что-то в этом роде – обещаю – сниму сутру при всех и разжалую вплоть до гражданского. Пять минут проверить обмундирование, время пошло – Архивир Норий ходил между рядами и осматривал бойцов.

Сердце Михаила стучало. Он пытался держать себя в руках, но не знал, за что ухватиться. Как ему быть? Что делать? На чьей стороне сражаться? На стороне легиона и предавать своих? А с другой стороны как он может помочь своим? Крикнуть – эй, спасайтесь! – это глупо. Они уже, по-видимому, обречены и этот бой дело техники. Крымское убежище всегда было самым уязвимым. Построенное еще во время холодной войны, оно уступало своими размерами среднестатистическому бункеру этого времени. В остальном оно также проигрывало – не было автономной кузни, управления секторами не проводились дистанционно, а материалы, из которых он состоял, были из далекого прошлого.

Левый фланг в количестве не менее сони бойцов начал какой-то маневр, и они побежали на восток. Очевидно, там были туннели. Солнце только что село и вокруг воцарилась тьма. Несколько центральных отрядов увели дальше в тыл. Михаил решил, что их выставляют по периметру для охраны основной ударной группы.

Ждали. Всех построили в небольшой, но довольно таки широкий фронт на расстоянии вытянутой руки друг от друга. Архивиры ходили перед солдатами туда сюда, и занимали их разум различной поднимающей дух ерундой, которую Соборову не удавалось разобрать, ведь говорили на латыни. Скоро пришли знаменоносцы, и стали по одному у каждого взвода. Их было шесть человек. Михаил старался понять, каким образом он может выжить в этом бою и постараться еще хотя бы не причинять вреда своим.

– Оружие к бою – прокричал Норий. Остальные Архивиры тоже командовали своим бойцам и все триста человек обнажили мечи.

– Выходим – опять скомандовал Норий. Он достал двуручный топор и побежал впереди. Знаменоносцы брили позади всех. Сердце Соборова плакало. Он не хотел туда, он мечтал сейчас быть среди своих людей, там, в бункере и неважно, что у них нет шансов. Ему не хотелось служить в этой армии зомби, зачем то разрушающей все на своем пути, но он уже смирился с этой жертвой.

Выбежали на равнину подходящую к подножию небольшой едва возвышающейся над землей горы. Вдруг, то там, то здесь песок и земля на расстоянии двух сотен метров впереди отрядов начала осыпаться вниз. Из земли выскочили мощные крупнокалиберные пулеметы. Их расположенный под землей боезапас состоял из трех тысяч патронов и вся эта огневая мощь из десятка пулеметов, расположенных на специальной подвижной роботизированной установке, спрятанной за щитом, обрушили свой огонь на Легион. Один из соседей Михаила отлетел на два метра назад, когда двадцати трех миллиметровая пуля угодила ему в шлем. Другой, которому попала в грудь, сбив дыхание, упал на корточки, пытаясь прийти в норму.

– Щиты!» – заорал Норий. Он буквально разрывал наушник, но в таких случаях нужно именно так, ведь люди в панике.

На перед выбежали бойцы со щитами они подставляли их, но едва могли стоять на ногах. Волна огня, попадавшая в них, сносила бойцов назад и это несмотря на то, что они почти ложились на щиты, упираясь ногами как можно сильнее. Позади щитоносцев сразу выстроились цепочки других воинов. Они налегли на товарищей и те смогли даже продвигаться вперед. Говорят, что у щитоносцев после таких вот боев, когда приходилось сопротивляться пулеметному огню, потом еще два дня руки трясутся как после алкоголя.

– Вперед – кричали офицеры. К воротам, бегом!»!

Подошли к пулеметам. Они уже были в нескольких метрах. Вдруг один из бойцов из шеренги Михаила вылетел из строя и пошел на них. Пулеметы быстро остудили его пыл, и он упал на землю. Выбежал второй и разрубил это мощное оружие напополам. Из него полетели искры, и одна их пуль еще умудрилась попасть по воину. Та же участь ждала и другие пулеметы. Их работа была окончена. Общий урон – пять или шесть воинов без сознания.

До ворот Крымского убежища осталось метров тридцать, когда там появились большие воздухо стрелы. Это были чем-то напоминающие огромные динамики машины, создающие очень мощные колебания воздуха способные опрокинуть большой джип, не говоря уже о человеке. Несколько бойцов, подбежавших слишком близко, поднялись в воздух и упали спустя несколько метров.

– На землю! – скомандовал Архивир – вперед ползком!

Все упали на землю и поползли. Когда бойцы были уже у самих ворот, нужно было уничтожить пять воздухострелов, поставленных там в сторону армии Легиона. Но подойти к ним не представлялось возможным.

– Пулеметчик, открыть огонь по воздухометам – Норий, казалось, был не в себе – открыть огонь!» – яростно орал он. Но боец не поднимался. Тогда Норий пополз по лежащим на земле бойцам к воину с пулеметом, ударил его по шлему и заставил стрелять. Тот вскинул пулемет, но сопротивление воздуха было таким сильным, что он не мог устоять на ногах.

– Стрелять! Я сказал стрелять! Боец, открыть огонь. – Норий лежал рядом с ним и орал. Потом он встал и начал бить локтем ошарашенного солдата по шлему. – Огонь.

Пулемет застрекотал. Пули начали попадать в воздухострелы и те одни за другим вышли их строя.

– В атаку!

В проходе появились украинские пулеметчики. Сначала они открыли плотный огонь, пытались выиграть время, в надежде, что щит возобновится, но тщетно. Спустя два шага легионовцы уже вступили в бой. Михаил держался подальше от схватки. Он не смог бы поднять руку на товарища и пытался избежать боя любой ценой. Ему нужно было отсидеться среди этого безумия. Нельзя было убивать своих же людей, тогда можно забыть на какой ты стороне.

– Держать строй – Норий налегал на своих бойцов, что схлестнулись с яростным сопротивлением трех или четырех десятков воинов бункера. Триста против тридцати. Вряд ли, у них есть шансы. Сражение закрутилось и превратилось в хаос, но колоссальный численный перевес просто таки раздавил сопротивление. Яростно сражаясь, загнанные в угол бойцы, пытались держать линию обороны, но их прижали к стене и закололи на месте. Около десятка бойцов Легиона успели испустить дух в этой схватке, продлившейся не более минуты. Черной волной бойцы Легиона влились в коридоры бункера, как отрава вливается в вены человека. Они забегали в каждую комнату, убивали мужчин, что казались им опасными, или били женщин, подавляя любое сопротивление на корню. Внушенная им ненависть к жителям поверхности, призрение и злость делали свое дело. Вряд ли, кто-то из бойцов отдавал себе отчет в том, что никто из этих несчастных гражданских ничем не может им навредить или помешать в осуществлении любых планов. Они просто исполняли приказ, не принадлежавшие ни себе, никому. Жертвы этой войны беззащитны, а хищники обмануты и голод их неоправдан.

– Богдан Александрович, в складских помещениях прорван щит и там уже идет бой, но служба внутренней безопасности вряд ли задержит их на долго – к главнокомандующему Крымского бункера прибежал его секретарь, запыхавшийся и встревоженный молодой лейтенант.

– Что с воротами? – Кудрявый, был в легком оцепенении, но оно уже перешло больше в отчаяние, чем страх. Он понимал, что победа его не ждет.

– Бой уже закончился, они внутри.

– Сколько?

– Сотня внизу, и около трех сотен прорвалось внутрь. Позвать на помощь карпатские и харьковские убежища?

– Нет. Они не успеют. Бой проигран. Какие части бункера еще держатся?

– Жилые кварталы удержать, скорее всего, не удастся, там нет шлюзов и дверей способных задерживать бойцов Легиона. Но научный и военный отсеки еще под нашим контролем.

– Уводи людей. Все иди. Уводи, кого сможешь. Всех из внутренней безопасности на это забирай. Пусть помогают тебе. Я отдам распоряжение. Пока не встретишь кого-то постарше в звании – руководи парадом.

– Вас понял. А вы идете?

– Я догоню – Кудрявый задумчиво смотрел в пол, он вряд ли собирался уходить, но в его глазах появился добрый гнев.

– Вервека, кто у тебя еще есть под руководством? – главнокомандующий обращался к начальнику корпуса спецподразделений.

– Пять отрядов. Держим шахту лифта. Иначе им к нам не проникнуть.

– Сколько сможете продержаться?

– Минут пятнадцать не больше. Они, похоже, собираются подрывать. Но мы уже ведем сварочные работы и баррикадируемся.

– Что за отряды у тебя?

– «Парус» и «Сновидцы», все остальное третий класс, набрали из курсантов.

– Давай эти два отряда вниз, пусть сдерживают как можно дольше нападение со стороны склада. Я скоро приду к тебе на помощь.

– Вас понял. Отправляю отряды «Парус» и «Сновидцы» к складу.

Главнокомандующий, которому уже выполнилось пятьдесят совсем недавно, встал и побежал к выходу. Он был в неплохой форме, но все – таки его лучшие годы остались давно позади. Он выбежал в коридор и со всех ног помчался в раздевалку. Он так сильно отвык от бега, что несколько раз чуть не упал, но темпа не сбросил. Забежав в раздевалку, без капли сомнения он запрыгнул в один из трех скафандров, оставшихся тут. Они предназначались для двух других генералов, еще не успевших сюда добраться. Кудрявый выскочил внутрь и попытался как можно быстрее захлопнуть все крепления. У него был довольно таки пухлый живот, и потому пришлось сильно напрячься, чтоб втиснуться внутрь, но все-таки ему это удалось. Одев шлем, он помчался к своему товарищу.

Отряды «Парус» и «Сновидцы» были лучшими отрядами Крымского бункера. Все они прекрасно владели своим оружием, и, вообще, знали дело от а до я. Без доли сомнений они отправились выполнять приказ главнокомандующего. Впрочем, выбора не было. Так или иначе они должны были это сделать, правда о выборе никто и не думал. Они думали о том, как выиграть время, удивительно, но все уже смирились и поняли, что им до вечера не дожить. Странно, но бывают случаи, когда не остается ничего другого кроме как прийти к этой мысли. Они не думали о том, как умереть, а думали о том, что будут делать в то короткое время, пока они будут жить, не больше, не меньше.

– Внимание! – командир отряда «Парус» взял на себя командование, говорили на ходу – служба внутренней безопасности держит бойцов.

Легиона на нижних уровнях благодаря огневой мощи пулеметов, гранат и ракетниц. Там сейчас сущий ад. Но и боезапас неуклонно подходит к концу, ведь чтоб сдерживать бойцов Легиона приходиться выстреливать сотни патронов в минуту. Как только они закончат, вступаем в дело мы. Наша задача боем задержать на несколько минут отряды Легиона, пока наши люди смогут уйти через секретный туннель.

– Есть шансы на спасение?

– Проверяйте снаряжение – только и ответил командир «Паруса», было очевидно, что из этого боя никто не выйдет живым.

Внизу неустанно трещали пулеметы, хотя прежде они не останавливались вообще, а теперь же стрелки должны были переходить на короткие очереди, пытаясь выиграть лишнюю минуту. Другие из-за угла забрасывали выход из складского помещения гранатами. Там за порогом этого помещения, все полыхало огнем, оттуда валил дым. Где-то, в этой темноте и пекле отсиживались воины Легиона. Гранаты бросали одну за другой. То слеповые, то взрывные. Десятки ящиков от боеприпасов валялись у стены в беспорядочной куче. Бойцам «Паруса» и «Сновидцев» с трудом удалось пройти мимо этой свалки, не опрокинув ничего.

– Что у вас тут? Какие строки? – командир «Паруса» кричал к полковнику, руководившему обороной.

– Что? – тот ничего уже не слышал из-за оглушающих грохота от взрывов и выстрелов.

– Как долго сможете держаться?

– Две минуты или меньше – проорал тот. Он уже давно охрип, отдавая приказы своим солдатам.

Командир «Паруса» скомандовал всем короткий отбой. Парни сели у стены и ждали. Всего две минуты и им придется побывать в аду. Что их ждет там? Смерь или жизнь? Что за этой гранью? Никто не знал. Все боялись и как детишки рассматривали все вокруг, мечтая пережить следующие пять минут. От былого воинского запала не осталось ничего. Боевой дух? Он появится в последний момент, но в нем нет логики. Впереди их ждет непреодолимая преграда. Вряд ли кто-то из них верил в победу. Выстоять в узком коридоре против сотни отборных воинов Легиона было фантастической задачей. Кто-то сейчас сожалел, что не стал таким сильным, чтоб преодолеть предстоящую опасность, коря себя за утраченное время. Кто-то вспоминал свои мечты, уходящие далеко от службы в армии и сожалел о сделанном выборе. Другие погружались в мысли о том всем, чего они уже никогда не смогут почувствовать и попробовать, чего не смогут сделать. Это такое страшное чувство. Когда уже ничего нельзя изменить, когда ты понимаешь, что стал жертвой обстоятельств.

Вокруг было все так видимо спокойно. Где-то за углом взрывались гранаты, к шуму от которых уже привыкли все. Они казались привычными и предсказуемыми и более не внушали страх. Лампы дневного света, плохо освещающие узкий коридор, где у стены расположилось пятнадцать бойцов украинского бронированного спецназа, навивал сон и покой, но это было лишь иллюзией.

– Внимание! Мы с командиром «Сновидцев» посоветовались и решили, что не нам решать, кто должен сегодня погибнуть, а кто должен выжить. Поэтому кто хочет – можете уходить, никто за это вас не накажет.

Воины переглянулись. Они не ожидали, что до такого дойдет.

– Лично я остаюсь, и прошу всех, кто осознает необходимость нашей будущей схватки – тоже остаться.

– У меня больная мать, она не сможет уйти одна.

– Тогда беги. Еще кто-то? – остальные бойцы посмотрели на товарища, что только что получил неожиданно второй шанс, но что-то удержало их на месте. Он убегал к лифту и скоро исчез за его дверьми. Иногда мы сами не можем распоряжаться своими жизнями.

– Подъем! – командир всех поднял на ноги. Отряд вскочил и выстроился в две шеренги. У всех застучало сердце. Они даже не знали уже что делать. Молодые парни со слабым боевым опытом. Спустя минуту произойдет что-то ужасное, а они даже сейчас уже должны сражаться за каждый вздох и каждую рациональную мысль со своими чувствами. Взрывы затихли, и воины ожидали в молчании, преодолевая бурю эмоций сменяющихся то оцепенением, то страхом, то гневом. В их глазах не было паники, нет, это другое чувство, когда все твое тело как натянутый лук, и ты думаешь только о том, куда выстрелить. У тебя нет ни злобы на противника, ни ярости, ни ненависти. Ты ждешь, а к сердцу волна за волной подкатывает паника и страх, но ты знаешь, что они тебе не помогут, и гонишь их прочь. В последний миг они победят тебя, но уже будет не важно. Парни стояли и ждали. В полной тишине. Пулеметы стреляли короткими очередями по три патрона в задымленный проход. Легион ждал. Спустя минуту из тьмы складского помещения, перепрыгивая огонь и разрывая черный дым от горящих на полу резиновых дорожек, в коридор начали один за другим влетать воины Легиона.

Бойцы внутренней безопасности сразу принялись отступать. Им в этом бою делать было нечего. Спустя какие-то три секунды они уже бежали за спинами у отрядов «Парус» и «Сновидцы». А те, нерушимо ожидая приказа, стояли и ждали, когда противник подойдет поближе. В этот момент, когда знаешь, что все начнется буквально через секунду, сердце начинает биться так сильно и быстро, что становится больно в груди – это ожидание просто ужасно.

– В бой!!!

Первыми в отряде стояли защитники. Их было всего трое. Ударившись своими щитами в нахлынувшую толпу Легиона, они тут же начали сдавать назад. Но товарищи, упираясь в их спины руками, создавали сопротивление. На какую-то секунду удалось сдержать волну Легиона, но суммарный вес бойцов их отряда был в десять раз больше, поэтому скоро «Парус» и «Сновидцы», со страшными потугами все равно начали отступать. Керамическая плитка под их ногами трескалась, не выдерживая сопротивления, она выскакивала и дробилась на кусочки, иногда удавалось задержать Легион еще на секунду, и в такие моменты шаткая вера и боевой дух снова поселялись в сердцах украинских воинов. Позади уже был лифт. Командир подошел к нему и войдя внутрь быстро разрезал пол так, чтоб он не мог никого удержать. Дороги к отступлению не было.

В конце концов, бойцы Легиона одни за другим, начали протискиваться сквозь щиты защитников и попадали прямо в толпу украинцев. Первого успели заколоть, прежде чем он кого-то ранил, но второй смог перед смертью уколоть одного защитника. Тот упал, и еще больше солдат ворвалось в строй Украинцев. Отряд «Парус «растаял за две минуты. В жаркой схватке раненые погибали один за другим. «Сновидцы» тоже были разбиты. У самой шахты лифта остались командиры и один из защитников.

– Держи щит – орал командир, пытаясь отбивать удары, двумя мечами.

– Пытаюсь – выдохнул защитник, его молотили со всех сторон, он едва видел, с какой стороны его бьют.

– Держим! – опять орал командир. Оба командира «Паруса» и «Сновидцев» еще были живы. Командир сновид был очень ловким и опытным виджилантом, а командир паруса – тотусом. Виджиланту было сравнительно проще защищаться и тем не менее он тоже не успевал. Они еще были живы только благодаря тому, что их одновременно могло атаковать только четыре бойца Легиона. Трое против четырех было не плохом соотношением. Но силы таяли. Спустя минуту по плечам легионовцев пробежал боец. Он запрыгнул прямо на защитника, и повалил его на землю, протыкая кинжалом в бок. Тот успел отмахнуть нападающего на командиров и те изрубили его на части. Щитоносец попытался встать, он даже успел вскочить на колени, но его пронзили тут же большим двуручным мечем и он беспомощно упал на бетонный пол.

– Нееет – заорал кто-то из командиров. Но и его спустя секунду пронзили. Он на последнем дыхании выбросил вперед меч на слабнущей руке и поразил врага, но его собственная жизнь уже была закончена.

Командир «Сновидцев» был поразительно умелым воином. Он все ускорялся и уже справлялся с четырьмя противниками, парируя их удары, но времени для атаки не хватало. Они били все яростней, все сильнее и сильнее. Их атаки были все быстрее, а он еще стоял. Однажды он промахнулся, ослабленный длительным боем и не попал по едва заметному со стороны удару легионовца, и меч угодил ему в живот. Командир, молча взглянул на него, забыв о бое и тут же получил второй удар, а за ним третий. Повиснув какой-то момент на теряющих силу ногах, он рухнул на колени, а потом на бок. Бой был проигран, но время выигранное этими отрядами спасло жизни сотням.