Текст книги "Кавказ. Выпуск XI. Народы. История завоевания"

Вступление генерала Тормасова в должность главнокомандующего Кавказской армией застало такое отношение к Персии и Турции: войны не было, но не было и мира. Постоянно подстрекаемые Францией и Англией, наши соседи активно не воевали, но персы посылали своих эмиссаров в Дагестан и восточные ханства для сеяния смуты и волнений, а Турция – в Абхазию, Гурию, Имеретию и Мингрелию. Кроме того, хищные шайки эриванцев, ахалцихцев и наемных лезгин тоже не давали покоя.

Между тем Кавказская армия доведена была до очень резкого расстройства во всех отношениях, кроме мужества духа, храбрости, беспредельной верности и беззаветного самопожертвования.

Генерал Александр Петрович Тормасов

Нужно было бы ее пополнить, но из России нельзя было посылать солдат, ввиду европейских войн. Нужно было оружие, обмундирование и всякие запасы, и это давалось скудно. Главное же, нужен был отдых, но его-то и не было.

Вскоре турки сделали попытку нападения в области Баязета, но были достойно проучены. Таковы же дважды были попытки и Аббаса-мирзы и также со значительным уроном.

Между тем постоянное отсутствие русских войск на окраинах повело к тому, что в самом центре стали появляться смуты. Царевич Александр своими воззваниями успел смутить осетин, лезгин, даже кабардинцев, а также абхазцев, имеретин и мингрельцев.

Нужна была хоть маленькая передышка, дабы стать прочно на ноги в самом центре Кавказа. Поэтому Тормасов очень настойчиво стал поддерживать предложения Аббаса-мирзы заключить если не мир, то хотя бы длительное перемирие.

Это перемирие дало бы возможность не только укрепить русские войска на Кавказе, но и проучить турок, завладев Абхазией, которая сама шла на подданство, а также Поти, Анаклией и другими прибрежными местами, на которых укрепились турки.

Имея приморские крепости по Черноморскому побережью – Сухум, Поти, Анаклия, Суджук-Кале, – Турция не столько сама по себе была грозна для России, сколько своим влиянием на магометанское население Западного Кавказа. Имея опорные пункты на побережье, Турция снабжала натухайцев, шапсугов, абадзехов, абхазцев и прочих оружием и снарядами, поддерживала в них враждебное настроение, поощряла к грабежу, хищническим нападениям на Грузию и русских, а также похищение и продажу пленных, особенно же красивых женщин. Кроме того, заняв на скалистом берегу Черноморского побережья лучшие гавани, Турция лишала возможности русских иметь надлежащий подвоз людей и оружия из наших поселений по Черноморскому побережью. Наконец, она дурно влияла и на подведомственные нам владения – Имеретию, Мингрелию и Гурию, возбуждая в них несбыточные надежды и поддерживая междоусобицу, вражду и волнения. Все это привело Тормасова к мысли завладеть приморскими турецкими городами, и на первом плане Поти. Командующим войсками на Западном Кавказе был князь Орбелиани, не из особенно даровитых и видных военачальников.

Генерал Тормасов поручил ему овладеть Поти, но не путем военных мероприятий, а подкупом начальника крепости, Кучук-бея. Сделать это оказалось невозможным. Кучук-бей не пошел на подкуп. Тогда князь Орбелиани, не собрав точных сведений о количестве войска в Поти, не известив Тормасова и не приняв в соображение настроения народов и владетелей Имеретии, Гурии, Мингрелии и Абхазии, решил овладеть Поти силой. А обстоятельства тому очень мало способствовали. Владетели Гурии были решительно против России и решили открыто помогать туркам. Часть мингрельских царевичей была тоже против нас, и только царица Нина и царевич Леван Дадиани искренно нам помогали, но были бессильны.

«Непослушание подданных княгини Нины, – говорит князь Орбелиани, – князей и дворянства лишило ее даже нужного содержания для ее дома и прислуги… Населения же подобного народа в разврате и своевольстве я еще в жизни своей не видал, и что столь своевольным народом не только управлять женщине, но и мужчине надобно с особенно строгой осторожностью».

В Абхазии тоже было не лучше. Один из владетелей Абхазии, Сефер-бей, решил принять русское подданство, но другой, отцеубийца Арслан-бей, остался в подданстве турок и заперся в Сухум-Кале. А кто владел Сухум-Кале, тот был и фактическим владетелем Абхазии. Поэтому когда Тормасов предложил Сефер-бею даже русскую помощь, то он отказался от нее и признал ее вмешательство несвоевременным. Хуже же всего было дело в Имеретии.

«Царь Соломон II, – по словам генерала Белявского, – человек безграмотный, без личных убеждений, терялся в массе чужих мнений, проявляя всегда более малодушие, чем твердость. Лукавство было его политикой, трусливая хитрость – защитой. Успех и неудача одинаково заставляли его терять голову. В роли победителя он был жесток, в тяжелых же обстоятельствах плакал, как ребенок, катался по земле, царапал себе лицо и выказывал явную неспособность принять какое-либо решение и еще менее – привести его в исполнение. Расчет заменялся у него упрямством, а интересы царства стушевывались перед капризами личного самолюбия и бесхарактерности»[98]98
  Белявский Н. Н. Утверждение русского владычества на Кавказе. Т. 2.


[Закрыть].

«Сама Имеретия представляла собой дикую страну, наполненную отрогами окружавших ее хребтов – Кавказского, Вахтанского и др. Дремучие леса, переплетенные ползучими растениями; мрачные ущелья, заваленные обломками скал, дикие стремнины с шумящими водопадами составляли обычный пейзаж царства Соломона. Здесь каждая пядь земли ничтожным количеством защитников легко могла быть обращена в громадную могилу. Сама бедность страны и скудость средств ее содействовали бы гибели противника. Редкое население жило отдельными, далеко отстоявшими один от другого дворами. Масса башен, замков и монастырей, обнесенных массивными каменными стенами, венчала вершины неприступных скал и обращала всю страну в гигантскую крепость. Узкие дороги – тропинки между жилыми пунктами – вились то по лесистым кручам, то по зыбким трясинам, пересекая множество горных речек, мгновенно вздувающихся во время дождя или таяния снега в бурные стремительные потоки. Только одни коренные жители Имеретии знали проходы в те мрачные трущобы, которыми изобиловала их дикая отчизна».

Совершенно бесхарактерный и слабовольный Соломон находился в руках своих подданных, которым было невыгодно, чтобы царь находился в руках твердого и настойчивого русского владычества. Особенно же сильное влияние на царя оказывали Зураб Церетели и Леонидзе. Последний был ближе к царю. Жадный, корыстолюбивый, алчный и хитрый Леонидзе предпочитал видеть Соломона постоянно шатающимся, чтобы в мутной воде удачнее ловить рыбку. Церетели сам мечтал заместить Соломона на троне, а потому готов был или свалить Соломона, чтобы заместить его, или пользоваться его слабостью для злоупотреблений. А так как русское правительство не склонно было поощрять его поползновения на имеретинский престол, то ему опять-таки было выгоднее пользоваться бессилием Соломона. Кроме того, русские представители держали Церетели на откупе, желая в нем иметь своего агента, он же получал мзду от русских и в то же время сообщал все Соломону.

При таких условиях Соломон вертелся между Турцией, Россией и царевичем Александром. Россия одолевала – Соломон пресмыкался, Россия теряла – Соломон становился дерзким, затруднял сообщения с Мингрелией и даже осмеливался нападать на русские отряды.

Вот и теперь, подстрекаемый турецкими послами, а также своими лукавыми советниками, он не только стал на сторону турок, но даже позволял своим подданным устраивать на месте прохождения русских войск засеки и даже нападать на них.

Вот при каких условиях Орбелиани решился на овладение Поти. Взяв передовые укрепления Поти, Орбелиани убедился, что в Поти войска гораздо больше, чем он предполагал. А тут наступила осень со слякотью, непогодой и беспутицей. Продовольствия для войска не хватало. Боевые снаряды истощались. Благо еще то, что мингрельская милиция с княгиней Ниной и Леваном, а также часть гурийцев и абхазцев помогали ему. Между тем стало известно, что сераскир трапезундский Шериф-паша идет на помощь потийцам, а к нему пристали гурийцы под командой князя Мамия Гуриели. Что делать? Предстояло или отступить, или же стать между потийцами и Шериф-пашой.

Принимая во внимание полную ничтожность отряда Орбелиани, можно было ожидать самых плохих последствий. Тогда Орбелиани повел переговоры с Мамия Гуриели и успел склонить его на свою сторону. Решили одновременно напасть на Шерифа. Так и сделали. Орбелиани пошел против Шериф-паши, а Гуриели ударил в его же отряд с тыла. Турки так опешили, что, несмотря на свое несравненное численное превосходство, бежали к морю. Здесь, не имея возможности всем поместиться в лодки, турки бросились друг на друга, причем произошло взаимное истребление. Гурийская, абхазская и мингрельская милиция помогала их уничтожению. Только наступившая темнота прекратила сечу. Оказалось 1500 турок убитыми, 300 плененными, русским достались орудия, 24 знамени и весь обоз. Узнав о гибели собратьев, Кучук-бей решил сдать Поти Орбелиани. Итак, Поти был присоединен к России 11 ноября 1809 года.

Старая крепость в Тифлисе

За помощь русским в деле с Шериф-пашой Мамия Гуриели получил Высочайшее благоволение и высочайшую награду. Точно так же и Леван Дадиани с матерью удостоились высочайших наград и пожизненной пенсии.

Теперь оставалась очередь за Абхазией. Абхазцы являлись типичными хищниками. Воровство, разбои, нападения и грабежи – их стихия. Такие соседи не представлялись особенно благоприятными. Нужно было их покорить. Но для того, чтобы принять их в русское подданство с Сефер-беем во главе, нужно было прежде взять Сухум-Кале и удалить оттуда Арслан-бея.

После взятия Поти Сефер-бей вновь заговорил о своей готовности принять русское подданство. Сделал такое же предложение и Арслан-бей. Последний для России был выгоднее, ибо кто владел Сухум-Кале, тот владел Абхазией. Но Арслан-бей по справедливости, как отцеубийца с корыстной целью, заслужил полное презрение. Почему русские приняли сторону Сефер-бея.

Против Сухума был послан русский отряд, а с моря пошла русская флотилия. После бомбардировки в течение двух дней 11 июня 1810 года Сухум сдался русским и стал русской собственностью; после чего сдался Суджук-Кале, ныне Новороссийск. Только теперь Сефер-бей и абхазцы присягнули на русское подданство и были присоединены к России. Теперь все Черноморское побережье от Анапы и до Поти принадлежало русским, и турки были вытеснены. Теперь и черкесы, и абхазцы, и аджарцы лишились непосредственного на них воздействия турок и значительно присмирели.

Уничтожив по побережью турецкие гнезда, смирив и покорив Гурию, Имеретию и Абхазию, Тормасову оставалось теперь смирить Соломона имеретинского. К чему он и приступил. Для этого он, прежде всего, на место князя Орбелиани назначил командующим войском полковника Симоновича, заявившего там себя и опытным военачальником, и мудрым правителем.

Прежде всего, начаты были вновь переговоры Соломона с Тормасовым, причем царь то предъявлял нелепые требования, то соглашался на все. Кончилось тем, что 20 февраля Симонович в Кутаисе объявил о низложении Соломона и полном присоединении Имеретии к России. Тогда Соломон вновь прислал посла с заявлением о «полном своем отчаянии, проливая беспрерывные слезы раскаяния за свои преступления, и просьбой о помиловании». В то же время, однако, Симонович получил сведения о том, что Соломон послал гонца к Шериф-паше с подарками и просьбой прислать ему в помощь лезгин против наших войск.

Тормасов послал войска завоевать Имеретию. Почти всюду русские войска не встречали сопротивления, только Кайхосро Церетели вздумалось было отряду Реутова поставить преграды, но после нескольких выстрелов имеретинцы бежали в крепость Чхери, а Церетели ушел к Соломону. После непродолжительной бомбардировки охранявший крепость Ростом Мачавариани сдал ее Реутову, выпросив у него за это 16 червонцев… Теперь оставалось занять Варцихе, в котором заперся Соломон со своим войском. Симонович окружил замок. Взять его было нелегко. Замок расположен на высокой горе, окружен болотами, причем по пути нужно было брать нескончаемый ряд укреплений, завалов и засек. Но как только появились русские, Соломон бежал в селение Багдад, а защитники замка исчезли в паническом страхе.

Царь был окружен русскими. Бежать в Ахалцих было невозможно. Он послал заявить Симоновичу, что он отказывается от престола, но чтобы только ему позволили жить в Имеретии.

Вот ответ царю Соломону: «Если царь не желает погубить себя невозвратно, то ему теперь остается одна дорога, чтобы, положась на честность и добродетель главнокомандующего, с полным доверием ехать в Тифлис и там оставаться до Высочайшего решения государем императором его участи».

Царь Соломон согласился на свидание с генералом Тормасовым в Гори, но вместе с тем он потихоньку передавал имеретинцам, что они легко могут отказаться от присяги русскому царю, если он возвратится назад, так как им не впервые уже давать такую присягу и ему. Два раза по дороге Соломон пытался бежать, но его своевременно захватывали.

Свидание Тормасова с Соломоном состоялось в селении Вазиани, причем Тормасов заявил, что Соломон должен дожидаться решения своей участи в Тифлисе, куда он и был отправлен.

Приверженцы царя обратились к Тормасову с просьбой об отпуске Соломона в Имеретию, но Тормасов заявил, что «Имеретия навеки присоединяется к составу империи и что уничтоженная навсегда власть царя будет заменена в ней особым временным правлением»[99]99
  Белявский Н. Н. Указ. соч. Т. 1. С. 102.


[Закрыть].

Многочисленные крепости-замки, служившие опорными местами для взбунтовавшихся, теперь перешли в русские руки и многие из них были разрушены. Имеретинские князья, духовенство и народ в числе 40 тысяч дворов присягнули на верность России. Ввиду действительно умных и успешных мероприятий, почти без всяких потерь со стороны русских, полковник Симонович был произведен в генералы и назначен управляющим Имеретией, Мингрелией, Гурией и Абхазией. По-видимому, Имеретия успокоилась, но ненадолго.

Соломон бежал из Тифлиса в Ахалцих. Отсюда вместе с царевичем Александром Соломон засыпал Имеретию воззваниями, призывавшими к восстанию за попранные русскими его права. Эти воззвания очень быстро подействовали. Первыми откликнулись на них духовенство, князья и дворяне, скоро присоединился к ним и народ. Многое способствовало возникновению поголовного возмущения Имеретии.

Карта Центрального Кавказа

Прежде всего, судьба царя Соломона была слишком несчастна, чтобы не вызвать сочувствия в его народе. Затем много способствовало возмущению народа и неудачное управление, устроенное русскими в присоединенном крае. В управлении стояли местные люди, но люди эти оказались далеко не лучшего качества. Поэтому все старания Симоновича остановить и успокоить восстание имеретин оказались безуспешными. Напротив, его положение было очень тяжелым. Тем более что в это время в Имеретии из Ахалцихского пашалыка с турками и наемными лезгинами выступил царь Соломон.

Поэтому Тормасов послал на помощь Симоновичу значительный отряд под командой князя Орбелиани, но… при этом допустил первую великую несообразность, оставив с равными правами и того и другого из командующих, вторую несообразность, назначив командующим посылаемого отряда князя Орбелиани, уже раз явно показавшего свою неспособность управляться в пределах Имеретии. И князь Орбелиани быстро постарался показать свою полную неспособность. Свой небольшой отряд он разделил на две части и пошел двумя путями, из которых каждый кишел тысячами имеретин, засевших за скалами, за валами, засеками, укрепленными в непроходимых дебрях ущелий и снегов. Эти отряды русских вновь были разбиты на части и решительно таяли, истребляемые имеретинами и ужасными путями сообщения.

Мы знаем уже, что такое Имеретия в географическом отношении. Если прибавить к этому поголовную решимость имеретин положить свою голову за независимость и освобождение, то не будет удивительным слишком тяжелая, даже ужасная судьба русских отрядов. Когда таким образом страдали несчастные русские в отрядах Орбелиани, Симонович сидел неподвижно в Кутаисе. Он не оказывал помощи не только Орбелиани, но даже своим мелким отрядам, сидевшим в маленьких крепостях. Так, в крепости Чхери отряд из 27 солдат защищался против 3 тысяч имеретин, причем даже вода у них была отведена, но Симонович и при этом не оказал им помощи.

Тормасов выходил из себя при получении сведений о таком бестолковом ведении дела и должен был вместо Орбелиани назначить командующим генерала Розена. Только усилиями этого генерала, шаг за шагом, дерево за деревом Имеретия была взята русскими вновь. Войско Соломона было разбито, причем на месте легло более 400 турок и лезгин. Сам Соломон бежал в Ханийское ущелье. Отсюда Соломон вновь повел переговоры с Тормасовым, но последнему в это время нужны были не переговоры, а голова Соломона.

«Ханийское ущелье, в котором теперь скрылся Соломон, представляет собой одно из крепчайших мест в природе». Дорога туда вилась в полугоре над страшной бездной и была так узка, что двум человекам рядом и не всегда можно было пройти по ней. Эта головоломная тропа то пересекала «глубокие овраги с крутыми обрывистыми берегами, в которые без трепета спускаться невозможно, то скрывалась под громадными гранитными глыбами утесов. Густой заваленный лес, покрывавший скаты гор, образовывал местами длинные зеленые туннели, в которых пропадала узкая тропинка. Природные свойства Ханийской дороги, на которой горсть защитников сильно могла бы задержать многочисленного противника, были еще тщательно усилены мятежниками искусственным путем. Вход в ущелье был прегражден несколькими рядами завалов и засек. На утесах, висевших над дорогой, заготовлены были массы камня и бревен для скатывания на атакующих. Сама дорога была перекопана, завалена срубленными деревьями и громадными обломками скал, а в некоторых местах над бездной и совершенно срыта».

В этой-то местности засел Соломон с 1500 турками, лезгинами и отрядом имеретин.

Но русские и тут не отступили. При помощи обходных движений русские заперли в Ханийском ущелье весь отряд Соломона и совершенно его истребили, Соломон же успел бежать «через непроходимую, покрытую лесом гору, которая отняла все возможности его преследовать». Соломон вновь бежал в Ахалцих и вновь повел переговоры о прощении. Но теперь вести переговоры было излишне. Имеретия совершенно была побеждена и присоединена к России, как русская провинция. Все члены царственной семьи были пересланы в Россию. Соломон умер в Ахалцихе и тем освободил несчастную Имеретию от излишних истязаний.

Теперь Грузия, Имеретия, Мингрелия, Гурия и Абхазия действительно составляли одно целое и можно было быть покойным, что при войне с Персией или Турцией по крайней мере здесь мы не будем иметь врагов.

А дела с Персией далеко еще не были закончены. Существовало перемирие, но только для того, чтобы с новыми силами начать войну. Так думала Россия, так думала и Персия.

Собственно говоря, даже перемирие это было не формальное, а чисто фактическое, по взаимному соглашению между Тормасовым и Аббасом-мирзой. В это же время шли переговоры о заключении перемирия на два года или на пять лет, причем русские требовали только на это время занятия Нахичеванской и Эриванской крепостей. Разумеется, Персия на эти условия не могла согласиться, тем более что люди, выбранные для переговоров с персидским правительством, были недостойны своего поручения.

Вот что пишет царевич Теймураз о бароне Вреде и грузине Феодоре, которым поручено было вести переговоры: «Русский посланец, барон Вреде, и с ним бывший грузин Федор Романович, коего называют Оруп-беком, день и ночь у меня были, из них ни один не русский: один – немец, другой – грузин, и от них ничего мне скрытного не могло быть…»

Переговоры не могли иметь успеха еще и потому, что им всеми мерами мешали англичане, турки и восточные ханы. Ласковая и почтительная политика с ханами была причиной тому, что последние ни во что ставили Россию и ее подарки считали проявлением слабости и заискивания. Язык Цицианова был им гораздо понятнее. Поэтому ханы карабахский и ширванский открыто сносились с Персией, что было известно и Тормасову. Последний, однако, продолжал любезничать. Когда, по-видимому, переговоры шли уже к доброму концу, оказалось, персы открыто ворвались в русские владения.

Передовой русский отряд находился под командой славного Котляревского. У него было всего 400 солдат. Для удобства военных операций нужно было скорее захватить укрепление Мигри. Но как Котляревский ни старался, Мигри было раньше занято персами, которых там было около двух тысяч. Мигри – поселение в ущелье между двух скалистых гор. Ущелье это, даже при ничтожном укреплении, было, действительно, неприступным.

Между тем персами руководили опытные английские военные инженеры. Сам непобедимый Котляревский писал, что Мигри природой и персиянами так укреплено, что совершенно недоступно ни для какого числа персидских войск, и куда бы ни востребовалось обращать команды, всегда будет обеспечен от нападения неприятеля.

Таким было укрепление Мигри, которое предстояло Котляревскому взять у засевшего там неприятеля, сильнейшего числом в 6 раз. Но прежде чем взять Мигри, нужно было Котляревскому пройти к нему. А пройти туда можно было только двумя ущельями, занятыми многочисленными персидскими отрядами с умело устроенными завалами, засеками и прочим. Пойти ли направо, пойти ли налево – все равно нужно было поплатиться бесцельно половиной отряда.

И вот Котляревский задумал пройти там, где войска не ходят. Он решил провести войска через Карабахский перевал напрямик, по тропинкам, известным только туземцам.

Двое суток солдаты карабкались с горы на гору, со скалы на скалу и, наконец, предстали перед Мигри. Взять стрельбой Мигри было невозможно, осадой тоже. Пришлось взять штурмом. И Котляревский взял Мигри. Взял быстро. Взял почти без потерь. Сами трехсаженные отвесные скалы, на которых стояли батареи, сдались Котляревскому. В Мигри было найдено 300 персидских трупов, с нашей же стороны выбыли из строя 32 нижних чина убитых и раненых и три офицера, и между ними сам Котляревский был ранен. Аббас-мирза, узнав о взятии русскими Мигри, был так взбешен, что приказал всем оставшимся в живых защитникам Мигри отрубить головы. Мигри был знаменитым геройским подвигом Котляревского. Но последовавший затем бой и поражение персиян на Араксе затмили и этот подвиг.

Аббас-мирза отрядил 10 тысяч лучшей армии и послал взять Мигри во что бы то ни стало. Пришли персы и открыли несмолкаемую пальбу по Мигри. Русские молчали, как бы вымерли. Персы постояли, постояли и должны были отойти ни с чем, причем английские инженеры донесли Аббас-мирзе, что взять Мигри нельзя…

Но не в духе Котляревского было отпустить персов ни с чем. Он сыграл на персидской психологии. Персов было почти в 20 раз больше, чем русских. Они отошли к Араксу и преспокойно остановились в полной уверенности, что русские, обрадованные отступлением персов, не осмелятся даже подумать учинить нападение на персов. Поэтому они, переправив конницу и часть пехоты, всего около двух тысяч, на другую сторону Аракса, сами безмятежно расположились лагерем на берегу Аракса. Персы спали сладким детским сном. А Котляревский ночью вышел из Мигри, окружил персидский лагерь и молча, без всякого крика и шума, бросился на лагерь в штыки. Что произошло – трудно описать. В плен не брали. Персы были истреблены почти все. Кто не был заколот, тот утонул в Араксе. Кто бежал, тот был добит казаками. Персы, бывшие на другой стороне Аракса, в ужасе бежали. Лагерь, запасы, орудия и оружие достались Котляревскому.

Вот это была победа, которая образумила даже Аббас-мирзу. Он скорее двинулся в Персию укреплять свои города. Как можно назвать великий геройский подвиг Котляревского, уничтожившего с четырьмя сотнями солдат двухтысячный персидский отряд. Нужны ли нам герои Греции и Рима…

А что же карабахский хан? Ничего. Он изменял русским сначала в надежде, что их разобьют персы. Он изменял теперь русским именно потому, что русские разбили персов. Страдали, впрочем, жители Карабаха, а не ханы. Персы вышли из пределов России и оставили на границе отряды, специально с целью грабежа Карабаха.