Текст книги "Кавказ. Выпуск XI. Народы. История завоевания"

Между тем едва был заключен мир с Персией, как была объявлена война с Турцией. Кавказ вновь становился ареной военных действий. Как русским, так и туркам было важно отвлечь побольше сил неприятеля от Дуная. При этом у турок было больше шансов на успех отвлечь значительные силы русских. Им легко и быстро можно было возбудить своих кавказских единоверцев к грабежу и хищническим нападениям на Кавказе. Орды Ахалциха и Карса всегда были готовы к вторжению в Россию. Лезгины, чеченцы, черкесы и осетины тоже рады были не упустить случая к грабежу и возмущению. Абхазия и Гурия были готовы к восстанию. Сама персидская граница была ненадежна. Сила же русских состояла только в регулярных войсках, но их было очень мало. Зато у турок на Кавказе вся надежда возлагалась на хищные орды и плохая надежда была на регулярные войска. Главным опорным турецким пунктом был Ахалцих. Русские выбрали своим опорным пунктом Гумры с целью двинуться на Карс.

Четырнадцатого июня 1828 года русские войска перешли реку Арпачай у того места, где ныне Александрополь, и вступили на турецкую границу.

В Карсе стояло 10 тысяч регулярного войска и большое количество прекрасной конницы из лазов. Русские войска скоро прибыли к Карсу. 19 июня было первое большое кавалерийское дело, причем русская кавалерия успела показать и свою прекрасную стойкость, и свою подвижность. С 20-го по 25 июня назначены были бомбардировки города, а штурм – на 25 июня. Случай изменил предположения. 23 июня утром часть турецкой пехоты вышла на кладбище и стала обстреливать наши траншеи. Уйдя за поручением к работам, ротный командир Лабинцев самовольно повел роту на кладбище. Камень за камнем пришлось добывать штыками, и Лабинцев весьма хладнокровно это проделывал. Положение его роты было критическое. Рота вся могла быть уничтожена. Поэтому Черноглазов со своей ротой бросился на подмогу Лабинцеву. Общими силами они выбили турок из кладбища и в азарте бросились на укрепленный лагерь. Напрасно офицеры кричали солдатам, требуя остановиться. Те ничего не слышали и знать не хотели.

Ахалцихские армянки

– Никак невозможно, ваше благородие, остановиться… Мы знаем этого нехристя, пока его по зубам не треснешь, он никак этой фальшивой атаки понять не может.

Пять знамен, два оружия, много палаток досталось русским. Но русских была горсть. Горсть, захватившая главные высоты, при которых крепость находилась почти в руках.

Быстро это заметили турки, и целые орды их бросились на высоты. Тогда и полковник Реут поспешил спасти своих смельчаков. Однако турок было слишком много. Русские вынуждены были отступать из лагеря, причем досталось и Реуту. Наши батареи нещадно громили турок, но те все шли и шли новыми батальонами. Тогда Вадбольский захватил остальные свои запасы и двинулся на турок. Дело неожиданно принимало серьезный оборот. Паскевич стал волноваться. Бой шел сам собою. Мало-помалу все русские войска вступили в бой. Вот они овладели бастионами. Без всякого предварительного уговора войска бросились на крепость, и Карс достался русским. Двухбунчужный паша сдался.

Взятие Карса в июне 1828 года. С картины, находящейся в галереях Зимнего дворца

Можно себе представить ужас турок. Первоклассная крепость получена была русскими почти шутя.

Вслед за неприступным Карсом сдалась и другая крепость, которая уже видела отвагу русских при Котляревском, – это именно Ахалкалаки.

Теперь на очереди был Ахалцих. Но на пути стояла еще одна крепость, неважная по устройству, но занимающая неприступное положение на Цихис-Джвари, рассекаемом рекой Ахалкалакчай, – это Хертвис (Гертвис). Жители Хертвиса, узнав о сдаче Карса и Ахалкалаков, так были напуганы, что при приближении русских стали бежать. Остен-Сакен, желая захватить беглецов, с 20 татарами бросился за ними. И вдруг на одном из поворотов он очутился перед стенами неприступной крепости. Тогда Остен-Сакен потребовал сдачи крепости. Ворота растворились, и Раевский со своим отрядом вступил в Хертвис. Здесь добычей оказались 13 пушек и 1 мортира.

Взять Ахалцих было нелегко. Он стоял на неприступном месте, прекрасно защищен, имел более 20 тысяч регулярного войска, причем на помощь пришел Киос-Магомет-паша с 10 тысячами солдат и 10 тысячами лазов. У Паскевича было всего 8 тысяч войска. Киос-Магомет-паша остановился лагерем у Ахалциха. Ежедневные стычки давали знать, что турки нелегко отдадут позицию. Было решено сначала разбить Киос-Магомет и только потом заняться Ахалцихом. 9 августа загремела артиллерия той и другой стороны. Вскоре столкнулись кавалерия, а затем и пехота. Жестокий и неравный бой. Особенно сильно держалась турецкая кавалерия, превосходного качества и в несколько крат превосходившая русскую кавалерию численностью. Но к вечеру дело было кончено. Турецкая армия была разбита, и Киос-Магомет-паша бежал.

Крепость Ацхур

Еще более жестокий был бой под Ахалцихом и в самом Ахалцихе 16 августа, и тем не менее неприступный и непобедимый Ахалцих был взят русскими.

Перед самым Ахалцихом, по дороге из Боржома в Ахалцих, стоит на отвесной скале крепость Ацхур. После взятия Ахалциха 16 августа без боя сдалась русским и крепость Ацхур.

Теперь остались Ардаган и Эрзерум.

Коменданту Карса было предписано взять Ардаган. Бекович с ничтожным отрядом двинулся на Ардаган. Еще раньше пришла туда весть о сдаче Ахалциха и Ацхура. Поэтому Киос-Магомет-паша с 40 всадниками бежал в Эрзерум, за ним вышел и Ардаганский гарнизон. Теперь и Ардаган сдался Бековичу без выстрела.

Взятие Ардагана было важно, потому что Ардаганский округ считался житницей Ахалцихского пашалыка и с этой точки зрения был очень важен для нашей армии.

После персидской войны в Эривани был оставлен небольшой отряд, в два батальона под командой князя Чавчавадзе, человека «несомненно талантливого, смелого и предприимчивого». Ему надлежало охранять всю Баязетскую линию, на него возложены были теперь и активные действия.

Двадцать пятого августа Чавчавадзе двинулся на Баязет. На пути ему встречались назойливые полчища курдов, но все это разлеталось перед натиском русских штыков. Начавшаяся 28 августа бомбардировка Баязета повела к тому, что все войска турецкие вышли и Баязет сдался. Сам командующий паша, Баямаль-паша, попал в плен. Баязетский пашалык был присоединен к России. Населявшие пашалык курды смирились и под командой Гассан-ага составили особый отряд, который в дальнейшем сражался против своих же курдов.

Точно так же затем взят был Алашкер и Алашкерский пашалык, причем в завоевании этого пашалыка много способствовал Гассана-аги со своими курдами. Так, например, раз стало известно, что по Эрзерумской дороге двигался большой турецкий обоз. Гассан-ага наскочил на обоз, отбил его и привел в русский лагерь.

Ввиду того что соседний Мушский пашалык богат был хлебом и прочими продовольственными продуктами, Чавчавадзе и этот пашалык подчинил России. Его храбрость, быстрота и военная сметка настолько очаровали солдат, что о нем составилась поговорка: «У нас Чавчавадзе молодец – пусти его, так он своим одним полком дойдет до Эрзерума».

В этом пашалыке отряд Чавчавадзе имел у Патноса дело с турками. Пять-шесть тысяч турок под командой мушского паши Абдул-Ризах-бека, и курдский отряд под командой ужасного разбойника Сулеймана-аги напали на наш один батальон, причем татарская наша конница струсила и ее пришлось убрать. Целый день турки азартно нападали, и были вполне разбиты. С огромнейшими запасами и обозом Чавчавадзе славным победителем возвращался в пределы России. Беззаветная отвага вождя и горсти русских войск громко прогремели в чуждых и неведомых неприятельских племенах, внушая к русским страх, уважение и почтение. Русские солдаты верили в Чавчавадзе и готовы были с ним и для него сделать выше своих сил, в свою очередь Чавчавадзе любил солдата и заботился о нем. Но не так относился Паскевич к Чавчавадзе. За его поход он его разнес, удалил из боевой армии и перевел на ничтожное место, где он не мог развернуть своих дарований.

Ацхур

Паскевич не стеснялся в оскорбительных отношениях к Чавчавадзе, и Чавчавадзе подал в отставку; но государь «сего отличного генерала» не удалил, а дал только отпуск.

Во время этой войны беглые грузинские царевичи, Александр и Вахтанг, хотели воспользоваться затруднительным положением России, придвинулись к пределам Грузии и работали в пользу свою и турок. Но ни в Грузии, ни в Имеретии, ни в Мингрелии не нашли себе отклика. Только гурийская царица Софья передалась на сторону турок.

По Черноморскому побережью для нас важным пунктом являлся Поти. Возвращенный Турции, по последнему договору с Турцией, Поти теперь вновь приходилось русским завоевывать. Эту операцию командовавший в этом округе генерал Гессе с успехом и проделал, причем ему много помогали Мингрельский и Имеретинский отряды. Поти вскоре стал русским. Зато в защиту гурийской княгини Софьи на этот раз выступили аджарцы – народ очень воинственный и живший в непроходимых дебрях. Аджарцы – омусульманенные и одичавшие грузины. Впрочем, княгиня Софья скоро умерла, и Гурия превращена была в русскую провинцию, малолетний наследник же престола отдан был в Пажеский корпус, жил в России и получал пенсию.

На Черноморском побережье для нас очень неприятным пунктом являлась еще Анапа, несколько раз она переходила от турок в руки русских и обратно. И теперь, по договору, она была турецкая. Анапа – это жизнедательница натухайцев, шапсугов и прочих, а закубанские хищники являлись ее силой и мощью. С падением Анапы закубанцы неизбежно превращаются в мирных, а Турция лишается важнейшей подмоги. Поэтому теперь было решено взять Анапу. Эта операция была возложена на князя Меньшикова, которому в помощь было дано несколько судов.

Напрасно натухайцы, шапсуги и прочие всей силой нападали на русские отряды и обозы извне, Анапа была обложена, блокирована и 12 июня 1828 года вновь взята, причем русским досталось 4 тысячи пленных, 29 знамен и 85 орудий.

Наступала зима 1828 года. Русские много сделали в Азии. Никогда еще Азия не испытывала такого погрома, как теперь, и таким ничтожным количеством сил, какие были у Паскевича.

Нужно было дать русским войскам отдых. Нужно было пополнить в них убыль. Этим и занялся Паскевич. Между прочим теперь представлялась важная задача переманить на свою сторону выступавшую новую силу – аджарцев. Повели переговоры со стороны русских. Велись такие же переговоры и турками. Турки дали больше, и аджарцы перешли на сторону турок.

Итак, зимой наступило затишье. Но вдруг в декабре Паскевич получил ошеломляющее известие, что Ахалцих взят турками. Произошло это так. Ночью Паскевич получил от начальника Ахалцихского гарнизона майора Педяша известие, начинавшееся такими словами: «По приказанию Вашего сиятельства Ахалцих турками взят…».

Прочитав эти слова, Паскевич пришел в ужас и моментально послал за начальником штаба. Раньше пришел генерал Вальховский.

– Ахалцих взят турками…

– Не может быть.

– Вот рапорт Педяша.

В это время пришел и начальник штаба Остен-Сакен. Паскевич вновь повторил:

– Все пропало. Ахалцих взят турками.

Между тем, прочитав до конца бестолковое письмо храбрейшего вояки, оказалось, что «Ахалцих турками взят в блокаду». Да еще притом и по приказу Паскевича… То есть Педяш извещает, что он доносит «по приказу его сиятельства» о взятии в блокаду турками Ахалциха, причем рядом с сим описывает весьма разумные, предпринятые им отпорные меры.

И вышло, что написал-то Педяш неумно, зато распорядился очень умно. Тем не менее неприятный факт оставался фактом. Среди зимы турки открывали кампанию. Нужно было собирать войска. Нужно было в мороз и вьюги идти по снеговым горам…

Дано было знать отряду Бурцева в Гори, чтобы он немедленно двинулся на помощь в Ахалцих. Впереди всех шла рота Кишкина, которая достигла вскоре Ацхура. Перед Ацхуром стоял отряд Авди-бека в 5 тысяч. Принимая роту Кишкина за весь отряд Бурцева, Авди-бек не решился заградить ему дорогу и пропустил в Ацхур. Между тем Бурцев был еще далеко, в Боржомском ущелье.

В Ахалцихе же происходило следующее: 18 февраля 1829 года к начальнику крепости прибежал ночью армянин и заявил о приближении 20 тысяч турецкой и аджарской армии к Ахалциху. Собственно говоря, это был гром среди ясного неба. Тем не менее приходилось принимать меры. Солдат было мало, но все они стояли уже готовыми к бою. Вооружились все христиане, даже евреи решились пасть в бою, чтобы не быть зарезанными. Магометане изъявили чувства верноподданства и готовились сражаться, но, видимо, скорее против русских, нежели против турок. Вся ночь прошла в волнении и беспокойстве. Действительно, наступивший день подтвердил донесение. В течение 3–4 дней Ахалцих был обложен и в предместье шла ужасная и жесточайшая резня турками и аджарцами армян и евреев. На глазах у всех хищники резали невинных детей и женщин, и солдаты ничего не могли сделать. Их было всего 1300 человек. Да и те были изнурены до последней степени непрерывным боем, постоянной службой, недостатком воды и одежды. Шел дождь, а верхней одежды не было. Солдатам пришлось надеть вместо плащей, провиантские мешки… А помощи не было и нельзя было скоро ожидать ее.

Церковь Святой Марии. Боржом

Ахмет-паша предложил гарнизону сдаться. Русские, желая затянуть дело, повели переговоры. Так дело тянулось до 3 марта.

Вдруг вечером кто-то крикнул под крепостью:

– Турки бегут!..

Это была правда. Ахмет-паша, узнав, что брат его Авди-бек разбит Бурцевым в Боржомском ущелье и что Бурцев приближается к Ахалциху, немедленно снял осаду Ахалциха и поспешно убежал. Тогда заключенные русские вышли из Ахалциха и бросились на турок. Тут-то произошла резня, какую мало видели. Озлобленные и ожесточенные солдаты видели, как резали татары и турки христиан и евреев, и теперь в свою очередь мстили туркам и аджарцам. Тут, действительно, потекла кровавая река… Пока пришел Бурцев, Ахалцих был свободен.

В то же время турки под начальством Осман-Хазандар-оглы двинулись из Батума и Трапезунда на Гурию. Но тут на помощь русским явилась гурийская милиция и турки были отбиты. Мало того, решен был поход на Аджарию и только по неблагоприятному времени не состоялся. Тем не менее весьма удачная битва под Лименами, с одной стороны, подняла дух гурийцев, а с другой – послужила хорошим уроком аджарцам.

Турецкая война заканчивалась, по-видимому, вполне благополучно для русских. Зато весьма неблагоприятные известия шли из Персии. По заключении мира с Персией, посланником туда назначен был наш знаменитый поэт Грибоедов. Он много сделал при заключении мира и, зная хорошо персов, был уверен, что все это добром не кончится.

«Вы не знаете этого народа, – говорил он, – и увидите, что нас (посольство) там всех перережут. Аллаяр-хан (первый министр) – мой личный враг и никогда не подарит мне туркменчайского договора…»

Действительно, несмотря на самые любезные отношения к Грибоедову шаха, министры и народ относились к русским весьма недружелюбно. Вскоре в народе стали заметны по отношению к русскому посольству прямо вражда и озлобление. И то и другое развивалось под влиянием постоянного подстрекательства народа англичанами и министрами. Самого ничтожного повода было достаточно, чтобы многотысячная толпа ворвалась 30 января 1829 года в русское посольство и убила Грибоедова и его приближенных… Нужно сознаться, что ни шах, ни министры ничего не сделали для того, чтобы спасти несчастных…

Эта ужасная весть скоро достигла Паскевича и скоро распространилась между хищниками. И сразу между ними появилось новое настроение. Сразу возгорелась тлевшая под пеплом боязни и страха вражда против русских. Обнаружились явные признаки возбуждения и в Дагестане, и в Талышах, и в Шеке, и даже в самой Грузии. А тут с турками дело было не кончено. Сам Аббас-мирза не прочь был начать свои авантюры и подвинул войска ближе к русским границам, в Адербейджан…

Боржом

А русских на Кавказе было очень мало…

Нужно было потребовать от Персии достойного удовлетворения, но так, чтобы не вызвать войны. И в этом случае, как всегда, Министерство иностранных дел повело свою обычную политику, в силу которой оно же просило чуть не извинения у англичан, что те рукой дикарей и хищников-персов нанесли нашему достоинству пощечину… Только прямой солдатский характер Паскевича спас нас от унижения… Персией послан был принц крови, сын Аббаса-мирзы, в Петербург, просить прощения, и император Николай великодушно простил персов…

Пока по отношению к Персии у России руки оставались развязанными.

С июня 1829 года начались новые бои с турками. Турки вновь наступали. Шли они на Карс и Ахалцих. Главная задача Паскевича состояла в том, чтобы разбить каждый отряд отдельно. Началось дело с Ахалциха. На Ахалцих шел Кагьи-бек с 20 тысячами турок и аджарцев. Бурцев и Муравьев встретили его у Цурцкаби и разбили совершенно: более 1200 турецких и аджарских трупов усеяли путь бегства турок. Здесь особенно отличалась татарская конница, которая изрубила своих соплеменников, захватив знамена, лагерь и пушки.

Победу над турками Бурцева и Муравьева Паскевич весьма торжественно праздновал под Ахалцихом. Это была первая победа над турками в данном году.

После этого Паскевич двинулся за Саганлугский хребет навстречу туркам. Первое дело здесь было в Бардзиной долине, где преимущественно Татарский полк почти наполовину изрубил отряд Османа-паши, разогнал его, взял знамена и значительную добычу.

Теперь Паскевич решил разбить стоявшего перед ним Гачки-пашу, тем более что в тыл армии Паскевича наступал сам турецкий главнокомандующий (сераскир). Однако судьбе угодно было поступить иначе. Передовые отряды сераскира были так близки и так беспечны, что Паскевич оставил Гачки-пашу и бросился на армию сераскира. Последняя только что пришла и не была готова к бою. С величайшим натиском, под командой самого Паскевича, кавалерия наступила на армию сераскира. Ночной страх, внезапность нападения и необыкновенная азартность так расстроили турецкий лагерь, что турки, в несколько раз численно превосходившие русских, бежали и русским пришлось их преследовать без конца. Поражение передового отряда сераскира было полное. Это было 19 июня. А с рассветом 20 июня было решено атаковать лагерь Гачки-паши.

Турчанка

Чуть свет армия Паскевича была против армии Гачки-паши.

Последний ничего не знал о поражении сераскира и, имея в виду с его помощью захватить всю армию Паскевича, очень храбро ждал нападения. Но Паскевич догадался, в чем дело. Он послал нескольких пленных из лагеря сераскира в лагерь Гачки-паши. Вскоре турецкая армия узнала весь ужас поражения и пришла в такое смятение, что Гачки-паша прислал посредника для сдачи армии. Наши условия были: турецкому корпусу положить оружие без всяких условий. Но турки, не выждав ответа, начали бой. Видимо, они хотели отступать. Паскевич сделал распоряжение принять все меры к возможно большему захвату неприятеля.

Гачки-паша был совершенно разбит и сам не избег плена.

Отдавая саблю Паскевичу, Гачки-паша сказал:

– Судьба войны непостоянна. За несколько часов я повелевал 20-тысячным корпусом, теперь, к стыду моему, я пленник. Но имя твое, христианский вождь, славится между нами высокими качествами. Говорят, что, умея побеждать, ты умеешь быть и великодушным.

С уничтожением армии сераскира и Гачки-паши Паскевичу открывался путь в Эрзерум. Перед русскими войсками открывалась страна воинственных лазов, о которых говорили, что «лаз за маленьким камешком высидит пять дней и отобьется от пятерых противников».

На границе Лазистана находилась крепость Бейбурт, которую Бурцев 7 июля 1829 года занял без боя. С этих пор, однако, русским даются победы с великим трудом и великими потерями. Турки надвигались со всех сторон, были очень тщательно вооружены, заключали в себе большие партии воинственных пехотинцев – лазов и прекрасных кавалеристов – курдов и аджарцев, были свежи и не переутомлены походами и превосходили численно русских во много раз. В сераскирскую армию, за сдачею в плен русским прежнего сераскира, был назначен храбрый Осман-Чатыр-оглы, бывший защитник Анапы.

Теперь огромные партии лазов и аджардцев зашли в селение Харт. Бурцев их решил выбить оттуда. Целый день шел жестокий бой. С великим трудом и великими потерями русским удалось выбить хищников из Харта, но в конце сражения генерал Бурцев был убит. Это так поразило русских, что они отступили, и Харт остался в руках турок. Спустя 10 дней сам Паскевич отомстил туркам за Харт. Харт был снесен с земли. Хартская долина была заполнена трупами лазов.

Спастись удалось немногим. Особенно при этом отличался 2-й Мусульманский полк. Взяты были два орудия, лагерь, артиллерийский парк, целые табуны и гурты скота и множество имущества жителей – все это досталось Татарскому полку.

Паскевич направился к Трапезунду… На пути занято было укрепление Гюлиш-хана.

В то же время огромный отряд турок с курдами и прочими напал на Баязет. Разумеется, местные магометане перешли на сторону турок. Несколько дней судьба Баязета висела на волоске и только беззаветная храбрость и непоколебимая решимость генералов Попова и Панютина и всех русских защитников спасли Баязет, и турки должны были отступить.

Одновременно непрестанно не давали покоя Ахалциху аджарцы. Решено было предпринять карательную экспедицию в Аджарию. Нелегко было идти русским по ущельям и отвесным горам, заросшим лесом, Аджарии. Нелегко было вести войну с аджарцами, находившими себе крепость за каждым деревом. Остен-Сакен прошел Аджарско-Ахалцихский хребет, но это стоило нам великих жертв людьми и обозом. Еще менее имел успеха с аджарцами Гессе в Гурии. Потери русских служили толчком к нравственному и воинственному подъему врага, и нам дорого обошлось восстание в Кобулете.

Аджарцы

Эта турецкая война закончилась для русских славным подвигом под Бейбуртом. Раз занятый русскими и разрушенный, он вновь был восстановлен турками и защищен отрядом в 12 тысяч человек. Паскевичу надлежало его вновь взять. Дело было нешуточное, ввиду большого гарнизона и сильного вооружения, но взятие началось отчаянной шуткой и вышло совершенно неожиданным.

В одной из разведок Нижегородского полка перед ним появился неожиданно большой отряд неприятельской конницы. Оба отряда остановились друг перед другом с готовностью ринуться в бой. Вдруг к русскому фронту подскочил турецкий офицер и выстрелил из пистолета почти в упор. Не успел он поворотить коня, как на него бросился князь Чавчавадзе с плетью в руке. Турок – удирать. Чавчавадзе за ним. Турок у своего фронта. Чавчавадзе за ним. Видя своего офицера в турецких объятиях, весь эскадрон бросился на подмогу. За эскадроном – второй эскадрон, за вторым – третий. Шесть эскадронов бросились на турок. Турки смешались и бросились в город. Чавчавадзе летел на редуты и батареи. Турок вскочил в укрепление. Чавчавадзе должен был перескочить ров. Дав шпоры своему кабардинскому коню, он вмиг перелетел через ров и очутился среди тысяч турок. Но в это время влетел и эскадрон нижегородцев – и прямо на батареи. Еще миг – и батареи были в русских руках, пушки обращены на турок и палили в турок.

Паскевич, стоявший на холме, видел все это и ничего не понимал.

– Куда, зачем они скачут?

Он боялся, что нижегородцы попадут под картечь и пропадут.

Не успел он опомниться, как те орудия, которых он так боялся для нижегородцев, были уже в руках нижегородцев и валили турок.

– Вот вам мои нижегородцы. Они не знают ничего невозможного…

В 10 минут вся линия горных укреплений с редутами и батареями была в русских руках. Вскоре подошли и остальные русские войска, и Бейбурт быстро стал вновь русским. Жестокая была сеча. Много турок погибло и только очень немногие спаслись бегством.

Этот бой известен на Кавказе под именем боя Чавчавадзе, потому что в этом бою участвовало восемь Чавчавадзе.

Этим закончилась вторая турецкая война. По заключенному миру России достались Анапа, Черноморское побережье по Абхазию, Поти, Ацхур, Ахалкалаки и Ахалцих. Все остальное возвращено Турции.