Текст книги "Кавказ. Выпуск XI. Народы. История завоевания"

Кавказ при наместнике Александре Ивановиче Барятинском

Упадок положения Шамиля. – Шатой. – Ведено. – Гуниб. – Взятие Гуниба. – Сдача Шамиля.

После Воронцова главнокомандующим на Кавказе назначен был Николай Николаевич Муравьев-Карсский, пробывший менее двух лет в этой должности. За время его управления Кавказ жил тихо и мирно.

В 1856 году наместником Кавказа был назначен Барятинский, составивший уже себе имя боевого генерала на Кавказе. Постройкой укреплений Шатинского и Хоби-Шавдорского, а также хитрым и ловким занятием Аргунского ущелья генералом Евдокимовым теперь не только закреплена была Чечня, но открывался свободный доступ и в Дагестан. Ловкими и неожиданными движениями генерал Евдокимов занял Шатой и тем установил беспрепятственное сообщение с Владикавказом и Закавказьем через Хевсурию, образуя прямой путь в Ичкерию и в резиденцию Шамиля – Ведено.

Дела Шамиля падали. Чеченцы не только отступались от него, но и искали спасения у русских. Наибы Шамиля для чеченцев были еще хуже русских окружных начальников. Теперь чеченцы видели в русских своих избавителей от необузданного деспотизма Шамиля. Озлобленные чеченцы устремились на мюридов и, где только могли рассчитывать на защиту русских, уничтожали порядки и изгоняли власти, установленные Шамилем.

Немало упадку значения Шамиля способствовали и русские военачальники, как в Чечне Евдокимов, в Дагестане Аргутинский, Лазарев и др. В этом отношении оказывали влияние не только воинские успехи, но и умелая политика. Лазарев, находясь в Даргинском округе, постарался совратить ближайших наибов Шамиля к сдаче их наибств русским. Так, Лазарев сумел оторвать от Шамиля Кибит-Магому – человека бесспорно умного и великого фанатика мюридизма. Несомненно, Кибит-Магома предвидел падение Шамиля, и Лазареву принадлежит заслуга в том, что он своевременно понял колебания Кибит-Магомы и убедил его к сдаче Телетлинского округа. Не менее удачно действовал Лазарев и в Андаляльском наибстве на Ислама, который не только сдался сам, но сдал Чох и Андаляльское наибство. Еще хитрее поступил Лазарев с Араканским наибством. При Лазареве стоял близко некто Доного-Магома. Этот Доного-Магома, по соглашению с Лазаревым, передался Шамилю. Шамиль обрадовался прибытию Доного-Магомы и назначил его араканским наибом. Между тем этот наиб всецело был предан Лазареву и русским, и Араканское наибство скоро стало русской областью. Долго пришлось Лазареву возиться с наибом Абакаром. Но и тут в конце концов «золотой осел» открыл ворота наибства.

Падение Шатоя заставило Шамиля переселиться в Ведено, куда он перевел свою семью и имущество. Вновь поднялась проповедь газавата, но теперь она уже не могла иметь прежнего успеха.

А между тем русские силы укреплялись. Заложено было Шатоевское укрепление. Заложено было Евдокимовское укрепление – это уже у ворот резиденции Шамиля.

С 1858 года началась концентрическая осада резиденции Шамиля. Поле его влияния теперь ограничивалось Дагестаном, да и там большинство покорилось ему не по убеждению, а страха ради иудейского. Самые приверженцы и помощники Шамиля стали ему изменять, как, например, Даниял-бек, Хаджи-Мурат и другие.

Переход Хаджи-Мурата на сторону Шамиля был для русских большой потерей, а для Шамиля большим выигрышем. Так точно теперь переход Хаджи-Мурата на сторону нашу был большим ударом для Шамиля. Причину такой измены Шамилю Хаджи-Муратом видят в явном падении дел Шамиля. Но была тому и другая причина. Шамиль желал установить положение имама в Дагестане наследственным и закрепить его за своим сыном, Кази-Магомой. Это не понравилось Хаджи-Мурату, и он открыто заявил, что присяга Кази-Магоме как наследнику имамства – дело насильственное и по смерти Шамиля дело решит громкое имя и шашка. Этот отзыв дошел до Шамиля, Шамиль решил отделаться от Хаджи-Мурата. Для этого он послал его с небольшим отрядом в Табасарань. Туда же бросился и Аргутинский за Хаджи-Муратом и разбил его. В этот момент сам Шамиль с 15 тысячами мюридов направился на Гамашинские высоты. Но это его нападение оказалось для него плачевным, ибо весь его отряд был уничтожен генералом Граматиным.

Герюсы. Дагестан

Неудача Хаджи-Мурата дала повод Шамилю обвинить его, наиба, в трусости. Это обвинение дошло до Хаджи-Мурата. Последний, возмущенный таким отзывом Шамиля, открыто заявил Шамилю:

– Что я не трус – это знают на Кавказе даже малые дети. И горцы, и русские привыкли уважать мою храбрость. Что я потерпел поражение – это мне извинительно, потому что у меня было только пятьсот человек. А ты-то как воевал? У тебя было 15 тысяч и пушки, а Граматин с тремя батальонами разбил тебя наголову. Ты бежал, как заяц, и значит, трус не я, а ты.

Ссора вышла жестокая, и хотя затем и последовало примирение, но Хаджи-Мурат решил оставить Шамиля.

Русские войска со всех сторон начали приближаться к Ведено, достигнуть которого было очень и очень трудно. На пути со всех сторон лежало бесчисленное множество неприступных естественных крепостей, усиленных искусственно умелыми стараниями Шамиля. Но русские знали, куда они идут и зачем идут. Движение их было непоспешное, но весьма умелое и неотступное.

Всюду, где шли русские, рубился лес, прокладывались дороги и обезопасивалось существование отрядов.

Ведено был окружен. С 19 марта 1855 года началась блокада Ведено. Ожесточенная бомбардировка разгромила Ведено. Ведено был взят. Из наших отличились при этом Баженов, Берхман, Чертков и др. Шамиль с приближенными бежал в Гуниб. Теперь он стал сомневаться даже в своих близких. Всюду он видел отпадение и измену. Да это так и было на деле. Кибит-Магома сдался, сдался знаменитый проповедник мюридизма – кади Аслан и Джемал-эд-Дин. К князю Барятинскому в лагерь ежедневно стекались представители разных обществ и выражали покорность. Прибыл в лагерь и бывший елисуйский султан Даниял-бек. Все шло на погашение.

Наконец охвачен был и Гуниб, где сидел Шамиль.

Шестнадцатого августа к нему для переговоров послан был полковник Лазарев.

Шамиль не дал положительного ответа, но соглашался на дальнейшие переговоры, с тем, однако, чтобы с русской стороны участвовал Даниял-бек. Не без страха отправился Даниял-бек к прежнему своему повелителю, которому он изменил.

Шамилю предлагался свободный выход и беспрепятственное переселение в Мекку. Сын Шамиля, Кази-Магома, с которым велись предварительные переговоры, просил дать время, дабы через особого гонца можно было испросить разрешение турецкого султана на переселение Шамиля в Турцию.

Тогда Барятинский написал Шамилю письмо, в котором требовал, чтобы Шамиль сам явился к нему на переговоры. Письмо было отправлено с поручиком Магомой, известным всем горцам своей ученостью и храбростью.

Шамиль не мог удержаться от упрека, что такой ученый-мусульманин, как он, Магома, находится на службе у неверных.

– Шамиль, – сказал Магома, – согласись на предложение сардаря, они неизменны, иначе я, как истый мусульманин, не привез бы их тебе. Но, зная искренность обещаний, я приехал сюда в надежде, что слова мои, внушенные доброжелательством, предостерегут тебя от гибельнейшего для всех нас упорства. Вспомни Ахульго! Вспомни, сколько мусульманских семейств погибло в его стенах и сколько их скитается теперь, расселенных по России, а многие исповедуют уже христианскую веру. Помни, та же участь грозит и тебе со всеми верными и храбрейшими твоими слугами…

Имам повторил то же, что говорил и Кази-Магома о Константинополе и султане. В заложники он предлагал двух своих сыновей, а взамен требовал одного генерала и полковника Лазарева.

Барятинский отвечал, что он воюет не с сыновьями Шамиля, а с Шамилем, и требовал решительного ответа.

Ответ последовал:

– Мы не требуем от вас мира и никогда не помиримся с вами. От вас мы просим только свободного пропуска дороги по известному уже условию. Если на это будет согласие, то хорошо, если же нет, то надеемся на Бога, который выше и сильнее всего. На этом основании сабля наострена и рука готова… Да совершится воля Аллаха. Гуниб – гора высокая; на ней правоверные мусульмане и в их руках мечи для священного газавата. Я стою на горе. Надо мною еще выше Бог. Русские внизу, пускай штурмуют.

Двадцать четвертого августа начался приступ. «Без сапог, обутые в лапти, в толстые онучи, переплетенные сверху веревочками, охотники неслышно скользили по земле и камням. Густой туман покрывал их движение. Во главе охотников стоял капитан Скворцов и прапорщик Кушнерев. Люди двигались гуськом поодиночке, по узким тропинкам, извивающимся по покатости и между стенами гор. Среди непроницаемого тумана они ползли на четвереньках. Пот лил градом, дыхание становилось затрудненным. Каждый лез там, где было удобней, не оглядываясь назад и не зная, следуют ли за ними товарищи. Сигналов голосом, свистком или иным способом подавать было нельзя, иначе горцы спустили бы тучу камней, более опасных, чем их пули. Мертвая тишина сопровождала движение, и малейший звук, даже невольный стон раненого мог обратить внимание неприятеля и уничтожить смелое предприятие. Чем выше поднимались смельчаки, тем большие препятствия встречали они: висели над бездной только на куске травы, державшейся в щелях скалы в рыхлой земле, карабкались при помощи колен и локтей, упираясь ими в стенки расщелин скал, хватались одной рукой за пучок травы, другой – за кустик колючки и усиливались упереться коленями в стену, чтобы подняться на несколько шагов выше. Подбитые гвоздями подошвы сапог помогали движению, но ружье и походная амуниция давали себя чувствовать.

Подсаживая друг друга, цепляясь руками и крючьями за выступы скал, охотники взобрались на первый уступ и сгруппировались под вторым. По мере подъема каждый взобравшийся кидал вниз веревку или крюк и втаскивал наверх товарища»[122]122
  Дубровин Н. Ф. Кавказская война в царствование Николая I и Александра II (1825–1864). СПб., 1896.


[Закрыть]. За охотниками следовали другие.

На первом уступе охотники были замечены неприятелем. Началась пальба. Подниматься было труднее. Но охотники пошли. К счастью, им удалось взобраться на карниз укрепления раньше, чем Шамиль успел направить сюда защиту, так как эту часть укрепления он считал неприступной. Теперь завязалась рукопашная. Рядом с мюридами сражались и женщины, которые падали вместе со своими мужьями.

Появление русских на стенах Гуниба так озадачило Шамиля, что он бросился к аулу, а за ним последовали и мюриды.

Аул Казикумух. Дагестан

Вскоре аул был окружен русскими и должен был начаться приступ. Послано было Шамилю предложение – сдаться, и Шамиль сдался.

Шамиль для переговоров потребовал полковника Лазарева.

Лазарев явился.

– Шамиль, всему миру известно о твоих подвигах и слава их не померкнет в горах, пока стоят сами горы. Покорись же силе судьбы и предайся великодушию государя. Ты этим спасешь тысячу людей, оставшихся тебе верными в самом несчастье. В этой тысяче не одни мюриды, их мало, но здесь мирные жители, дети и женщины. За их смелую и безграничную преданность они заслуживают от тебя этой жертвы. Покажи, что ты велик как в счастье, так и в несчастье, и что можешь безропотно и с твердостью перенести определение Всевышнего. Во имя Бога, пойдем, нечего медлить…

Шамиль задумался.

– Если ты убежден, что со мной русские не поступят дурно, то иди к моим сыновьям и останься там, покуда я вернусь.

– Я пришел сюда по твоему желанию, чтобы вместе идти к главнокомандующему, а не прислан к тебе заложником. Если хочешь, пойдем теперь же, если не хочешь, то я уйду один.

Шамиль колебался.

– Ручаешься ли ты, что мне позволено будет возвратиться к моему семейству?

Лазарев его заверил.

– Хорошо. Я пойду, но при условии, чтобы на пути в ваш лагерь не было ни одного мусульманина. Я не хочу видеть людей, изменивших мне в несчастье.

Его желание было исполнено. Милиция была удалена, и при Барятинском остались одни русские.

Завидев идущего с Лазаревым Шамиля, войска разразились неистовым «ура!». Шамиль дрогнул и быстро повернул коня. Но Лазарев быстро его успокоил, сказав, что это войска оказывают ему почет.

Не доходя до Барятинского, Шамиля встретил Врангель и ласково заявил, что с этого момента русские для него не враги, а лучшие друзья…

Шамиль успокоился и приблизился к князю Барятинскому.

Князь Барятинский ожидал Шамиля, сидя на камне. Подойдя к главнокомандующему, Шамиль поклонился. Возле него стал слева Юнус и граф Евдокимов, а справа Лазарев.

– Шамиль, – сказал князь Барятинский, – я предлагал тебе приехать в лагерь на Кегерские высоты, обещая выгодные условия. Ты не хотел. Ну так я сам с войском пришел сюда и, конечно, условия, предложенные тебе прежде, теперь не имеют уже места, а участь твоя зависит от государя императора. Но я надеюсь, что Его Величество уважит мое ходатайство о тебе.

– Сардар, я не внял твоим советам, прости и не осуждай меня. Я простой уздень, 30 лет дравшийся за религию. Но теперь народы мои изменили мне, а наибы разбежались, да и сам я утомился. Я стар. Мне 63 года. Не гляди на мою черную бороду. Я сед. Поздравляю вас с владычеством над Дагестаном и от души желаю государю успеха в управлении горцами для их блага.

– Я немедленно пошлю тебя к государю императору и один из моих близких повезет тебя. Теперь же ты, как военнопленный, поедешь в лагерь, а полковник Лазарев распорядится привести туда все твое семейство.

Идя к Барятинскому, Шамиль ожидал от него оскорблений. Но когда с ним заговорили дружеским языком, он сначала не поверил своим ушам, а потом спутался в ответе. Изумление его росло более и более, когда он видел со всех сторон к себе только самое искреннее внимание и уважение. Милости, которыми Шамиль был осыпан, наполнили сердце его благоговением к особе государя императора, а всеобщее радушие и знаки самого глубокого уважения, которые ему всюду оказывали, как знаменитому герою, сделали из него самого искреннего друга русских. Непонуждаемый никем, он принял присягу на верноподданство за себя и за своих детей…

Война на левом (Восточном) Кавказе кончилась. Можно смело сказать, что весь Кавказ был покорен, ибо все остальное, что было на Западном Кавказе, было детской игрой.

Сдача Шамиля весьма отрезвляюще подействовала и на Западный Кавказ. Магомет-Амин притих и решился вступить с русскими в переговоры. Теперь русские решили взяться серьезно и за правый (Западный) Кавказ. Для наиудобнейшего использования дела решено было идти шаг за шагом, причем покоренные аулы переселяли с их мест на давно завоеванные места, а на завоеванные ныне переселялись русские казачьи семьи. Черкесы видели силу русских и волей-неволей смирялись. Многие черкесы просили позволения переселиться в Турцию, и на это они получили полное разрешение. Тем не менее и в это время находились люди, которые старались мутить и сбивать с толку бездольных людей природы. Такими смутьянами явились польские эмиссары, обещая черкесам помощь Франции и Англии. Те, несчастные, верили и жестоко за это платились.

Взятие в плен Шамиля 25 августа 1859 г. С картины Ф. Рубо

Дербент

В 1861 году занята была нами высота Мамрюк-Чай (Мамрюк-Огой. – Изд.), что очень подействовало на удаленных немирных. Жившие между Белой и Лабой горцы покорились. Бесленеевцы переселились в Турцию, за бесленеевцами пошли беглые кабардинцы, а их места заняли шахгиреевцы. Усиление русских по Фарсу и прочее возбудило абадзехов и заставило их решиться на восстание. Пришлось против них принимать меры. Главный бой был на полянах Пшехи. Их атаки были часты и стремительны, до тех пор пока сильная потеря не заставила их покинуть лес и быстро отступить. Спустя некоторое время бой возобновился… Как буря, неслись абадзехи на засеки стрелков, оглашая воздух дикими криками. Передовые падали под картечью и огнем. Их убирали, а задние ломились на засеки с такой же яростью… Вся масса колебалась, отбрасывалась назад и снова, как вихрь, неслась на засеки. Безумная атака абадзехов длилась с полчаса, и наши подкрепления пришли уже тогда, когда неприятель обратился в бегство.

На время схватки прекратились. Но абадзехи не давали покоя русским. Нельзя было ни косить сено, ни пасти лошадей, ни выходить за окрестность. Всюду русских ждала черкесская пуля. Положение черкесов было тяжелое. Но нелегко было и русским.

Между тем русские шли своим путем. Заняв ту или другую долину, они немедленно заселяли ее. Так и теперь. Вытеснив абадзехов с полян Пшехи и Пшиша, они заселили их. Между тем это была житница не только абадзехов, но и других горцев. Абадзехам оставалось переселяться в бесплодные горы.

В 1862 году князь Барятинский оставил пост наместника Кавказа.

Великий Князь Михаил Николаевич – наместник Кавказа

Покорение Западного Кавказа. – Граф Евдокимов. – Выводы.

В декабре 1862 года наместником Кавказа назначен был великий князь Михаил Николаевич. Кубанская область укреплялась поселением новых казачьих станиц, как Габукаевская и Апшеронская. Вместе с тем решено было продолжать мирное завоевание. С этой целью граф Евдокимов исследовал хребет Папай, составляющий водораздел Абина и Пшады. Здесь тоже началась рубка леса и проложение дорог. Так проведена была дорога на Хадыжи, Кошко-Дечук, Шауш-Хабл и прочие, причем здесь же устраивалась Пшишская станица и Терская. Все это отдавало в руки русских около 1500 квадратных верст. Большинство абадзехов смирилось и вошло в мирные переговоры, которые окончились их переселением в Турцию.

Такие успехи русских немало раздражали оставшихся в глубине гор горцев и вызывали их противодействие. Так, в мае часть абадзехов, убыхи и шапсуги решились напасть на русских, но были уничтожены отрядом Бабича и Саранчова.

В 1863 году в горах Черноморского побережья волнение усилилось. Из Турции явились старые абадзехи и поддерживали возбуждение. Они настойчиво советовали не покоряться русским, так как в непродолжительном времени Европа будет воевать с Россией и тогда турецкие войска придут на помощь горцам. Горцы вооружались и ждали прибытия Магомет-Амина, который должен стать во главе движения. Поэтому русские с большой решимостью потребовали от черкесов или переселения в долины, или выселения в Турцию.

Эти энергичные требования русских и горячие воззвания из Турции способствовали вспышке у убыхов и абадзехов; однако своевременно принятые меры скоро прекратили это движение.

Конец непокорности приближался. Вскоре в русский лагерь прибыл один из влиятельнейших шапсугов, хаджи Каспулат-Сау, и объявил генералу Гейману, что шапсуги отказываются от всяких притязаний на землю и считают ее уже собственностью русского государя. Он просил только дать им возможность сесть на суда со всеми семействами и имуществом и уехать в Турцию. Каспулат обещал при приближении русских войск к морю встретить их с почетом и выехать навстречу. Он сдержал свое слово. Еще ранее человек 30 почетных шапсугских старшин в парадных одеждах и на лучших конях прибыли к отряду, сопровождавшему его, и показывали дорогу. Войска приближались к морю со звонкой веселой русской песнью, сопровождаемой бубнами и кларнетами.

Кавказский солдат

При виде моря раздалось громкое «ура!». Папахи полетели вверх, и радость была непритворная. Это было в бывшем Вельяминовском форте в устье Туапсе.

А на самом берегу грузились на турецкие кочермы семейства отъезжающих шапсугов. Покидались родные горы, покидалась родина, покидались навсегда. То было великое недоразумение. Никто им не мешал жить дома и работать. Не на радость же и не на волю они ехали и в Турцию.

Отъезжавшие шапсуги последний раз приветствовали свою родину ружейными выстрелами и свои дорогие ружья бросали в море…

За шапсугами в Турцию последовали абадзехи.

Шестого марта 1864 года в Лазаревский форт прибыли старшины убыхов, последнего непокоренного племени, и заявили о своей покорности.

Русский отряд шел далее, он прошел Вардане, Дагомыс и 25 марта занял бывший Навагинский форт, ныне Сочи. Горцы нигде не оказывали сопротивления. 26 марта джигеты изъявили покорность.

Все черноморское кавказское население теперь было в наших руках. Тридцатого марта на побережье явился граф Евдокимов. Все войска встречали своего любимца-героя.

– Моя седая голова кланяется вам, братцы, за вашу молодецкую службу, – сказал граф, приветствуя войска.

Войска отвечали громовым «ура!».

Тут же были покорные шапсуги, гои, убыхи, джигеты и ахчипсуевцы…

Граф Николай Иванович Евдокимов достоин того, чтобы сказать несколько слов об этом знаменитом герое Дагестана, Чечни, Закубанья и Черноморского побережья. Знаменит он уже тем, что дослужился до графского титула, будучи станичником и сыном нижнего чина. Не из немецкого, финского или хитрого армянского племени происходил он, а из славного русского славянского корня. Его протекцией были его ум, его энергия, его высокие дарования, его безграничная храбрость и бесконечная прямота, преданность и любовь к родине. Вырастал и прославлялся он среди зависти, ненависти, петербургского презрения к личным заслугам и высокомерной снисходительности.

Родился Евдокимов на военной Кавказской линии, восприяла его война, воспитали военные бои и наградили его военные заслуги. Евдокимов не только не имел высшего образования, но даже школьного аттестата. Он родился в 1804 года. Почти одновременно судьба породила русского героя Евдокимова и знаменитого дагестанского имама Шамиля[123]123
  Шамиль родился около 1797 года, очевидно, в 1796 году, так как при пленении в 1859 году ему было 63 года. – Изд.


[Закрыть]. Оба они родились в среде, где поголовная военная повинность опередила современную систему воинской службы. Оба они и воспитывались в одинаковой боевой обстановке.

При тогдашнем политическом отношении России к Европе не диво, что Кавказская армия была в забросе. Ее количество было ничтожно в сравнении с надобностью. Ее вооружение было гораздо хуже, чем у горцев, коих снабжала лучшим современным оружием дружественная Англия. Русские успехи, русская слава, русские доблести и русские победы достигались русской храбростью, умом полководцев и безграничной самоотверженностью русского солдата.

В 30–40-х годах на Восточном Кавказе брал верх Шамиль. Почти весь Дагестан был в его руках. Чечня также ему принадлежала. Его влияние простиралось и на черкесов от Кабарды до Черноморья.

И вот русские постепенно и мало-помалу не только забрали неприятеля в руки, но в конце концов взяли и самого Шамиля. Чечня и Дагестан были завоеваны. Шамиль отдался на волю победителя. И во всем этом деле немалую роль играл Евдокимов. Особенно славились предприятия Евдокимова в 50–60-х годах. «Трехглазый» был известен не только русским, но и горцы пугали друг друга «трехглазым», ибо он около глаза имел пулевое углубление в виде глаза. Он был не только отмечен чинами и орденами, но и командовал крупными отрядами.

Особенно быстро повел дело Евдокимов на Западном Кавказе, где к системе Ермолова – рубить просеки, проводить дороги и устраивать поселения – он прибавил требование охватывать неприятеля, дабы он не мог получить поддержки и не мог уйти. Только при такой системе он мог сказать черкесам: «Пощады не ждите – она не придет».

Это был человек ума и долга, невзирая на то, что его решения не нравятся стоящим выше. Когда Западный Кавказ был уже доведен до крайности и оставалось нанести последний удар, явились охотники получить славу замирения чужими руками. Граф Евдокимов не о славе своей думал, а о пользе родины и здоровье братьев-солдат. Всякое промедление наносило великий вред солдатам. Граф Евдокимов не стал ждать и нанес этот удар. Война закончилась, хотя Евдокимовым остались недовольны.

Война закончилась. Евдокимов стал не нужен. И Евдокимов остался не у дел. Напрасно. Ермоловы и Евдокимовы нужны всегда. Граф Евдокимов умер в 1873 году на 70-м году жизни. Потомство всегда будет помнить и ценить заслуги и доблести графа Евдокимова, сына нижнего чина из славного русского племени…

Второго апреля 1864 года побережье посетил наместник Кавказа великий князь Михаил Николаевич.

Сначала он благодарил русские войска за их верную тяжелую службу, затем принял горских старшин.

Теперь Кавказ был вполне завоеван и стал достоянием России. Но сколько крови, скольких жизней, скольких затрат он стоил России. И кто смеет сказать, что он не ее собственность…