Текст книги "Кавказ. Выпуск XI. Народы. История завоевания"

С тридцатых годов на Северном Кавказе возникает особенное движение, имевшее весьма важное значение в деле присоединения Кавказа к России и причинившее нам много потерь людьми и средствами и много хлопот. Это движение – мюридизм. Первое начало мюридизму положил мулла Магомет. Он был кади в деревне Яраглар в Кюринском ханстве в Дагестане. Святой и правдивый образ жизни создали ему великое уважение и послушание окружающих. Кротость и добродушие освещали его лицо. Он проводил ночи в молитве и подвижничестве. Этот-то мирный старец слабым, едва слышным голосом среди глубокой ночной тишины проповедовал всеобщее восстание на кровавую брань и непримиримую ненависть. Он призывал правоверных отрешиться от всего земного и посвятить свою жизнь борьбе с гяурами.

«Небо наложило печать отвержения на мусульман за то, что они не исполняют закона пророка, пресмыкаются во грехе и забыли свой первый долг – оставить родину и родных, вооружиться против неверных и идти на распространение, убеждением и мечом, света истинной веры.

Присутствие неверных заграждает путь к трону Аллаха. Молитесь, кайтесь, жалкие трусы… Но прежде всего, ополчитесь на газават (священную войну) против неверных (русских). Приготовьте себя к ней молитвой, постом и покаянием. Час наступит, и тогда я благословлю вас на брань…» – эта речь была началом мюридизма. Сразу создалось братство, которое понесло свою жизнь и свое достояние на борьбу с нами. Явилось военное хозяйство, пороховые заводы, оружие и артиллерия. Во главе движения мулла Магомет поставил Кази-муллу.

Кази-мулла был земляк и товарищ Шамиля, и оба происходили из Гимр. Мальчики жили через два дома и были как родные братья. Кази был книжник, Шамиль – воин. Оба они учились вместе. Оба они рука об руку вступили и в борьбу с гяурами. Коран делится на три части: шариат – отдел веры, тарикат – отдел добрых дел и хакикат – видения пророка. Кази-Магома, или Кази-мулла, решил проповедовать отдел тариката, то есть осуществление в делах учения пророка. Это учение имело в виду указать путь к спасению и на первый раз не представляло ничего подозрительного и нежелательного в любом обществе. Последователи этого учения – мюриды – явились проповедниками нравственности на деле. Воздержание и добрые дела – вот их жизнь. Кто что может возразить против этого?

Но Кази-Магома шел далее. К числу добрых дел относилась также борьба с неверными. Газават – священная война – вот один «из важнейших пунктов проповеди и жизни мюридов». «Магометане не могут быть под властью неверных, магометане не могут быть ничьими рабами… Газават – война против неверных…»[107]107
  Казбек Г. Н. Куринцы в Чечне и Дагестане в 1834–1861 гг. Тифлис, 1885.


[Закрыть]

Проповедуя священную войну, Кази-мулла имел в виду под религиозным флагом объединить тех дикарей, кои доныне жили отдельными обществами, никем не управляемыми и ни от кого не зависимыми. Так он решил объединить чеченцев, так он решил объединить и кабардинцев. В тех же местах, где народ находился в подчинении владетелей, Кази-мулла старался казаться только проповедником тариката, а газават прятал от владетелей.

Вскоре Кази-мулла подчинил себе Койсубу, Гумбет, Андию и другие места по Андийскому и Аварскому Койсу. Для обладания всем Дагестаном ему нужно было утвердиться в Аварии. Но владетельница Аварии на убеждения Кази-муллы не шла, а попытка Кази-муллы овладеть Хунзахом и Аварией силой окончилась для него неудачно.

Покончив войну с Турцией, Паскевич должен был теперь заняться усмирением соседей, постоянно тревоживших в той или другой местности Грузию. В этом отношении особенно были неприятны лезгины, а из них наиболее злыми хищниками были джаробелоканцы.

В это же время Кази-мулла обратил особенное внимание на Чечню. Там он нашел ревностного себе помощника в лице святого Шабана. Он стремился объединить чеченцев, он старался воодушевить их ненавистью к русским, он добился в них готовности перейти в рай Магомета путем войны с русскими. Достигнув значительного успеха в Чечне, Шабан обратился к джаро-белоканцам и постарался поднять и их против русских. Тут не требовалось много убеждать. Имея за собой Шабана с чеченцами, джаробелоканцы легко воспламенились и выступили на Грузию.

Быстрое и совершенно неожиданное прибытие генерала Сергеева моментально смирило лезгин. Скопища Шабана были уничтожены, а Джаро-Белоканы были обращены в Джаро-Белоканское временное управление. Этим актом 25 июня 1830 года Джаро-Белоканская область вступила в состав Русской империи. Но это было далеко не последнее ее восстание и не последнее усмирение. Для того чтобы удачнее было удерживать эту область в покое, здесь устроено было новое укрепление Новые Закаталы, где посажен был русский отряд.

Тем не менее, как только отряд генерала Сергеева удалился, джаробелоканцы не преминули попытаться вернуть себе свою независимость. У Казы-муллы было два главных помощника – Гамзат и Шамиль. И вот теперь Гамзат, собрав несколько тысяч дагестанцев, спустился к джарцам и решил уничтожить Новые Закаталы. Но Сергеев вновь был тут. Ему на помощь явился генерал Стрекалов – и многочисленные толпы дагестанцев и лезгин были уничтожены, и Джары были снесены до основания. Последствием этого усмирения было то, что и Гамзат-бек, и Шабан смирились и обязались вести себя тихо.

В это время Кази-мулла действовал в Дагестане. К нему присоединились унцукульцы, гимринцы и акушинцы. Все они решили объединиться и не допустить русских в горы.

Хотя лезгины смирились, зато чеченцы поднялись весьма энергично. Теперь их восстание имело характер не только хищничества, но преследовало военные цели. Они образовали взаимный союз с дагестанцами и решили жизнью заплатить за свою свободу. Набрав достаточное количество хищников, Кази-мулла осмелился напасть на крепости Бурная и Внезапная, причем оба укрепления, несмотря на беспримерное самопожертвование и отчаянную защиту гарнизонов, висели на волоске от того, чтобы не попасть в руки хищников. Только внезапное появление Коханова и Васильева спасло укрепления от разгрома. Слава Кази-муллы росла. Его приверженцы умножались и шайки увеличивались. Тарки были в его руках, и теперь он решил двинуться на Дербент. При этом к нему присоединились табасаранцы, кайтагцы, сюргинцы и акушинцы. Дербент был осажден, и малый гарнизон под командой Васильева находился в тяжелом положении, изнеможенный непрерывным боем и вылазками. Только быстрое прибытие Коханова заставило Кази-муллу отступить и спасло Дербент от тяжелых последствий. Кази-мулла ушел в Черкей.

Кавказ при главноуправляющем бароне Григории Владимировиче Розене

Чирюрт. – Кази-мулла в Кизляре. – Миклашевский в Чемкенте. – Смерть Кази-муллы. – Гамзат в Аварии. – Убийство Гамзата. – Имам Шамиль. – Генерал Фези берет Ашильту и Ахульго.

Тринадцатого сентября 1831 года главноуправляющим Кавказом был назначен барон Розен. Система его действий была иная. «Он отказался от наступательной войны и решил прежде всего привести Линию в надежное оборонительное положение, а затем успокаивать горцев не разорением их аулов, а путем мирных сношений и торговли».[108]108
  Дубровин Н. Ф. Кавказская война в царствование императоров Николая I и Александра II (1825–1864) // Обзор войн России от Петра Великого до наших дней. СПб., 1896. Кн. 2. Ч. 4.


[Закрыть]

Между тем Кази-мулла не спал. В мае 1831 года Кази-мулла, имея отряд в 3 тысячи человек, направился в Мехтулу и обратился к мехтулинцам с воззванием – восстать на уруса[109]109
  Ковалевский П. И. Восточный Кавказ // Кавказские курорты. Пятигорск, 1913.


[Закрыть]. Однако мехтулинцы остались глухи к этому воззванию. Мехтулинский владетель Ахмет-Али лично явился к генералу Коханову и заявил об этом.

Отсюда Кази-мулла направился к Таркам. 25 мая 1831 года он занял деревню у озера Таркали. Немедленно он напал также на русскую пристань и сжег ее. Отсюда он направился к крепости Бурная. Гарнизон крепости под начальством полковника Федотова был очень мал. У Кази-муллы было скопище более 8 тысяч. Полковнику Федотову оставалось одно: защищать крепость до последнего солдата, что он честно и мужественно и исполнил. Скопище Кази-муллы обложило крепость. Русские не имели ни подвоза хлеба, ни артиллерийских снарядов, ни воды. Лежавшая у крепости столица ханства, Тарки, была в руках Кази-муллы. Положение русского отряда было более чем тяжелое. На выручку явился генерал Коханов.

Кази-мулла был в Тарках и решил умереть, но не отдать русским Тарки.

Тарки был расположен на утесистой горе уступами, приблизительно более 1¹/₂ версты. Кроме того, город был обнесен завалами…

Стремительно бросились русские в штыки на завалы. Завалы были взяты, и мятежники смутились. Теперь пришлось брать город. Посредине города было возвышение. Владетель высоты – владетель города. Но… нелегко далась русским эта высота…

Коханову пришлось брать силой штыка каждый уступ, каждую саклю, каждый шаг.

Кази-мулла со своим скопищем, в числе коего было несколько сотен чеченцев, увлеченных фанатизмом, решились на смертный бой. Бой был, действительно, жесточайший. Десять часов русские бились, как львы. Настала ночь. Мусульманский фанатизм, видимо, охладел. Под покровом ночи Кази-мулла со своим разбитым отрядом исчез… На улицах Тарков осталось более 1500 убитых мусульман…

Нужно отдать справедливость всем. Наряду с русскими мужественно билась и мусульманская милиция, особенно же Ибрагим-бек, Джевани-бек и Нурцал-ага.

Разгром Кази-муллы не смутил его. Он всюду распускал слух, что русские разбиты. Их потери неисчислимы. Теперь настал момент добить русских. Эти похвальбы не остались бесплодными. К Кази-мулле пристали мехтулинцы. Каракайтаг и Табасарань также были смущены, и полчища Кази-муллы обильно ими пополнялись.

Вольный как ветер и быстрый как птица, он перелетал с места на место и всюду имел приверженцев и сообщников. Его важное преимущество состояло в том, что он явился представителем и защитником дикой свободы, хищничества и геройского рыцарского подвижничества во имя газавата. К нему присоединялись все, кому мила и дорога была свобода и вольное хищничество. А таковыми были все кавказские хищники. Давая присягу и клятву русским, они в то же время думали, как бы извести и ограбить всех этих русских. Их воодушевляло как общее душевное настроение, так и общая беда. Теперь они знали, что раздробленность – гибель, а объединение – спасение и сила. Вот почему при нападениях русских на лезгин им подавали помощь и чеченцы, и дагестанцы, и все другие магометанские инородцы. Вот почему разгромленные русскими скопища хищников, как голова гидры, моментально возрождались в любом месте Кавказа. И куда бы ни являлся Кази-мулла, он всюду моментально находил готовую армию.

Крепость Гагры

Силы русских были невелики. Но и не в этом было их горе, а в том, что они должны были гоняться за птицами перелетными, ловить ветер руками. Они, разбросанные малыми отрядами, должны были противостоять хищническим скопищам, моментально возраставшим в десяток тысяч. Эти скопища были на родной земле и в родной стихии. Они легко собирались и легко исчезали. Горсть русских должна была противостоять этим скопищам. Рассеянные по укреплениям горстями, русские окружены были хищниками, покорными на словах и всегда грабителями на деле.

Часто русские были отрезаны от своих. Их сношения с другими укреплениями часто были прерываемы. Они нередко не имели ни провианта, ни подкрепления людьми, ни подкрепления военными припасами… Русские всегда готовы были на беспримерное самопожертвование. Это были рыцари, обрекшие себя на смерть во имя родины. Это были поголовные герои. Но и герои были люди. Борьба была славная, почетная, но часто, часто неимоверно трудная и изнурительная.

Вот и теперь: Кази был в Чечне, но он был и в Дагестане, а главным его местопребыванием был Черкей. Генерал Панкратьев решил разорить это гнездо и по мере возможности захватить Кази-муллу. Дело было нелегкое и генерал Панкратьев просил помощи Вельяминова. Быстро двинулся Вельяминов на Черкей. Кази-мулла понял беду. Желая отвлечь часть русских сил, Кази-мулла двинулся на Внезапную. Но Вельяминов шел по прямому пути и вскоре насел на скопища Кази у Чирюрта. Вход в селение был прегражден невысокой каменной стеной, усиленной в некоторых местах палисадами. На стене были сложены бревна для защиты от выстрелов и сбрасывания на атакующих. В окружности были завалы. Надеясь на неприступность положения, горцы не вывезли имущество. Но не таковы были русские, чтобы остановиться перед таким пустяком. Чирюрт был взят приступом, и все имущество, и скот достались русским. Вскоре и Черкей сдался без боя.

Теперь Кази-мулла стал у Дювека.

На него двинулся полк Миклашевского. По своему положению Дювек являлся недоступным. Селение было окружено лесом и болотами. Пройти туда можно было только одной дорогой, которая, разумеется, была защищена завалами и засеками. Это место считалось настолько неприступным, что здесь сохранено было имущество восставших табасаранцев. Недоступности для русских не существовало. 5 октября Миклашевский взял Дювек и все имущество досталось русским.

Опять поражение.

Но и это поражение Кази-муллой провозглашалось как победа и увеличило скопища проповедника.

Кази-мулла захотел отмстить русским и сделал это очень умело и дерзко. Потерпев поражение от Вельяминова в Чечне, Кази-мулла с небольшим отрядом совершенно неожиданно двинулся на Кизляр. Гарнизон не ждал неприятеля. Жители жили мирной жизнью. Вдруг 1 ноября 1831 года в Кизляр ворвались хищники. Они рубили всех, кто попадался под руку. Тут ложились и солдаты, и мирные жители, и женщины, и дети. Хищники врывались в дома, грабили магазины и лавки, оскверняли храмы. Пограбив сколько могли и хотели, захватив в плен кого хотели, хищники переправились через Терек и ускакали восвояси. Разгром длился три дня и произвел полное опустошение. Это была великая дерзость со стороны Кази, но он ее выполнил блестяще и ушел никем не обеспокоенный. Можно себе представить, как этот подвиг высоко поставил Кази-муллу в глазах хищников.

Теперь Кази-мулла засел в Чемкенте. Напрасно генерал Коханов стремился наказать Кази. Его поход был неудачен и послужил только к вящей славе Кази. Только Миклашевскому удалось разгромить Чемкент и отплатить Кази-мулле. Горцы защищались отчаянно. Миклашевский выскочил вперед со словами: «Вперед, молодцы!» – и бросился в атаку. Войска бросились за ним. Миклашевский сам рубил палисады, разбрасывал руками бревна и за это поплатился своей жизнью. Пронзенный неприятельской пулей, он успел только сказать:

– Возьмите… – И укрепление было взято.

Кази-мулла и Гамзат-бек, защищавшие Чемкент, бежали. Разгром Кази-муллы послужил ему на пользу. Все видели его храбрость, его смелость, его готовность каждую минуту сложить голову, и одна голова гидры заместилась сотней других. Гамзат-бек нашел новые силы в Аварии, а Кази-мулла получил помощь от акушинцев, койсубулинцев, салатавцев и пр.

Двадцать четвертого ноября Кази-мулла в Чечне – у Гудермеса, Ханкалы и пр. Теперь к нему пристали и доселе верные, как галашевцы, акушинцы и пр. Ему стал много помогать Гамзат, который пользовался как духовное лицо большим влиянием.

Северный Кавказ представлял теперь два театра военных действий: восточный, главным образом Дагестан, Чечня и лезгинские народы, и западный – черкесы, натухайцы, абадзехи и пр. В каждой из этих местностей шли отдельные военные действия, которые только изредка объединялись. Это объяснялось тем, что хищники не успели еще объединиться и только изредка дагестанским имамам удавалось, по сговору, действовать совместно с закубанцами.

В марте 1832 года Кази-мулла решил склонить к хищениям ингушей. Он им предложил разгром Владикавказа. Но ингуши были только воры, и потому с такой ордой Кази не решился нападать на Владикавказ, а, пограбив окрестность Грозной, удалился в Эрпели.

В июле 1832 года скопище Кази-муллы у Эрпелей, в урочище Йол-Сус-Тав. Лес был густой и почти непроходимый. Одиночные тропинки защищены завалами и закопами. Тем не менее полковник Клюки фон Клюгенау бросился туда. На беду был туман. 20 июля быстрым натиском русских завалы были взяты. Напрасно Кази три раза бросался отбивать завалы. Каждый раз он отступал с великим уроном. 21 июля туман еще гуще. Нападение Чечни – еще настойчивее. Напрасно. 22 июля на рассвете Кази исчез, понеся большие потери.

Между тем восстание не ограничивалось Дагестаном и Чечней. На Кавказской линии движение замечалось на Баксане, в Чегемском ущелье, у галгаев, карабулаков и галашевцев. Военно-Грузинская дорога тоже была небезопасна. Движение было в Хевсурии, возникло и на Ассе у ингушей, особенно же резко у галгаев. Туда направился полковник Засс. Местность была почти неприступная, но только не для Засса. Ему очень помог туман.

Двадцатого июля он двинулся на Гай. Узкая крутая тропинка извивалась на протяжении трех верст, поднимаясь вдоль огромных скал над крутыми обрывами. Неприятель занимал вершины скал. Казалось невозможным пройти силой по этому месту. Кроме этой тропинки можно было подниматься скачками с камня на камень вверх. Но занимающие скалы без всякого затруднения скашивали смельчаков бросаемыми каменьями и обломками скал. Эти обломки, низвергаясь, уничтожали все на пути более версты, у подошвы горы.

Тем не менее наши шли. Напрасно черкесы валили камни. Грузины и осетины, рассеявшись, шли неотступно. Делала свое дело и горная артиллерия. Неустрашимость войска и удачная стрельба так напугали неприятеля, что он быстро исчез. Грузины и осетины скоро были на скале. Оттуда уже свободно было преследовать мятежников. Засс этим воспользовался и дал им памятный урок.

Этот поход не только проучил и усмирил горцев, но и дал обильную добычу осетинам и грузинам.

Не всегда, однако, Кази-мулла терпел поражения, бывали случаи, когда его силы многократно превосходили численностью наш отряд, и тогда Кази-мулла торжествовал. Был даже случай, когда Кази захватил две наши пушки и генералу Вельяминову стоило немалого труда их отбить под Беноем.

Ввиду постоянных набегов чеченцев на русские поселения и мирных инородцев, надлежало проучить Чечню в самом ее центре, в Ичкерии. Беной, Белгатой, Аксай, поселения по Гудермесу и Мичику, Кошгельды и прочие узнали русскую руку и надолго запамятовали этот поход. После этого похода многие селения смирились и выдали заложников, непокорные же были разорены.

Видимо, и Кази-мулла должен был задуматься, а подумав, он прислал письмо: «Уведомьте меня насчет примирения, каким образом должно помириться. Я пред Богом клянусь вам, что истинно желаю мириться. Что же касается до разорения Гимров и Ирганоя, то это будет зависеть от воли Бога. Я вас не боюсь даже на золотник, но считаю лучшим помириться, чем разорять Кумыкскую провинцию».

Вот ответ полковника Клюки фон Клюгенау: «Твое письмо получил я, в коем ты меня просишь, как помириться и повторяешь, что от искреннего сердца желаешь мириться.

На сие отвечаю, что я не вправе с тобой мириться, ибо сие предоставлено корпусному командиру, но я тебе уже писал и еще раз пишу, сколько сие дело мне известно и сколько я могу тебе добра советовать, есть то, чтобы явиться самому к корпусному командиру и признаться, как ты в своем письме мне пишешь, что всех разорений мусульман один ты причиной и более уже не желаешь быть оным причиной.

Еще ты пишешь, что разорение Гимров и Ирганоя есть дело Божие, и на сие тебе скажу, что это не совсем дело Божие, а собственно зависит от тебя, ибо ежели ты не явишься, то начальство должно жителей, у коих ты живешь и которые твое приказание исполняют, принимать за своего врага, и для избежания на будущее время разорения и набегов в здешнем крае [они] должны строго быть наказаны.

И потому единственно ты один своим благородным поступком, то есть собрать несколько старшин из селений Гимры и Ирганоя и несколько абреков, явиться с ними к самому корпусному командиру, объявив ему твое раскаяние, и просить о себе и о них пощады, и ты можешь быть уверен, что такой поступок корпусным командиром, как самим государем, будет хорошо принят, и ручаюсь тебе своею честью, что через свое раскаяние и признание получишь вместе с прочими прощение, и сим водворится спокойствие в сем крае, и перед всеми своими единоверцами через свою признательность ты, конечно, в их мнении выиграешь.

Всему есть начало, и всему есть конец; кто не грешен из нас, и, конечно, твои прежние поступки через свое признание, что ты всему разорению был причиной, но желаешь на будущее время прекратить оные, самоотвержением, признанием пред народом, уповая на милость Бога и нашего великодушного государя, конечно, государем, как и народом, будет хорошо принято и всякий будет думать, что у Кази-Магомета еще есть Бог, совесть и честь.

Ты пишешь, что ты на золотник не боишься; верю очень сему, Кавказ велик и гор много, в которых ты можешь скрыться; знаю, что у тебя готова лодка на случай приближения русских, ежели в случае тебе не позволят перейти по мосту с помощью беглых солдат, переехать на оной Койсу, отдав совершенно на жертву селения Ирганой и Гимры.

Еще ты предлагаешь мне пленных солдат возвратить, исключая барабанщика; на сие отвечаю, что у нашего государя еще достаточно войска, что можно и без них обойтись; а впоследствии не только их, но и всех беглых солдат получим, но ежели хочешь начинать показывать истинно свое раскаяние, то покажи сие оным поступком: собрав всех русских солдат, вышли вместе со старшинами селений Ирганоя и Гимров сюда, что корпуснóй командир примет за знак честного вашего намерения.

Еще ты пишешь, что абреки хорошо живут; на сие отвечаю: нечего друг друга обманывать, хотя ты живешь в Гимрах и Ирганое, но мне не менее хорошо известно, в каком они положении, и положим, по-твоему, что их положение теперь хорошо, то смело тебя могу уверить, что это ненадолго, да у них, верно, еще есть Бог, родина и родственники и какая-нибудь совесть и чувство.

Сие есть мое последнее письмо к тебе, ибо завтра корпуснóй командир сам прибудет и с прибытием его мне с тобой уже нечего переписываться, и потому последний раз, хотя я лично тебя не знаю, могу смело тебя уверить, что я тебе советовал добра и что вряд ли другой из моих единоверцев делал бы. Хоть верь, хоть не верь слову честного человека и русского полковника, сие представляю на твой собственный ум; с сим человеком пиши мне ясно, недвусмысленно настоящее твое, абреков гимрийских и ирганойских намерение, ибо время коротко осталось и обманывать не для чего. Есть Бог, есть начало и есть всему конец».

Разумеется, Кази-мулла не явился. Кази бежал в Гимры. Он был уверен в неприступности Гимров. Гимры были взяты, и Кази-мулла заперся в одной из башен. С наступлением ночи он хотел бежать, но жители деревни удержали его: «Ты умел вооружить нас против русских, научи же теперь и драться с ними».

Семнадцатого октября новое поражение скопищ Кази-муллы у Гимр, причем на месте осталось более 200 чеченских тел. Этот бой был действительно грандиозный, местность почти неприступная. Неприятель превышал наш отряд почти в десять раз, и тем не менее чеченцы были разбиты.

«Природные жители сих мест, – пишет генерал Вельяминов, – не могли видеть без удивления, как всходили наши войска по крутизнам, едва доступным для искуснейших здешних пешеходов. Трудности эти должно было преодолеть под метким огнем неприятеля, заблаговременно запавшего в завалах. Неутомимость в трудах, бесстрашие в опасностях должны были воодушевлять всех и каждого. Сей славный подвиг российского войска в теснинах Кавказа, почитавшихся неприступными, должен убедить буйственные народы оного, что нет для нас непроходимых мест и что они в одной покорности должны искать спасение».

Этот бой совершался действительно не при заурядных условиях. 11 октября генерал Вельяминов начал поход из Короноя на вершину высокого хребта, от самой Акуши. Затем с высоты он спускался более четырех верст по узкой каменной тропинке, вдоль косогоров и обрыва, до Гимр. Тропинка эта большей частью столь крута, что даже пешие люди спускаются с опасностью. Далее спуск продолжается на пространстве четырех верст многими узкими скалистыми уступами, из коих один переходил на другой по тропинкам, высеченным в камне и возможным только для пеших. С одного из этих уступов даже нельзя иначе сойти, как по деревянной лестнице. Была и такая дорожка, где на пространстве 30 саженей приходилось скакать по одному человеку с камня на камень, на что решаются только самые отважные горцы, теснина была загромождена каменными стенами, а скалы усыпаны каменными завалами, расположенными весьма искусно в несколько ярусов. Горцы были убеждены в неприступности и говорили, что «русские могут спуститься в Гимры только с дождем». Ко всем трудностям для русских нужно добавить, что это был октябрь со значительной гололедицей. Солдатам нужно было пробраться в Гимры, и притом с оружием, ранцами и пушками… И они пробрались.

Такой подвиг русских войск не мог не поразить даже горцев, ибо он превосходил отвагу самого игривого воображения.

Гимринский бой, помимо поражающего терпения и ловкости русских, помимо их беззаветной отваги, замечателен еще и тем, что в нем пал Кази-мулла. Это был большой сюрприз для русских…

Не стало великого имама. Все хищники горько оплакивали своего героя. Нужно было найти ему заместителя. Таким явился Гамзат-бек. К его несчастью, он не обладал ни умом Кази-муллы, ни его уменьем обращаться с людьми, ни его дальновидностью.

Первое движение Гамзата было в Алазань. Он появился там с шестью тысячами горцев и успел увлечь многих в Джарах, Белоканах и Елисуе. Однако русские заставили его перевалить в Дагестан.

Гамзат работает в Дагестане. Его ретивым помощником является гимринский старшина Шамиль. Их работе мешают владетельные особы, мешает аварский Нуцал-хан. Противится Сурхай-хан. Мешают многие другие аварцы, которым не нравится настойчивое введение Гамзатом шариата, учение, которое отрицало власть всех светских правителей и признавало власть только духовных лиц.

Правительница Аварии, Паху-Бике, не только сама противодействовала Гамзату, но по этому поводу сносилась и с шамхалом Тарковским и Абу-Муселином Казанищенским. Обращалась она и в Казикумух, но получила оттуда отрицательный ответ.

Между тем Гамзат тоже бодрствовал. Он собрал большое скопище, напал на Хунзах, разбил войско Паху-Бике, взял ее в плен, а сыновей казнил. Вот подробности злодейского истребления сыновей владетельницы Аварии. Окружив Хунзах, Гамзат разорял окрестные селения и истребил хлеба. Устрашенная этим, Паху-Бике решила примириться с ним. Гамзат дал клятвенное обещание на мир и в заложники взял ее младшего сына. Затем он вытребовал и остальных двух ее сыновей, которых и убил всех в своей палатке.

Теперь Гамзат явился владетелем Верхнего Дагестана. Собственно говоря, Паху-Бике понесла достойное наказание. Когда Вельяминов разбил мятежников в Гимрах, Гамзат жил недалеко от Хунзаха и был в руках Паху-Бике. Когда же Вельяминов потребовал от нее выдачи Гамзата, то она отвечала, что ей неудобно это сделать, ибо он духовное лицо.

Став правителем Верхнего Дагестана, Гамзат держал в великом страхе правителей Тарковского шамхальства, Мехтулинского, Акушинского ханств и др. Мог он теперь свободно проводить шариат. Гамзат разослал воззвание ко всем магометанам – восстать против уруса. При успехе в Дагестане, Чечне и на Алазани к нему легко пристанут Шека, Ширвань, Куба и пр.

Все это заставляло русских подумать и подумать.

Пока Гамзат царил только в Дагестане. Чечня хотя открыто и не пристала к нему, но не была и к нам благорасположенной.

Однако слишком бесцеремонное обращение Гамзата с аварцами окончилось для него неблагополучно. Ожесточенные аварцы напали в мечети на Гамзата и убили его в присутствии его мюридов, причем и все мюриды были также убиты. Ожесточение жителей Аварии было так велико, что уже мертвого Гамзата они разрубили на части. Этого мало. Части тела были разбросаны по улице, причем приговаривали: «Собаке собачья смерть»…

Итак, в сентябре 1834 года не стало второго предводителя мюридского восстания, Гамзат-бека.

Имамом стал Шамиль. Шамиль превосходил своих предшественников умом, настойчивостью, уменьем все делать кстати и военными дарованиями. Желая продолжать стремление Гамзата овладеть Аварией, Шамиль сделал попытку стать там во главе, но потерпел неудачу и должен был бежать в Гоцатль.

На Гоцатль двинулся полк Клюки фон Клюгенау. Гоцатль – очень укрепленное природой место на берегу Аварского Койсу. Быстро наши войска захватили Гоцатль и изгнали мюридов. Мятежники поселились в скалах и ущельях, где у них было спрятано имущество. Наши войска пошли туда. Убежище гоцатльцев представляло узкое ущелье между двумя крутыми скалами, доходящими почти до самой реки. Атака была почти совершенно невозможна. Подошвы двух скал, составляющих вход в ущелье, были укреплены сильными завалами. Сверх того, пещеры в отвесных скалах ущелья, закрытые спереди мешками и корзинами, наполненными землей, а с боков недоступные, давали совершенно безопасное для горцев убежище. Прямой натиск был невозможен. Всякая попытка к нему оплачивалась очень большими жертвами. Нужно было прибегнуть к хитрости и отвлечь внимание неприятеля в другую сторону. Для этого капитан Ковалевский сделал нападение на самую неприступную часть ущелья. Эта часть укрывала наш обход. Прием удался. Общий бой длился более трех часов. Неприятель пал. При этом русские получили богатую добычу: богатое оружие, дорогие шубы, часы, брильянтовые перстни и другие ценности. Главные мюриды здесь все полегли.

Этот бой заставил многих дагестанцев задуматься…

Аварским ханом был назначен Аслан-хан. В Дагестане наступила некая тишина.

Более года Шамиль сидел тихо и смирно. Он громко заявил, что не намерен предпринимать никаких враждебных покушений и стремится только к восстановлению магометанского закона. Он уверял даже, что его действия известны русским властям и последние их одобряют. Он не принимал в свое скопище желавших к нему присоединиться ирганайцев и заявил, что думает со всеми койсубулинцами покориться русскому начальству. Так он говорил. А поступал иначе. На деле он энергично вооружал унцукульцев, андийцев и пр. Также энергично возбуждал восстание его сторонник Ташов-хаджи в Чечне. Все это стало известно русскому правительству, и в Дагестан был послан генерал Реут. Реут ограничился, однако, тем, что взял новую присягу от унцукульцев и с тем вернулся. Такой бескровный поход послужил Шамилю на пользу. Русские боятся вступить с ним в бой. Теперь Шамиль поселился в Гоцатле, женился на вдове Гамзата и получил все его сокровища, а сокровище и у дикарей сила. Вокруг Шамиля собирались огромные скопища. Он перенес свое местопребывание в Ашильту. Ему были преданы унцукульцы, балаханцы, гумбетовцы и почти вся Чечня.