Текст книги "Кавказ. Выпуск XI. Народы. История завоевания"

Валериан Григорьевич Мадатов

– Воротись и береги людей для охраны крепости. Я уже обрек себя на смерть и умру не даром. Если не станет свинца, то я своим падением раздавлю неприятеля…

Туча пуль пронизывала деревянную башню и ранила многих русских, но они держались. Нападающие выбили дверь и искрошили всех русских, бывших в первом ярусе. Во втором ярусе остался Щербина. К нему нужно было пробраться по узкой деревянной лестнице. 12 смельчаков поднимались и просовывали к нему голову и 12 туловищ возвращались обратно, катясь по лестнице, без головы. Тогда решили подкопать башню. Башня упала и задушила юного героя.

Не менее велики были подвиги Овечкина. Без воды, без хлеба, без пищи, все израненные, держались русские в крепости пять дней и только подоспевший Верде спас несчастных храбрецов.

Сурхай бежал в Казикумух и ждал решения своей участи. Ждать пришлось недолго. Ермолов поручил Мадатову пройти в Казикумух, лишить Сурхая ханства и присоединить ханство к России.

Нелегкая задача была поставлена Мадатову. Ему предстояло пройти по местам поистине непроходимым. Так, в одном месте, взобравшись на перевал, войско остановилось перед пропастью. «Пропасть саженей в пять шириной и более чем в двести саженей глубиной. Через нее с края на край перекинуты были три старых, полусгнивших дуба, которые и представляли мост без перил, шириной всего около полутора шагов. Князь Мадатов первый выехал на эти воздушные, страшно качавшиеся бревна и, как бы не замечая опасности, спокойно продолжал путь на своей маленькой горной лошадке. Все остановились в недоумении и с ужасом следили за переправой смелого всадника, ежеминутно рисковавшего низринуться в пропасть. Но Мадатов проехал благополучно. Волей-неволей должны были за ним последовать и все остальные».

Этот мост прозвали «Чертовым мостом».

Сурхай стоял у Хозерка. Отважный, храбрый и имевший отряд, в несколько раз превосходивший численностью русский, занимавший почти недоступное положение, Сурхай никогда не рассчитывал понести поражение. Но умелый обход и азартная атака татарской конницы сразу сбили с позиции Сурхая. Штыки докончили остальное. Его армия была разбита, и сам Сурхай бежал в Кумух, но жители его не приняли, и ему пришлось искать убежище вне пределов своего ханства. Теперь жители Казикумухского ханства просили пощады, и Мадатов не сделал им никакого зла. Ханство поступило в полное владение России. Аслан-хан назначен был правителем на следующих условиях:

1) охранять свои границы и идти со своими войсками туда, куда прикажут русские власти; 2) не препятствовать постройке русских укреплений и проложению дорог через его владения; 3) вносить ежегодно дань по 1 тысяче червонцев и пять тысяч четвертей хлеба и 4) назначить в Кюринское ханство особого наиба, коего заблагорассудит, но отнюдь не соединять обоих ханств вместе, а каждым управлять особо.

Теперь Дагестан затих. Были маленькие вспышки, но это являлось ничтожным в сравнении с той борьбой, которую пришлось Ермолову вести до 1820 года. К этому времени сравнительного замирения Кавказа относится составление Ермоловым молитвы, которую он приказал перевести на арабский язык и разослал по всем мечетям Кавказа для прочтения ее в молитвенные и торжественные дни.

Вот эта молитва: «Боже Всесильный, Премилосердый, Боже щедрот и великие утехи, молим Тебя, да волею Твоею поставленного над нами царствовать, Тобою возлюбленного, самодержавнейшего Великого государя императора Александра Павловича всея России сохраните в величии и славе. Умножи дни живота его в здравии нерушимом и непременяемом благополучии, даруй ему премудрость, да судить в правду людям Твоим. Покажи его врагам победителем, злодеям страшного, добрым милостивого. Да в нем обрящет бедствующий призрение, угнетаемый заступление. Даруй обширным царствам, власти его покорствующим, мир, тишину, благорастворение воздухов и земли плодоносие. Утверди доброе согласие, взаимную доверенность с соседними нам народами. Да Тебе, единому Творцу, исповедующиеся, поживем мы в тишине и спокойствии. Тебе слава и держава во веки веков. Аминь».

Эта молитва, провозглашенная муллами в мечетях, оказывала необыкновенное обаяние на мусульман и влияла подобно военным успехам на бранном поле на души молящихся.

Для укрепления нашего владычества строили новые крепости. Так, в Тарках на величайшей высоте устроена была крепость Бурная, ныне Петровск (совр. Махачкала. – Изд.). Были устроены и другие укрепления. Хищный Кавказ затих, и только в 1825 году началось движение в Чечне и у соседей, но Дагестан и тогда молчал.

Что касается кабардинцев, то эти лихие наездники и воинственные рыцари вели себя относительно тихо и покойно. Это значит, что они не проявили воинственных действий и массового озлобления, а, в силу своего прирожденного хищного характера, ограничивались частичными наскоками, ограблением и грабежами, причем нередко это делалось ради удали, ради славы. Непокойное состояние пограничной Кабардинской линии усиливалось и тем, что по этой Линии жило много и русских беглых, которые работали под видом кабардинцев. Наконец, немало тому способствовало и то, что пограничные донские казаки до того опустились и обабились, что нередко были побеждаемы даже равным числом кабардинцев. Тем не менее чего-нибудь серьезного здесь не предвиделось.

Но вот наступил 1821 год. В Кабарде появилась масса турецких эмиссаров, которые вопили об истреблении всех неверных. Кабардинцы заволновались. Теперь нужно было смотреть зорко. К счастью, начальником здесь был генерал Карл Федорович Сталь, ученик Цицианова.

В числе отважных кабардинских хищников особенно отличались Касаев и Атажуков. Оба они происходили из знатных кабардинских фамилий и оба делали набеги из удали. Скверно то, что простая кабардинская молодежь ими восхищалась и ставила себе в образец.

Генерал Сталь начал с того, что пошел на их аулы и, не разоряя аулов, угнал тысячи скота. Это был удар не меньший, чем разорение аулов, и не стоивший нам потерь. Попытка кабардинцев защищаться быстро охлаждалась картечью.

Это не уняло кабардинцев. Набеги усилились. Особенно из аула Маргушева. Теперь решено было наказать кабардинцев посерьезнее. Для наказания был послан майор Курило. Пробравшись незамеченным через Кабарду, Курило добрался до аула Маргушева. И вот запылали аулы. Разрушение шло беспощадное: аулы, хлеба и сено – все предавалось огню. Возвратился Курило опять с большими стадами.

В набегах кабардинцев часто принимали участие и абазинцы. Поэтому нужно было и им дать почувствовать, что их лихие набеги не особенно поощряются. С этой целью пошел туда тот же Курило, который постарался оставить по себе некоторую память.

Но турецкие эмиссары делали свое дело в Кабарде. Пришлось принять серьезные меры. Для этого был отправлен полковник Коцарев. С ним было тысяча штыков, 200 линейцев, 200 местных чеченцев, дигорцы, алагирцы и другие осетины. Пришлось пройти по всей Кабарде и зайти в такие места, где доселе русские не бывали. На этом пути почти повсюду женщины и стада были уведены в горы, аулы оказывались пустыми, а кабардинцы действовали из-за невидимых засад, в которых, когда русские добирались, от кабардинцев не было уже и следов. Сами пути были часто почти непроходимы. Таково, например, было шествие по Баксану, где с отрядом проходили Ермолов и Сталь. Ущелье представляло отвесные скалы, с бурным потоком Баксана внизу. Шли по узкому карнизу. Вдруг в одном месте сам карниз прерывается провалами в несколько аршин глубиной. Дальше идти было нельзя. С одной стороны скала, с другой – пропасть, впереди – провалы. Ротный командир хотел вернуться назад.

– Как же так, ваше высокоблагородие, – сказал уважаемый старик-солдат, – воля ваша, а только возвращаться нам никак нельзя. Еще и примера не было, чтобы мы не дошли туда, куда нас послал Алексей Петрович…

– Ну а что же делать? Ведь у нас нет крыльев перелететь…

– А вот что, ваше высокоблагородие…

Солдат снял шинель и бросил в провал…

– Кидай, ребята, туда шинели…

Шинели полетели, а за ними и старые солдаты, рискуя разбиться о камни и острия…

– Ничего, прыгай, ребята, – мягко…

Там нашли кое-какую тропинку и пробрались куда следует.

На другой день новое препятствие. Карнизная дорожка прерывалась отвесной скалой, куда никак нельзя было взобраться, и тут солдат нашелся. Осмотрев внимательно скалу, обнаружили, что в самом низу была щель, которая тщательно была забита. Разрыли щель и сквозь нее пролезли все солдаты и пушки. Одна беда: сквозь щель не проходил один командир, майор Якубович. Только дружными усилиями солдаты смогли пропихнуть Якубовича, оборванного и исцарапанного.

Так пройдена была вся Кабарда… Несомненно, все эти походы могли устрашить кабардинцев, но не смирить их. Нужно было принять новые меры. И эти меры были приняты. А мерами этими послужило устройство ряда крепостей в самой Кабарде, которые имели между собой постоянную связь. И вот в 1822 году возникли новые укрепления, как Нальчик, Горячеводск, ныне Пятигорск, и пр.

Во всех этих походах особенно прославился своими набегами майор Якубович. «Было что-то легендарное, сказочное в этих набегах Якубовича и, действительно, нередко одного слуха о появлении его в горах было достаточно, чтобы разогнать собравшиеся партии. Рассказы о Якубовиче ходили тогда по всему Закубанью. Отважнейшие черкесские князья и даже знаменитый Джембулат Болотоков искали его дружбы и гордились быть его кунаками. Они ценили в нем великодушие, верность данному слову и рыцарское обращение с пленными женщинами; последних Якубович отпускал всегда без выкупа. Одну красавицу-княгиню, взятую в плен его казаками, он сам отвез в немирные горы и лично передал мужу…»[106]106
  Белявский Н. Н. А. П. Ермолов. Т. 2. С. 69.


[Закрыть]

Мало-помалу Дагестан и Кабарда затихли. Правда, это затишье во многом сдерживалось боязнью перед русскими силами: но во многом влияло также и сознание необходимости подчиниться требованию русских и начать несколько иной образ жизни.

Теперь на очереди стояли закубанские народы, известные больше под именем черкесов. Они жили, начиная от Кабарды, между Кубанью и Кавказским хребтом до самого Русского моря. Народы, населяющие эту местность, принадлежали к трем племенам: черкесскому, абхазскому и тюркско-татарскому…

Все эти народы были хищники и их дела соответствовали их натуре. В противовес их деяниям была учреждена кордонная Линия, но так как набеги бывали относительно неважны, то и Линия содержалась в довольно захудалом виде. Но в двадцатых годах, под влиянием турецкого воззвания, и закубанские хищники стали дерзче и наглее. Нужно было их проучить и заставить быть повоздержаннее. Командующим Закубанским краем был назначен генерал Вельяминов, а одним из видных его сподвижников являлся Якубович. К сожалению, стоявшие на этой Линии войска сильно обленились и даже не чужды были страха по отношению к черкесам. С такими-то людьми пришлось работать Сталю, Коцыреву, Якубовичу и другим героям Западного Кавказа.

Между тем с закубанцами пришлось воевать при особенных условиях. По последнему мирному трактату с турками, земли по ту сторону Кубани отходили во власть турок. Закубанцы нападали на русские владения. Но турки не обращали никакого внимания на эти разбои и не давали удовлетворения русским. Русским приходилось самим за себя стоять. Русские ходили за Кубань, отбивали стада хищников, разоряли их аулы, но земель не могли присоединить к России, земля принадлежала Турции. Теперь становилось задачей: хищников загнать в горы, а земли оставить незаселенными. Эта участь, прежде всего, постигла ногайцев. Отряд Якубовича превратил в пустыню все пространство обоих Зеленчуков, от Лабы до Кубани, и набеги хищников теперь стали затруднительнее. За ногайцами та же участь постигла абадзехов.

Жестокие разгромы ногайцев повели к тому, что ногайские султаны и мурзы во главе с Саломани-Гиреем изъявили согласие на все требования русских – поселиться на Кубани и защищать русские границы от набегов хищников. Вслед за этим на таких же условиях поселился около Баталпашинска абазинский князь Дин-бек Лоов. Зато другие абазинцы продолжали хищничать. И вот генерал Сталь решил принять серьезные меры против хищников. С этой целью туда направился Коцырев. Его поход сопровождался полным разгромом абазинских аулов Дударукова, Джантемирова и др. За абазинцами та же участь постигла беглых кабардинцев, причем преданы были огню их хлеба и аулы, а стада угнаны. Та же участь постигла и башильбаевцев и бесленеевцев. По пути произошел небезынтересный эпизод. Бесленеевцы, как настоящее подданные Турции, послали просить защиты к анапскому паше. Много раз уже анапский паша обращался и к Ермолову, и к Сталю с протестом по поводу обиды русскими их подданных, но каждый раз получался достойный ответ. Вот и теперь в русский лагерь при речке Ходзь приехал турецкий чиновник, племянник анапского паши, Ахиабек-Казнадар.

– Что же вам угодно? – спросил его Коцырев.

– Паша требует, чтобы вы немедленно прекратили разорение бесленеевцев…

– Но бесленеевцы легко сохранят свои хлеба, если выдадут заложников.

– Выдачу заложников остановил сам паша, он полагает, что русскому правительству нет надобности брать заложников от турецких подданных.

– Заложники нам необходимы. Бесленеевцы дадут их или лишатся всего имущества.

– По какому праву вы пришли разорять бесленеевцев?

– По такому же, – отвечал Коцырев, – по какому они приходили разорять село Круглолесское.

– То были разбойники, и если вы тоже разбойники, как те, то паша прикажет вас перебить.

Ну тут Коцырев поступил с посланным по заслугам и тот удалился с клятвой отомстить русским.

Конец 1824 года памятен для нас набегом отряда Джембулата в 1500 человек и разорением русских поселений, причем мелкие отряды русских сражались и гибли геройской смертью, тогда как отряды в большем количестве, чем кабардинцев, стояли на виду по трусости и глупости командиров Победнова и Исаева и не оказали никакого сопротивления. Кроме русских, пострадали и наши ногайцы, которые несколько раз бросались на беглых кабардинцев Джембулата, но были отражены.

Естественно, Победнов и Исаев позорно были удалены, а в отмщение за набег сам Вельяминов ходил на беглых кабардинцев и абадзехов. Оставшиеся после него следы долго помнились и теми и другими. При походе на абадзехов на помощь последним явились черноморские хищники – убыхи, но и они были уничтожены. Являлся и турецкий посланник анапского паши – заступиться за своих подданных, но, получив достойную отповедь, удалился восвояси, несолоно хлебавши.

В этом же году и в Кабарде, относительно успокоившейся, опять поднялись волнения, которые приходилось успокаивать самому Вельяминову. Но это была последняя вспышка в Кабарде, после чего она осталась относительно мирной и не заставляла русских принимать меры, более серьезного боевого характера.

Между тем Джембулат на Кубани продолжал свои дерзкие набеги на русские поселения. Нужно было подумать о защите более надежной и более серьезной. Таковую защиту Вельяминов нашел в заселении Закубанских степей русскими поселенцами.

Весь 1826-й и отчасти 1827 год были особенно покойны, и этим воспользовались для переселения и заселения степей элементом мирным и трудолюбивым вплоть до аулов диких хищников.

Хищники отлично понимали значение этих поселений и видели гибельное для них грядущее, но в настоящее время ничего не могли сделать.

Еще в 1798 году часть шапсугов и абадзехов приняли русское подданство и переселилась по эту сторону Кубани, другая, напротив, хищничала и творила набеги. Первое очень не нравилось туркам, и анапский паша требовал возврата хищников назад, но, как уже заведено искони, что попало в руки русским, то редко ускользает из их рук, если тому не способствует собственная халатность; второе не нравилось русским.

С 1800 года начинаются взаимные набеги на владения: хищников – на русские и казаков – на черкесские. Страдали много русские, но еще больше страдали черкесы. Справедливость требует сказать, что русские никогда не нападали первыми. Они только мстили за набеги хищникам, но мстили жестоко. Много способствовали хищническим набегам и подстрекательства турок во время турецких войн, но с падением Анапы, а на юге с падением Поти, Сухума, Батума и Анаклии это влияние поослабло.

Особенно жестокое нападение хищников произошло в 1810 году на Ольгинское укрепление. Более четырех тысяч хаджретов внезапно бросились на Ольгинскую. Хаджрет на Правом крыле Кавказа – то же, что на Левом абрек, то есть человек, посвятивший свою жизнь борьбе с неверными. В Ольгинском сидел полковник Тиховский со 150 казаками. Не таков был старый запорожец, чтобы без смертельного боя поддаться хищникам. Но черкесы прибегли к хитрости. Оставив небольшую заставу у Ольгинской, конные хищники бросились на хутора для грабежа, захвата пленных и сжигания поселений. Видел все это старый сечевик и решил помочь несчастным. Отделив половину казаков, он пустил их на черкесов, превосходивших количеством в двадцать раз. Черкесы заметили дерзких и всей массой бросились на них. Но ничтожная фунтовая пушка угостила их картечью так удачно, что сразу заставила их отхлынуть. Повторные залпы обратили в бегство многотысячную толпу.

В это время из-за Кубани и других сторон нагрянули новые массы черкесов. Всей лавой бросились они на казаков и Тиховского, и сеча шла до ночи. Рассвет осветил сотни убитых черкесов и сотню иссеченного Тиховского и его отважных товарищей.

Вскоре после уничтожения Ольгинского черкесы сделали набег на Мышастовскую станицу. Хотя они и потерпели здесь жестокое поражение, но много пострадали и русские поселения. Нужно было принимать серьезные меры против черкесов.

Казачий атаман Бурсак напрасно взывал о позволении наказать хищников, начальство не позволяло. Наконец, после Ольгинской и начальство не выдержало.

«Карайте врагов без пощады, уничтожайте их селения, жгите хлеба и забирайте их имущество», – получил приказ атаман Бурсак.

Турок

И казачий атаман показал себя. Если у черкесов были хаджреты, то непрерывная боевая жизнь выработала и у нас тип пластуна не хуже хаджрета и абрека. Теперь Бурсак перешел Кубань. И запылали черкесские аулы, полилась черкесская кровь, пошли отары овец, стада скота и табуны лошадей на правую сторону Кубани.

Поход Бурсака продолжал полковник Кобенак и старшина Лубонос. В то же время полковник Рудзевич пробрался из Анапы за Кизылташскую косу и хорошенько проучил натухайцев.

Нужно сказать, что на Кавказском побережье Черного моря оставалась в турецких руках еще крепость Суджук-Кале. Это место заменило Анапу. Отсюда шли подстрекательства, отсюда доставляли черкесам пушки, снаряды, оружие, порох и пр.

Нужно было порешить и с Суджук-Кале.

С этой целью отправился полковник Рудзевич: 24 декабря 1810 года под Рождество, Суджук-Кале (Новороссийск) был взят и турки уничтожены.

Шестого января 1811 года после водосвятия на берегу Черного моря, Рудзевич двинулся на натухайцев и шапсугов. Теперь дошла очередь до хищников, живших по берегу Черного моря. Атаман Бурсак с казаками пошел на Шебс, а затем прошел по всей Шапсугии, уничтожая аулы по рекам Абин, Бугундырь, Хабль, Или, Убин, Афипс и Шебс. Все пройденное пространство превратилось в необъятное поле.

Хищники покорились, приняли русское подданство и присягу и выдали заложников.

Федор Яковлевич Бурсак

В 1812 году Россия заключила мир с Турцией, по которому отдала Турции Анапу, а вместе с ней и закубанцев, чем положила основу новым бедам для черноморцев и других русских.

В 1820 году командующим черноморскими казаками назначен был генерал Власов. Давно известный своей храбростью, военным боевым умом, он сумел скоро воспринять храбрость и отвагу черноморских казаков и вообще стал заводить новые порядки. Закубанские хищники скоро проведали о новом начальнике и новых порядках. Нужно было испытать, что собой представляет новый начальник. И вот 2 октября 1820 года орда черкесов более двух тысяч перебралась через Кубань и направилась к реке Давыдовке. К счастью, на месте был сам Власов. Несмотря на значительное численное превосходство черкесов, Власов так их встретил, что из двух тысяч спаслось только несколько десятков, остальные же были или иссечены, или утонули в Калаусском болоте.

На следующий день явился новый отряд черкесов, более тысячи, но с этими разделался уже один старшина Журавель. Власов пришелся к черноморцам. Он им напоминал батьку-гетмана, и они готовы были за ним идти в огонь и в воду.

В течение 1820–1825 годов Власов старался защитить русскую Линию от нападений. Для этого он переселил около 1200 семейств охотников на саму Кубань вблизи крепостей, с обязательством защищать самим себя. К сожалению, у переселенцев не было оружия, не было средств купить его, да и негде было его купить. Одна надежда оставалась на черкесов то при их набегах на русский берег, то при набегах русских на черкесские аулы. А набеги такие совершались каждый год то мелкими, то крупными отрядами, и каждый раз черкесы несли такие поражения, что к концу 1823 года почти все поселенцы были хорошо вооружены.

Анапский паша, как всегда, играл двойную роль. Он уговаривал черкесов не делать набегов, а в то же время снабжал их оружием и даже выдал им пушку, эта-то пушка и была захвачена Власовым в один из набегов его, только черкесы не стреляли из нее, а спрятали под хворостом. В набегах на русские селения участвовали не только шапсуги, абадзехи и прочие, но и натухайцы, которые считались мирными и нашими союзниками. Эти-то союзники больше всех занимались мелким воровством, набегами и грабежами.

К сожалению, и Петербург вел себя не вполне справедливо по отношению к защитникам. Вместо поддержки и поощрения оттуда шли замечания и выражения неудовольствия. Последнее особенно резко выразилось по поводу доноса авантюриста де Скасси, иностранца, принятого на нашу службу и игравшего на Кавказе странную роль соглядатая, доносчика и как бы ревизора. Его донос по поводу наказания натухайцев Власовым, поддержанный врагами Ермолова, вызвал формальное расследование и неудовольствие императора Николая как по отношению к Ермолову, так и Власову.

Власов был отстранен от должности и предан суду. Но самый тщательный суд доказал полную невиновность и великие заслуги Власова, почему он не только вновь был принят на службу, но и получил значительное повышение.

Тяжко жилось кубанским и терским казакам в соседстве с черкесами; но еще хуже было русским, неказачьим, поселениям. «Главное зло – запрещение иметь огнестрельное оружие крестьянам, жившим по кордонной Линии. Ружье и пистолет, без которых даже казачий ребенок не выходил из хаты, в крестьянской деревне, стоявшей рядом с казачьей станицей, считались запретной контрабандой и преследовались уголовным порядком».