Текст книги "Кавказ. Выпуск XI. Народы. История завоевания"

С тяжелым чувством выступил Котляревский в этот поход. Он как бы предчувствовал нечто тяжелое.

Вот что он писал: «Пожелайте мне счастья, экспедиция сия меня крайне тревожит. Время сделало ее слишком затруднительной… Прошу Бога о помощи и могу назваться счастливым, если Бог даст окончить счастливо…»

На своем пути Котляревский встречал мелкие персидские отряды, но те благоразумно улепетывали. В Караяхе для защиты тыла он оставил из отряда 200 человек пехоты и 170 казаков. Вскоре он достиг крепости Аркевань. Нужно было ее добывать, а она была укреплена англичанами. Однако персы заблагорассудили удрать, причем при преследовании было убито много персов. И здесь пришлось оставить 100 человек пехоты и одно орудие.

Отряд Котляревского таял. Подходя к Ленкорани, у него осталось 970 человек и 3 орудия.

А в Ленкорани сидели Садык-хан с 4 тысячами отборного персидского войска. Крепость была устроена англичанами и вооружена английскими пушками. Садык-хан был человек отменной храбрости и твердой решимости. А от Аббаса-мирзы он получил приказ, что «если бы и целые горы войск восстали против него, он не должен колебаться, а защищать до последней капли крови сей ключ к сердцу Персии».

Двадцать шестого декабря Котляревский подошел к Ленкорани и в ту же ночь обложил ее.

При всей безумной храбрости и беспредельной решимости положение Котляревского являлось не из легких. Приходилось подумать и подумать. Два раза он предлагал Садык-хану сдаться, но тот отвечал твердым и мужественным отказом.

Оставался штурм. Котляревский на него решился.

Вот как рисует Ртищев решимость Котляревского во всеподданнейшем докладе: «Невзирая на неравенство в силах и способах, как истинный сын Отечества и ревнитель к славе оружия, он решил взять крепость штурмом или умереть, ибо отступить значило бы помрачить честь российского оружия, предать навсегда в руки персиян талышинского хана со всем его владением и напрасно притом жертвовать потерей людей во время отступления от чрезвычайного холода, голода и неприятеля, который по лесным гористым дорогам мог бы нанести большой вред…»

Вот приказ Котляревского перед штурмом: «Решаясь приступить к штурму крепости, даю знать по войскам и считаю нужным предварить всех офицеров и солдат, что отступления не будет. Нами должно взять крепость или всем умереть, за тем мы сюда и пришли».

В диспозиции, данной войскам, Котляревский говорит:

Карта Закавказья

«Барабанщики в колоннах отнюдь не бьют тревогу, пока не будут люди на стенах, и люди в колоннах не стреляют и не кричат «ура!», пока не влезут на стену. Когда все батареи и стены будут взяты нами, то в средину крепости без приказания не ходить, но бить неприятеля только картечью из пушек и ружей. Не слушать отбоя, его не будет, пока неприятель совершенно не истребится или не сдастся…»

Штурм начался в ночь с 31 декабря на 1 января 1813 года. По-видимому, неприятель знал об этом, потому что встретил штурм во всеоружии. Жестокий огонь, пики, рогатки, камни и ручные гранаты неприятеля шибко поражали наступающих, но те шли, как железные… Но вот пал шедший во главе полковник Ушаков. Солдатики замялись. Еще немного и могла бы наступить гибель…

Тогда выступает Котляревский и с криком «За мной!» бросается вперед. Голос любимого командира заглушил все. Солдаты бросились в исступлении вперед. Ни штыки, ни пики, ни сабли, ни выстрелы не могли их уже удержать.

Вот майор Абхазов со своей ротой уже на стене. Захваченное орудие неприятеля поворачивается обратно и поражает персиян. Пользуясь первым смущением персов, остальные колонны взбираются тоже на стены – и противник сброшен внутрь крепости. Ожесточение русских дошло до крайних пределов. Все встречное низвергалось и гибло под штыками. Не погибшие от штыка бросались в реку и гибли в ее волнах.

«Это было не поражение, а почти поголовное истребление неприятеля» (В. А. Потто). Весь четырехтысячный гарнизон погиб. 2500 было убито, остальные утонули. Садык-хан был убит, убиты были и другие ханы. Взяты были два знамени, восемь английских орудий и булава Садык-паши, большие запасы пороха и снарядов и большой магазин провианта.

Новый год был для России счастливым. Закончился 1812 год без Ленкорани, начался 1813 год с Ленкоранью… С Новым годом, с новым счастьем!..

Великая победа. Славная победа. Беспримерная победа!..

Но что же русские не радуются… Что не раздаются веселые песни и радостные восклицания… Что они хмуры, суровы и ожесточены…

Великое горе, великое несчастье постигло их и всю Русскую армию, вся эта горсть храбрецов глубоко была огорчена и опечалена… Их вождь, их отец, генерал Котляревский, замертво был вытащен из груды мертвых. Уже как только он бросился на приступ, он получил огнестрельную рану в ногу. Вслед затем новый выстрел вышиб правый глаз, а третий – раздробил правую челюсть, и Котляревский пал…

Сначала его приняли за мертвого, но затем мало-помалу он отошел. Отошел, но на всю жизнь остался калекой…

Печальный возврат был отряда Котляревского. Он сопровождал почти мертвого своего отца-командира.

Великие почести были возданы великому герою Котляревскому, но служить больше он уже не мог. Вскоре он вышел в отставку и поселился в Александрове Бахмутского уезда. Там жили с ним старичок, его отец, друг и ротный товарищ Шульгин и несколько солдат-сослуживцев. Великие страдания терпел великий герой, но переносил их мужественно и терпеливо…

В 1826 году император Николай перед войной с Персией предлагал Котляревскому вновь принять на себя командование армией: «Уверен, что одного имени вашего достаточно будет, чтобы воодушевить войска, вами предводительствуемые, устрашить врага, неоднократно вами пораженного и дерзающего снова нарушить тот мир, к которому вы первый открыли путь вашими подвигами».

Горько было Котляревскому отказаться от столь милостивого и лестного призыва императора, но он слишком страдал и не в силах был выполнить поручение.

Впоследствии своим близким Котляревский показал ларец, в котором хранился милостивый Высочайший рескрипт и 40 костей, вынутых из черепа Котляревского.

– Вот что было причиной, почему я не мог принять назначение государя и служить до гроба престолу и отечеству.

Тяжко было расставаться Котляревскому со своими боевыми товарищами, плакали и те об уходящем герое, отце-командире.

Вот что писал Ртищев Котляревскому: «Я с усердием благодарю Бога за сохранение вам жизни, ибо по искреннейшему участию, мною в вас приемлемому, и по уверенности моей, засвидетельствованной перед всемилостивейшим государем императором, что Отечество от военных достоинств вашего превосходительства может ожидать важной пользы для службы, никакие приобретенные в сем случае успехи с пожертвованием вашим не могли бы меня обрадовать и наполнили бы сердце мое всегдашней горестью…»

Крепость Мухрат

Потеря в лице генерала Котляревского была великой потерей и для Кавказской армии, и для России.

Зато взятие Ленкорани было великой славой для России.

Завладение столь важной крепостью, как Ленкорань, было и завладением Каспийским морем. Обладание столь важной крепостью, как Ленкорань, было великой честью и славой как для Кавказской армии, так и для России. Но захват тысячным отрядом с тремя пушчонками такой сильной крепости, вооруженной английскими орудиями и защищаемой четырехтысячным отборной храбрости и дисциплины войском, – это возможно только для гения русской нации.

«Сим штурмом достойно запечатлен 1812 год, и как при воспоминании сего незабвенного для России года всякий россиянин возвысится духом, так при имени Ленкорани персиянин вздрогнет и преклонит колено славе русской».

История и анализ войн ясно показывает одну весьма важную национальную особенность Русской армии: безграничную храбрость, беспредельную отвагу, невероятное бесстрашие и превосходящее меру самопожертвование. Это свойство преимущественное, если не исключительное, русской славянской нации, русского солдата и русского офицера. При генералах и полководцах того же духа Русская армия была непобедима. Таковы подвиги Святослава, Мстиславов, Александра Невского, Суворова, Скобелева и многих, многих других. Таковы подвиги отрядов Котляревского. Здесь действовал гений нации как в полководце, так и в его армии.

Таковыми были его дела в Шах-Булахе и Мухрате, Ахалкалаках и Ленкорани. Потомство помнило, помнит и всегда будет чтить имя великого национального героя Котляревского. Спустя 56 лет после взятия Ленкорани главнокомандующий на Кавказе Муравьев, отмечая военные доблести и славные подвиги героев Кавказской армии, совершенно правильно напомнил: «Среди вас возрос и прославился Котляревский».

С Персией вскоре был заключен мир, причем к России отошли ханства Карабахское, Ганжинское, Шекинское, Ширванское, Дербентское, Кубинское, Бакинское и Талышинское.

Были переговоры и с Турцией. И она шла на мир, но на условиях присоединения к ней Мингрелии, Гурии и Абхазии, Россия же не только на это не согласилась, а требовала и Ахалцихский пашалык. Так ни к чему и не пришли. Сошел со сцены и Ртищев и на его место назначен был уже известный боевой генерал Ермолов.

Главнокомандующий на Кавказе генерал Алексей Петрович Ермолов

Восточный Кавказ. – Самозванец Соковнин. – Ермолов и его система. – Чечня. – Гирзелькульское укрепление. – Поход в Аравию. – Чирах. – Подвиг Щербины. – Подвиг Овечкина. – Кабарда. – Западный Кавказ. – Ольгинское укрепление. – Атаман Бурсак. – Власов. – Война с Персией. – Князь Мадатов.

Генерал Ермолов был главнокомандующим всего Кавказа, но главная его деятельность проявилась особенно на Северном Кавказе, в Дагестане и Чечне.

После Суворова выдающимся генералом на Северном Кавказе является Морков. Он подвинул русскую границу от Бештау, горских возвышенностей, к реке Малке и тем защитил Кавказские Минеральные Воды, на которые стекались уже больные. Но Морков пробыл недолго. Император Павел быстро его устранил, а после него еще трех генералов сменил в течение двух месяцев и назначил Кнорринга, был бы сменен и Кнорринг, но в это время императора не стало…

Алексей Петрович Ермолов

Кнорринг постарался установить безопасность сообщений по Дарьяльскому ущелью. Прежде всего, он хорошо проучил одного из хищных вождей тагаурцев, Ахмета Дударова, позволившего напасть не только на отдельных проезжающих, но и на военные отряды. Но рядом с этим он и смалодушничал, позволив представителям 10 фамилий тагаурцев брать дань от проезжающих по Дарьяльскому ущелью, и даже сам платил по 10 рублей в год от моста через Терек.

Не так поступил новый главнокомандующий Цицианов. Прежде всего, он устроил крепость Кисловодск, стоящую на главном узле всех дорог с Кавказского хребта на Кубань. Затем он обратил внимание на жизнь кабардинцев и постарался облегчить их существование защитой от притеснений, поборов и чуть не грабежей их князьями и начальниками. Весь Северный Кавказ превращен был в Кавказскую губернию, с главным городом Георгиевском.

Во время персидской войны при Цицианове персидские эмиссары достигли Кабарды и успели поднять многих из кабардинцев на грабежи и набеги. Особенно отличался в этом отношении князь Рослан-бек Мисостов. Два раза пришлось генералу Глазенапу предпринимать поход на Чегем и Беслан и водворять порядки. Но, в то время как Глазенап действовал успешно в Кабарде, причем многих дигорцев переселил на нашу сторону Кубанской линии, Рослан-бек бросился на Кубань, начал грабить и переселять на левый берег Кубани ногайцев.

Налетевший туда полковник Давыдов с ничтожным отрядом быстро смирил закубанцев и взял в плен брата Султан-Менгли-Гирея, но в общем дела наши были неблестящи, и самому губернатору города пришлось отсиживаться, скрываясь от неприятеля. Напрасно русские разбивали отряды хищников, шли в их аулы, разоряли гнезда, сжигали все, что можно. Не проходило месяца, как силы чеченцев, кабардинцев и черкесов закубанских появлялись в наших пределах и вновь производили грабежи. Теперь возобновили набеги черкесы, кабардинцы, чеченцы, тагаурцы, гудошакирцы и осетины. Таков был нрав и доблесть этих хищников.

Пришлось хорошенько проучить этих хищников. И вот в декабре 1804 года Глазенап и генерал Лихачев с отрядом в 2 тысячи человек отправляются на реки Большой Зеленчук и Лабу, жгут все, что возможно, разоряют жилища, забирают обратно ногайцев и добиваются раскаяния черкесов и их полного повиновения – на словах. В январе 1805 года такой же поход на Баксан во владения Атажукиных и Мисостовых. Получили урок и чеченцы, но надолго ли… Правда, уже теперь назревал вопрос об изменении жизненного строя кабардинцев с целью приучения их к более оседлой жизни, но осуществить этот план было не так-то легко.

Крепость в Дарьяле

Особенно учащены были хищнические набеги горцев в 1806 году, во время турецкой войны, когда турецкие эмиссары с особенной энергией старались восстановить своих единоверцев против русских. Между тем малоопытный в делах Кавказа Гудович старался привести в повиновение хищников мирными переговорами. Эти старания, однако, очень скоро были прекращены, и Гудович увидел, что из его стараний вышел только вред.

Теперь решено было проучить Чечню. Сам генерал Булгаков повел отряд. Прежде всего, нужно было пройти Ханкальское ущелье. Это были в полном смысле узкие ворота, сквозь которые, под тучей неприятельских пуль с лесных высот должны были пройти русские. Между тем чеченцы постарались укрепить это ущелье и сделать его совершенно недоступным.

«Позиция была прикрыта с фронта целыми рядами завалов, обнесенных глубокими рвами. За ними амфитеатром возвышались стены, сложенные из каменных глыб и целых утесов. Дорога была перекопана, завалена срубленными гигантами, а на более доступном скате ущелья вздымались четыре рубленные по горе превысокие засеки, окопанные канавами»[103]103
  Потто В. А. Время Алексея Петровича Ермолова. Т. 1. С. 82.


[Закрыть].

Десять тысяч чеченцев, подкрепленных соседями-лезгинами, засели в этих грозных укреплениях, дав клятву своим муллам истребить русских или погибнуть самим, прежде чем пропустить их. Решимость и уверенность в победе у чеченцев была так велика, что они заготовили даже арбы для русского добра.

«Медленно, шаг за шагом, двигались русские войска вперед, осыпаемые пулями с фронта, поворачивая орудия то направо, то налево для отражения чеченцев, с бешенством нападавших на них с флангов. Идя этим кровавым путем «с мужеством, свойственным россиянам», солдаты брали засеку за засекой, завал за завалом. Выбитый из одних ущелий неприятель укрывался в изгибы ущелья, быстро укреплялся там и снова отчаянно оборонялся… Семь часов продолжался бой. Наконец отряд пробился через лес и вышел на ту сторону ущелья». К сумеркам чеченцы отступили на всех пунктах. На поле битвы осталось более 1000 чеченских трупов.

После этого Глазенап прошел с огнем и мечом по Аргуни, Большую Чечню, землю карабулаков и дошел до Герменчука. Вся Чечня до Черных гор узнала, что значит грабить русских, и долго помнила об этом. Только нежности Гудовича нарушали дело и вызывали новые набеги.

«Ласкайте их, – писал он полковнику Ахвердову, – елико возможно и по просьбам их делайте по возможности вашей удовлетворения. Внушайте им всемерно о спокойной их жизни, о домостроительствах, о скотоводстве и хлебопашестве, как о таких вещах, от которых все их благосостояние зависит: вперите в мысль их, сколь гнусно и постыдно воровство и разбои, которые нередко у них почти и жизнь отнимают!..» – и это писал главнокомандующий Кавказа в 1807 году о чеченцах…

Мост через Терек в Дарьяле

Не лучшим в этом отношении был и Ртищев. Вот что говорит о нем Ермолов: «Ртищеву хотелось доказать двору преданность и покорность чеченцев и кабардинцев. Для этого он подобрал нескольких человек и послал в Петербург. Розданные деньги и подарки составили шайку, готовую отправиться. Мог бы генерал Ртищев заметить, что ни один из хорошей фамилии или хотя бы мало из порядочных людей не предложили себя, но надобно было похвалиться у двора, и шайка, можно сказать, бродяг отправилась. Правительством были они приняты благосклонно, некоторым даны были штаб-офицерские чины, всем вообще награды и богатые подарки. В начале 1812 года они возвратились, но все сие не сделало кабардинцев ни вернейшими подданными, ни спокойнейшими соседями. Набеги, убийства и разбои не менее были частыми».

Еще менее удачными были подкупы Ртищева чеченцев…

Между тем на правой стороне Кавказа свирепствовали черкесы… Их наглость, поощряемая бабьей проповедью Гудовича, дошла до того, что они делали набеги до Моздока, нападали на хутора, отгоняли казачьи табуны, забирали в плен проезжих, все жгли, грабили и разрушали.

Пришлось участить пограничную сторожевую Линию, усилить разъезды, сделать гуще поселения и умножить укрепления. Все это помогло делу, но стоило большого труда и утомления. Тем не менее в мае 1807 года семь тысяч черкесов под командой Гирея совершенно сожгли Воронинскую станицу, хотя и сами за это были наказаны. А пришло лето 1808 года – набеги опять возобновились. С переменным счастьем дело шло до 1810 года и покой поддерживался личностью Булгакова.

В 1810 году при общем волнении в Закавказье опять начались набеги чеченцев и кабардинцев. Поводом к этому послужило подстрекательство турецких эмиссаров. Султан обращался к «вольным народам», приглашая их объединиться против общего врага и обещая снабдить их оружием, деньгами и всеми военными принадлежностями. Весной кабардинцы и чеченцы угнали скот в горы и решили обрушиться всеми силами на Россию. Тогда Булгаков ударил по самому больному месту хищников. Он перешел Малку и захватил около 20 тысяч скота. Это быстро смирило горцев.

В этот момент выступает некрасивая деятельность облагодетельствованных нами армян. Вот что доносит главнокомандующему Дюк де Ришелье в 1811 году: «Довольно известно по всей Линии, сколь вредны для нас торговые промыслы армян с горскими народами. Сии бесчеловечные, не чувствуя благодеяния Российской державы, принявшей их под свое покровительство, жертвуют долгом чести и благодарности для своего корыстолюбия. Ненавистный торг пленными российскими подданными единственно через них производится: нужно спросить только тех, которых несчастье привело в их руки, чтобы удостовериться, что жестокие поступки их с ними, несчастными, превосходят все меры. Сами черкесы гораздо лучше обращаются со своими пленными, нежели армяне. Кроме того, они доставляют закубанским народам, вам неприязненным, разные товары, даже серу, порох, свинец и, что всего ужаснее, служат им проводниками при нападениях на границы наши, показывая дороги, которые им известны, потому что они, живя с нами, имеют случай обо всем осведомляться. Такие поступки тем отвратительнее, что нахичеванские армяне, называющиеся российскими подданными и облагодетельствованные Россией, суть по большей части главнейшие орудия несчастий, случившихся с нами».

По заключении мира с турками в 1812 году турки далеко не оставили своих происков к возбуждению горских народов Кавказа против русских. Особенно энергично действовал в этом отношении Сеиб-Ахмет, возбуждая хищников на Западном Кавказе. Последствием этого было вторжение черкесов в мае 1812 года в область Невинномысской. При этом он успел захватить около трех тысяч ногайцев с семействами и скотом для перевода их на кавказскую сторону Кубани.

Правда, Портнягин налетел на хищников, разбил их, возвратил часть ногайцев, захватил более миллиона скота и жестоко разорил аулы по Урупу, Зеленчуку и Лабе, особенно в области абадзехов, но это не удержало Сеиб-Ахмета в ноябре готовиться вновь к набегу.

Теперь Портнягин предупредил набег и сам перешел за Кубань. Но нелегко ему было тут работать. Против тысячи русских высыпало около 20 тысяч натухайцев, шапсугов, бжедухов, абадзехов и пр. Они решили на горсть русских выпустить большие стада скота и тем смешать войско, а тогда напасть на них. Но Портнягин предупредил маневр, поставил хищников между двух огней и жестоко разбил. Но что значит для хищников быть разбитыми?

Разбили их в одном месте – собрались в другом. Сожгли их аулы, но что они тем теряли? Единственное наказание – потеря убитыми и забранный скот. Этим их Портнягин и наказал, наказал жестоко, но ненадолго.

Ледник Девдорак на горе Казбек

Между тем Портнягин дома у себя не только не имел поддержки, а, напротив, еще большую вражду, озлобление и интриги, чем по ту сторону Кубани. Гражданский губернатор строчил на него кляузы и доносы и устраивал интриги.

Главнокомандующий Ртищев разносил его за то, что он смирял инородцев оружием, а не лаской, заискиванием и подкупом. При таких условиях положение боевого генерала было в высшей степени тяжело. Неизвестно, что было хуже – быть раненым и убитым хищниками или опозоренным и подсудным по кляузам своих в Петербурге. Действия Ртищева по отношению к Портнягину на Северном Кавказе совершенно соответствовали его обращению с Котляревским во время персидской войны.

Под тяготением ненависти Ртищева и всего гражданского начальства Кавказской губернии Портнягин был отрешен от должности и отдан под суд. Не та же ли судьба ждала и Котляревского за Асландуз?! Но его спасла победа, а тут и победа не спасла. Канцелярская интрига и клевета оказались сильнее.

Немалую роль в судьбе Портнягина сыграл также и самозванец Соковнин.

«В конце 1812 года в Георгиевск неожиданно явился молодой гвардейский офицер в флигель-адъютантском мундире. Он предъявил надлежащие документы, из которых было видно, что адъютанту министра полиции поручику лейб-гвардии Конного полка Соковнину Высочайше повелено набрать ополчение из разных племен кавказских горцев, причем необходимые для этого деньги поручалось требовать из Казенной палаты. Мысль о сформировании такого ополчения была не нова и попытки к осуществлению ее делались не раз еще со времени Потемкина. Поэтому миссия Соковнина, особенно ввиду тяжелых событий, переживавшихся в это время Россией, не удивила начальника Кавказской линии»[104]104
  Потто В. А. Время Алексея Петровича Ермолова. Т. 1. С. 131.


[Закрыть]. Как губернатор Врангель, так и Портнягин «оказывали Соковнину самое широкое содействие. Врангель выдал 10 тысяч и Портнягин сам уговаривал кабардинцев и вооружал князей и узденей». На этот призыв, даже за Кубанью, черкесы очень охотно откликнулись, благодаря умелому оповещению князя Антоновым и Менгли-Гиреем. Хищников особенно привлекала обильная пожива грабежом у французов.

«Успех предприятия Соковнина был настолько велик, что нельзя было сомневаться в благополучном исходе. Хорошо вооруженные партии горских витязей, в блестящих кольчугах, на прекрасных конях, спешили из-за Терека и Кубани на Линию, где их встречали в восторженном предвидении того эффекта, который неизбежно будет произведен этой необычайной конной ратью на европейском театре войны. Сам Соковнин производил на всех чарующее впечатление. Это был блестящий молодой офицер с чрезвычайно умным лицом английского типа; энергичный, острый, прекрасно образованный, с хорошими светскими манерами, он поражал всех своей даровитостью: основательно знал латинский, греческий, французский, немецкий, английский, русский языки, обладал обширными научными познаниями, был очень начитан и талантливо рисовал…» (В. А. Потто). Но все предприятие, так прекрасно настроенное, рушилось неожиданным образом.

В Петербург сделан был запрос по поводу Соковнина и оттуда получили приказ: Соковнина арестовать и доставить под строгим караулом в Петербург. Оказалось, что он не поручик лейб-гвардии Соковнин, а корнет по кавалерии Медокс.

Памятуя пример Минина и Пожарского, Медокс тоже задумал для спасения родины геройский подвиг. Его смелость, ловкость, светская воспитанность и образование помогли ему мастерски задуманный план привести в исполнение. Полученные им деньги он все тратил на осуществление прекрасного дела, и о каждой копейке представил оправдательные документы. Уличить его в присвоении хотя бы гроша никто не мог, потому что он являлся, безусловно, безукоризненным.

Медокса засадили в Петропавловскую крепость, а организованную им прекрасную конницу распустили, хотя она рвалась на войну… О Русь, Русь!.. Как можно допустить прекрасное дело, вышедшее не из канцелярии и не за номером.

И это происшествие поставили Портнягину в вину, заставили его уйти со службы и предали суду…

На место Семена Андреевича Портнягина был назначен генерал Иван Петрович Дельпоццо, сам побывавший в плену на цепи у чеченцев и испытавший все ужасы этого плена.

Несмотря на тяжелое положение русской Линии на Кавказе, при нем отсюда взято было в Россию еще шесть донских полков и на пограничную службу призваны были чуть не все поселенцы.

Казачья жизнь на пограничной Линии была нелегкая. Они жили в сырых и тесных землянках, среди ужасных условий. Некоторые посты находились в таких местах, что назначаемые туда шли на верную смерть. Частые набеги горцев держали постовых в постоянном напряжении, ожидании и беспокойстве. Нелегко жилось казакам вообще, но еще хуже под командой таких генералов, как Дельпоццо и Ртищев.