Текст книги "Кавказ. Выпуск XI. Народы. История завоевания"

– Ребята! Я больше вам не начальник. Спасибо за храбрость и службу. Теперь, кто хочет меня покинуть, может спасаться.

Ананур

Никто, однако, из солдат не захотел воспользоваться данным разрешением. Дали последний залп. Бросились в штыки и все до одного полегли на месте. Спасся один барабанщик, да попали в плен к персам 17 тяжелораненых солдат. Так падали русские солдаты за славу и честь своей родины. Честь родины и слава имени русского солдата стояли у этих людей выше собственной жизни, и 97 русских жизней были положены во славу России и спасения Грузии.

Тяжело было Цицианову узнать о гибели великих офицеров и славных солдат.

Теперь Цицианову не было надежды на доставку продовольствия. Пришлось отступать от Эривани. Пришлось возвращаться в Грузию. Нет слов, слава увенчала беспримерные подвиги русских в персидскую войну. Персы были уничтожены, но и русские не взяли Эривани.

Тяжко и грустно было Цицианову сознаться в неуспехе, и он сам горько жаловался на себя императору. Император иначе смотрел на дело. Он утешил и успокоил храброго полководца и высказал великую благодарность и милость бесстрашным войскам.

Цицианов в Тифлиссе. И пора было вернуться. Его помощник, князь Волконский, сделал все, чтобы разрушить как труды Цицианова, так и его предшественников. Еще немного, и русское дело в Закавказье могло быть совершенно разрушено.

Уже раньше было сказано, что служить на окраину, за редкими исключениями, идут люди только негодные на родине. Такие попали и на Кавказ. А раз Кавказ далеко от России, дело идет о дикарях, требовались нередко меры строгие и суровые, то можно себе представить, какие на Кавказе могли явиться варвары и разбойники из русских же. И они, к несчастью, явились и обрушились на покоренных инородцев. На севере Грузии и по Военно-Грузинской дороге жили не особенно хищные народы. Это были различные разновидности осетин и ингушей. Ингуши были скорее воры и мошенники, чем разбойники и хищники. Они и в последнее время у путешественника по Военно-Грузинской дороге скорее обрежут чемоданы у экипажа, чем решатся на нападение разбойное. Так было и тогда. И вот эти-то трусы и мошенники мудрым русским правительством доведены были до того, что решились на вооруженное восстание. Будь на месте Цицианов, он быстро разобрал бы дело, негодяев выгнал бы и назначил людей порядочных и более достойных. Но не таков был трусливый его заместитель князь Волконский. Перепуганный плохими вестями о положении Цицианова на войне с персами, он стремился из Тифлиса куда-то уйти, а выйдя на время из Тифлиса, он опять стремился спрятаться в Тифлисе, разумеется, содержа при себе все войско.

Ананур. Дворец арагвских эриставов

Вот и теперь мтиулетцы, возмущенные жестоким и бесчеловечным обращением с ними воинского начальника, подняли возмущение. Скоро к ним присоединились пшавы, хевсуры и тушины.

Как на беду, в это время на Грузинской дороге разбойничала осетинская шайка под командой отважного разбойника Ададура. Безнаказанный грабеж купцов очень ей понравился, а возмущение мтиулетцев и прочих шло ей на руку. Возмущение передалось на Осетию и охватило весь край по Грузинской дороге. Сообщение Грузии с Северным Кавказом прекратилось.

Находящийся вдали Цицианов поручил усмирить возмущение князю Эристову. Фамилия Эристовых пользовалась полным уважением на Кавказе, и возможно, что его вмешательство задержало бы пожар. Но несмелые и трусливые распоряжения князя Волконского испортили все дело. Увещания Эристова оставались без результата.

Вот что ответили Эристову мтиулетцы: «Мы просили Бога об укреплении в Грузии непобедимого воинства, непобедимого государя, теперь просим о том, чтобы мы были поглощены какой-либо внезапной напастью… Все мы до единого остановились на том, что если никакая другая напасть не постигнет нас, дабы избавиться от нестерпимой горести, то зажечь нашими руками наши дома, вогнать туда жен и детей и самим броситься и там сгореть. Мы предпочитаем умереть так, чем мучиться, ждать смерти от плетей и видеть позор наших жен…»

Если уменьшить азиатское преувеличение в 50 процентов, то и того достаточно, чтобы довести людей до отчаяния.

Ничтожные русские гарнизоны, окруженные сотнями дикарей, отрезавших их от всего мира, находились в тяжелом положении. Наконец князь Волконский, взяв с собой отряд русских под предводительством генерала Талызина, пошел на Ананур, где русские быстро уничтожили хищников. Но затем немедленно князь Волконский ушел в Тифлис и увел русские войска. Отсюда он доносил Цицианову, что мтиулетцы прогнаны и завалы их разбросаны. Вместе с этим представлена была обширная реляция с многочисленными рекомендациями к наградам. Цицианов, однако, и издали понимал всю фальшь и неказистость положения. Он доносит государю, что «несмотря на победы и множество отличившихся, волнующиеся ветреники не усмирены, дорога на Койшаурской горе завалена, а обещания князя Волконского, чтобы заплатить за расчищение дороги, чего и при царях не было, и рекрутов не брать, только вяще ободренными их сделали, и они доселе не покорились, и оба сии генерала уже в Тифлис с ратного поля возвратились». Влетело от Цицианова и князю Волконскому.

Между тем на севере Грузии появились имеретинские царевичи Юлон и Парнаоз и волновали и грузин, и осетин. Грузины оставили их воззвания без внимания, осетины же откликнулись и признали их руководство.

Царевичей постигла, однако, неудача. Находясь в селении Шагорбели Горийского уезда, они были настигнуты штабс-капитаном Новицким, и Юлон взят в плен, а Парнаоз успел бежать в Осетию. Здесь он постарался усилить восстание и двинулся на соединение с тагаурцами, чтобы захватить всю Военно-Грузинскую дорогу. Между тем князь Волконский старался усмирить мятеж взятками различным старшинам. Те подачки брали, посмеивались над простаками, считали это за проявление трусости и преспокойно продолжали принимать участие в брожении.

Родовая башня аккинцев Дударовых в селении Ларс

Станция Ларс на Военно-Грузинской дороге

Из русских укреплений по Военно-Грузинской дороге особенно крепко стояло у Ларса. Больше месяца майор Щеголев держался там с солдатами. Питались они щавелем и кореньями. Но когда и этого не стало и солдаты пухли от голода, Щеголев решил отступить во Владикавказ, и Дарьялом завладели тагаурцы.

В селении Степан-Цминда, в замке майора Казбека, находился полковник Дрелякин. Теперь скопища осетин и тагаурцев осадили этот замок. Самого Казбека, как туземца, тагаурцы очень любили и требовали, чтобы он принял команду над ними и выдал русских.

«Я клялся в верности русскому государю и быть предводителем вашим не могу, русских же не выдам и лучше соглашусь умереть, чем исполнить ваше требование».

Три дня команда держала бой. Но вот не стало ни патронов, ни хлеба и команда сдалась. При этом Казбек отдал тагаурцам сына в аманаты и тысячу рублей денег, только чтобы пленные не были убиты.

Теперь Волконский убедился, что замирения восставших не было и дело зашло слишком далеко. Вновь он послал в Ананур генерала Талызина. Тот разбил дикарей и вновь вернулся в Тифлис.

Восставшие опять собрались и теперь грозили уже самому Тифлису. Волконский так струсил, что потребовал с Северного Кавказа Донской казачий полк, но приказал ему идти не через Дарьяльское ущелье и Грузинской дорогой, а по Фиагдону, через Мамисонский перевал, перевалы Бах и Рокский к Джомагскому перевалу и селению Роки. С этих пор начинаются несчастья. Отряд шел без надлежащей осмотрительности. Человек 40 отделилось и пошло вперед. «Вдруг в самом узком месте на них бросились осетины. Передовые были отрезаны и взяты в плен. Застигнутые врасплох казаки бились в одиночку среди густого леса и понесли полное поражение. Спаслись 1 офицер и 100 казаков без лошадей, но с оружием, а 3 офицера и 184 казака – без лошадей и без оружия. Все лошади и весь обоз пропали».

К счастью, в это время вернулся Цицианов.

Теперь он лично взял отряд в 350 штыков и двинулся на Военно-Грузинскую дорогу. Но ему далеко не пришлось идти. Все дело было закончено генералом Несветаевым.

Находясь на Северном Кавказе, генерал Несветаев ясно видел всю негодность действий князя Волконского. Тут требовалась быстрота, осмысленность и распорядительность. С шестью ротами Казанского полка он быстро прошел Дарьял и Грузинскую дорогу, сметая на пути все, что ему попадалось. Мятеж вмиг прекратился, и царевич Парнаоз был пойман.

Насколько Цицианов был обрадован действиями Несветаева, настолько кипел злобой на князя Волконского. Приведя в порядок дела в Тифлисе, Цицианов решил наказать лиахвинских осетин, уничтоживших у Роки казачий полк. Наступила зима, но это Цицианова не смутило.

Он взял с собо 476 штыков, 200 казаков и два легких орудия. Войдя в Осетию, Цицианов потребовал возвращения всех пленных казаков, всех лошадей и имущества, а также разрушения башен осетинских и выдачи от каждого села заложников. Вместе с тем он заявил, что всякий осетин за малейшую провинность будет высылаем в Россию.

Осетины просили обдумать предложения Цицианова, но он прекрасно знал, что это умышленное затягивание имеет в виду побольше стянуть вооруженных сил. Прервав переговоры 16 ноября, Цицианов двинулся к Кражáм, на месте соединения Чаривского и Лиахвинского ущелий. Да позволено будет сказать картинными словами генерала Потто.

«Колонна следовала по узкой тропе, извивавшейся среди густого леса, с горы в балку и с балки в гору. Осетины скрывались за деревьями и скалами, почти безнаказанно стреляли по людям, занятым расчисткой пути для артиллерии. «Надобно было, – писал Цицианов, – дорогу расчистить, два орудия и четыре ящика на себе тащить и драться при всем том по горам, занятым неприятелем в таких местах, им известных, а нам незнакомых, где и трус храброго убивать мог безопасно». После заката солнца Цицианов подошел к селению Кражи. Кражинцы встретили отряд выстрелами, но «Бог и ура в полчаса времени доставили нам селение, из которого жители, по малом сопротивлении, бежали».

Мамисонский перевал

Три дня Цицианов разрушал башни. Кражинцы смирились, но заложников не захотели выдать. Тогда их аулы были сожжены.

«Это знамение варварской войны имело полный успех. При виде пылающего селения не только кражинцы, но и окрестные селения поспешили представить аманатов и обязались выдать имущество, награбленное у казаков».

Но главную задачу представляли верхние селения. Повели переговоры. Выпал глубокий снег. Тропинки шли лесами. По пути были устроены засеки. А тут еще на пути нужно было четыре раза переходить бурную Лиахву. Переговоры не повели ни к чему. Путь был безмерно труден. В сутки пришлось двигаться на 6–7 верст. Пока осетины не попадались. Но главное препятствие было впереди. Цицианов это знал. Горцы собрались при засеке, в пустом лесу в трех верстах выше Хутуант-Кара.

Посланы были вперед команды для прорубки леса, чтобы установить пушки.

«Обширная засека, защищаемая 700 осетинами, преграждала путь по обеим сторонам Лиахвы. Обойти ее было нельзя. Разделив отряд на две половины, по одной с каждой стороны ущелья, Цицианов атаковал преграду и овладел ею после жаркого боя, длившегося целый час. Осетины еще два раза тщетно пытались остановить отряд при переправах через Лиахву; к закату солнца отряды сошлись у селения Кошки, расположенного на высокой горе».

Потери русских – 3 убитых и 18 раненых. Каковы были потери осетин – никто не считал, только на другой день из всех окрестных селений и даже из-за Главного хребта, с верховьев Ардона, явились в лагерь старейшины с просьбами о пощаде. Со всех сторон начали привозить пленных казаков, рекрутов, лошадей, награбленное оружие и имущество.

До половины декабря прожил здесь Цицианов, пока осетины не выдали всех и все, даже то, что уже было продано за горы.

В то время как Цицианов работал на Севере Кавказа, генерал Несветаев приводил в порядок юго-запад, именно ханство Шурагель. Шурагель – маленькое ханство, занимавшее углубление между Памбаки, Эриванским ханством и Ахалцихским пашалыком, – подчинено оно было эриванскому хану. Уходя из-под Эривани, Цицианов предложил шурагельскому хану Будаг-султану перейти в подданство России. Хотя положение Цицианова в это время было не из таких, чтобы особенно могло устрашать ханов-хищников, но и эриванскому хану Будаг не особенно доверял. Поэтому он стал в выжидательное положение. Такое положение не всегда удобно. Желая, однако, прислужить эриванскому хану, Будаг сделал набег на Грузию, причем предводительствовал его сын. Это повело к тому, что Цицианов приказал Несветаеву взять Шурагель. В то же время и эриванский хан потребовал к себе Будага, задержал его как пленника и потребовал от шурагельцев выкупа в 30 тысяч рублей. Тогда-то шурагельцы обратились с просьбой о принятии Шурагеля в подданство России.

Шуша

Шурагель действительно был нам полезен, так как эта страна представляла собой хлебную житницу и могла служить для России продовольственным краем при войне как с Персией, так и с Турцией, кроме того, Шурагель являлся буфером между границами России с Эриванью и Ахалцихом.

Тридцатого марта 1805 года сын Будаг-султана и шурагельцы подписали условие на принятие русского подданства и дали присягу.

Разумеется, это было неприятно эриванскому хану, и он выставил трехтысячный отряд на границах Шурагеля, но Несветаев разогнал хищников и по дороге завладел Эчмиадзинским монастырем.

Покончив с Осетией, Цицианов направился в мае 1805 года в Елизаветполь, вытребовал туда ханов шушинского и карабахского и заставил их также принять русское подданство.

Присоединением Карабаха «открывались ворота в Адербейджанскую провинцию Персии, открывалась дорога в Баку и Сальяны, которые могли служить нам удобным местом для сношений с Астраханью Каспийским морем, присоединение же Шушинского ханства служило угрозой для хищников-лезгин.

Но все эти деяния слишком раздражали Баба-хана персидского, и он решил наказать Россию. Первым признаком немилости Баба-хана послужили беспорядки и волнение в Джарах, благодаря эмиссарам Персии. 26 марта 9 тысяч лезгин под предводительством Халил-бека, незаметно подобравшись к Александровскому укреплению на Алазани, произвели внезапное ночное нападение, но получили от русских надлежащий отпор.

Этим открывалась новая персидская война.

Цицианов весьма был доволен присоединением Карабаха. Нет слов, надежда на деятельную помощь карабахского хана была плохая, но важно было уже то, что тут был русский отряд, который встречал персидскую армию. А персидский шах быстро двигался на Кавказ с 50-тысячной армией. У Цицианова было на всем Кавказе 7 тысяч штыков, которыми нужно было и сохранять спокойствие внутри, и удержать в приличном положении хищников, и сражаться с шахом персидским. Надежда на помощь из России была плохая. Россия была занята в Европе.

Для встречи персидского шаха был назначен Лисаневич, засевший в Шуше. Его задача была и сдерживать карабахцев, и противостоять персам. Поддержка карабахских татар была сомнительна, больше надежды было на армян. Поэтому Цицианов и обратился к ним с воззванием: «Неужели вы, армяне Карабаха, доселе славившиеся своею храбростью, сделались женоподобными… Воспримите свою прежнюю храбрость, будьте готовы к победам и покажите, что вы и теперь те же храбрые карабахские армяне, как были прежде страхом для персидской конницы».

Воззвание, однако, мало придало армянам храбрости и решимости, и Лисаневичу пришлось работать одному. На помощь ему был послан полковник Карягин с майором Котляревским и 493 штыками. Теперь главной задачей было пройти этому отряду благополучно в Шушу. На пути стоял Аскаранский замок. Займут его прежде русские – Карягин спасен, займут персы – Карягин пропал. Поэтому Цицианов писал Лисаневичу немедленно захватить Аскаранский замок. Но Лисаневич не мог сдвинуться с места. Если он пойдет навстречу Карягину – пропала Шуша, останется в Шуше – беда Карягину. Лисаневич выбрал первое для спасения всего русского дела.

Тогда на Карягина пошел Пир-Кули-хан и захватил Аскаранчай. Он рассчитывал в ущелье встретить Карягина и тут покончить с ним. Карягин видел грозившую опасность. В Аскаранское ущелье он не пошел, а окопался на магометанском кладбище. Видя маленькую группу русских, персияне предприняли целый ряд жестоких атак, желая массой задушить их. Но то были русские. Гибли русские, но неизмеримо больше гибли и персы. Пир-Кули-хан остановился. Он задумал взять русских напором, лишив их воды.

Дела русских становились плохими. Карягин был три раза контужен и ранен в ногу, большинство офицеров выбыли из строя, солдат осталось около полтораста. К этому прибавился зной и недостаток воды. А помощи ниоткуда… Это не мешало русским делать вылазки и даже уничтожить персидские батареи…

Цицианов выходил из себя из-за Лисаневича и укорял его упреками, почему он не помогает Карягину. «Ага-Магомет-хан не мог взять Шуши и без русского гарнизона, а у вас 300 человек и три пушки…» А впереди 50 тысяч персов, и Лисаневич действительно не мог рисковать Шушей.

Двадцать седьмого июля к Пир-Кули-хану присоединился Аббас-мирза с 30 тысячами персов. Дела Карягина сходили на конец. А тут еще нашелся предатель, поручик Лысенко, который передался неприятелю и погубил 55 нижних чинов.

Между тем патроны, запасы пороха и сухарей приходили к концу. И вот Карягин решил пробраться в замок Шах-Булах и засесть там. С пришествием Аббас-мирзы, «дабы не подвергнуть совершенной и очевидной гибели остаток отряда и спасти людей и пушки, Карягин предпринял твердое решение пробиться с отважностью сквозь многочисленного неприятеля, окружавшего со всех сторон».

Спасение отряда состояло в том, что персы беспечно спали. У Карягина же был преданный друг, армянин Ваня Ованесов. Он вывел отряд и провел по укромным тропинкам. Персы спохватились, но было поздно. Погоня Абуль-Фети-хана боялась ночью гнаться за русскими и скоро воротилась. Несколько артиллерийских выстрелов – и персидский гарнизон бежал, а Карягин занял и заперся в Шах-Булахе. При стычке с персами в Шах-Булахе было убито 30 персов и между ними Ифиал-хан, близкий родственник Аббаса-мирзы.

Через два часа персы были у Шах-Булаха, но ворота его были уже заперты.

Вскоре к Карягину явился посол от Аббаса-мирзы с просьбой выдать тело его родственника.

– С удовольствием исполняю желание его высочества, но с тем, чтобы и нам были выданы все наши беглые.

– Шах-заде это предвидел и поручил мне передать его искреннее сожаление. Русские солдаты все, до последнего человека, легли на месте сражения, а офицер, взятый в плен, умер на другой день от раны.

– Скажите принцу, что я ему верю, но что у нас есть старая пословица: «Кто скажет ложь, тому будет стыдно».

Тело Ифиал-хана было выдано.

Находясь в Шах-Булахе, Карягин не страдал от стычек с неприятелем, но Аббас-мирза не сомневался, что возьмет Карягина живым, с голода. Действительно, отряд сначала съел свои запасы, потом запасы, которые нашел на месте, наконец все запасы окрестных деревень, откуда доставал Ваня Ованесов. Аббас-мирза знал об этом и предложил сдаться. Карягин не отказывался, но требовал отсрочки до получения ответа от главнокомандующего. Аббас-мирза не только согласился на это, но даже взял на себя продовольствие отряда до получения ответа. А между тем Карягин писал Цицианову: «Смею доложить вашему сиятельству, поспешайте сюда. Баба-хан будет непременно в Аскаране в понедельник и намерен, оставя для атаки Лисаневича и моего отряда войска, с 30 тысячами идти к Елизаветполю, что верно известно из фирмана его к сыну. Мой отряд без провианта в крайности совершенной. Четыре дня употребляли траву, а теперь, когда усилены по лесу и везде персидские пикеты, едят лошадей».

Ожидался приезд Баба-хана. Письмо Цицианова не давало никакой надежды на скорую выручку. Аббас-мирза требовал ответ.

«Я согласен, – ответил Карягин, – пускай его высочество займет Шах-Булах».

Аббас-мирза пришел, но в Шах-Булахе никого не застал. Карягин при помощи друга, Вани, вновь ушел от персов и теперь в небольшой каменный замок Мухрат. Персы сначала бросились за Карягиным по ложному пути, в противоположную сторону, но затем попали на настоящий путь и погнались за ним. Послав раненых под прикрытием Котляревского вперед в Мухрат, Карягин с малым своим остатком защищал авангард.

Но тут случилось происшествие, достойное внимания. На пути встретилась широкая промоина, через которую нельзя было переправить орудия. Что делать?.. Тогда рядовой Сидоров предложил следующую меру. В землю вонзили ряд ружей штыками вниз, на приклады положили другие ружья, которые затем поддерживали плечами солдат. По этому живому мосту пустили орудия. Первое прошло благополучно. Второе сорвалось и ударило в висок самогó несчастного Сидорова. Великий подвижник успел только сказать: «Прощайте, братцы, не поминайте лихом и молитесь за меня грешного…» – и скончался.

Существует и другая версия этого происшествия. Ее передает М. Владыкин: «На пути встретилась канавка, через которую невозможно было перевезти орудия. И не было леса, из которого можно было бы сделать мост. Четыре солдата добровольно согласились лечь в канаву и через них перевезли орудия. Двое из них умерло, а двое остались живыми…»

Нужны ли нам греческие и римские образцы геройских подвигов для воспитания нашего юношества, когда мы имеем такую массу славных героев наших предков как на Кавказе, так и в других частях земного шара…

Аббас-мирза догнал Карягина в Касанетских садах, и последний только с большим трудом достиг Мухрата.

Здесь Карягин получил от Аббаса-мирзы предложение поступить к нему на службу.

«В письме своем изволите говорить, что родитель ваш имеет ко мне милость; я вас имею честь уведомить, что, воюя с неприятелем, милости не ищут, кроме изменников; а я, последнейший под ружьем, за счастье сочту пролить мою кровь на службе Его Императорского Величества…»

Теперь до времени Карягин был в безопасности. О продовольствии заботился Ваня у окрестных армян.

Сам Аббас-мирза видел невозможность взять Карягина и направился к Елизаветполю.

В это время шел уже сам Цицианов.

Великая радость была для Карягина встретить своих русских; но не меньшая радость объяла и Цицианова при встрече с героями, Карягиным и Котляревским. При встрече родных отрядов Цицианов выстроил оба отряда друг против друга и радостно при всех расцеловал Карягина и Котляревского, затем обошел фронт, благодарил офицеров и солдат самыми лестными и дорогими словами.

Аббас-мирза, зная, что в Елизаветполе находился маленький гарнизон, хотел взять его быстрым натиском. Но и тут он убедился, что с русскими нелегко иметь дело. Пришлось ограничиться грабежом предместий и уводом пленных армян. Тогда 200 человек пехоты, 50 казаков и 300 армян бросились на персов и отбили часть пленных.

Цицианов направился к Шуше, а Карягин к Елизаветполю. Аббас-мирза ушел от Елизаветполя, поднял шамшадильских татар и хотел прямо направиться к Тифлису. Как ни тяжело было раненому и утомленному Карягину, пришлось гнаться за Аббасом-мирзой.

Догнать Аббаса-мирзу было трудно, но этому помогло одно случайное обстоятельство. Из Тифлиса в русскую армию шел обоз под прикрытием 300 солдат. Пир-Кули-хан первый встретил этот отряд. Вскоре подошел и Аббас-мирза. В общем на одного русского солдата приходилось по сто персидских. Завязался кровопролитный бой. Аббас-мирза предложил русским сдаться, но не таков был начальник отряда поручик Донцов.

«Умрем, а не сдадимся» – вот был ответ. Действительно, Донцов был скоро убит. Его преемник сильно зарвался и был захвачен. Все офицеры были перебиты. Тогда солдаты дали клятву не сдаваться и четыре дня бились без устали. К счастью, на подмогу явился форсированным маршем Карягин. Его отряд в 600 человек бросился на персов, быстро его смял, овладел орудиями и его же пушками начал уничтожать ряды персов. Персы позорно бежали, а русским достался весь неприятельский лагерь, обоз, пушки, знамена, множество пленных и между ними царевич Теймураз.

Аббас-мирза бежал в Казах. Но и тут его постигло несчастье. Казахские татары, еще недавно враждебно относившиеся к русским, теперь вполне поняли, что такое русские. Они напали на армию Аббаса-мирзы в Делижанском ущелье, разбили ее жестоко, многих взяли в плен и преследовали персов до Эриванского ханства.

Такой перемене в настроении татар много способствовало назначение Цициановым нового начальника округа, человека честного, бескорыстного и справедливого.

Этим и окончилась вторая персидская война. Ее всю провели Лисаневич, Карягин и Котляревский.

Карягин за эту войну получил золотую шашку, а армянин Ваня (Вано) Ованесов получил чин поручика, золотую медаль и пожизненную пенсию в 200 рублей.